И снов нескромная невинность

Я негодовал, кипел.

Это была первая ласточка поражения в правах на профессиональном поле.

А ножки шли и шли: энергично, уверенно, ловко, если не сказать – весело.

Я невольно засмотрелся на аппетитно соблазнительное чудо, хотя был за рулём, до максимума замедлил движение.

Любой мужчина обладает способностью мысленно погружать заманчиво сладкий объект в девичьем обличии в иллюзорный гипноз.  Для данной виртуальной манипуляции пригодны исключительно молодые и стройные, желательно чарующие непостижимым обаянием особы.

Девушка как бы погружается в глубокий телепатический транс и послушно следует указаниям сталкера. Желания игрока могут быть различными, степень пикантности, планка форматирования допусков и запретов зависят исключительно от фантазий и воспитания автора шоу.

Поверьте, увлекательнейшее упражнение, к тому же безопасное, тайное, надёжно защищённое от наветов и сплетен. Тысяча и одна ночь удивительных приключений, о которых никто никогда не узнает.

Чем старше мужчина, тем реже он развлекается подобным образом, потому что выделить из сотен и тысяч очаровашек одну довольно сложно, а завораживать каждую никакой фантазии не хватит.

Молодость – это дар, к сожалению эстафетного характера: насладился – передай другому.

Дочка-умница растёт на радость папе и маме, наливается сладкими соками, наряжается композицией заманчиво ярких соблазнов, ткань которых старательно создаётся совместными усилиями её самой и любящих родителей, передающих по песчинке молодость и энергию по наследству, теряя при этом собственное здоровье и привлекательность.

Таковы печальные реалии земного бытия. Изменить сценарий трансформации человека от хрупкой уязвимой клетки до последнего вздоха не в наших силах.

В молодости я довольно попользовался привилегией любить незаметно. Потом вспоминать опыт виртуального общения не было необходимости. Любовь – вечный двигатель, способный самостоятельно создавать все виды энергий. У меня была Леночка.

Вот видите – была.

Наверно уже тогда я допускал, что её (конечно не Леночки, а любви) может не стать. Она уже была призрачной, как живой утренний туман на реке, который не висит как обычный над землёй, а постоянно находится в мистически непонятном движении.

Мы вдруг научились браниться, ссориться, размахивать, словно светящимися мечами Джедаев обидными фразами, едкими замечаниями, пустячными претензиями, после чего уединялись, страдали, болели… и играли в молчанку, накручивая в уме дополнительные витки на катушку с обидами.

Когда я увидел те кокетливые ножки, спешащие куда-то не сами по себе, а вместе с изящной грацией, хозяйкой волнующихся до самой поясницы каштановых волос, блестевших на ярком солнце, во мне бушевали две конфликтные стихии – неприятности на службе и семейная драма.

– Остановись, открой личико, Гюльчатай, покажись, дай насладиться совершенством, – неожиданно для себя вслух произнёс я и испугался подобной вольности.

Дива действительно остановилась. Развернулась в мою сторону, подошла к обочине, вскинула ручку в надежде остановить машину.

Да-да, стоило только подумать и вот…

Иногда люди, я об этом читал, попадают в некий энергетический поток, который из мимолётных желаний генерирует действия, наделяя любые устремления неукротимой силой.

Почему бы не побывать в подобной сказке мне?

– Присаживайтесь, милая леди. Домчу… хоть на край света.

– Спасибо, но, нет, там я уже была! Еле ноги унесла.

– Соглашусь на близкое путешествие.

– Насколько близкое? Уж не флиртуете ли вы?

– Затрудняюсь с ответом. Дар речи потерял. Вы прелесть, девушка! Меня Денис зовут… Витальевич.

– Денис Витальевич, я спешу. Разрешите откланяться. Тронута вашей отеческой заботой…

– Разве я настолько стар? Не гоните, велите миловать. Ваше имя, иначе я расстанусь с жизнью на ваших глазах.

– Живите, ради всего святого! Если моё имя способно стать пропуском для того, чтобы поймать такси, пожалуйста – меня зовут Александра… Игоревна. Суворова. Не родственница полководцу.

Девочка улыбнулась, кокетливо, но иронично трижды послала воздушный поцелуй кончиками пальцев обеих рук, причём в реверансе, – этого достаточно, надеюсь?

