Злоба

– Фионн ап Торин, – начал Мэррок. – Я клянусь тебе, что ты будешь первой, кто вкусит мою трапезу, кто отведает моего вина…

Корбан беспокойно поерзал.

«Помираю с голоду», – подумал он, глядя на длинные столы, что стояли рядами вдоль костров, наполненные только что приготовленной едой. Его мама со слезами на глазах наблюдала за парой. Возле нее стоял Таннон, его отец. Рядом с Гвенит он выглядел скорее медведем, нежели человеком. У ног мужчины свернулся пес Буддай. Таннону подбили глаз и расквасили губу, но это его, казалось, совсем не беспокоило – он в очередной раз подтвердил звание первого кулачного бойца в окру́ге.

«Все прошло гораздо лучше, чем я ожидал», – подумал Корбан, поглаживая разбитую губу. Мама спросила, куда делась накидка, но, похоже, осталась вполне удовлетворена, хотя и несколько раздражена его ответом: он рассказал ей, что оставил накидку на Ивушке, торопясь на церемонию. Свои порезы и синяки Корбан объяснил тем, что якобы они с Датом неудачно впечатались в какое-то дерево (и это было не так уж далеко от истины). Удивленное выражение лица матери и молчаливый пристальный взгляд отца его немного встревожили, но тут Корбан решил, что самое время раздать подарки, и таким образом смог предотвратить дальнейшие расспросы.

Он вздохнул.

«Почему все эти церемонии такие скучные?» – думал Корбан. К счастью, Геб уже распевно произносил слова завершающего благословения:

– …чтобы мир вас окружал, счастью путь в ваш дом давал.

Он поднял объемистый кубок, и пара взяла его связанными руками. Вместе они испили из кубка, после чего хранитель знаний бросил его на землю и раздавил ногой.

– Дело сделано! – воскликнул он, и толпа разразилась радостными возгласами.

– Идем, – сказал Дат, ткнув Корбана под ребра. – Давай поедим.

Корбан кивнул, и вместе с Датом они двинулись к столу с едой, где до этого он видел Дилана.

Дилан улыбнулся, увидев Корбана.

– Ты все же вернулся.

– Ага.

– Так что все-таки случилось с твоим лицом? – спросил Дилан.

Корбан пожал плечами, а внутри у него вспыхнул огонек злости при одной только мысли о Рэйфе.

– После нашей с тобой встречи я пошел в Баглун, – сказал он в надежде сменить тему.

– Один?

– Да. Один.

– Ох и зря ты это сделал, Бан. Мог угодить в нешуточный переплет.

Корбан фыркнул.

«Я и так угодил в нешуточный переплет».

– Я не ребенок, – отрезал он. Корбан не знал наверняка, что́ заставило его так грубо ответить Дилану. Он тут же почувствовал стыд за свои слова. Корбан знал, что на самом деле он злится на Рэйфа, а не на Дилана. Но тут Дилана позвал Дэрол, и он покинул мальчиков. Корбан и Дат доверху наполнили свои деревянные подносы мясом и теплым хлебом, а Дат так еще и ухитрился походя сунуть под мышку кувшинчик с подливкой. Внезапно он замер.

Перед ним стояла женщина – наполняла свой поднос едой. Длинные серебристые волосы волнами спадали ей на спину. Это была Брина, целительница.

– Что случилось, Дат? – пробормотал Корбан.

– Да вон… – прошипел Дат и кивнул в сторону Брины. Среди жителей Дун-Каррега об этой женщине сложилась слава весьма определенного рода. – Она ведьма!

Брина, должно быть, услышала его слова – она посмотрела прямо на Дата и скривила рот.

У Дата чуть глаза не вылезли из глазниц. Он быстро развернулся и врезался в плотную стену из кожи и железа, при этом опрокинув на воина, с которым только что столкнулся, свой поднос и кувшин.

