Аромат волшебства. Книга первая

Грустно, но нынче Людвиг Пламенный жалел, что некогда гордился своей избранностью, что вызубрил назубок запрещённые книги, что вообще додумался вывезти из дома отца столь опасные предметы. Но что поделать? Сделанного не воротишь. Оставалось лишь жить с этим. И жизнь текла своим чередом, хотя Эдвард Рейц никак не желал отставать. Этот человек начал буквально-таки преследовать Людвига. Несколько раз в неделю обязательно находил возможность попасться магу на глаза. Даже в Академии магических наук появлялся. Ничего особо тревожного он, правда, не говорил, но любой умный человек понял бы, что это за намёк. Людвиг и понял. Вот только это осознание ему чрезвычайно не понравилось. Его нервы были на пределе. В голове регулярно звучало, что до середины июня Эдварду нужны два вампира из детей, что иначе будет плохо! Но он никак не мог пойти на такое. Согласишься, сдашься в своём решении хотя бы единожды и тогда всё. Обратной дороги уже не будет.

«О, поскорее бы Сириус хоть что-то нащупал!» – с надеждой мечтал он, зная как много связей у друга.

Ну, а пока единственным светлым пятном в жизни Людвига Верфайера оставалось его удачное знакомство с Верховным судьёй – Стейном Оливером Де Конталонским, бароном Гедебрен. Состоявшаяся игра в карты стала замечательным шагом к началу более тесной дружбы. И не сказать, чтобы виконт Даглицкий так уж жаждал дружить с этим человеком бескорыстно. Ему это было необходимо. Без принятия высшим обществом его супруги он сам становился изгоем. А это не просто преграда для получения достойных наград или премий, но и удар по его будущему ребёнку. Подобное недопустимо! Сын или дочь должны быть вхожи в свет. Его или её судьба не должна была быть исковеркана.

По этой причине лорд Верфайер уже дважды сходил с новым приятелем на скачки, посмотрел спектакль в одной ложе театра, побывал в доме его близких друзей. И, кстати, после последнего обрёл новых знакомых, оценивших Мари с хорошей стороны. Положительные отзывы сыграли своё дело. Чете Верфайеров поступило приглашение посетить домашний концерт от семейства, которое, как казалось Людвигу, навсегда отвернулось от него. За полтора месяца события развились очень стремительно и удачно. Пикник, что Верховный судья был намерен устроить в последнюю субботу мая, являлся ярким тому подтверждением. Ему предстояло стать не просто праздником окончания весны, а значимым событием. По слухам, приглашения на это мероприятие пришли только избранным, самым сливкам общества, и раз уж Верфайеров рискнули позвать, то это являлось важным знаком.

Повертев в руках красиво оформленный прямоугольник плотной бумаги, Людвиг понял, что именно не даёт ему покоя. Да. Именно это. В полном составе. Пикник подразумевал присутствие детей и было бы некрасиво не взять с собой пасынков, которые живут с тобой под одной крышей.

«Как же так? – с лёгкостью предполагал Людвиг ход мыслей некоего гостя. – Жену всюду с собой водит, а их стесняется и прячет? Почему? Ах, как вы не понимаете! Это всё потому, что они чернь. Они происходят из низкого сословия. Их отец и мать дремучие крестьяне, и никакое благородное воспитание не изменит их дурной крови. Поверьте, даже будущий ребёнок виконта Даглицкого если и будет к чему способен, так это к ковырянию в грязи».

Нет, такого мнения нельзя было допустить. Дети Мари должны быть оценены высшим светом исключительно положительно, только так можно будет перейти на следующую ступень взаимоотношений с привередливой знатью.

Вот только как бы пасынки не загубили все старания на корню!

«Ладно. Надо будет всего лишь строго с ними поговорить. Полдня они смогут вести себя прилично», – кисло подумал маг и принялся одеваться.

***

Последние дни напомнили Виталику и Витьке события двухмесячной давности, уже начавшие стираться из их памяти. Тогда из-за сожжённой лаборатории Грызень им целую неделю спуску ни в чём не давал и ещё две недели кряду попрекал. Если не словом, то взглядом. Вообще никакого сладу с этим Грызнем не было и нет! Даже посмеяться в окошко оказывается нельзя, сразу зубы скалит. А в прошлый четверг вообще вона как грозил.

