Начальник Америки

Я отругал себя, что читая регулярно британскую прессу, пропустил начало знаменитой экспедиции, а быть может не придал значение. Кук ведь добирался сюда довольно долго. Но время вроде бы совпадало. Во всяком случае других европейцев в таких количествах не стоило ждать до начала девяностых годов.

– Но тогда он должен зайти в бухту к индейцам нутка и встать там на ремонт. – вспомнил я. – То ли ему требовалось дерево для мачты, то ли понадобилось заделать пробоину, точно не помню, но то, что он первым из европейцев вступил в контакт с индейцами нутка, я помню отлично.

– Это если не считать нас, – уточнил Тропинин. – И тех матросов с испанского корабля.

– Если не считать нас и испанцев, которые были мексиканцами, – согласился я. – А ремонт парусного корабля без доков и прочего дело долгое. Мы, пожалуй, ещё успеем его перехватить.

Я вскочил с кресла, точно собирался перехватить британского мореплавателя прямо сейчас.

– Зачем? – удивился Лёшка. – Пусть чапает себе на север, ищет дурацкий проход. Лишний год о нас не будут знать, вот и отлично. Мы пока оборону укрепим, выучку подтянем.

– Он и так сюда больше не заглянет.

– Вот и не стоит ему лишний раз намекать.

– Не понимаешь? – прищурился я.

– Нет. Разве что посмотреть одним глазком на легенду, – Лёшка пожал плечами. Впрочем, судя по блеснувшим глазам, эта идея ему показалась заманчивой.

– Не только посмотреть! – возразил я. – Из известных нам исторических событий нужно извлекать максимум.

– Какой максимум можно извлечь из Кука? – Тропинин хихикнул, наверное, впервые за последние дни. – Всё что смогут из него извлекут гавайцы.

– Поскольку штурман Измаилов сейчас бедует на Оаху с Беньовским, его роль в истории выпало исполнять нам.

– А какая роль была у Измаилова?

– Он вступил с англичанами в контакт, хотя и не знал языка. Но показал им карты, названия берегов. И этим стоит воспользоваться. Мы можем помочь Куку в поисках северо-западного прохода, и заодно уберечь наши территории от ненужных «открытий». А взамен мы постараемся получить то, что очень скоро может тебе пригодиться.

– Мне? – Лёшка попытался затянуться, но обнаружил, что трубка опять погасла. – Что же это?

– Подробные карты Бенгальского и Сиамского заливов, а, возможно, и китайских морей.

Тропинин вновь раскурил трубку и кивнул.

***

Всё началось со свадебного подарка. Я преподнёс молодожёнам заброшенную австрийскую факторию в Индии под весёлым названием Банкибазар, но Лёшка поначалу отнёсся к приобретению прохладно. Нет, он, конечно, радовался, как ребёнок красивой игрушке, всё же Индия являлась его давней мечтой, вроде острова сокровищ или собственного парусника. Однако при внезапной материализации мечты романтический ореол потускнел, а громадное расстояние не позволило осмотреть подарок между делом. Плавание в Индию требовало серьезной подготовки и как минимум года жизни, который Тропинин мог потратить с большей пользой находясь в Америке.

Положение изменилось, когда у четы Тропининых родился сын.

Лёшка назвал его Петром.

– Пётр Алексеевич, стало быть? – усмехнулся на это я. Впрочем, ничего другого я от товарища не ожидал.

А вот он, похоже, не предвидел всех нюансов семейной жизни. Леночку он, конечно, любил, а она любила его. Таких дружных и счастливых пар российский фронтир ещё, пожалуй, не видывал. При всей царящей здесь свободе, патриархальное общество отводило женщине второстепенные если не откровенно рабские роли. А Лёшка, попирая традиции, относился к супруге как к другу, как к равному. И это придавало особое очарование их отношениям.

Рождение детёныша многое изменило. Тропинин привычно попытался взять процесс в свои руки, сам возился с ребёнком. Но получалось плохо. Даже держал на руках младенца он как-то опасливо, неловко, так что у меня сердце замирало от ужаса – того и гляди уронит, заденет за угол, поломает хрупкие косточки своими медвежьими ласками.

