Осквернитель

Осквернитель

Александр Уваров

© Александр Уваров, 2022

ISBN 978-5-0055-9613-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ВСТУПЛЕНИЕ.

– Приступы тошноты не вызывают у меня страха.

Привык…

Макушка, покрытая редкой рыжеватой, взъерошенной порослью, присыпанной меловым порошком седины, едва заметно качнулась под лампой.

Хозяин, прежде сидевший неподвижно, будто закаменев на время разговора, неожиданно ожил.

Именно приступы тошноты показались ему… забавными?

Занятными?

Интригующими?

Или…

Нет, не гадкими.

Гримасу гадливости Лео разгадал бы. Сумел бы прочитать на лице собеседника знаки эмоционального отторжения.

Отвращения.

Отстранения от слов собеседника, от вербального описания самочувствия и состояния внутреннего мира.

Но покачивание макушки сопровождалось изменением выражения глаз.

Утопленные в красноватых морщинках, обведённые по контуру едва проступающими рисунками синевато-багровых прожилок, почти сокрытые заметно выступающими вперёд надбровными дугами, глаза эти вспыхнули, на мгновение превратившись в два бело-голубых зеркальца, и тревожный отблеск их заставил Лео похолодеть.

Собеседник, в самом начале разговора представившийся «Хозяином» и просивший (или приказавший?) именно так его называть и никак иначе, теперь будто на мгновение прошёлся острыми лучиками по саму дну его души, и в самом деле вознамерившись покопаться по-хозяйски в захламленном чулане его подсознания.

«Нехорошо это, нехорошо» подумал Лео.

Впрочем, что хорошее он рассчитывал найти в этой обители?

– А ещё каких страхов у вас нет? – прежним бесстрастным голосом осведомился Хозяин.

Так вот что его заинтересовало!

Не приступы тошноты, а отсутствие страх перед выворачивающими внутренности ледяными щупальцами невидимого спрута.

– Лео Кроссенбах, чего ещё вы не боитесь?

«Он знает не только моё имя, но и фамилию? Вот как? Бой мой!»

Хозяин смотрел на него с улыбкой.

Неожиданной на этом жёстком и грубом лице, будто вырезанном из древнего желтовато-багрового камня широким и неверным в движениях резцом.

– Много, много чего боюсь. Вы и сами могли понять из моего рассказа…

Лео прервался и резко выдохнул, будто прихватив на вдохе невидимую в воздухе пылинку.

– Нет, но откуда вы знаете мою фамилию? В телефонных разговорах я представлялся только по имени, и письма подписывал лишь именем. Не фамилией…

Улыбка перешла в дружелюбный оскал.

И исчезла.

Прежний камень смотрел на Лео.

– Вы наводили справки обо мне?

– Нет.

Он даже не стал отрицательно качать головой.

Камень ровно и неподвижно сидел на шее.

– Нам это не нужно. Внешняя канва вашей жизни нам известна с момента вашего рождения и до…

Он вынул из жилетного кармашка золотисто блеснувшие часы.

Откинул резную крышку и тут же закрыл с коротким щелчком.

Быстро и аккуратно вернул их в кармашек, не забыв поправить цепочку.

– …до семнадцати часов сорока двух минут сегодняшнего дня. Впрочем, будем знать и впредь. До самой вашей последней минуты. А о внутреннем мире вы и сами нам всё расскажете, раз уж решили вступить в игру.

– Вы следите за мной?

Лео попытался изобразить возмущение, но вышло как-то неубедительно и вяло.

Возможно потому, что возмущения и удивления не было.

Лео услышал то, что внутренне готов был услышать, хотя и не фиксировал эту готовность на уровне сознание.

Но подсознательно – был готов, иначе просто не пришёл бы на эту встречу.

– Следили?

И снова он не покачал головой. Хотя в этой части беседы жест отрицания был бы вполне уместен.

– Вовсе нет. Просто смотрели. Спектакли жизней разворачиваются перед нами, а мы просто смотрим. Часто – безо всякого наслаждения. И даже без малейшего интереса, лишь по служебной необходимости.

– За многие годы непрерывных постановок маленькие людские трагедии и гаденькие тайны богосотворённых приедаются. Да что там, надоедают до крайности, уж поверьте. Войны, голод, эпидемии, интриги, массовые убийства, инцест, избиения младенцев, заговоры, отравления, тайные убийства и публичные казни – какой прекрасный набор сценариев и реквизита предоставлен в распоряжение человечества! Но как же редки подлинно волнующие спектакли!