– Ах, играли вы. Весело вам так вместе, значит? – из-за какой-то неказистой вазочки, нечаянно разбитой во время салок (очень маленькой вазочки, между прочим), пристально глядя в глаза каждому из них, процедил отчим. – Так я вам устрою весёлую совместную жизнь. Вы мне навсегда, вы мне до конца своих дней вспоминать будете, как урну с прахом моего прадедушки разбили! Тебя, – злющим взглядом указал он на Витьку, – в королевский интернат на мага учиться отправлю. А тебя, – это он уже Виталику, – в кадеты упеку!

Чего отчим тогда столь злился и вредничал, мальчики так и не поняли. Причём тут вообще какой-то прадедушка? Тем более умерший. Мёртвые они на погостах лежат. Под землицей. Кто ж их жжёт да в вазы засовывает? Надругался над телом прадеда родного, а с бедных детей спрашивает. У-у-у, Грызень какой! И ведь еле от гнева отошёл. Мать два дня простить их уговаривала, умоляла никуда не отправлять.

Простил-таки, никуда не отправил. Не сдержал своей угрозы. Но всё равно в доме одном жить с ним ещё тошнее стало.

– Никакого житья нам здесь с тобой нет, Витька, – грустно вздыхал Виталька.

– Никакого, братец. Никакого. Во всём сирот попрекают, – с тоской соглашался Витёк.

А за неделю до какого-то пикника дела ребят и вовсе плохи стали. Они-то дурни сначала обрадовались, когда им объяснили, что пикник такое. Давно хотелось им на природу, мясцо на углях пожарить, белок погонять, а, может, и земляничку пособирать. Пусть не июнь, а май, но месяц жарким выдался. Вдруг для её сбора самое оно времечко? Главное палки подлиннее сыскать, чтобы если гадюка какая-либо выползет, так по голове её затюкать, чтоб не смелела так. Но едва объяснили им, как вести себя придётся, так оба сразу скисли. Это ж лучше бы без них куда-то там родители поехали. Но никто мальчикам остаться дома не дозволил. А Грызень ещё и все уши не хуже надоедливой мухи какой прожужжал, чего от них требуется.

В общем, незадолго до полудня карета двинулась из города к обозначенному месту. Ехать пришлось долго, почти с час. Всё это время смирно сидеть да в окно глазеть едва получилось. Где шебутным мальчишкам столько высидеть? Им хотелось то на козлы к кучеру, то на крышу заползти, но они даже между собой про это не заговаривали. Терпели и молчали. Галстуки удушливые и то не поправляли. Так что Грызень под конец пути даже улыбаться стал. А там карета всё же доехала до большой поляны, красиво огороженной витками атласной ленты голубого цвета.

Несомненно, изюминкой пикника являлось представление взрослым Леонарда ван Донатана, не так давно носившего позорную фамилию Фуго, присущую только бастардам. Этому черноглазому темноволосому человеку, отпрыску герцогского рода Винтерфлёр, а попутно на редкость талантливому в ментальном направлении магу, удалось доказать происхождение его предков от легендарного Алрика ван Донатана, не оставившего после себя законных потомков. Само собой, для Его светлости Георга Винтерфлёр это мало что значило, но для его тщеславного незаконнорождённого сына… Всего позавчера его прошение в Ковен увенчалось успехом. Древний род магов было решено возродить и Леонард Фуго после нескольких лет мытарств, благодаря дарованному Ковену дневнику праматери, стал Леонардом ван Донатаном. В честь этого события Его величество даже даровал ему титул виконта, а все вокруг зашептались, что это было сделано не просто так, архимагами простолюдины никогда не становились.

Людвиг Верфайер тоже рассчитывал достичь вершины магической карьеры, а потому достаточно холодно поприветствовал своего будущего конкурента. Однако, это не помешало ему влиться в общество. Все условия для хорошего времяпрепровождения имелись в наличии. На поляне стояло несколько миниатюрных шатров-беседок и огромный белый навес, украшенный цветами и пышными бантами. Под ним в походных креслах устроились дамы. Они слушали ненавязчивую музыку, играемую живым оркестром, обмахивались перьевыми веерами разных цветов и мило беседовали друг с другом. Возле некоторых из них стояли кавалеры, но большинство мужчин столпилось возле дивного устройства, размером с лошадь. Они что-то восторженно обсуждали и посмеивались, поглядывая на испускаемые агрегатом разноцветные мыльные пузыри. Несколько детей помладше пробовали ловить их ручонками. Остальные, видимо, вдоволь налюбовались новинкой и из-за этого продолжили игру в городки. Довольные тем, что дети заняты, наблюдающие за ними гувернантки тоже расслабились за беззаботным разговором.