– Вполне, Сашенька! Я ваш раб. Не теряйте времени – присаживайтесь, где приглянется.

Юное создание на заднем сидении была весьма озабочена, это было понятно по тому, как она то и дело включала экран телефонного дисплея, как нервно облизывала губы, как рассеянно щёлкала замком сумочки.

Разглядеть особенности лица в зеркало было сложно, но мимика и водянистый взгляд  указывали на только что пережитую неприятность огромного масштаба.

Наши глаза в зеркальном пространстве встретились. Я улыбнулся в надежде на взаимность, но ответом прилетела раздражительная реплика, – вы не в моём вкусе. Нечего строить глазки! Сколько с меня?

– С вас, Сашенька…

– Александра!

– С вас, Сашенька, один единственный нежный взгляд. Если честно, я был счастлив находиться рядом. Поверьте, я почти позеленел, от свалившихся вдруг неприятностей. Мне было так плохо. И тут вы. Не сердитесь, но осмелюсь пригласить, вас… чего особенно любите?

– Люблю, когда ко мне не цепляются всякие…

– Проходимцы. Понимаю. Я не всякий. Честное слово. Мне ничего от вас не нужно. Вру! Вру, конечно… мечтаю исповедаться, выговориться.

– И вы тоже?! Разве у нас в городе эпидемия? Ах, да – заметили глаза на мокром месте, решили, что в состоянии аффекта мы, девчонки, мягче пластилина.

– Дайте надежду на новую встречу.

– Не выдумывайте! Я девушка скромная. Не смотрите, что так ярко одеваюсь – это не боевой раскрас, скорее предупреждение – не влезай, убьёт!

– Уже убили. Я самый несчастный мужчина в мире. А телефончик! Хотя бы обманите.

– Это можно. Записывайте.

Сашенька стремительно скрылась во дворах. Мне стало ещё хуже.

Идти домой не было сил. Там моё настроение и вовсе проваливалось в трясину.

Лебеди и утки в городском парке ныряли, влюблялись, плавали. Я грезил. Успокоившись, направился домой.

– Явился, – язвительно прокомментировала моё появление Леночка, – можно поинтересоваться, кем или чем, увлёкся на сей раз? Нет, лучше соври. Так будет честнее.

– Давай поговорим потом.

– Как же! А давай – не давай, я устала!

– Какое совпадение настроений.

– Нам надо поговорить.

– Кому надо? Ты утром сказала всё, даже больше. Давай успокоимся. Иди, я тебя поцелую.

– Как игрушку, как статую? Ты меня бросил, ты меня больше не любишь!

– Не нагнетай. У меня кризис среднего возраста, у тебя климакс. Если будешь себя накручивать – лучше не станет. Слишком чувствительные женщины в период гормональной перестройки с ума сходят. Ты этого хочешь?

– Не дождёшься!

– Вот и поговорили. Я спать.

– Ещё бы! Накувыркался с кем-то, я теперь не нужна.

– Нужна, Леночка, но не такая. Я люблю другую…

– Вот ты и сознался!

– Другую Леночку. У той были ясные глаза и добрые намерения. Что бы я ни сказал, всё воспринимаешь в штыки. У меня на работе проблемы, дома ад. Куда бежать?

– По бабам, родной, по бабам!

Разве странно, что ночью мне не спалось, что перед глазами стоял фантом Сашеньки. Породистые ножки в сотый раз пробегали мимо, воздушные поцелуи летали по всей комнате.

К утру диалог, состоявшийся между нами, эволюционировал, развился. Мы уже были на “ты”, запросто общались, то и дело сливались в танце.

Я прикасался к ней, кружил.

До поцелуев дело так и не дошло.

Зато ужасно болела голова и болезненно донимала мучительная тяжесть внизу живота.

Жена, собираясь на работу, шипела, раскидывала, где попало вещи и обидные фразы.

– Ещё раз задержишься – разведусь, – крикнула из коридора, после чего громко хлопнула входной дверью.

– Вот туда и иди, – парировал я в пустоту, – у меня тоже нервы. Захочу – вообще не приду, вот!

