Приключения филистимлянина из Ашдода сына Хоттаба

– Мои родители были первыми, кто оставил город Нэ13, но мой дух воина по-прежнему с этими стенами! Госпожа Нефертатонптах выкликнула ваше имя, когда я был свидетелем похищения принцессы. Несер – так звали вашего друга – указал мне дорогу, на которой я вас и нашел, – продолжил возчик.

По возрасту он был не молод, не стар, воин удерживая вожжи, все же имел некоторые сомнения о принадлежности филистимлянина к числу граждан привилигерованного класса Египта. Но был также готов принять его на колесницу, протянув, не теряя времени, руку. Солдаты боевой конницы были тверды к решению действий, они действовали сосредоточенно. Однако Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб еще сомневался в взаимовыгодности возницы и его доверию к царственной присущности, за которым стоит его величавая подруга. Он уже принял свое решение.

– Как, говоришь, имя этого… жреца? – спросил он наводчика.

– Ибаш Хиль Атес! – сказал воин, все еще не понимая, как сможет помочь этот человек, похожий за паломника.

Гассан поднял вверх руку, при этом сделав в воздухе круг, произнес заклинание:

– Леху мешарет абот ликрателай!

Как вдруг за рассеивающейся дымовой завесой появился джинн со словами согласия, чье появление напугало священника и лошадей. Поводырю едва удалось их успокоить.

– Слушаю внимательно, господин кольца! – произнес дух.

– Джинн… – Гассан хотел поделиться с исполнителем желаний своим мнением о тронных интригах, о жреце, о мокрой одежде и едва просушенных туфлях, которые, как думал Гассан, так ему идут. Но приступил сразу к указанию:

– Мне нужно забрать Несера, Нефертатонптах и избавиться от этого… – Гассан обратился к воину.

– Ибаш Хиль Атес! – подсказал возчик боевой колесницы.

– Вот этого мерзавца! И… назначить вот его, – Гассан указал на поводыря, – главным по боевым кавалериям. И, джинн, сделай так…

Говорил Гассан с колебанием у него, на миг вызвались подозрения на осуществление к выполнению его распоряжений, но выбора у него не было. Филистимлянин рискнул.

– Надо сделать Нефертатонптах царицей всего Египта!

Гассан, казалось, стал не на месте, точнее, за него будто кто-то продолжал говорить. Но это был не он сам. Как тут же скорей на удивление филистимлянина, однако к его чувству успокоения дух произнес заветные слова:

– Слушаю, господин владыка кольца!

И моментально исчез, оставив дымовую завесу.

В округе парковой зоны храмового ансамбля, вдоль аллеи встречались не высокие пальмовые кустарники, по обеим сторонам променада с не действующими фонтанами. Вдали за малыми сфинксами по одной из сторон дороги виднелись обрушенные скульптуры с головами кошек, некогда представлявшие игровую сцену.

Дух не заставил себя долго ждать. Возле Гассана, священника и колесницы появилась задымленность, в которой едва угадывались силуэты людей. Возница, уверенным решением, поспешил отвезти свою двуколку в сторону.

Проход между массивных стен, где задержались люди, мог вместить в себя не более двух свободно идущих колесниц. Юный жрец, несмотря на разум, при проявлении джинна пал ниц. Впрочем, Гассан решил, что тот испугался вовсе не его, а при проявленнии облика принцессы. А вот странный потрепанный и удрученный вид Несера трудно представлял образ их друга.

– Так, Несер! Кто же тебя так изрядно потрепал? – обратился Гассан к коллеге.

Но тот ничего не мог ответить. Все его лицо опухло. Но Гассан уже сам обо всем догадался. Он хотел снова обратиться за помощь к джинну, чтоб тот оказал их товарищу медицинскую помощь, как вдруг над их головами возник всплеск дыма, словно это был бесшумный взрыв мельхиоровых грибов.