Над мальчиками возвышался брат королевы, Пендатран, и хмуро на них взирал, в то время как с его рубахи на сапоги медленно стекала подливка. Мужчина не просто так получил прозвище Медведь.

– П-п-прошу… п-п-прощения, – заикаясь выдавил Дат, пытаясь очистить одеяние воина от остатков еды, но в итоге просто размазал ее еще больше. Пендатран схватил Дата за руку и зарычал. На мгновение Корбану показалось, что его друг вот-вот потеряет сознание от страха, но тут Пендатран перестал хмуриться и усмехнулся.

– Не переживай, парень, – произнес ратник. – Сегодня женился мой племянник, и по такому случаю я тебя прощаю. Даже несмотря на то, что ты – неуклюжий дурачок.

Дат с облегчением улыбнулся. Пендатран поднял взгляд, и его благодушное настроение как рукой сняло, уступив место суровости.

– Пендатран, – окликнул худощавый мужчина, который выглядел весьма невзрачно на фоне какого-то широкоплечего и высокого юноши.

Пендатран какое-то время смотрел на него сердито, затем развернулся и пошел прочь. Худой мужчина понаблюдал за удаляющейся спиной Пендатрана, покачал головой и двинулся дальше.

– Кто это был? – спросил Дат у Корбана, когда они заново наполняли опустошенные поднос и кувшин.

– А то ты не знаешь? Это же Энворт со своим сыном Фарреллом. Если верить слухам, то Энворт – это тот трус, который притворился мертвым, когда Рагора, брата королевы Алоны и Пендатрана, убили разбойники в Темнолесье.

– Я думал, в этом виновен советник Эвнис.

– Его обвиняла Алона, но король Бренин не наказал ни Эвниса, ни Энворта. Сказал, что у него нет доказательств.

Дат надул щеки.

– Получается, они друг с другом на ножах.

– Все верно.

Дат кивнул.

– Как это Фаррелл умудрился так вымахать? Его отец такой щуплый!

– Ну а мамашу его ты видел? Она весьма крупная дама. А Фарреллу примерно столько же лет, сколько и нам, – он даже немного младше. Он очень восприимчив, как я слышал. К словам, очерняющим доброе имя его отца.

– Это как? – поинтересовался Дат.

– А очень просто: кто эту тему затронет – тому тотчас в бубен и прилетит.

– Да уж. Напомни тогда мне не говорить при нем об этом. Такое ощущение, что он скоро твоего папу в размерах догонит.

Корбан усмехнулся:

– Должно быть, мама хорошо его кормит.

– Хотел бы я жить в крепости, – размечтался Дат. – Там можно услышать много чего любопытного.

– Ну, не знаю. Жизнь в деревне тоже довольно интересная. Где еще узнаешь столько о различных видах рыб…

Дат пнул друга по голени.

Когда они нашли Гвенит и Таннона, те сидели на разостланной накидке, доедали угощение со своих полупустых подносов и пили медовуху. Кивэн тоже была здесь, но Корбан присел, даже не взглянув в ее сторону.

– Бан, я нашла твою накидку, – сказала Кивэн, передавая ее брату. Она, как и обещала, заштопала этот злосчастный предмет одежды. Однако облегчение быстро сменилось раздражением: Корбан не хотел быть в долгу у сестры.

– Спасибо, – выдавил он.

– Где твой отец? – спросил Корбан у Дата.

Друг скривился.

– Да как-то без понятия, где он сейчас…

Корбан понял, что тот имеет в виду. Дат и не желал знать, где находится отец. Мордвир тяжело принял смерть жены и начал напиваться все в более и более раннее время.

– Присядь с нами, поешь, – похлопала Гвенит по свободному месту рядом с собой.

Дат благодарно улыбнулся.