Лицо Хозяина преобразилось и камень обратился в плоть, искривляющуюся то в ухмылке, то в издёвке, то в гримасе притворной скорби.

– Но есть в нашем театральном наборе ещё один шикарный инструмент драматургии, гарантированно сокрушающий скуку приёмчик, который мы хотим использовать для финальной, самой громкой и сногсшибательной постановки перед закрытием очередного сезона. Не знаю как в ваших краях, а в наших – она обречена на успех! Грандиозный успех, аншлаг, бурю громоподобных оваций!

И кулак Хозяина ударил по мраморной столешнице, выбив белую пыль костяшками пальцев.

От неожиданности Лео качнулся, едва усидев на стуле.

«И не жалко ему мебели? Дорогой столик, резной мрамор…»

– И для участия в этом спектакле мы отобрали лучших актёров с нашей стороны, и наиболее подходящих – с вашей. Ваши лицедеи местами талантливы и временами одарённы, но одарённость единиц изрядно разбавлена серостью массы. Поэтому если для нашей части труппы мы в качестве основного критерия отбора использовали именно наличие таланта, то для вашей части главным была внутренняя готовность актёра к участию в спектакле.

Хозяин едва заметно наклонил голову и лучики снова пошарили в душе у Лео.

– Мы решили, что вы готовы. Потому и откликнулись на вашу просьбу о встрече.

– Я не,.. – начал было Лео.

Но Хозяин немедленно и решительно прервал его:

– Теперь о деле. Так чего вы ещё не боитесь?

– Только тошноты и смерти, – признался Лео. – И только потому, что они меня вконец замучили… То есть, не сама смерть замучила, хотя накоротке я с ней встречался, но встреча была недолгой и не успела утомить. Замучило ожидание смерти и предчувствие её. И замучили приступы тошноты. К этому всему… я просто привык. Смирился, что ли…

– А вот к жизни – не смог, – с виноватой улыбкой добавил Лео.

– Хорошо, – и Хозяин важно и значительно откинул голову назад, показывая свою полную удовлетворённость ответом.

– Тогда вот что, господин Лео Кроссенбах: мне нужно ваше согласие на участие в постановке. Мы никого не принуждаем. И не обманываем: удовольствие от участия в постановке тесно переплетётся с болью. Болью особого рода, описать которую я не в состоянии. Но вполне сможете не только воспринять её, но и почувствовать каждой клеточкой тела. И возможно, что часть нашего реквизита покажется вам устрашающей… Впрочем, может быть, всё это вам понравится?

– Звучит заманчиво, – произнёс Лео с наигранной беззаботностью и иронией.

Но волна неуправляемой радости поднималась в его душе.

«Боже, неужели я нащупал ту самую грань бытия?»

– Актёру за участие в постановке полагается вознаграждение, – напомнил Лео. – И где будут проходить репетиции? И сам спектакль?

– Репетиций не будет, – заявил Хозяин. – Мы отобрали тех, кто уже готов принять участие в постановке. Считайте репетицией всю вашу прежнюю жизнь. А спектакль начнётся сразу же после вашего прибытия вот в это место…

И Хозяин, быстрым движением схватив листок со стола, показал на мгновение панорамную фотографию утопающего в пальмовом море и будто под самым небом стоящего роскошного здания с колоннадой, хрустально-купольной крышей и фонтанными террасами на пологих склонах холма.

– Я что-то не очень хорошо разглядел,.. – смущённо пробормотал Лео.

– Мы снабдим вас багажом и инструкциями, – успокоил его Хозяин. – Костюмы, реквизит, грим – всё подготовлено. Мы доставим вас на место, вам не придётся беспокоится о билетах, томиться тоской на шумном вокзале и коротать дорогу с назойливыми и утомительными попутчиками. Обслуживание на постановочной площадке будет производиться самым наилучшим и деликатнейшим образом…

– Это и есть вознаграждение? – впервые за время беседы Лео позволил себе бесцеремонно прервать Хозяина.

– Это – условия вашего пребывания на сцене, – ответил Хозяин, ни тоном, ни полутоном не показывая недовольства. – А наградой, при условии добросовестной игры и вашей внутренней готовности к переходу, будет…

И он выдержал паузу.