С племенем Гассана по соседству в Филистии находилось поселение, которое назывались «грибниками» и состоявшее весьма недружелюбно с его народом. В одном из случившемся конфликте Ашдодцы с трудом отбились от этого рода с названием Фэхтер, те, в свою очередь, перед аттакой забрасывали врагов мельхиоровыми грибами. Грибы при соприкосновении с поверхностью разрывались, испуская пыль и неприятный запах. Охват взрыва одной головки вздутого гриба составляло примерно пять шагов во все стороны. Тогда в схватке погиб один человек. Как правило, причина боев не превышала бы такая цена как бы даже украденный бык – самое ценное животное во всем прибрежье Большого моря. И в истории этой заключалось то, что один человек из племени Гассана выкрал себе девушку у фэхтер против ее воли, скрывшись с ней и не появляясь больше у мест прибрежья. На тот момент Гассану было только десять лет, а спустя еще столь же после боя Гассан, узнал по слухам, что юноша тот примкнул к родству своей жены. Нередко Патон, наставник Гассана, упоминал имя того юноши, обвиняя его в предательстве и бесхарактерности. Вот такой взрыв напомнил Гассану о его родных местах, но зловония здесь он не почувствовал, а чье-то тело, провернувшись несколько раз в воздухе, грохнулось оземь. Это был тот жрец. Его помятая, некогда белоснежная накидка из хлопка едва ли оставляла отображение идолопоклонничества служебного одеяния. Как и представителя высокородного положения, отображал перламутровый перстень на одном из его пальцев и только. Его короткая бородка была, казалось, забита песком или пылью. Жрец Амона наскоро, как мог, тут же приподнялся, прикрыв сразу руками лицо, что-то про себя бормоча. Он едва держался стоя, не понимая, что с ним произошло и кто эти люди. Гассан и его спутники дали возможность ему оценить ситуацию, наблюдая за ним. Жрец убрал руки от лица, оглядывая присутствующих, с опаской остановив взгляд на Нефертатонптах. Когда он все понял, его лицо тут же приобрело фальшивую добродетель. Он понимал, что он один среди своих неприятелей.

– Принцесса…

Его картавый голос вдруг заставил проявить гнев Несера, который теперь знал, кому ответить за ссадины на его лице. Как и за оскорбления Нефертатонптах. Сразмаху наведя свой кулак на жреца, которого откинуло на метр.

– Несер! – выкрикнула принцесса.

На миг она потревожилась за жреца, что Несер нанесет ему большие увечья и не с кого будет спросить по поводу ее похищения. Но Нефертатонптах на изумление Гассана обратилась с милосердием к соплеменнику.

– Тебе больно?

Заметила она затянувшиеся рубцы на лице Несера. Но камненос молчал. У Гассана же появилось любопытная мысль о заинтересованности принцессы египтянином, он решил ответить за него, поддержать друга:

– Мужчина! За девушку ответил сполна негодяю!

Несер молчаливым взглядом поблагодарил друга за найденные им слова в его поддержку, но не спешил хвалиться, сквозь ощутимые на нем рубцы он был краток.

– Я ему должен за синяки, что у меня на физиономии, и его прихвостням, что скрутили мне руку и подножку сделали, и… – говорил Несер, скрывая о том, что ударил жреца, желая отомстить за похищение принцессы. Напрасно. За короткое время, что Несер мог видеться с Нефертатонптах в доме Равена, не подозревал, что у девушки была симпатия к соплеменнику, даже более, нежели к филистимлянину, тщательно скрываема при встрече их взглядами с египтянином. Но теперь принцесса не могла сдерживать желание, которое она так старалась контролировать, к заступившемуся за ее честь юноше. Жаркими губами она приложилась к его губам, случайно задев пальцами своей ладони его повреждения.

– А-с-с! – вскрикнул Несер, но удерживая свое лицо в руках Нефертатонптах.

– Больно? Милый. – Наследница престола уже не скрывала своих чувств.

Не отрывая своего взгляда от нее, Несер наконец-то заключил любимую в свои объятия. Молодые люди окунулись вновь в страстный поцелуй.

Гассан, наблюдавший за сценой молодой новой пары, не знал, что делать. Отчасти он терял «прекрасную, что служит Птаху», но мог потерять и товарища.

– Ох! Ох! Ох! – притворно запричитал, радуясь Несеру, филистимлянин.

Все же отчасти он также радовался за них, невольно вспомнив, что где-то там, среди поселений его родной Филистии и пустоши земель Израиля, он оставил свою первую возлюбленную Маруанну, и тут же вспомнил он о подарке Соломона, мгновенно решив воспользоваться магическим кольцом, как его прервали.

– Глядите! – выкрикнул один из священников нэванского храма Ахетатона, самого наиглавнейшего строения Верхнего Египта.

– Ибаш направляется в город! Ему нельзя уйти!