Уже было темно, и на лугу горело множество небольших костров. Озираясь по сторонам, Корбан увидел Бренина и Алону: они смеялись чему-то вместе с Мэрроком и Фионн. Вдруг рядом с Бренином появилась Эдана. Она улыбалась ему, Корбану, и махала рукой…

Его лицо расплылось в мечтательной улыбке, он поднял руку и смущенно помахал в ответ. Эдана поманила его ладонью, приглашая присоединиться. Немало удивленный, он начал было подниматься, но тут позади него раздался голос Кивэн.

– Мам, пап, меня Эдана зовет. Я приду позже, – сказала она и побежала к дочери короля.

Корбан рухнул на землю, щеки пылали огнем. Когда он наконец набрался мужества и поднял глаза, то наткнулся взглядом на Вентоса – тот смотрел ему прямо в глаза, улыбался и держал в руке кружку медовухи. Его пес Талар был подле него.

– А я тебя искал, – обратился он к Корбану.

– Привет, Вентос. – Корбан представил торговца маме с папой, которые настояли на том, чтобы мужчина присоединился к их трапезе.

Таннон вытянул руку, чтобы Талар ее понюхал. Пес зарычал. Буддай сел и раскатисто рыкнул в ответ.

– Мой Буддай не из тех, кто затевает драки, – заметил Таннон, – но уж если кто к нему полезет, тому несдобровать.

– Талар! – прикрикнул торговец, и рычание прекратилось.

– Вентос из Гельвета, – сказал Дат.

– Гар ведь оттуда, да, мам? – спросил Корбан.

– Да, – ответила мама, переглянувшись с Танноном.

Тут из темноты вышел Гар и хромая подошел к ним. Похлопал Таннона по плечу и неуклюже присел, вытянув перед собой ногу. Нахмурился при виде Вентоса.

– Как седло? – спросил Вентос у Гара.

– Село хорошо.

– Слыхал, ты из Гельвета, – сказал Вентос.

– Да. А что?

– Ничего. Я тоже оттуда – только и всего. Дун-Каррег далековато от Гельвета. Как тебя сюда занесло?

Гар прикрыл глаза, и на мгновение Корбану показалось, что управляющий конюшен снова пропустит неудобный вопрос. Но тот поднял взгляд и начал рассказ.

– Я жил в деревне неподалеку от Форнского леса. Однажды на нас напали великаны, сожгли всю деревню, почти всех убили. Я и еще пара человек едва сумели сбежать. Вся моя родня мертва, – пожал он плечами. – Больше меня ничего там не держало, вот я и ушел. Шел-шел – да и оказался здесь. Бренин сделал доброе дело – взял меня к себе на службу.

Таннон передал ему чарку медовухи. Гар сделал большой глоток.

– Великаны, чтоб им пусто было, – буркнул Вентос. – Гунены до сих пор досаждают Гельвету будто заноза в заду, и в последнее время они обнаглели, забираются все дальше от Форнского леса. Ходит слух: дескать, Брастер, король Гельвета, собирает войско, чтобы пойти в этот лес и перебить их всех до единого.

– Добро бы так, – сказал Гар и отхлебнул еще медовухи.

Корбан увидел, как Дэрол запрягает своего пони в телегу, в которой сзади сидит Дилан. Вскочив на ноги, Корбан подбежал к ним.

– Чего это вы уезжаете так рано? – спросил он у Дилана, поспевая за движущейся телегой.

– Отец устал, – поморщился Дилан. – Я бы и хотел, чтобы мы остались. Слышал, Геб сегодня будет рассказывать какое-то из своих преданий. – Он вздохнул. – Да вот только отец в дурном настроении и не хочет оставаться. А ты так и не рассказал мне, почему у тебя такой вид, будто ты врезался в дерево.

– Приду к тебе завтра, – сказал Корбан, когда телега начала набирать скорость. Помахал Дилану и его семье, после чего они скрылись в темноте.