У Витальки с Витьком гувернантки не было. Мать от такой женщины в доме наотрез отказывалась, а потому присматривать за ними на пикнике был назначен господин Тихонов – хромой на одну ногу мужчина с сединой на висках. Его лицо с длинными усами напоминало крысиную мордочку, хотя никакой хитростью он не обладал. Это был прямолинейный спокойный человек, напрочь лишённый чувства юмора. Его уроки вводили детей в уныние, а потому и присутствие его на пикнике они восприняли только как ещё одно досадное подтверждение тому, что день будет не просто скучным, а до ужаса тоскливым.

И всё же, едва ноздри защекотал свежий воздух, мальчуганы оживились. Они без сожаления помахали рукой матери и позволили учителю познакомить их с другими детьми. Поначалу совместная игра даже задалась. Мальчишки долгое время ловко кидали биты, определённо выигрывая. Затем большей части детей проигрывать надоело. Они досадливо поджали губы и направились играть в перебрасывание мяча друг другу. Но несколько не менее удачливых ребят остались, намереваясь доказать своё превосходство. В крови соперников горел азарт.

– Давай, Виталька! Давай! – горячо подбадривал Витёк брата. Чтобы победить им надо было сбить всего на одну рюху больше.

– Сейчас, сейчас.

Брат аж высунул язык от усердия, но и на этот раз вышла ничья. Ровное число бросков. Ровное число выбитых городков-рюх.

Суть игры составляло выбить с поля битой деревянные цилиндрики, выставленные в какую-либо фигуру из пяти штук. Те, что отскакивали за черту, шли на очки. Игра шла в несколько ходов до пятнадцати очков. Вот только ровно такое число выбить сложно, поэтому бывало, что и на девятнадцати счёт завершался. Однако, соль не только в том, чтобы первым пятнадцать или более очков набрать да успокоиться. Такое срабатывало только для команды, начавшей кидать биты второй. Если же нужного счёта достигала первая команда, то вторая всё равно имела право свой бросок сделать. И если за этот ход больше очков выбивала, то выигрывала. А если ровно всё выходило – объявлялась ничья.

– Нет, так дело не пойдёт. Такого я просто так не оставлю, – гордо заявил Михаэль, младший сын одного из присутствующих графов, и уверенно приказал слугам. – Ставьте по новой фигуры. Быстрее!

– На этот раз мы победим, – высоко задирая нос, добавил Арно Де Воррингтон – напарник Михаэля. – Мы достаточно дали форы таким пентюхам, как вы.

– Что ты сказал? А ну-ка повтори, – тут же грозно осведомился Виталька.

– Я говорю, что тот, кто проиграет, кучка куриного помёта. Ха-ха!

Вызов был принят, а взрослые, увлёкшиеся собственными разговорами, ничего не заметили. Холостой Игнат Тихонов, общество которого гувернантки сочли за манну небесную, так и вовсе едва успевал бросать взгляды на учеников. Такого насыщенного женского внимания к своей персоне он не имел даже в более молодые годы. Пожалуй, в курсе намечающегося грандиозного скандала оказались лишь слуги, но они благоразумно не вмешивались в дела юных господ. В конце концов, то были не их обязанности. Вот фигуры из городков составить это да, их работа. И её они выполняли исправно.

Первым к черте встал Арно. Это был светловолосый мальчик лет девяти. Его младшая сестра Лиза, стараясь поддержать брата, кинула ему под ноги сорванный ею алый цветок.

Итак, бросок.

Все пять рюх разлетелись.

– Молодец! – тут же воскликнула Лиза и энергично захлопала в ладоши.

– Мой черёд, – вышел к черте Виталик.

То ли не рассчитал, то ли просто не подвезло, а всего три из пяти.

Затем была очередь Михаэля. Он сумел выбить четыре из пяти.

Витёк приблизил счёт к равному – четыре рюхи разлетелись за пределы площадки.

Потом снова Арно. Тоже четыре.

И тут Виталька не подкачал – пять городков! Счёт почти выровнялся. Тринадцать против двенадцати.

Перед новым броском биты Михаэль долго и придирчиво целился. Витька и Виталька старались его поддеть, чтобы он промазал. Но нет. Не повезло ребятам. Пусть не пять, но четыре рюхи ловко отскочили. Теперь, чтобы снова игру к ничьей свести меньше пяти очков получить нельзя было.

– Давай, промажь уже, – настала очередь Арно издеваться. – Я сразу слугам прикажу вам обоим по тарелке лошадиных яблок поднести, чтобы вы, чернь, своё место знали.