– Зайдите, Денис Витальевич – непривычно робко пригласил начальник, – сорвался, знаете ли. Меня ведь тоже… как мальчишку отчитали. Мир!?

– Будет вам. Я и забыл.

Если честно, от извинения стало ещё горше. Мы были почти ровесники. Значит, не я один падаю в бездну.

Спасти от тревожных размышлений могла лишь она – Сашенька. Найти бы её, объясниться, что мной движет отнюдь не похоть, что чувства бывают непорочными, бесхитростными.

Наивный!

Я сам в это верил.

Весь день думы о Сашеньке не давали покоя. Тысячи оснований и обоснований разыскать и объясниться трансформировались в основательный список (профессиональная привычка).

После работы я поехал туда, где высадил девушку, умоляя фортуну или иную капризную даму, её замещающую, обеспечить такое стечение обстоятельств, чтобы мы могли встретиться.

На город уже опускались сумерки, когда я решил позвонить по продиктованному в шутку номеру.

– Слушаю!

– Сашенька?

– Александра.

– Это я…

– Узнала, Денис Витальевич. Что на сей раз?

– Я вас жду. Там же, где расстались.

– А жена…

– Я не собираюсь ей изменять.

– Тогда зачем встречаться?

– Поговорить.

– Ах, да – исповедь. Думаете, мне интересно?

– Хочу побыть рядом. Просто так.

– Забавно. Растеряли жизненную энергию, хотите подзарядиться, сбросить на меня болезни, невзгоды. Щедро!

– Вы не так поняли, Сашенька.

– Так-так! Не знаю чем, но вы меня тоже зацепили. Так-то! Хорошо, ждите.

Сердце долбило так, что я подпрыгивал на сиденье.

В голове царил невообразимый кавардак, сквозь который просачивалось к сознанию лишь имя – Сашенька.

Как она летит, расплываясь в туманном мареве, я увидел издалека.

Дальше случилось то, что никак не могу вспомнить до сих пор: мистика, загадка… я обнаружил себя у Сашеньки в квартире.

Спустя неделю.

О дате выхода из реальности сообщала последняя запись в ежедневнике.

Всё это время меня никто не донимал звонками. На работе сообщили, что необходимо закрыть больничный лист. Самое странное обстоятельство – он у меня действительно был.

Меня целый день преследовало ощущение, будто Сашенька находится рядом, на расстоянии вытянутой руки. Я отчётливо чувствовал тепло её разгорячённого тела, запах волос, слышал размеренное дыхание, звучание которого дарило спокойную уверенность – всё будет хорошо!

Вечером я позвонил по известному номеру.

– Долго ждать, Денис Витальевич, я соскучилась? Чего приготовить?

– Достаточно того, что ты есть.

Сашенька встретила меня в простенькой, довольно откровенной домашней одежде, выглядела в которой богиней. Такую я её не помнил.

Девушка чмокнула меня в губы, отчего по телу разлилась дурнота и затряслись внутренности.

Неужели мы так далеко зашли? Что же происходило всю предыдущую неделю, как я вообще оказался в этой квартире?

Вопросы не находили ответа.

Сашенька усадила меня в кресло, придвинула журнальный столик, принесла ужин. Сама уселась напротив, обхватив колени, смешно запрокинула голову, – ты забавный, Карелин. Сижу вот и думаю – где ты раньше был? Представляешь, сколько бы всего глупого и печального со мной могло никогда-никогда не произойти?

– Лучше расскажи, что произошло. Я, знаешь, потерялся. Совсем. У нас что-нибудь было?

– Смеёшься?

– Вовсе нет.

– Лучше скажи – останешься или опять вернёшься к жене?

– Вернусь. Разве я уже оставался?

– Какой же ты… ладно, прощаю. Ты меня, правда, любишь?

– Не знаю. Ты – моя муза, моё вдохновение. Рядом с тобой я могу всё.

– Например!

– Скажи, о чём мечтаешь.

– Поцелуй меня.

– Я! А можно?

Вот такие приблизительно между нами происходили диалоги.

Каждый день.

Потом я уходил домой. И забывал всё-всё, кроме запаха волос, ощущения прикосновения и тревожного беспокойства.

Леночка встречала меня привычными претензиями, – мерзавец! Ты уже не скрываешь ничего. Я её видела. Эта фифа в дочери тебе годится. Не совестно спать с ребёнком?