– …переход в нашу труппу. Разумеется, на постоянной основе. А какие условия вы получите на этом этапе – мы оговорим по окончании спектакля, ибо сейчас вы даже не сможете понять, о чём идёт речь. Ну и как, господин Лео Кроссенбах, вы готовы уступить в игру? И не хотите ли подумать, взвешенно принять решение?

– Вы знаете, откуда я пришёл, – ответил Лео. – Какие лохмотья прежней жизни оставил за порогом. И знаете, что мне некуда идти. Это вы считаете готовностью?

– В том числе, – подтвердил Хозяин. – Но не только. Многим актёрам есть, куда идти, но они идут к нам. Многим идти некуда, но к нам они не придут никогда, да мы их и не примем. При применении критерия «некуда» важно, чтобы было некуда идти кроме как к нам. Вот это действительно важно!

– Хорошо, – сказал Лео. – Я пришёл к вам. И я согласен.

– Отлично! – воскликнул Хозяин.

И радостно хлопнул в ладоши.

«Надо же, он и на такое способен!» удивился Лео.

– Контракт на участие в постановке подписан. Кстати, постановка будет идти одновременно на сотнях разных площадок, и ваша – одна из лучших. Благодарите судьбу и Режиссёра за распределение ролей и сцен, кое-кому досталось кое-что похуже. Например, грязный переулок с мусорными баками. Впрочем, сцены, которые будут разыгрываться в переулке, будут столь захватывающими, что смрадный антураж вскоре перестанет смущать актёров. Они просто перестанут его замечать. Но на вашей сцене – и роскошное убранство, и потрясающий актёрский состав!

– Польщён, – ответил Лео.

«К чему эти рекламные трюки? С чего эта каменная образина стал меня так обхаживать? Я и в самом деле был им так нужен для их треклятого спектакля?»

– А в чём будут заключаться мои обязанности? По прибытии, так сказать… Или правильней: как и кого я буду играть?

– Себя, – неожиданно мягким и снисходительным тоном пояснил Хозяин. – Спектакль начнётся в пятницу утром и займёт три дня. Три дня и две ночи. И каждую из этих ночей с вами будет встречаться некто от нас, который будет забирать нечто ваше. Какую-то часть от вас. И в каждый из трех дней вы будете встречаться с существами вашего мира, и здесь вы сможете брать что-то от них. Либо они от вас, если сумеют. Так что будьте настойчивей с вашими собратьями, если не хотите раньше времени лишиться всех лоскутков вашего сценического костюма. В воскресенье – финальная сцена и окончание спектакля. К тому времени вы настолько вольётесь в действие, что, я уверен, отыграете без запинки. Ну а потом – обещанный гонорар. Если Режиссёру понравится ваша игра, то сможете получить и бонус: вольётесь в нашу труппу на позиции ведущего актёрского состава. Да, такие случаи бывали. Редко, но бывали.

– Интригующе и непонятно, – задумчиво произнёс Лео.

«Альтернатива – бездарно сдохнуть в канаве…»

И тряхнул головой.

– Что ж, давайте! Играем!

– Играем, – согласился Хозяин. – Теперь кое-какие детали…

ОТЕЛЬ «ОБЕРОН»

Араукарии на волнистых террасах зашумели дружно и закачались под напористым озёрным ветром, словно салютуя вслед отъезжающему серебристому лимузину.

Воздушный поток тянул облака по тихому небу, закрывая бело-серою дождевою ватой редкие голубые оконца на полдневном небе.

«Как тихо и спокойно» подумал Лео.

Он наклонился за сумкой.

– С приездом, господин Кроссенбах!

Служащий отеля, дежурно-улыбчивый смуглый парнишка лет двадцати с лихо заломленной набок красной форменной фуражкой, придававшей ему вид не отельного служащего, а юного зуава из колониальных войск, успел уже подхватить его багаж, поместить на тележку и бодро покатить к стойке.

Замешкавшийся Лео едва успел вслед за ним нырнуть в старомодно-тяжёлую, стеклянную с бронзовой отделкой, важно вращающуюся мельницу дверей.

Зуав бережно выгрузил на ковёр у стойки рецепции пузатую сумку, зачем-то поправил на ней ремни, передал портье какую-то сложенную пополам бумажку, как видно, заранее приготовленную к приезду гостя, но прочь уходить не стал, а лишь отошёл на пару шагов в сторону и замер в ожидании дальнейших указаний.