Радость отцовства быстро сменилась усталостью, раздражением. Лёшка не высыпался от ночных криков и плача, его изматывали обычные для детишек недуги, на которые местные внимания не обращали, полагаясь на судьбу и высшие помыслы; и даже покидая дом по делам, когда всё было в порядке, Тропинин тем не менее нервничал и не мог сосредоточиться на работе. Он словно наткнулся на полном бегу на невидимую стену и теперь недоуменно сидел, потирая ушибы. Прежняя кипучая энергия быстро иссякла. Новые проекты он больше не мутил, да и к старым относился без рвения. Колесо прогресса вращалось едва заметно. Я даже не предполагал, как многое завязано на энергию одного человека.

– Было бы ему ну хоть лет пять, – жаловался Лёшка. – Уж я бы взялся за воспитание, а так он и говорить-то пока не умеет.

Ко мне товарищ сбегал, когда становилось совсем уж невмоготу. Он больше не ёрничал, не обсуждал грандиозные планы, а просто сидел молча или жаловался на хлопоты и сидящий в печёнках быт. А потом вставал и шёл выполнять то, что он считал своим долгом.

Отношения между супругами несколько охладели. Нет, взаимное уважение сохранилось, но любовь потеряла прежний романтический ореол. Быт заедал. И хотя Леночка воспитывалась в традиционной культуре патриархата, сквознячок свободы прохватил и её. Тем более что Лёшка воспринимал патриархат на свой лад. Он возлагал на себя ответственность даже там, где мог полностью положиться на супругу.

Петр Алексеевич скрашивал серые будни, но был ещё слишком мал, а Тропинин пытался контролировать то, чего контролировать не мог в принципе. И поэтому психовал. Из-за отсутствия молочных смесей (в которых в сущности не было необходимости), детского питания, удобных подгузников, влажных салфеток, даже элементарной присыпки.

Развешенные всюду пелёнки, покрасневшая кожа Петра Алексеевича, его постоянный плач создавали гнетущую атмосферу.

– Прививки! – сетовал Лёшка. – Тесты на генетические заболевания, анализы, шкала Апгар, шкала Баллард. Чем я смогу заменить всё это?

– Откуда ты всего этого набрался? – удивился я такой осведомленности товарища.

Про эти самые шкалы я даже не слышал.

– У меня сестра дважды рожала, – отмахнулся он. – А муж у неё алкаш, так что психовала не на шутку. Всё эти термины впечатались мне в мозг!

– По мне так ребенок выглядит нормальным, – говорил я. – Да и ты не алкаш.

Лёшку это ничуть не успокаивало. Ему казалось, что и без проблем наследования опасности подстерегают ребенка на каждом шагу. И, по сути, так оно и было. Если для «местных» высокая детская смертность являлась делом привычным, то людей нашего времени она ввергала в ужас. Особенно когда дело касалось собственного детеныша.

– Я ничего не могу сделать, вот в чем штука, – жаловался Лёшка. – Было бы ему, ну хоть пять лет, я мог бы взяться за воспитание. А так он пока и говорить-то не умеет!

Отчаяние товарища было понятно. Я бы в такой ситуации просто пропустил бы лишние годы. Перепрыгнул в нужный момент и наслаждался бы воспитанием. Эгоистично? Разумеется. Если смотреть с колокольни нашего времени. А по меркам восемнадцатого века – нормально. Мужчины здесь вообще не занимались детьми, пока тех нельзя было приспособить к делу. Приставить к плугу, верстаку или поставить под ружье. Но Лёшка через время перепрыгнуть не мог, даже если бы захотел.

– Тебе нужно отвлечься, – сказал я.

– Как? Я пытался ночевать на верфи и просто не смог нормально поспать. Представляешь? Плача за стеной нет, и я беспокоюсь, не случилось ли что? Просыпаюсь, понимаю, что нахожусь не дома, пытаюсь заснуть опять и через полчаса всё повторяется. А иногда, наоборот, слышу плач, когда его нет. Это, знаешь ли, сильно выматывает.

– Верфи слишком близко от дома, – рассудил я. – Тебе надо полностью сменить обстановку. У нас полно нерешенных задач. Нужно организовать экспедицию вверх по Колумбии и Змеиной, неплохо было бы застолбить устья крупных рек. Сходи вдоль берега под парусом, или на байдарках вверх по реке. Работа займёт твои мысли.

Тропинин задумался и покачал головой.

– Нет, это только испортит дело. Я постоянно буду дёргаться, торопить зря людей. Работы у меня и здесь полно. Но только возьмусь за что-то, как уже подбивает бежать к дому, смотреть, всё ли в порядке?