– Уймись. У нас ничего не было.

Было или не было – я не знал, но и Леночка тоже, потому иногда настоятельно требовала физической близости, – любишь или нет – мне без разницы… хотя, на самом деле это не так. Мне необходим секс, понимаешь? Секс необходим всем. Я взрослая девочка, я замужем! Война войной, а любовь по расписанию. И не смей перечить!

Я жил в эфемерном пространстве, где происходили самые важные для меня события, самые значимые. Реальность меня больше не устраивала.

С Сашенькой я разыгрывал один сюжетный сценарий, с Леночкой другой, сам сливался с одного и другого, уходя в глухую несознанку, настойчиво вытирая из памяти всё, что могло прояснить ситуацию, которая день ото дня становилась напряжённее.

Леночка, в конце концов, не выдержала – ушла жить к подруге. Сашенька тоже внезапно испарилась.

Меня ломало. Виртуальные свидания изнуряли.

Оказалось, что ежедневные встречи с любимой и привычные семейные дуэли необходимы, как воздух, чтобы ощущать себя нормальным, живым.

Время остановилось.

Телефон Леночки молчал, Сашенькин был вне зоны доступа.

Жену я проклинал за предательство, любимую ревновал, понимая, что не имею морального права ни на одно, ни на другое. Был бы настоящим мужиком – выбрал бы что-то одно, расставил, где положено точки. Так нет же – скрылся непонятно где, между прошлым и будущим.

Вот сейчас, когда полно времени, почему бы не принять окончательное решение?

Не успел.

Первой объявилась Леночка, – допрыгался, кобель проклятущий, догулялся!

– О чём ты, родная, ничего не пойму?

– Не телефонный разговор. Жди, сегодня приеду.

Спустя несколько часов ожил телефон Сашеньки, – соскучился? Не обижайся. Не могла тебе сообщить. Летала на конференцию в Европу. Ужасная скукота. Заставили. Жду.

Вот так поворот! Опять меня ткнули мордой в выбор, который в сложившихся обстоятельствах невозможен в принципе.

Стой там, иди сюда – это что, команда и на сей раз скрыться за границей иллюзий?

Вот теперь есть повод основательно задуматься. Обычная математика с натуральными числами ответа не даст, нужно мудрить. Но как, если кругом сплошные неизвестные величины?

Чего накопала Леночка, о чём молчит Сашенька?

Стоп! Нужно определить точку отсчёта. Леночка ещё не приехала, а Сашенька уже ждёт. Начинать нужно с самого начала.

Любимая привычно чмокнула в губы, – в гостях хорошо, а Денис Витальевич лучше. Между прочим, ты мне обещал…

– Я что ли? Проясни.

– Так не честно. Я тебя сватаю или ты меня?

Голову опять обнесло, – нездоровится мне, Сашенька. Можно, я домой?

– И так всегда. Меня реально замуж зовут. Ты как к этому относишься?

– Я подумаю.

– Чудак. Меня, а не тебя сватают.

– Скажи, Сашенька, мы это… того… было у нас чего или нет?

– У меня было, у тебя – не знаю.

Вот тут мне стало совсем лихо. С момента той записи в ежедневнике, когда впервые выпал из реальности, прошёл год. Я так ничего и не вспомнил.

В этот момент позвонила Леночка.

– Извини, Сашенька, я побежал. Леночка приехала, а меня дома нет.

– Вот, Карелин, в этом ты весь. Её-то хоть любишь?

– Тебя люблю.

– Ага! Но не знаешь, было – не было. Прощай что ли. Замуж я выхожу.

– А я?

– Тебя ждёт такая новость – закачаешься. Про сон забудешь – не только про меня.

– Чё за фигня, Сашенька, вышел я из того возраста, когда сюрпризы способны поднять настроение.

– Точно знаю. Разведка донесла. К Леночке беги.

– Прости, любимая. Завтра встретимся.

– Как карта ляжет. Сдаётся мне – не увидимся больше.

Так и вышло – не увиделись.

Леночка ждала меня у накрытого стола, что уже было сенсацией.

– Рассказывай, – равнодушно выдавил я, – чего ещё выдумала?