Другие тоже начали покидать луг, растворяясь во тьме ночи. Корбан вернулся к скромному кругу семьи и сел рядом с мамой. Пришла и Кивэн. Он все еще дулся на сестру, но, пока сидел с близкими, слушал их рассказы и смеялся, настроение постепенно улучшалось. Корбан лежал положив руки под голову, смотрел на звезды и луну, что сияли на темном полотне неба, и слушал размеренный шум морских волн. Мама протянула руку и начала гладить его по голове.

Некоторое время спустя он услышал рукоплескания и поднялся. Геб забрался на стол рядом с костром. Кучки людей на лугу начали собираться вокруг него, жаждая услышать одну из знаменитых историй хранителя знаний, и Корбан вместе с семьей тоже присоединились к ним.

– Что бы вы хотели услышать? – крикнул Геб.

Из толпы зазвучали голоса, но прежде чем Геб успел ответить, на свет костра вышла королева Алона.

– По заветам предков, выбрать должен Мэррок, – промолвила она, подзывая своего племянника и его невесту. Геб вопросительно взглянул на Мэррока, который пристально смотрел на огонь, затем улыбнулся какой-то своей мысли.

– Расскажи нам о Камбросе, – сказал он.

– Столь грустную повесть в столь радостный вечер? – спросил Геб, вопросительно изогнув бровь.

– Повесть, в которой говорится о том, как я родился в здешних землях и встретил свою невесту, – не может быть грустной, – возразил Мэррок, глядя на жену.

– Да он уже пьян! – выкрикнул голос из толпы, вызвав волну смеха.

Геб поднял ладонь.

– Повесть о Камбросе, – провозгласил Геб, затем склонил голову – и на луг опустилась тишина.

– Наши предки, – начал он, – прибыли в эти земли с огромным флотом; себя они называли Изгнанниками, ибо их сослали из Солнечных земель после долгой кровавой войны. Выбросило их на берег далеко к югу и востоку отсюда. И нарекли они новый мир Землями Изгнанников. Королем же их был тогда Сокар.

– Вскоре, – продолжал Геб, – поняли наши предки, что они в этих землях не одни и что здесь живут великаны, вернее, те, кто пережил Бичевание Элиона. У старой неприязни глубокие корни, и вражда между родом человеческим и великанами ничуть не ослабла, несмотря на то, что не одно поколение сменилось со времен Бичевания, когда ярость Элиона чуть ли не полностью выкосила род людской и великаний. Это положило начало войнам с великанами, великих сказаний о горе и победе в которых сложено слишком много, чтобы рассказать их все за один вечер.

– Во времена этой великой войны разослал Сокар своих военачальников в разные стороны, – молвил хранитель знаний. – На запад отправил он Камброса, по прозванию Бык, вместе с сыновьями – Кадласом и Ардом, – дабы сразились те с Беноти – кланом великанов, что обитали тогда даже здесь и возвели Дун-Каррег. – Геб остановился, указывая на нависшую над ними крепость. – Повержены были великаны, бежали, а Кадлас со своими воинами их преследовал…

Корбан прикрыл глаза, представляя рассказ Геба так, будто он сам был свидетелем этих событий. Он знал эту историю, потому как его мама и папа часто учили его сказаниям о жизни предков. Корбан слушал, как Геб рассказывал о походе войска, что одолело великанов Беноти и оттеснило их далеко на север.

– Затем объединились великаны для решающей битвы на склоне Дун-Ванера, – сказал Геб. – Гордым строем – а надо вам сказать, что непомерная гордость во все времена несла великанам погибель, – выступили Беноти из своей каменной твердыни, дабы встретиться с Быком Камбросом и его войском. Два дня не утихала битва. Поле боя почернело от пролитой крови, небо потемнело от вороньих стай, что слетелись полакомиться павшими.

– Под конец второго дня, – продолжал Геб, – когда уходящее солнце обагрило небо красным цветом, прорвали Камброс и его щитоносцы оборону Беноти и столкнулись лицом к лицу с Руадом, королем великанов. Один на один схватились они друг с другом, окруженные телами павших своих щитоносцев. И поразил Руад Камброса огромным своим боевым топором и расколол его щит. Трижды удалось Камбросу ранить Руада, да только растрескался постепенно меч в его руках, и вскоре рухнул Бык на землю.