– Леночка прекрасно справится и без тебя. Тут полно людей, которые ей помогут.

Этот аргумент на Тропинина не действовал.

Тут-то он внезапно и вспомнил о свадебном подарке.

– Вот разве что Индия! – произнес он.

– Индия? А что это вариант. Радикальное решение, так сказать. Оттуда не сбежишь и с половины пути повернуть будет сложно. А там неделя-две пройдет и успокоишься.

– Может быть да, а может и нет, – он задумался. – Ты поможешь мне с информацией?

– Помогу, но не прямо сейчас. Я устал, ты устал. Пелёнки, крики. Давай встретимся как-нибудь и поговорим.

На самом деле мне следовало подготовиться к разговору, собрать побольше информации о текущих делах в Индии. А значит смотаться в Лондон, почитать газеты, поговорить с моряками, посидеть в кабаках, сходить в Ковент-Гарден или Друри-Лейн, выпить приличного кофе на Флит-стрит.

Так я и поступил. Но прогулка, как это бывает, затянулась. Я соскучился по цивилизации, какой бы она ни была. За Лондоном последовал Париж, доживающий последние десятилетия перед революцией. Тогда-то мне и пришло в голову скупать предметы искусства, пока они не исчезли в пожарах и пороховом дыму очередной серии войн. В общем, наш разговор состоялся не скоро.

***

Я пригласил Лёшку к себе, чтобы нам не мешал детский плач и вся эта суета. Особняк еще не был готов до конца, но кабинет уже выглядел шикарно. Возле широкого окна стоял большой стол со стопками бумаги, массивной чернильницей и перьями; Вдоль одной из стен тянулся стеллаж с книгами, на другой висели карты мира и северо-западного побережья Америки. В углу стоял медный глобус в красивой оправе из красного дерева. Не такой большой, как в фильме про арапа Петра великого, внутрь не спрячешься, но тоже внушительный и тяжелый. Несколько приборов (микроскоп, телескоп, секстант) стояли скорее для антуража. В общем здесь было уютно. Тем более что я выставил несколько бутылок хереса и разных сыров на закуску.

Мы проговорили весь вечер и половину ночи. В истории Индии Лёшка разбирался гораздо лучше меня, по крайней мере ориентировался, кто там субадар, кто наваб и чем он отличается от набоба. Но Лёшка оперировал веками и эпохами, в то время как я, подержав руку на пульсе европейской политики, был в курсе последних дел. Во всяком случае прочтение лондонских газет и разговоры в кабаках дали мне некоторое представление.

– Обстановка для похода сейчас самая благоприятная, – сказал я. – Британия разбила войска бенгальского короля, или как он у них там называется, и получила от шаха из Дели право на управление Бенгалией.

– Тем более следует поспешить, – нахмурился Лёшка. – Думаю, через несколько лет они приберут к рукам её полностью.

– Тебе виднее. Но пока что, считать Бенгалию абсолютно своей англичанам мешают европейские поселения.

Я развернул на столе карту, исписанную едва разборчивыми пометами на английском языке и зияющую белыми пятнами (на которых изображались тигры, слоны, пальмы, отчего пятна не становились менее белыми). Копию карты мне сделали в Лондоне и хотя я просил делать подписи более разборчивым шрифтом, разобрать буквы удавалось не сразу.

– Хугли, западный рукав Ганга, представляет собой эдакий Невский Проспект, где завели лавочки торговцы со всего мира, – я провел пальцем вдоль главной водной артерии. – Независимый от британцев анклав находится в среднем течении. Датчане владеют Серампуром, французы недавно восстановили Шандернагор, голландцы кроме Чинсуры, в сорока верстах от Калькутты имеют несколько факторий помельче.

– Может это мухи насидели, – Лёшка ковырнул ногтем карту.

– Может и мухи, но европейские, – буркнул я. – Ладно, слушай дальше. Европейцы владеют пятачком, а всей остальной территорией, ниже и выше по течению заправляют именем могола англичане. Они же контролируют устье реки.

Ребром ладони я «нарубил» примерные границы.

– Тут не указана наша фактория, – заметил Лёшка.