Бедный Витька был в этой компании самым младшим. От ответственности, возлёгшей на него, он аж побледнел. Нельзя ему проиграть, никак нельзя! Тут иначе позора не оберёшься. Хоть бегом куда без оглядки беги! А потому его ручонка подрагивала. В горле пересохло. На глаза аж слеза наворачивалась. Что с него взять, малыш же ещё совсем, шесть годков всего на прошлой неделе сравнялось. Тут и разреветься не так постыдно.

Да только не стыдно это при своих, а тут враги кругом!

Мальчонка встал к черте и примерился для броска. Очень неудачная ему фигура попалась, «часовые» называется. Тут под углом кидать как-то надо. Особая ловкость требуется.

– Справишься, Витёк. Справишься, – сжимая кулаки в надежде, поддержал брат.

И Витька, решаясь на бросок, замахнулся. Сердце его отчаянно стучало, а там он сам не понял, а дёрнулся зачем-то вперёд. В этот момент пальцы отпустили биту. И, прежде чем сообразить, что это его кто-то в спину подло толкнул, мальчик на себя погрешил. Он в ужасе уставился на то, как криво бита летит, и взмолился, чтобы она каким‑либо чудом, а рюхи всё ж таки сбила! Тык, она и сбила. Словно бумеранг развернулась в воздухе и все пять городков выбила. Целый год Грызень безрезультатно над Витькой бился, говоря, что может он объекты в пространстве перемещать, а только ничего у мальчишечки не выходило. А тут само собой вышло как-то.

– А-а-а! – первым яро завопил Арно. – Вы тут колдовать надумали! Кто же так бесчестно играет? Какая низость!

– Это мы бесчестно играем?! – с возмущением выкрикнул в ответ Виталька и гневно принялся закатывать рукава. – Да это твоя сестрица не просто так со спины подошла. Она Витька толкнула! Видел я, чай не слепой!

– Никого я не толкала, – фыркнула Лиза, но по глазам было видно, что врёт девчонка.

– Лгунья! Я тебя за волосы за такие дела оттягаю, чтобы брехать больше не смела!

Недолго думая, Виталька поспешил свою угрозу выполнить. Вцепился руками в роскошную шляпку и потянул на себя. Золотые шпильки, которыми аксессуар удерживался на голове, тут же посыпались в разные стороны. Девчонка истошно завизжала. Арно бросился с кулаками защищать сестру. А тут уж и Витька не утерпел. Мало того, что его толкнули, так ещё и брата не по справедливости бить надумали! Хоть и маленький, а Витёк ловко прыгнул на спину Арно, ухватил его одной ручонкой за шею, а другой колотить принялся. Михаэль его тут же оттаскивать начал. Ну, и завязалась куча мала. Прежде чем взрослые подоспели, тумаков всем досталось. Даже Лизе. А уж дальше-то что началось…

Детей растащили и начали требовать разъяснений. Но покуда каждый друг на друга вину перекладывает, где до истины докопаешься? Ещё и взрослые едва меж собой не полаялись. В общем порешили, чтобы сперва каждый со своими разобрался. И Грызень нервно теребящую кружева платья матушку к разговору даже близко не подпустил. Попросил присмотреть за ней супругу одного из друзей, а сам позвал за собой Витьку, Витальку и господина Тихонова за то, что последний всё на свете прошляпил.

– Как это понимать?

– Да он! Да она! Да они! – перебивая друг друга загалдели дети. – А потом ещё и колдунами обзываться начали, хотя сами-то, сами позорно толкают под руку!

От громких визгов Грызень поморщился и, дав приказ ближайшему слуге все биты и городки ему принести, грозно обратился к Игнату Тихонову.

– А вы куда смотрели?

– На них, Ваша милость. Вроде игра мирно шла. Пока драка не завязалась, так и не скажешь, что вмешиваться пора, – растерянно и виновато ответил учитель, а после добавил с присущей ему основательностью. – Остальные ведь тоже ничего не поняли.

– Ладно, идите. Позже с вами поговорю как это на вашем жаловании скажется. Пока прикажите подготовить карету, не стоит оставаться здесь после такого скандала.

– Да, Ваша милость.

Игнат Тихонов ушёл. И стоило ему выйти из маленького шатра, в котором проходил разговор, как внутрь зашли держащий на подносе атрибуты для игры в «городки» слуга и смутно знакомый мальчикам высокий плотный мужчина с лицом, изуродованным длинным сабельным шрамом. Рубец тянулся от уголка левого глаза через всю щёку до самого рта.