Все обернулись. Жрец действительно под увлечением молодой пары друг другом и остановкой над ним внимания, решил ускользнуть через колоссальные врата. Возница, занимавшийся в тот момент упряжью и конями, услышав египетского священника, тут же вскочил на тумбу колесницы и ринулся на выход, вмиг настигнув служителя Сераписа. Тот от испуга, еще издалека заслышав цокот лошадей, чтоб не быть сбитым повозкой, прижался как можно ближе к стенам.

– А, мерзкий предатель! – воскликнул возница.

– Именем трона святого города. – Остановился всадник, заслышав голос Нефертатонптах. – Приказываю тебе!

Но воин уже занес над несчастным кнут.

– …Оставить жреца!

Но то ли возница недослышал указ Нефертатонптах, а быть может, он вошел так в ярость из-за какой-то личной неприязни к жрецу, на тот момент власть наследницы Верхнего Египта еще не была утверждена, поэтому солдат имел возможность лично проявить свой суд. Он со всей силы обрушил плеть на тщетно укрывавшегося жреца, но тут его лошади, из-за пущенного в ход хлыста, встав на дыбы, обрушились на жреца, тут же покончив с ним. Грозное лицо воина приняло смятение, после чего он повернул голову в сторону принцессы, гадая, как уйти от нечаянной ответственности.

– В двух шемах14 отсюда есть несколько солдат, оставшихся верными служителям Птаха. – Решил вывернуться он. – Прошу, принцесса, я повстречаю и приведу их сюда!

Принцесса дала свое согласие.

В это время обогретый ярким светом небесного светила Гассан радовался, что все идет удачно. Он выпрямился, ощутив под нательной рубахой пот. Снимать жакет не было смысла – одежда просохла. Температура воздуха Египта становилась с каждым новым днем теплее, когда как в землях Ханаана легкий ветерок в это время на начало времени засухи в Египте только еще начал радовать своим теплым дуновением граждан Израиля. Гассан, не раздеваясь, как-то просто отдавал своим традициям, но скорее филистимлянина, чем новоявленного иудея, «все свое ношу с собой, и чтобы руки были свободны» – гласила филистимская пословица.

– Да, но надо что-то делать с телом жреца, – сказал Гассан, после того как воин принялся разворачивать колесницу по направлению к выезду.

Сказал он так, чтобы отвлечь влюбленную парочку и приступить к тем делам, что, вероятней всего, не по силам исполнить джинну, а именно сделать Нефертатонптах правительницей Египта.

Влюбленные о чем-то переговаривались между собой, закончив и проводив взглядом солдата, повернулись к Гассану.

– Так что?! – громко сказал он, заметив их взгляды.

Нефертатонптах и Несер посмотрели друг на друга, затем оглянулись в сторону ожидавших их ответа жрецов, юная египтянка обратила взор на своего жениха, камненос поспешил изучить распростертое неподвижное тело, вдруг решив высказать свое мнение.

– Да, – прокашлялся Несер, нерешаясь дать ответ переглядываясь с собеседницей, – мы тут с Нефер Птах решили, что стоит снова набирать войско и граждан, нужно оживлять древнюю столицу Но.

– О да! Конечно, – от чего-то их наивное решение забавляло филистимлянина. – И каким способом вы собираетесь это сделать?

Самоуверенность его друзей, пара отчаянных пилигримов, один из них неутвержденный потомок древних династий, несколько забавляла Гассана, чье провозглашение бы на трон без всякой на то возможности, кроме как оказавшись сейчас в храме Амона лишь при помощи волшебства. Но он не знал о том, что небольшая часть древнего города еще оставалась в своих домах, когда все же большая часть жителей покинула эти места, перебравшись к местам основания их религии туда, где редко шли дожди. В те времена торговля тростником в Египте уменьшилась и вся большая часть внешнего рынка составляла бытовая утварь и в большинстве достояние население было за счет массовых развлечений. Земля тростника Верхнего Египта все больше теряла статус центра, а также продвинутого культурного обмена и хозяйства.

Парочка молча глядела на филистимлянина, давая понять самому решать о предоставлении им помощи. Священнослужители же ожидали ответ принцессы Мисраима, единственным потенциальным правителем их страны удерживали, придерживаясь, отголоски законам прежних времен, когда правили семьи трона. Они осматривали тело высокопоставленного жреца, еще недавно принимавшего свои указы в дворцовом храме Но. Начиная понимать, что они хотят от него, Гассан читал на лицах своих товарищей ожидание.

– О нет, ребята! Вы слышали, я дал отчетливый приказ джинну. Ну, кто я? Я простой камненос! Такой же работник, как и Несер!