– Дурачок ты, Карелин. Беременна я.

– Поздравляю. Кто родитель?

– Ну, ты и жук! Алёна Денисовна будет. Карелина. Опозорил на старости лет.

– Не бухти. У тебя же климакс. Какая Алёна?

– Настоящая. Видно Сашенька силой животворящей с тобой поделилась.

– Про неё почём знаешь?

– Встречались. Славная она, Сашенька.

– Так это твоих рук дело – будто свадьба у неё, то-сё?

– И да, и нет. Ты же ни Бэ, ни Мэ, а время идёт. Отпусти её с богом.

– Не могу. Люблю.

– А меня?

– И тебя люблю.

– Зато я не люблю, не потерплю разврата. Решай немедленно, с кем жить собираешься.

– С тобой.

– А Сашенька?

– Её я просто люблю.

– У меня ультиматум. Больше ни-ни!

Пришлось согласиться.

С тех пор сижу, пишу рассказы, но вспомнить ничего не могу.

Гложет меня вопрос, мучает, жжёт – было у нас чего с Сашенькой или нет? Как могло случиться, что я ничего, совсем ничего не помню?

Если бы вы знали – как я её люблю!

Пьяные танцы

Откуда чего берётся – непонятно. Не было прежде подобных традиций – собираться в канун Нового года всем коллективом и вдруг бац – явка обязательна. Отсутствующие на столь ответственном мероприятии автоматически лишаются тринадцатой зарплаты – ни больше, ни меньше.

Обидно, досадно, но ничего не поделаешь.

– Не расстраивайся, Ангелочек, – утешал муж, – нас по тому же принципу построили. Пригубишь шампанского, съешь бутербродик с икрой, сделаешь вид, что танцуешь и тихонечко, бочком на выход. Закажешь такси. Если хочешь – я у ресторана подежурю. Продолжим дома.

– Ты же знаешь, мне в гостях пить совсем нельзя, только, когда ты рядом, но нас предупредили – исключительно работники офиса, никакой самодеятельности. С каких пор и для чего непонятного назначения оргии в ритуал превратились. Не к добру.

– Почему в оргии? Мы же с тобой любим друг друга. Справимся. Пусть себе гуляют. Праздник всё же.

– Может ну её, тринадцатую эту: не жили богато – зачем начинать? У меня предчувствие. Знаешь – так бывает: что-то внутри протестует, сопротивляется.

– Ну, если для тебя сорок тысяч не деньги…

– С чего ты взял, что речь о такой сумме идёт?

– Сорока на хвосте принесла. Там ещё подарки будут, розыгрыши. Шубу тебе купим.

– Лучше на приданое для ребёночка отложим. Ты мне обещал – после праздников вплотную займёмся зачатием первенца. Ладно, уговорил.

Анжела выглядела принцессой. Эксклюзивное, скопированное с обложки глянцевого журнала яркое воздушное платье, какое позволить себе могла разве что дочь миллионера (она была редкостной рукодельницей-самоучкой, порой сама удивлялась своей способности шить и кроить), модельные туфельки в цвет платья, дорогущее нижнее бельё, на которые копила больше полугода, замысловатая причёска, душистый аромат, разжигающий желание.

– Не дурак ли я, Анжелика Фёдоровна? Такая корова нужна самому. А ну скидавай весь этот парад! Ребятёночка делать будем.

– Не дурите, Сергей Трофимович, раньше надо было слюни пускать. Теперь я настроилась. Пойду сорок тысяч зарабатывать.

– Тогда не пей. Совсем ни грамма. Мало ли чего: голова там закружится или привидится чего.

Застолье вёл профессиональный тамада. Засиживаться и наедаться не давал, зато частил с тостами.

Через полчаса две трети гостей были больше чем навеселе. Тут и там слышны были многозначительные смешки.

Откровенные провокации ведущего, всё глубже заводившего коллектив в дебри эротических забав, коллектив принял на ура.

В танцах совсем перестали стесняться – игра же, весело же.

Горячительное лилось рекой, петь караоке выстроилась очередь.

Анжелика сидела на углу с надкусанным бутербродом и нетронутым бокалом игристого вина.

– Выбираем королеву бала, – объявил ведущий, – лот номер один… назовитесь, фея, – тамада поцеловал Анжелике ручку.