Лео, решив, в этом загадочном и необычном отеле и так всё о нём знают, представляться и протягивать документы не стал (хотя по старой обывательской привычке паспорт с собой взял, в глубине души понимая при этом, что официальная бумажка с печатью в здешних краях – вещь совершенно излишняя).

Лишь молча встал у стойки и постарался принять вид значительный и независимый.

Далее произошло всё так, как он и предполагал.

Портье, мужчина седовласый, сухопарый и вытянутый по вертикали так, как и полагается быть вытянутому законченному педанту и зануде, пожевал немного серую губу, бегая серыми цепкими глазками по бумаге, потом попытался просветлеть лицом, что получилось лишь отчасти, и вежливо осведомился:

– Вы боитесь высоты, господин Кроссенбах?

– Обожаю, – ответил Лео.

Вообще-то высоту он совсем не обожал.

Не то, чтобы испытывал страх, но и любви особой не было.

Не карабкался в горы, не совершал прыжки с парашютом, не покорял небоскрёбы.

Не испытывал восторга, повиснув в страховке над пропастью.

Он не боялся смотреть из окон верхних этажей. Но и не было дурного искушения свеситься с карниза вниз головой над бездной.

Но сейчас ему хотелось забраться повыше.

Поближе к дождевому небу.

Дышать серой влагой, промыть мысли спелыми каплями.

И быть подальше от тягучей, тяжёлой, тёмной земли.

– Хорошо, – ответил портье.

И тут же спросил:

– А есть ли особые пожелания к виду из окон?

– Деревьев побольше…

Лео улыбнулся виновато, будто говорил о чём-то нескромном.

– Так, чтобы лес… Ну, или почти как лес.

– Это возможно, вполне возможно, – заверил его портье.

Зашёл за стойку и склонился над столом.

Лео ожидал, что он начнёт щелкать клавишами… хотя никакого компьютера не было видно.

«Может, стойка его загораживает?»

…или заполнять бланки…

Но портье лишь замер на секунду, тут же пришёл в движение и подошёл к шкафчику с ключами.

Открыл резную ореховую панель, быстрым движением достал длинный бронзовый ключ и протянул Лео.

«Ого!» подумал Лео, взвешивая на ладони тяжёлую, тёплую бронзу. «Благородное ретро… Стильно, ничего не скажешь!»

И ещё Лео заметил, что номер не подвешен пошлой бирочкой на ключ, а тщательно, похоже даже – вручную, выгравирован на переплетённых бронзовых линиях.

– Семь-пять-пять-семь, – важно произнёс портье, обратившись уже не к Лео, а к зуаву.

Парень тряхнул головой в ответ (так энергично, что Лео даже подумал, что уж теперь-то отельная фуражка точно съедет ему на ухо, но фуражка не съехала и не качнулась, словно была приклеена намертво), вновь поместил сумку на тележку, снова зачем-то поправил ремень сумки (видимо, была у него инструкция не допускать зажима и порчи ремня во избежание претензий от постояльцев) и покатил неспешно поклажу к дубовым створкам лифта.

Лео пошёл за ним, на ходу украдкой продолжая разглядывать ключ.

Створки распахнулись плавно и торжественно. Мягкий жёлтый свет торжественным покрывалом окутал Лео, белые искорки заплясали под дубовым потолком и рождественские запахи кардамона и ванили лёгкими хороводными дуновениями закружили вокруг гостя.

Лео показалось совсем уж нелепым так долго крутить ключ в руках, разглядывая его будто некий таинственный магический талисман, однако же и спрятать внушительную бронзу в карман было бы весьма затруднительно, ибо из-за своих размеров ни в один из карманов выданного ему в качестве въездного реквизита пиджака бронзовый сторож явно не влезал, что легко можно было определить и на глаз.

К тому же Лео от чего-то опасался повредить шёлковую ткань пиджака, В глубине души при этом понимая что по ходу пьесы пиджаку этому суждено претерпеть такие приключения, которые никак не позволят остаться ему целым и невредимым.

Если вам неудобно – я могу поддержать, – великодушно предложил зуав.

Нет, нет, вовсе не нужно, – поспешно отказался о помощи Лео и как бы

невзначай заложил руку за спину.