– На той карте, что прилагалась к купчей, Банкибазар показан где-то здесь, верстах в тридцати от Калькутты и пока английская компания сидит на откупе, а голландцы с французами держатся за своё, у тебя есть хороший шанс закрепиться среди этого торгового интернационала. Потом, с усилением британской власти, сделать это будет сложней.

– А голландцы с французами не будут возражать против ещё одного конкурента?

– Они сейчас обрадуются любой силе, способной вмешается в расклад. Французы с британцами в Индии воюют уже лет тридцать и понемногу сдают позиции. С Нидерландами Англия на пороге войны, ибо те отказались выступать против Франции. Более того, голландцы поддержали Соединённые Штаты и теперь вовсю поставляют повстанцам оружие. А дабы конвои не трогали, они присоединились к декларации о вооружённом нейтралитете. Так что мы сейчас с голландцами и французами почти союзники. Но всегда следует помнить, что Индия отдельный театр действий. Там война может вспыхнуть независимо от европейских дел.

– Это точно.

– Но это всё ждёт тебя там, в Бенгалии, – добавил я. – А прежде чем оперировать в Бенгалии, до неё ещё предстоит добраться.

– Избушка, избушка… – пробубнил Тропинин, проворачивая глобус. – Н-да. Тут, как ни крути, а выбирай любую половину шарика.

Он преувеличивал лишь самую малость. Половина мира – есть половина мира. Можно идти через пролив Дрейка и воспользоваться западными ветрами ревущих сороковых. Можно идти вдоль азиатского берега, где помогут пассаты. В любом случае на такие расстояния наши шхуны ещё не плавали. Большинство капитанов предпочитало держаться родных берегов. Не имели мы ни лоций, ни даже приблизительных карт.

В свое время, готовясь к «географическим открытиям», я не предполагал забираться за мексиканскую границу, на которой и кончалась подробная карта, созданная с помощью спутников и современных нам способов измерений. Южнее и западнее Гавайских островов располагалось Великое Белое Пятно. А кораблям Тропинина следовало наметить точки рандеву, остановки для пополнения запасов пресной воды, продовольствия и ремонта. Но как их наметишь? Эти и без того пустые пространства были изучены ещё очень слабо, современные карты помочь не могли, даже если бы их не прятали от чужаков морские департаменты. Нам приходилось полагаться на интуицию, отрывочные воспоминания.

– Яшку просить, больше некого, – сказал я. – Но ты сам с ним поговори. Меня он отчего-то недолюбливает. Да и обычным фрахтом вряд ли заинтересуется. Его нужно чем-нибудь зацепить, кинуть приманку.

– Индия, чем не приманка?

Глава вторая. Залив короля Георга

На встречу с британской экспедицией мы отправились на «Колумбии». Капитаном на ней был Чихотка. После училища он некоторое время ходил на «Афине», но к боевому кораблю у старого промыслового моряка не лежала душа, и он попросил перевода на «Колумбию» – первое детище Лёшки. Тропинин до сих пор экспериментировал с прототипом – менял обшивку, оснастку, вооружение. «Колумбия» становилась то марсельной шхуной, то бригантиной, то военным кораблем, то краболовом. В остальное время корабль использовался для мелких поручений – плавал вдоль острова, в проливах. Так что Чихотка превосходно знал берег, в том числе и залив Нутка.

Последняя версия шхуны не имела орудий, лишь небольшую вертлюжную пушку для обороны от туземцев и салютов. Но мы и не планировали атаковать британскую экспедицию. Гораздо больше меня волновали ходовые качества. Я боялся опоздать, так как не знал, сколь долго корабли Кука пробудут на ремонте. С того момента, как их у берегов Олимпика заметили индейцы мака прошло уже три недели.

При полной свободе выбора я взял бы «Викторию» – шхуну, построенную некогда по моим эскизам. На текущий момент она являлась самым быстроходным судном нашего флота. И останется таковым до тех пор, пока не увенчаются успехом эксперименты с Яшкиными кораблями. К сожалению «Викторию» перехватить я не успел. Она постоянно находилась в плавании, обеспечивая почтовую связь между колониями, и как раз ушла на Уналашку парой недель раньше.

Из остальных шхун, если не считать «Афины», готовой к немедленному отплытию была лишь «Колумбия». Нам оставалось уповать, что последние изменения в её обшивке (Лёшка испытывал пропитанный дегтем войлок в качестве промежуточного слоя между досками), не слишком испортили ход, а частичная механизация парусов не оставит нас рядом со скалами без управления. На «Афине» идти не стоило, так как её воинственный вид мало походил на обычное промысловое судно. Она непременно вызовет подозрение англичан если не в экспансионистских наших намерениях, то в пиратстве.