– Ну что вы, какая из меня королева. Ради бога – не надо.

– Ваше имя, красавица? Аплодируем, голосуем.

Зал взорвался аплодисментами.

– Анжелика Фёдоровна Мусечка, замначальника планового отдела, – представил её генеральный директор. Отдаю голос и двести долларов на приз. Голосуйте, господа!

– Триста долларов, – неожиданно выпалил молоденький программист Виктор Елизаров.

– Рискуешь, придурок, – зашипели на него менеджеры. Видишь, на неё шеф глаз положил. Вылететь хочешь?

– Один раз живём.

– Продано, – дурачась, заорал тамада, – ваш танец, принц.

Виктор был в ударе. Танцевал он великолепно, был красноречив, обворожителен, весел.

Настроение Анжелики моментально подскочило на несколько десятков градусов.

Юноше легко удалось уговорить королеву выпить. Самую малость – один бокал, после чего мир перевернулся и заиграл волшебными красками.

После первого танца был второй, потом третий.

Захмелевшая, она позволила партнёру немного вольности: прижалась к нему щекой. У него была на редкость нежная кожа, как у младенца, и удивительный, с молочно-фруктовыми нотками запах.

Виктор всё кружил её, кружил, прижимая теснее, становился желаннее, ближе.

А как божественно он целовался!

– Фея, – шептал мальчишка, – я люблю вас, люблю!

– Я замужем, шалунишка, – шептала Анжелика, не в силах сопротивляться внезапному порыву, – отвези меня домой.

– Конечно, домой, принцесса, куда же ещё…

Они долго куда-то ехали, потом земля ушла из-под ног.

Женщина обрывками помнила, как кто-то щедро намыливал её податливое тело, уплывающее вдаль, как удивительно приятно ласкал скользящими, до ужаса приятными, проникающими повсюду движениями.

Она куда-то рвалась, чего-то особенного хотела, то проваливаясь в нирвану, то приходя в себя, не понимая, где, с кем, как сюда попала; принимала происходящее за сон, кричала в азарте восторженно-лихорадочного возбуждения, требовала немедленно сделать ребёнка.

Галлюцинация продолжалась целую вечность. Анжелика легко позволяла призрачному партнёру такое, на что никогда бы не решилась в реальности.

– Почему Серёжка так не делает, – смутно мелькало в сознании, – нужно будет попросить, – и тут же пугалась своих мыслей, – с кем же она тогда, с кем, – но, не успев вникнуть в суть запутанных ассоциаций, вновь и вновь проваливалась в экстаз, сладостно мучаясь очередным приступом судорожно приятных конвульсий.

С трудом разлепив отяжелевшие веки, Анжелика обнаружила себя в маленькой спаленке на узкой солдатской кровати в обнимку с мальчишкой-компьютерщиком.

На ней не было ничего. Совсем.

Воздух был насквозь пропитан запахом разврата, смятое платье валялось под кроватью.

Женщина почти до крови прикусила ладонь, тихо завыла.

Утро врывалось в окна без занавесок. На грязном полу валялось дорогущее белоснежное нижнее бельё, которое было куплено для ритуала зачатия.

В памяти обрывками всплывали эпизоды вчерашней вечеринки. Щёки и что-то внутри горело огнём, голова раскалывалась на тысячи острых кусочков.

Анжелика попыталась бесшумно встать, но панцирная кровать скрипела как ненормальная.

Одежда требовала как минимум химчистки: мятое платье, вымазанные непонятно в чём трусики. Долго не удавалось найти вторую туфельку.

Женщина умылась, причесалась, как сумела, но внешний вид её был удручающим, ужасным.

В сумочке, кроме того, чему там быть положено, лежала тысяча долларов, сорок тысяч пятитысячными купюрами, две упаковки французских духов, какие-то игрушки, пачка презервативов, вид которых натолкнул на мысль – был ли секс защищённым?

Увы, следов контрацепции не было видно.

Что делать, куда идти, крутилось в голове, как теперь объясняться с мужем?

Сергей ждал её. Оправдываться не пришлось: всё было ясно без слов.

Благо хоть квартира принадлежала ей, и расставание обошлось без рукоприкладства.