Двери лифта между тем закрылись и рождественская кабина поплыла по вертикальной шахте, важно отсчитывая щелчками пройденные этажи.

«Должно быть, двигаемся на седьмой» решил Лео.

Что было вполне логично, если в рассуждениях исходить из номера комнаты.

По крайней мере, во всех прочих отелях такая логика срабатывала.

Тем больше было удивление Лео, когда секунд через двадцать он, изогнув голову и глянув украдкой за спину замершего зуава, обнаружил, что горит жёлтым огоньком кнопка пятого, последнего этажа.

А выше этажей просто нет.

– Удивлены? – спросил зуав.

Лео мог бы поклясться (не понятно, правда, на каком писании и какими клятвами), что зуав смотрел прямо перед собой.

Однако же при этом сумел перехватить его взгляд.

– Номер комнаты зависит не от этажа, – произнес зуав, всё так же глядя прямо перед собой. – В нём сокрыто нечто иное.

Дальнейшие объяснения он, однако, пускаться не стал, а Лео со своей стороны не стал расспрашивать, резонно полагая, что не стоит выпытывать у мелкого отельного служащего тайны бронзовых ключей.

А ещё он подумал, что надо бы вести себя осторожней.

Ведь представление уже началось, а текст пьесы, а так же и роль, и реплики, и характер персонажа, да и всё прочее, связанное с постановкой, ему не известны.

«Играйте себя» напутствовал его Хозяин. «Вам подыграют…»

«Легко сказать» подумал Лео. «А кто я такой? И кто я такой – здесь?»

Призыв к осторожности немедленно оправдался.

На четвёртом этаже щелчки затихли, лифт плавно остановился.

Двери открылись и вошли две девушки в лёгких променадных платьях, травянисто-зелёном и салатовом.

Заходили они в лифт полубоком и поначалу Лео подивился луговой прелести их облика.

Но вот они синхронно повернулись анфас – и Лео в ужасе отшатнулся.

У обоих было вырезано по одному глазу. У одной – левый, у другой – правый.

Не выколото, а именно вырезано, вместе с веками, и донные части глазниц были тщательно выскоблены изнутри.

Двери закрылись.

Лео прижался к мягко вибрирующей стене лифта.

– Боится, – с усмешкой заметила одна из девиц, в травянистом платье.

Вторая прыснула в кулачок и сохранившийся глаз её глянул на Лео жутковато-игриво.

– Свеженький, целенький, – заметила смешливая.

Лео показалось, что они смотрят на него со странной смесью сексуального и гастрономического интересов.

По счастью, эта сцена длилась недолго.

Лифт остановился.

«Пятый» с внутренним вздохом облегчения подумал Лео.

– Позвольте, – сказал зуав, мягким жестом отодвигая барышень в сторону.

Багаж уплывал в коридор, а Лео ещё колебался, не решаясь пройти мимо странных спутниц.

Впрочем, мысль о том, что сейчас двери закроются, и придётся двинуться дальше вместе с весенними монстрами (вот только куда? неужели вниз? они ведь даже спросили, куда идёт лифт!) придала ему решимости и он протиснулся между явно умышленно загородившими ему путь и уже откровенно смеющимися Сциллой и Харибдой.

Двери закрылись и лифт продолжил своё движение…

«Неужели вверх?» ошеломлённо подумал Лео.

Звуки лифта действительно затихали где-то в поднебесье.

«Но ведь там нет этажей!»

Или все-таки есть?

– Ваш номер, сударь! – пропел зуав с дальнего конца коридора.

Лео нерешительно двинулся по коридору, поглядывая вправо и влево, схватывая взглядом на ходу номера комнат.

А с этими номерами творилось что-то неладное!

В них не было никакой системы, никакой последовательности. За номером «три-девять-девять-пять» почему-то обнаружился номер «два-семь-один-пять», а за ним…

«Стоп, система всё-таки есть!» поправил сам себя Лео.

Номера комнат заканчиваются на цифру «пять». По крайней мере, те номера, что он успел увидеть.

Он – на пятом этаже. Стало быть, вполне резонно предположить, что последняя цифра – номер этажа.

Почему-то последняя, а не первая.

А остальные три?

Что в его случае значит семёрка, потом пятёрка, потом ещё одна семёрка?

Быть может, и ничего.

Просто красивый симметричный номер. Двенадцать на двенадцать.

Или дело совсем в другом? И у номера есть секрет?