Корбан услышал, как собравшиеся на поле застонали, и увидел, что мама вытирает проступившие слезы.

– В отчаянии схватил Камброс упавшую с дерева ветвь. И когда замахнулся Руад топором, ударил Камброс изо всех сил великана по колену, сломал кость и разорвал сухожилие. Взревел Руад и пал на землю. Забрался Камброс великану на грудь и вонзил свой сломанный меч глубоко ему в самое сердце. Увидев, что король их мертв, утратили Беноти боевой дух, а на том сражение и закончилось.

– Итак, Беноти были разбиты и скрылись на севере, где и обитают по сию пору. Камброс же разделил завоеванные земли между собой и своими сыновьями, Ардом и Кадласом, и с тех пор они жили в мире. – Геб взглянул на Мэррока и Фионн и продолжил: – Именно так ты, Мэррок бен Рагор, оказался здесь, на этом лугу посреди королевства Ардан, и переплетя руки с Фионн.

Мэррок склонил голову в знак признательности. Бренин произнес тост, и толпа разразилась одобрительными криками.

Корбан еще долго сидел в тишине, думая об услышанном. Разговор между его соседями затянулся до глубокой ночи. Тем временем семьи вокруг них начали потихоньку возвращаться в деревню или к своим близлежащим угодьям. Костры потухли, и звезды на небосводе засияли еще ярче.

Из раздумий Корбана вырвали голоса за спиной, что становились все громче и громче. Люди смотрели вдаль, на запад, в сторону Баглунского леса. Корбан поднялся на ноги и подошел поближе, чтобы посмотреть, что происходит.

Вдали колыхались красно-оранжевые огни – то поднимались, то опускались, словно пламя свечи на ветру.

Гар встал рядом с мальчиком.

– Что это такое? – спросил он у управляющего конюшен.

Гар ничего не ответил, но громко закричал:

– По коням! По коням!

И прихрамывая побежал в сторону деревни.

– Что случилось? – крикнул Корбан ему вслед.

– Это частокол Дэрола, парень, – бросил Гар через плечо. – Там пожар!

Глава 10. Кастелл

Пока караван неспешно двигался в сторону Гальстата, Кастелл наслаждался походной обстановкой. Агила часто отставал от колонны, чтобы некоторое время провести в их с Макуином компании. После той первой ночи Кастелл и Макуин присоединились к остальным путникам у теплого костра. Кастелл говорил мало, но тем не менее ему нравилось ощущение того, что он является частью чего-то большего. Это чувство он позабыл во всех политических играх Микила. На четвертый день путешествия, едва лишь рассвело, впереди возникла фигура всадника, что во весь опор мчался в их сторону. Это был одинокий воин, одетый в доспех с гербом Тенебрала – земли, что лежала далеко на юге. Он отказался разделить с ними трапезу, сказав, что у него срочное сообщение для Ромара.

Ранним утром шестого дня один из наемных охранников прискакал в конец колонны, где обычно ехали Кастелл с Макуином, и сказал:

– Командир хочет, чтобы вы ехали вместе с ним во главе колонны.

– Чем вы двое собираетесь заняться, когда мы прибудем в Гальстат и ваша работа будет окончена? – спросил Агила, когда Кастелл с Макуином присоединились к нему.

– Думаю, отправимся обратно в Микил, – ответил Кастелл. – А что?

– Если вы пока что не готовы возвращаться, то у меня для вас всегда найдется работенка. Поедете с моим отрядом?

– Даже не знаю, – удивленно сказал Кастелл. Он не думал о том, что́ будет после Гальстата, но одна мысль о возвращении в Микил наполняла его унынием. Хорошо было в дороге, а главное – без Джаэла. – Вполне возможно, мы примем твое предложение, – продолжил он, бросив взгляд на Макуина.