– Положите сюда, – указал слуге на стол Людвиг.

Слуга безропотно выполнил указание и бесшумно удалился. Маг тут же принялся вертеть в руках деревяшки. Высокий мужчина хмуро поглядел на его старания и криво усмехнулся, уверенно указывая ладонью на одну из бит.

– Неужели с первого взгляда не чувствуешь? Вот эта. Он её действительно пролевитировал, я сам видел. Почувствовал, что кто-то магию применил, и сразу куда надо поглядел.

– А толкали его или нет – это видел?

– Нет, этого не видел.

– Очень жаль, Сириус, потому что этим двоим я не очень-то верю, – Грызень пристально поглядел на каждого из пасынков. – Ладно бы сказали, что их кто‑нибудь из мальчиков толкнул. Но девочка?

– Я думаю, что такого рода разбирательство лучше дома провести. Пикник не то место, где стоит заниматься подобным.

– Согласен. Я уже дал указание подготовить карету, – Людвиг тяжело вздохнул и посетовал. – Как жаль, этот день так прекрасно начинался.

– Быть может, тебя утешит обстоятельство, что Верховный судья и большинство других ни капли не расстроились. Они сейчас шутят на эту тему.

– Шутят?

– Леонард ван Донатан предложил в качестве развлечения устроить суд для детей. Чтобы как положено и адвокат, и прокурор, и присяжные.

– Пф-ф, какая чушь, – фыркнул Грызень.

– Да? А мне понравилась его задумка, – приподняв уголок рта, не стал скрывать Сириус и с сожалением добавил. – Увы, конечно, никто такого детского суда устраивать не станет. Если прозвучит публичное признание, что виноваты дети милорда Де Воррингтона, то это повлияет на заключение нового торгового соглашения. Как ты должен знать, Дональд Дэ Воррингтон министр по внешним связям, а на пикнике присутствует посол из Ритовии.

– Великолепно, теперь я оказался вовлечён в политические игры! – зло воскликнул Грызень и, глянув на детей, грозно поинтересовался: – Довольны?

Ни Виталька, ни Витёк довольны не были, а потому отрицательно замотали головами. Они были обижены. Их оскорбили, в спину толкнули, справедливо наказать обидчиков не дали, а теперь ещё и винят да ругают потому, что не верят им. Откуда тут довольными быть?

– А ну марш из шатра! – сурово приказал Грызень. – Чтобы вышли, прошли четыре метра вперёд и больше не шевелились. Не дышали даже! Ждите меня, домой поедем.

Мальчики так и поступили. Правда, отошли не на четыре метра, а на четыре шага. Сколько там в метре они не помнили, а потому остались стоять очень близко ко входу. Однако, плотная белая парусина, из которой был изготовлен шатёр, этого рассмотреть не дала, и никто не потребовал от детей отойти дальше. В результате они послушно стояли и молчаливо дулись на Грызня всё больше и больше, так как прекрасно слышали, о чём он разговаривает со своим другом.

А Людвиг, с тоской поглядев на приятеля, сказал следующее:

– Это невыносимо так жить. Я даже не знал, что бывают такие дети.

– Людвиг…

– Неужели это всё их крестьянская кровь? В их возрасте я был совсем другим.

– Уверен, что ты был другим, более примерного мальчика ещё надо было бы поискать. Наверняка, ты с утра до вечера читал мудрёные книги и, если и раздражал чем родителей, так это бесконечными вопросами о том, как устроен наш мир. Но характер не от происхождения зависит. Они просто иные нежели ты. И кто знает? Быть может, если бы у тебя был брат-ровесник, а не старшая занудная сестрица, то ты бы стал не меньшим наказанием для Людвига Верфайера Старшего.

– Уверен, что нет. От меня далеки все их задумки. Ты же… ты же помнишь про кладбище? Это же ужас, что в головах у детей твориться должно, если они нормальным делом грабить мёртвых считают. И даже лжецом я никогда не был. А они? Они лгут на каждом шагу и потому мне не поверить, что Елизавета Де Воррингтон оказалась способна на столь подлый поступок. Они нагло врут. Оба. И глядя мне прямо в глаза. Ты, кстати, обратил внимание, как они смотрят?

– Да, обратил. Они не чувствуют за собой ни капли вины и это, конечно, проблема. Даже если всё так, как они сказали, то им стоило бы понять, как некрасиво стала выглядеть их семья в глазах всего общества.