Спросить у парня-носильщика?

Глупо, он же ключами точно не занимается и в отельные тайны не посвящён. Он в самом низу местной пирамиды, зачем донимать его расспросами.

Тогда кого донять? У кого спросить? И допустимо ли здесь выпытывать отельные тайны?

Зуав терпеливо ждал у двери.

Лео привычным движением поднёс ключ к причудливо изогнутой латунной ручке…

Но там не было замочной скважины! Вообще – никакого отверстия.

Только бордовое, лакированное дерево рядом с молочной панелью дверного косяка.

– Здесь, – коротко пояснил зуав, показав на середину двери.

И тут только не слишком внимательный от природы Лео заметил вырезанный из чёрного дерева лик сатира, разинутый в усмешке рот которого и был, похоже, той самой замочной скважиной, которую Лео безуспешно искал ниже по двери.

Лео покрутил ключ, примеряясь к сатирным устам, и вложил его аккуратно в эбонитовые ножны.

Попытался повернуть, но ключ замер как вкопанный, удерживаемый невидимыми упорами.

– И отпустите руку, – продолжил инструктаж зуав, перехватив растерянный взгляд постояльца.

Лео послушно разжал пальцы.

Ключ неслышно и плавно повернулся на пол-оборота.

Дверь приоткрылась.

– А ключ теперь можно забрать, – и зуав, хозяйским жестом открыв дверь нараспашку, покатил тележку вглубь номера.

«И назад крутить не надо?» мысленно уточнил Лео.

Но вслух лишних вопросов задавать не стал, а просто вынул легко подавшийся ключ из пасти сатира.

«Хм… хитрый замочек»

Лео не любил мрачные тона и потому с удовлетворением отметил, что дизайн номера не совпадает с депрессивной расцветкой двери.

Впрочем, благородная старомодность отделки настолько бросалась в глаза, что было очевидно: архитектор жил в те времена, когда само понятие «дизайн» либо не было общеупотребительным, либо не использовалось вовсе.

Узорный, наборный паркет под ногами, полускрытая от взора лёгкой дымкой тюли широченная кровать под ориентальным золотистым балдахином, полированная прикроватная тумбочка чёрного дерева с установленным на ней ретро-телефоном, ореховый корпус которого украшен был фарфоровыми вставками, толстобокие кресла в зеленовато-серой шкуре шёлка, пузатое бюро с множеством ящиков и ящичков, круг персидского ковра посреди комнаты и, в довершение картины, массивный стол-бегемот на толстых, коротких ножках, со спиною, укрытой классическим зелёным сукном.

За бахромчато-кистяным краем штор видны были полированные латунные ручки и латунные же планки оконных запоров.

«Или великолепная стилизация» подумал Лео. «Или и впрямь девятнадцатый век. Прямо машина времени!»

Зуав между тем переложил сумку с тележки…

«Чёрт, как же нелепо эта спортивная полудизайновая, битком набитая сумка выглядит во всём этом обрамлении благородной классики!» и Лео мысленно постучал указательным пальцем по виску.

Впрочем, тут же сообщив себе в своё оправдание, что сумка не его, и вообще – это реквизит, и что уж выдали – с тем и работаем.

…на столик возле вешалки.

И, повернувшись к Лео, завершил краткий обучающий курс нового постояльца:

– В номере две комнаты. Эта и…

Он показал на закрытую дверь в дальнем углу.

– Назначение этой комнаты вам объяснят позже, у меня нет на это полномочий. Впрочем, скорее всего, вы и сами многое поймёте после первого же осмотра. Кроме того, в номере, разумеется, имеется ванная комната со всеми необходимыми уважающему себя джентльмену удобствами, а так же балкон с небольшой прогулочной террасой и шезлонгами, выходящий на отельный парк. Вид подобран с учётом ваших пожеланий. О дальнейших действиях, а так же о развлекательных программах отеля вам вскоре сообщат. Отдыхайте, сударь, и ни о чём не беспокойтесь!

«Это определённо лучше, чем вонючий переулок с мусорными баками» подумал Лео.

Но вспомнив о жутковатых девицах в лифте и прочих странностях отеля, тут же решил, что этот вывод, пожалуй, чересчур поспешен.

– Добро пожаловать в отель «Оберон»! – закончил свою речь зуав, под занавес перейдя на дежурный рекламный пафос.