Что ещё показалось мне важным – «Колумбия» являлась одной из немногих наших шхун, зарегистрированных в Охотске, а значит, имела полное право поднимать российский торговый флаг. Его мы и собирались продемонстрировать. Время показывать миру Большую Медведицу ещё не пришло.

***

Опасения оказались напрасными. Проторенным маршрутом Чихотка дошёл до места за неполных два дня. Нам даже пришлось ждать рассвета, прежде чем войти в залив – туман закрывал берега и скалы, которые здесь торчали повсюду.

Найти корабли Кука не составила труда, они не слишком углубились в одни из местных фьордов. «Колумбия» возникла перед ними неожиданно, в клочках утреннего тумана, точно призрак. Мы знали, что подаренная вождю китобойная шхуна месяцем раньше отправилась в проливы, где пыталась загарпунить какого-нибудь кита. Возле зимнего селения остались только каноэ. Не удивительно, что появление корабля, построенного по европейскому проекту, оказалось для британцев полным сюрпризом.

Проходя мимо них «Колумбия» подняла российский триколор и салютовала пятью выстрелами. Мы решили сыграть в джентльменов. Толпу, вывалившую на палубы, приветствовали сдержанным поднятием шляп. Английские канониры замешкались, но к их чести успели ответить парой выстрелов, прежде чем наша шхуна проследовала дальше. На флагштоке поднялись флаги. Они выглядели светлыми, почти белыми, возможно просто выгорели на солнце. Когда полотнище раскрывалось от легкого ветерка на нем можно было различить красный георгиевский крест и неполный (без креста Патрика) очень блеклый Юнион Джек в уголке.

– Кажется мы успели в последний момент, – заметил я. – Все мачты и стеньги у британцев на месте, корабли нормально загружены и, судя по всему, готовы к отплытию.

Наша команда рассматривала корабли британцев не скрывая волнения. Со времени памятной многим стычки с испанцами не прошло и десяти лет. А британские корабли выглядели гораздо мощнее. Хотя фрегатами они всё же не были.

– Вот корабль, в честь которого НАСА назвало один из шаттлов. – сказал я, показывая на меньший из кораблей – «Дискавери», и вдруг сообразил. – Ха! А ведь получается, что первый шаттл получит имя «Колумбии» в честь шхуны, на которой сейчас идём мы.

– Получил бы, – поправил Лёшка. – Надеюсь, мы отстоим побережье, и американцам придётся поискать другие символы, если у них вообще в будущем будут шаттлы.

Американцами Лёшка по старой привычке называл граждан Соединённых Штатов. И по старой же привычке недолюбливал их.

– Да и не думаю, что они назвали бы что-то своё в честь русского корабля. А «Дискавери», между прочим, прославился позже, – добавил он, покопавшись в памяти. – И был это совсем другой корабль, и ходил он уже под руководством Ванкувера. Кстати, вот удобный момент решить проблему названия нашего острова.

– Пока рано признавать его островом, – возразил я. – Пусть думают, что это часть берега.

– Как знаешь, это ведь твой пунктик, – Тропинин пожал плечами.

Да это был мой пунктик, но причины его мне раскрывать не хотелось. Я подспудно боялся изменений, боялся привлечь внимание гоблинов, что контролировали пространство-время. Хотя понятно, что названия играли куда меньшую роль, чем принадлежность земель той или иной нации. Мы меняли историю, чем бы не пытались замаскировать процесс. И предстоящая встреча с Куком лишь прибавляла тревог. Это был наиболее известный персонаж из всех, с кем нам довелось до сих пор пересечься. Известнее Портолы, Бичевина, Беньовского вместе взятых. Такие люди серьезно влияют на историю, а значит где-то рядом могут кружить гоблины.

Тем не менее, я собирался свести наше вмешательство к минимуму. И даже исправить уже созданную историческую коллизию. Дать известному мореплавателю описание земель, которое он получил бы от штурмана камчатских зверобоев. И на этом всё. Никаких предостережений о подлых гавайцах, о том, что чистого ото льдов прохода в Атлантику не существует. пусть всё идёт своим чередом.

