Время жёлтых мангысов

Так и Авздотья, в начале проявляла попытки с некоей долей критики относится к своему увлечению смертью и потусторонней романтикой, пока невидимые силы с той стороны нашей реальности не прибрали её к своим рукам окончательно.

Видимо, был в чём-то прав тёмный германский философ, породивший из небытия в этот мир Заратустру и изрёкший следующую мысль – «Когда долго смотришь во тьму, то рано или поздно тьма сама начинает смотреть в тебя».

Авздотье нравилось смотреть во тьму, в кромешный мрак некрофилических бездн. Она находила в этом успокоительную усладу и почти буддистскую медитацию. Она была в этом сильна и величественна словно английская королева Мария Стюарт, когда-то упивающаяся кровью и стенаниями своих невинных жертв.

Разум Авздотьи никак не мог понять людей, которые предпочитали отдых на берегу реки, в парке или поход в театр, например, посещению какого-нибудь старого кладбища, где столетние мертвецы громоздились поверх двухсотлетних, а те в свою очередь подвергали гнёту сверху совсем уж ветхих допотопных покойников, давно уже превратившихся в глину и песок.

Сколько элегии было в этих кладбищенских прогулках, сколько особого наслаждения было в чтении надгробных текстов, которые открывали для страждущего и пытливого ума такие поэтические глубины, на которые не способна не одна книга, разве что, кроме «Тёмных аллей» Ивана Бунина.

Эта книга являлась для Авздотьи своеобразной библией для меланхоликов и духовных страдальцев всех мастей, особенно восхитительное повествование «Часовня» в конце книги, которое она наизусть повторяла всякий раз, оказавшись на кладбище:

«В синем море неба островами стоят кое-где белые прекрасные облака, тёплый ветер с поля несёт сладкий запах цветущей ржи. И чем жарче и радостней печёт солнце, тем холоднее дует из тьмы, из окна».

Каждый раз произнося это про себя, она чувствовала, как её сердце обливается густым и душистым дёгтем, она живо представляла себе подвал часовни, где в мертвецком холоде лежали железные гробы с покойниками. Молчаливыми, беззащитными и беззлобными.

Однако, немного ещё о детстве Авздотьи.

Обычно дети играют в салочки, прятки, испорченный телефон или закапывают секретики, более продвинутые развлекаются сифой и вышибалой, но Авздотья была совсем из иного теста, поэтому она придумала свою игру, которая в контексте её увлечений получила весьма лаконичное название «Нисхождение Иисуса в ад».

Стоит заметить, что в эту игру никто не играл, кроме неё самой, так как игра была тайной.

Концепция игры состояла в следующем: Авздотья находила заброшенный пустырь, заросший густыми побегами малины или ежевики, в который она прыгала с разбега, чтобы моментально разодрать свои нежные кожные покровы до появления кровавых подтеков по всему телу. К слову сказать, что ничего не зная о религиозном движении флагеллантов в Средние века, она бессознательно продолжала их святое дело, возрождая в своих одиноких играх древнюю магию ритуального мазохизма.

Однажды, найдя на местном кладбище ветхий, выкопанный могильщиками, череп, она его забрала с собой и превратила его в своего тайного друга, с которым проводила много времени, ведь ни для кого не секрет, что многие люди обладают тайными «друзьями», с которыми делят своё одиночество и неприкаянность в этом мире до тех пор, пока врачи однажды не «обрадуют» их лаконичным диагнозом «шизофрения».

Совершенно ничего не зная ни об Уильяме Шекспире, ни о знаменитом «Гамлете», Авздотья часто разговаривала с черепом, глядя на него, произнося сама себе уже классическое – «Быть или не быть?».

Всякий раз, глядя в пустые глазницы своего странного молчаливого друга, она почему-то чаще выбирала «не быть», сама не понимая этого.

Так сильно разрослись в глубинах её сознания или же во мраке подсознания густые сорняки слепого влечения к смерти, что даже гипотетически выбор в пользу «быть» уже давно не имел места в этом раскладе.

О природе смерти Авздотья думала постоянно, не важно чем она была занята в этот момент: переставляла ли потрёпанные книги на полках в сельской библиотеке, ела ли остывший борщ в школьной столовой, брила ли ноги во тьме холодной и закопченной от дыма бани.

Это были её любимые размышления, они заполняли собой почти всё её время.

Бывало, что во время таких интеллектуальных дискуссий с самой собой, вдруг в голове её начинали звучать голоса, часто почему-то на немецком, хотя всё что знала Авздотья про Германию и немецкую историю можно было уложить всего в три простых слова – Гитлер, блицкриг, Бухенвальд, уж не знаю почему.

Видимо, так повелось в той стране, где главным событием последних ста лет стала знаменитая и кровавая война с треклятой Германией, вероломно напавшей на безобидную и мирно живущую советскую империю.

Так однажды накануне сочельника, а было это незадолго до легендарного полёта первого человека в космос, она услышала в свой голове следующий пассаж:

«Смерть – естественное обыденное дело.

Смерть всегда и повсюду.

У нее нет начала, нет конца.

Смерть – это сама жизнь.

Tod ist das Leben selbst

Смерть – это отправная точка.

Tod ist der Ursprungszeitpunkt

Всё это звучало почти зловеще, абсолютно укладываясь в легендарную концепцию древнетибетского манускрипта «Бардо Тхёдол», о существовании которого Авздотья знала чисто интуитивно, ну и ещё немного из своих мистических вещих снов.

Не зная немецкого языка, Авздотья уловила суть и даже с какого-то ляду вдруг чётко для себя поняла, что мистический голос, лишенный каких бы то ни было гендерных признаков, определено принадлежал кому-то из этих троих исторических персонажей, оставивших в истории Германии свою посильную лепту: Майстер Экхарт, Мартин Лютер или, любившая травы и мигрень, средневековая монахиня Хильдегарда фон Бинген.

Столь глубокое внутреннее отшельничество и почти религиозный аскетизм, практикуемые Авздотьей многие годы, приносили свои плоды, причём часто – экзотические, неизвестно откуда взявшиеся на заснеженных и безлюдных сибирских просторах.

Однажды, находясь то ли в трансе, то ли в предутренней дрёме, она услышала, как некто невидимый стал нашёптывать ей в левое ухо следующие слова:

– За что ты вообще цепляешься? Всё, что можно схватить – говно. Ты блуждаешь в проходящем мире, потому что пытаешься сделать вещи своей собственностью.

– Я? Цепляюсь? Собственность? – возмущенно вопрошала Авздотья, обращаясь неизвестно к кому, – да я, да мне, и вообще…

– Буддадхарму нельзя схватить. Ты не должна пытаться схватить, а должна отпустить, – безаппеляционно перебил её невидимый собеседник, – Если ты вцепляешься в неё, то только летишь в ад!

– Пиздец, какая мысль! – только и смогла выдавить она из себя, просветлённая в мгновение ока.

И это было начало новой жизни.

Был поздний декабрьский вечер. После последнего крика петуха на дворе стояла мёртвая тишина. Даже псы не скулили, вглядываясь в тёмное небо в ожидании Вифлеемской звезды.

Авздотья накрыла стол во мраке бани, где единственным источником света была оплывшая свеча, случайно «одолженная» ей в деревенской церкви. Лампада ей была не по карману, да и могла бы стать причиной разоблачения её тайной религиозной деятельности.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.