Взгляды его друзей не переставали сходить с него. Египтяне точно знали, что участие в их судьбе Гассана – это еще не предел, это только начало. Не зная, что им ответить, филистимлянин обратил взор на солнце, сощурившись, перевел взгляд на декоративные кустарники, более всех выделяемый ряд сопровождавший парковый проход сфинксов с мордами баранов. Где-то там, среди декоративной зелени парковой аллеи, красовались другие статуи, проявляя какую-то свою игру сценических идолов. Нефертатонптах и Несер снова посмотрели друг на друга. На этот раз их немые взгляды между ними говорили, что «Гассан что-нибудь придумает, дорогая» и «Гассан что-нибудь придумает, отступать некуда, Несер!», их бессловесную речь перебил старший священник, обратившись к Гассану:

– Господин, негоже оставлять тело священнослужителя между вратами священного двора, – сказал Атдеп. – Его тело должно пройти истинное погребение в долине Знати. Его душа должна пройти путь судов в Та-меху.

– Куда?! – удивился Гассан.

– Очищение, – добавил священник в летах, – лишь места обильных дождей могут очистить его сущность.

– Вот они им займутся, – Гассан терял терпение от новых задач, и решил перевести следующую проблему на как он считал Нефертатонптах также и Несера, предположительных правителей Египта.

В этот момент он желал поскорей обрести покой в ближайшем водоеме. Его друзья окружили священнослужителей, находившихся у тела Ибаша.

– Ладно, ребята, сейчас предлагаю окунуться. – Сделав предложение скорей самому себе, Гассан направился во внутренний двор дворцового храма. – Атдеп, – но, развернувшись, решил сам озадачить верноподданного служителя идолопоклонничества, – пока оттащите жреца в место, где он сможет “уединиться в своем одиночестве”. Я в бассейн, ребята. Я на жаре… уже истекаю потом. Предлагаю и вам тоже охладиться… – выкрикнул Гассан, подбирая слова, но не получая ответа от своих занятых спутников, направился по своему пути в сторону других колонн, еще раз обернувшись на лесопарковые насаждения, откуда выглядывали едва заметные и неизвестные ему герои египетских пантеонов.

Пожалев на миг, что оставил своих друзей, Гассан, быстро уверевши себя в том, что с ними ничего не случится. Прошел через примыкавшие друг к другу разные по строению построения с декоративными орнаментами, по простому совему убранству обособленных черт системы комплекса дворцового храма, наконец оглядывал величественный бассейн, немного заросший тиной, но, как он отметил, с еще работавшими механизмами, готовился охладиться при нарастающем полуденном зное солнца. Сложив аккуратно одежду, не снимая, естественно, по-походному массивных штанов, зажмурившись, бросился в водоем. Вынырнув, получил удовольствие от ныряния. Однако после этого он стал ощущать неприятный запах воды из-за того, что ее давно не меняли. Бассейн дополняли новой водой при уменьшении из-за испарения солнечными лучами воды все же, так делали, наверное не часто, только несколько раз, три или четыре раза на каждый период сезонов. Гассан, обнаружив мертвых москитов, поспешил покинуть искусственное озеро, недовольствуя о запущенности бассейна.

– Не хватало найти здесь и дохлую лягушку, – пробурчал Гассан и усилил ход.

Но, заметив все-таки живое пресмыкающееся, сидевшего на листке кувшинки, выругался, вспомнив о священном морском идоле, по легендам своей родины, обитавшем в Большом море. Тут же отбрасывая прочь мысли о нем, он вспомнил о первой своей возлюбленной, затерявшейся где-то на границе между Израилем и Филистией, как на террасе бассейна он заметил ребенка, что-то делавшего на лестнице, спускавшейся в бассейн. Опуская вниз руки, зачерпнул немного ладонями воды, поднимая, затем, приложив их к лицу, снова опускал в воду. Одежда ребенка была чем-то испачкана, но стирать он ее здесь явно не собирался. Вдруг Гассан заметил что-то блеснувшее у него в руке.

– Эй! – выкрикнул Гассан. – Ты что это собираешься тут делать такое?! Не видишь, тут я купаюсь?! Мало того, что здесь жабы водятся, так ты тут ритуалы всякие устраиваешь. Брось железку! – прикрикнул требовательно Гассан.