– Я не тороплюсь возвращаться в Микил, – пожал тот плечами.

Несколько дней их путь пролегал вдоль Форнского леса, не заходя в него. Сейчас же дорога прильнула к чаще, оттесненная крутым склоном горы, которая вреза́лась в гущу деревьев. Кастелл смотрел вверх на горы, что выглядели в свете восходящего солнца словно неровные со сколами зубы. Легенда гласила, что эта горная цепь возникла на руинах, оставшихся после Бичевания, когда земли разрушались и создавались заново. Далеко на севере, за пределами Форна, как говорилось, на многие лиги распространилось опустошение: поля праха и огромные разломы в самой земле; пропасти без конца и края.

Повозки следовали по дороге, которая все ближе и ближе подступала к Форну, пока Кастелл не начал различать отдельные ветки, колеблющиеся на ветру.

– Когда мы обойдем этот склон, – сказал Агила, показывая на гору, – дорога уйдет в сторону от леса и отправится прямиком в горы. Далее мы пойдем вдоль Данвиуса, который пересекает дорогу вплоть до ворот Гальстата.

– Отлично, – ответил Кастелл с чувством, и Макуин с Агилой усмехнулись.

Когда они приблизились к склону, что острыми и неровными краями взмывал высоко в облака, дорога опустилась в лощину, минуя подножие горы.

– Ближе к Форну мы вряд ли подойдем, – сказал Макуин, когда караван начал спускаться в лощину. – Разве что ты не захочешь присоединиться к тем, кто стережет Дал-Гадрай.

– Ближе и не нужно, – ответил Кастелл. Дал-Гадраем называлась долина на восточной границе их родных земель, высеченная в Форнском лесу рекой. Отряд воинов, все добровольцы, – ибо туда никого не отправляли по принуждению – несли дозор на берегах реки, протекающей через Форн, и в основном защищали корабли торговцев, что сплавлялись по реке. Но также они служили щитом, оберегающим от всех лесных тварей, что норовили проникнуть в Изилтир. Вступить в Гадрай – именно так, по названию долины, стал называться отряд – могли только те, кто убил хотя бы одного из гуненов – клана великанов, что до сих пор обитали в Форнском лесу. Бойцы Гадрая часто становились щитоносцами Ромара, короля Изилтира.

Дорога резко уходила вниз, а навстречу им поднималась дымка, кружась у копыт лошадей. Кастелл обернулся и увидел, как она взбирается вверх по колесу повозки, что ехала следом за ним. Он вздрогнул, ни с того ни с сего ощутив холод.

Некоторое время они ехали в тишине. Земля постепенно выравнивалась, укрытая дымкой. Все звуки казались приглушенными. Кастелл только слышал бряканье поводьев своей лошади, скрип колеса повозки, что ехала позади него, и гораздо более тихое журчание ручья где-то впереди.

– Что-то мне не по себе, – пробормотал Кастелл. Макуин и Агила, что ехали по обеим сторонам от него, казались темными силуэтами.

– Да, парень, – пробурчал Макуин. – Мне тоже. – И пришпорил лошадь.

Внезапно они услышали свист: в воздухе мелькнуло что-то неясное – и Агила с влажным «хрясь» исчез из седла. Вокруг поднялись крики. Макуин и Кастелл вертелись в седлах, пригибаясь, и пытались отыскать Агилу.

Вскоре его нашли. Из его груди торчало копье толщиной с запястье Кастелла. Глаза смотрели невидящим взглядом, изо рта, лужей разливаясь вокруг тела, вытекала темная кровь. Кастелл упал на колени рядом с павшим воином.

– Парень, не тормози! – крикнул Макуин. – Ему уже ничем не поможешь. – И направил лошадь в рой теней позади них.

Кастелл последовал за ним. Одна только мысль о том, что придется остаться наедине с этой проклятой дымкой, подстегивала его будто бич.