Правда я намеревался помочь индийской авантюре Тропинина, а это никак не укладывалось в общую стратегию. Но одна заброшенная фактория среди многих вряд ли могла повлиять на историю. Кому бы она не принадлежала.

Мы прошли ещё около мили и отдали якорь на привычном месте почти у самого берега рядом с зимним поселением индейцев.

Бросаться в объятия иностранцев мы не спешили. Вместо нас в крохотной шлюпке отправился вестовой из гвардейцев Ватагина с запиской, составленной в самых изысканных выражениях. Мы обращались к капитану по имени, извинялись, что не можем пригласить славного путешественника на шхуну, которая пропахла тюленьим жиром и каюта которой слишком тесна для достойного приёма. Вместо этого мы предлагали встретиться на нейтральной территории – в доме местного вождя Макины, хорошего нашего знакомого.

– Ты думаешь, он покажет тебе карты Адмиралтейства? – спросил Лёшка, наблюдая через трубу за суетой британцев.

– Не знаю, в принципе они секретны. Но хоть что-то подскажет. Про Южную часть Тихого океана, острова, проливы. Мало ли куда тебя занесёт, а Кук в тех краях уже плавал.

Вообще-то дневники Кука первых двух походов к этому времени уже были опубликованы и прочитаны мной, но как часто случается при наличии национальных интересов, цензура выковыряла из булочки весь изюм. При личной встрече я надеялся уточнить кое-какие детали. А для наживки хотел предложить здешние приискания. Для подобных случаев у меня всегда имелся в запасе комплект карт исполненных в стиле восемнадцатого века и столь же неверных, какими и положено быть картам восемнадцатого века. Почти всё, что предстояло открыть экспедиции Кука, на них отсутствовало, а береговая линия наших владений изображалась с большими пробелами.

– И есть у меня еще одна идейка, – осторожно добавил я, словно гоблины могли заглядывать через плечо.

– Колись, – усмехнулся Лёшка.

– Капитан Кук очень популярен в Британии, – сказал я. – И его рекомендательные письма могли бы тебе помочь в переговорах с Бенгальским президентством. С этим самым Гастингсом, кто он там сейчас, вице-король, генерал-губернатор?

– Губернатор. Это ещё не Империя.

– Ну вот. Мы всучим Куку не слишком точную карту здешних мест, чего-нибудь из припасов, а взамен ты получишь ключики от Форта Вильям.

– Так он и разбежался рекомендации раздавать, – недоверчиво усмехнулся Тропинин.

– Придумаем что-нибудь, – хлопнул я товарища по плечу.

***

Наш «вестовой» вернулся без ответа, и мы, прихватив полдюжины бутылок вина с полной корзинкой для пикника, сошли на берег. Судя по обстановке, индейцы к войне не готовились, занимались хозяйственными делами, с любопытством поглядывая на гостей. Однако, вождя мы застали встревоженным и даже немного растерянным. Он с опаской косился на чужие корабли, а наше появление вызвало у него едва заметный вздох облегчения.

Все дни, что корабли экспедиции Кука находились в заливе, индейцы наносили на них регулярные визиты, а британцы сходили на берег, подбирая для ремонта деревья и набирая воду. Но дипломатию отложили до лучших времён. По крайней мере, натуралисты не изводили аборигенов составлением местного словаря, офицеры не пытались заключать сделки на покупку земли или признания местными вождями верховенства английского короля, а моряки лишь выменивали мелочи, вроде куска парусины или мотка верёвок на индийские амулеты, предметы одежды, маски и деревянные фигурки, которые нутка во множестве вырезали из плавника. О промене мехов к нашему удовлетворению речь даже не шла. А ведь именно матросам Кука предстояло открыть англичанам, а затем и американцам высокий спрос на калана в китайских портах, что в конечном итоге привлекло в эти края массу авантюристов. Очередной песочек в буксы исторического процесса – мы избаловали местных индейцев хорошей ценой за шкуры, поэтому никакие побрякушки их соблазнить уже не могли.

Таковых, впрочем, никто и не предлагал. Похоже, все стеклянные бусы британцы потратили на Гавайских островах. Единственное, что оказалось в цене помимо морских припасов и оловянной посуды – медные пуговицы. С мелкой монетой у нас всегда были проблемы, а медь, как средство расчетов, нравилась и природным жителям, и зверобоям.