По всей вероятности, ребенок был из безвольных, находясь в услужении священнодействующих людей, испуганно отреагировав на речь филистимлянина, тут же поспешил выполнить приказ. Приблизившись, Гассан обнаружил, что это девочка лет одиннадцати. Она ждала его, привстав, вид у нее был потерянный. Она не знала, что ей дальше делать. Гассан достал из воды оброненную ею вещицу – лезвие малого кинжала. Повертев в руках, он спросил ее:

– Что это?..

Но девочка не понимала его слов. Тогда Гассан, научившись нескольким египетским словам от Несера, кратко по-другому изложил свой вопрос:

– Чье? – спросил он.

На его вопрос девочка тут же что-то ответила, пытаясь объяснить свои действия, но лишь с двумя понятными ему словами, из которых он знал «жрец» и «Амон». Закончив, она присела, закрывшись руками, и тихо заплакала. Гассан пожалел, что стеснил юную незнакомку своим вопросом.

– Да ладно, что ты. Я же не из плохих людей. – Гассан пытался успокоить ее.

Но крохотуля оставалось безумиренна.

Ее одежда не была похожа на одеяния обывателя Египта. Поясок, вокруг талии, вероятно, был из шелковой пряди, а подол платья находился ниже колен. Ее волосы могли бы предположить, что на ее голове парик, длинные головные маски обозначали ранг невинности в жреческой гильдии Месопотимии, но непослушные пряди разбивались, вопреки строгой копне скрывая часть обнаженных рук, обнявших колени.

– Ладно, потом разберемся. А это я забираю себе, ясно? – как можно мягче сказал Гассан ребенку.

Но девочка словно уже была отдалена от его присутствия.

– Наверняка козни этого Ибаша, – предположил Гассан.

Когда штаны его подсохли на нем, Гассан не стал оголяться перед ребенком, он не спеша, походил вдоль бассейна еще раз пробовал изучить механизм, производивший шум прибоя. Когда понял, что штаны его подсохли, он вернулся к незнакомке, чей вид оставался подавленным.

– Эй! А что это за местная стела? – обратился он к ребенку, рассматривая памятник с фигурой жука-скарабея, находившийся рядом с бассейном. Но девочка, оглядевшись на него, не понимая его речь, вновь уткнулась лицом в колени. Но слезы ее, как заметил Гассан, высохли, что обрадовало филистимлянина.

Гассан не любил насилие, как и плач детей, даже если это рыдал грудной ребенок, пока мать не примется за его кормление грудным молоком.

– Ладно, не хочешь – можешь не отвечать, – сказал камненос.

Он надел жакет и обулся в свои позолоченные ныне новомодные в Израиле туфли.

Как вдруг девочка, заметив обувь, указывая на них, что-то сказала.

– Что? Что? Я тебя не понимаю, дорогая. Что ты там бормочешь?

– Она говорит, что как-то уже видела такие туфли во сне.

Гассан услышал голос Несера, который делал вид, будто, случайно заметил их, приближался к ним. Вид камненоса был важным.

– Ну, скажи, что я ей подарю такие же туфли, когда мой друг станет здесь царем, – пошутил Гассан.

– Ну-ну, поспеши тогда… – загадочно произнес Несер, едва сдерживая предательскую улыбку, скрывая упоение.

Вконеце концов расплывшись в удовольствии, затиснув большие пальцы в кожаном изодранном кушаке на талии, камненос выглядел наивно в своем ложном образе величия.

Однако на удивление двух мужчин девочка стала что-то бормотать мотая головой и указывать то на Несера, то на филистимлянина.

– Да что ей опять не нравится? Несер, объясни, – сказал Гассан другу.

И слушая ребенка, лицо египтянина становилось озадаченным. Он слушал девочку, смотря то на филистимлянина, то на нее. Когда девочка закончила говорить, она снова уткнулась в колени.

– Что?! – Гассан не мог терпеть молчание Несера.

– Вообще-то это как бы местный оракул – девочка может предвидеть будущее, – пояснил Несер.

– Ну и что она говорит? Несер, прошу тебя, не тяни, – просил заинтригованный Гассан своего друга.

Но Несер отчего-то не спешил с ответом. Но когда он говорил, он обдумывал каждое свое слово.

– Я думаю, дитя много может понапридумывать. Я полагаю, тебе не стоит знать, о чем она говорит, считаю, что это просто фантазии религиозного фанатика.

Гассан не понимал его.

– Наверняка накрученные мысли с ее раннего детства по всем видам ритуалов поклонения поразили ее воображение. Но мы-то знаем, Гассан, кто настоящий пророк и мудрец всей силы волшебства! – заговорщицки сказал Несер, обращаясь к коллеге и другу.