– Вот именно, Сириус. Вот именно. Первые годы жизни в отсталой среде оказали сильное влияние на всё их дальнейшее развитие. Они не видят элементарного. Что своим поступком они, прежде всего, подвели меня и свою мать, – Людвиг снова взял в руки биту, ставшей первым достижением Витька, после чего повертел её так и сяк и спросил. – На своей нынешней должности ты стал часто общаться с детьми такого сорта. Скажи, многих из них удаётся перевоспитать?

– Именно по этой причине тех, кто старше восьми, мы стараемся из нищеты не брать. Их разум уже не столь гибок, а любой выпускник королевского интерната это прежде всего образец для подражания. Он высокоморален, учтив, воспитан и только потом уже талантливый маг. Если бы тебя обучал не отец, ты бы понял, сколь жёстко проходит обучение. Иначе достигнуть необходимых высоких результатов невозможно.

– Быть может, мне стоит воспользоваться вашими методами?

– Боюсь, что это составит для тебя сложность. Наш подход не для домашнего обучения, а потому могу посоветовать только одно. Если требовать, требовать и ещё раз требовать, то и тупое животное научить трюкам можно. Главное, ограничь их контакт с неблагоприятной средой. Все уличные вылазки должны быть прекращены раз и навсегда.

– Поговорю с Мари, – решил Грызень и испепелил биту. – Она считает, что мальчикам полезно общаться с другими детьми и по этой причине отпускает их из дома одних. Но я полностью согласен с тобой и обязан донести до неё всю опасность ситуации… А даже если не выйдет донести, то на этот раз ей придётся подчиниться и принять моё решение. Такое общение портит их характер.

– Скорее всего, это её влияние в целом портит его. Из такого воспитания, как у вас, толку не будет никакого. Никогда. Ты их наказываешь, а она сразу жалеет. Это так не работает, Людвиг. Поэтому, в целом, если ты не передумал, то я готов взять младшего в интернат. Старшего, думаю, найдёшь куда пристроить.

– Я недавно стал подумывать о кадетском корпусе. У мальчика хорошие физические данные, а через два года возраст будет подходящим.

– Прекрасный выбор.

На этих словах друзья попрощались, а Виталька и Витька кисло переглянулись. Затем одновременно хлюпнули носами. Что они, собаки их дрессировать, что ли? Ненавидит их Грызень, вот и издевается! Для него они дети другого сорта. Позорят они его, понимаешь ли. Так это он просто не знает, как они ещё вести себя могут!

Мальчуганы невероятно злились. Они так и не поняли, что огорчило Грызня. Им довелось лишь почувствовать его пренебрежительное отношение к себе и новую смертельную обиду. Грызень их лжецами считает. До чего же это их, сирот, не любить надо, чтобы даже не поверить ни капельки. Сомнений в том, что они правду говорят, не испытать!

Глава 7

Путь домой проходил в тягостном молчании. Видимо, присутствие учителя заставило родителей держать свои поучительные комментарии при себе. Даже Мари ни о чём не спрашивала детей, боясь тем разжечь скандал по новой. Она видела, что муж уже поуспокоился и что-то для себя решил, а потому благоразумно ждала возвращения домой, чтобы выяснить все подробности. Однако, стоило семейству переступить порог, как Людвиг сурово наказал детям идти в свою комнату и носа оттуда до утра не показывать. Это означало, что их в очередной раз оставляют без ужина.

Витька и Виталька тоскливо поплелись в свою тюрьму. И только тогда, сочувственно глядя им вослед, Мари сняла шляпку и рискнула перейти к вопросам.

– Расскажи мне, пожалуйста, что там произошло. Что они тебе сказали?

– Не сейчас. Давай поговорим у меня в кабинете?

– Хорошо.

Женщина насторожилась. Может, Людвиг этого не замечал за собой, но она давно подметила – в кабинете он предпочитал вести именно неприятные разговоры. Для остального ему подходили иные помещения. И даже больше. Заниматься делами и делать научные заметки Людвиг Верфайер мог где угодно: на балконе спальни, в гостиной, в библиотеке, в лаборатории, даже в учебной мальчиков – но редко когда в кабинете. Застать его там можно было нечасто. Однако, ей никогда не приходило в голову выяснять причину подобного или же рассказывать супругу о своём наблюдении. Мари предпочитала использовать обретённое знание с большим толком. Если муж направлялся в кабинет, то она знала – после надо обязательно сказать ему что-нибудь доброе для поднятия настроения.