То, что он увидел, казалось настоящим кошмаром. Лошадь, запряженная в повозку, была пригвождена копьем к земле. Она истошно ржала и закатывала глаза; из ее рта сочилась кровавая пена. На земле россыпью лежали мертвые тела – торговцы и воины, попавшие под град из копий. Из густой белой пелены вдруг возникли гигантские фигуры. Гунены. Кастелл увидел великана, в котором было по меньшей мере полтора его роста. Его черные волосы были заплетены в косы и обрамляли разъяренное угловатое лицо, в темных глазницах блестели глубоко посаженные глаза. Кастелл открыл от удивления рот, когда понял, что перед ним женщина: ее грудь плотно обматывали кожаные ремни. Крича и размахивая топором, она бежала на них. Брызнула кровь – и на землю упал еще один ратник, голова и туловище его покатились в разных направлениях. Макуин отвел руку назад и бросил в нее копье – оно пронзило черный кожаный доспех великанши и вонзилось ей в плечо, повернув ее на месте. Она выпрямилась и выдернула копье, и вид у нее при этом был скорее разъяренный, чем потрясенный.

Макуин помчался на великаншу, замахнувшись мечом. Раздался звон железа – гуненка парировала удар старого воина и внезапно огрела его обухом топора, выбив Макуина из седла. Кастелл взялся было за копье, но передумал и вместо этого пришпорил лошадь. Он ринулся на огромную воительницу, которая уже занесла топор над Макуином. Та запоздало обернулась на стук копыт. Кастелл крепко взялся за поводья, и его лошадь встала на дыбы, лягая передними копытами лицо великанши и превращая его в кровавое месиво. Вскоре воительница рухнула на землю, словно срубленное дерево. Кастелл со всей силы вонзил в ее тело копье, а Макуин взобрался на распростертую фигуру и взмахнул мечом.

Кастелл поймал поводья лошади Макуина и потряс ими перед его лицом. Старик стоял над телом великанши – ноздри раздулись, седые волосы были черны и мокры от крови. Он моргнул, глядя, как Кастелл сует поводья ему в руку, затем дернул головой и влез в седло. Они снова были одни, их все еще окружали звуки сражения, но что-либо разглядеть было решительно невозможно.

– Нужно забраться повыше, – пробормотал Макуин. Кастелл кивнул – и вместе они помчались вперед, надеясь, что движутся в верном направлении. Вскоре земля под их ногами выровнялась, и спустя пару мгновений они вырвались на солнечный свет. Воины обернулись, чтобы посмотреть на лощину.

Всю низину заполняла коварная дымка, в которой то тут, то там просматривались расплывчатые фигуры. За пределами лощины, перед лесом, виднелась залитая солнцем лужайка. На нее выскочила кучка людей, направляясь из лощины в сторону леса, но из темноты на них с ревом напали великаны. Они не успокоились, пока никого из людей не осталось в живых.

– Надо убираться отсюда, – тихо сказал Макуин. – И быстро, пока нас никто не заметил. Наши лошади скачут быстрее гуненов, но эти великаны как псы. Если они увидят нас и решат преследовать, то смогут гнаться за нами ночи напролет.

– Но… – начал Кастелл. Все его естество кричало: надо бежать. Повернуться и скакать прочь от этого места, полного безумия и рек крови, так быстро, как только возможно. Но что-то его останавливало. – Мы должны защитить этих людей.

– Конечно, – прорычал Макуин. – Только там не осталось никого из тех, кого нужно защищать. Прислушайся.

Он был прав: звуки сражения прекратились. Кастелл услышал ржание умирающей лошади и карканье ворон, что жадно кружили в дымке над телами. Хоть они ничего и не видели, но ощущали запах крови. Тишина была почти такой же пугающей, как предшествующие ей звуки сражения. Кастелл кивнул, они развернулись и направили лошадей на дорогу, по которой приехали в это место.