Филистимлянину даже не надо было гадать, о ком ведет речь египтянин. Всю жизнь скитавшийся по разным местам в долинах Ханаана и аль Машрика, он точно мог отлечить хорошего чего человека от жулика. Он имел в виду царя Израиля Соломона ибн Дауда.

Гассан обвел взором парк. Роскошный сад вдохновил его вырастить такой же когда-нибудь, когда разберется, что ему делать дальше. Он погладил по-отечески голову ребенка и повернулся к Несеру, когда тот предложил ему жестом пройти с ним.

Девочка еще немного посидела в своей позе. Глубоко задумавшись, она положила подбородок на сложенные на коленях ладони, задумалась о чем-то своем, детском, покинув пруд дворцового комплекса лишь тогда, когда мужчины скрылись из виду.

Несер и Гассан вошли на большую веранду примыкавшую к аппартаментам Аменхотепа Третьего, куда наверняка бы поместилась его хижина в Гиввефоне со всем его хозяйством. крытая терраса полусферой укрывала ее основную часть от солнечного зноя. По бокам находились расставленные медные и глиняные горшки, гипсовые и медные фигурные скамьи, покрытые каким-то выкрашивателем, скрывавшим металл. Уже высохшие смешиваясь с живыми растения овивали внутреннее расположение большого шатра. Гассан задумался об этом утерянном большом великолепии скрытого на десятилетия места царственного комплекса, как вдруг со стороны входа во двор на пороге лестничного марша показалась Нефертатонптах. Гассан огляделся. Кругом стояли обшарпанные сооружения, но не потерявшие еще свои краски. Посмотрел на небо.

– Хм, – задумался он, – а когда-то здесь процветало великолепие могущественного царства и, пожалуй, зарождение народов Двуречья. Что ж…

Он сделал задумчивый неглубокий вдох, решая про себя, что ему делать. Считая, что это нужно особенно для Нефертатонптах. Он отошел от них, поднял вверх руку, сделав в воздухе круг, произнес заклинание:

– Леху мешарет абот ликрателай!

Внутри быстро рассеивающейся дымовой завесы появился джинн.

– Слушаю внимательно, господин кольца! – произнес дух.

– Дорогой джинн, вот, понимаешь, ну, надо бы… – в его представлении где-то обшарпанные, с отвалившейся штукатуркой, но сохранившие свой цвет колонны и стены древнего царства уже приобрели новую жизнь. – Чтобы все было как прежде, здесь цвели цветы… – Гассан указал на увядшие обвивавшие веранды цветы, как вдруг тут же возле Несера и их спутницы они распускались.

– Этот шатер… – продолжал Гассан.

Полусфера, скрывавшая от знойного солнца людей, покрытая прозрачной слюдой крыша вновь приобретала свою целостность и краски. И все остальное, куда бы ни показывал Гассан рукой, мгновенно обновлялось. Джинн словно настолько стал понимать желания владельца кольца Соломона, что предугадывал их. Филистимлянину оставалось только озвучивать.

– Стены. Вот рухнувшая какая-то будка, нужно восстановить… – Гассан на ходу уже придумывал новые элементы того или иного строения.

Где-то он попросил сделать еще одну надстройку, лестницу, задумав, что кто-либо из гостей решит подняться там и прогуляться.

– А там, джинн, за той стеной, есть чудесный бассейн, воду заменить, сады восстановить, – указывал Гассан, словно подготавливая дворец для себя, – и далее, далее…

Наконец все стены восстановили свой цвет и те углубления, в которых некогда были вставлены драгоценные камни. После реставрации по краям огромного лестничного марша, ведшего к центральному входу через купольный шатер, как оказалось, некогда были поставлены две фигуры людей с головами собак, у каждой стелы в руке имелись секиры в боевом положении. Дух закончил свое волшебство, как Гассан еще не успел полностью сделать оценку воссозданию храма. Но ему тут же захотелось окунуться в бассейн. Когда они спустились во двор по широкой лестнице из восстановленного шатра с площадки ведущей к огромным многочисленными колоннам и внутренним меж ними залам с восстановленными малыми строениями, одно из которых Гассан просил восстановить по своему усмотрению, попали на открытое место, оказавшись на самом солнцепеке. Гассан кратко посмотрел на принцессу, но той некогда было замечать на себе его вдохновенный взгляд, она была впечатлена преобразованием ансамбля Фив.