Укрощение спортивной

Взгляд на настенные часы говорит о том, что мы провели около первого тренажера всего семь минут. А мне показалось, что прошло не меньше получаса. Сколько ещё тренажеров впереди? Вижу, что инструктор пытается спрятать ухмылку. Понимаю, смешно. Но с другой стороны – посади его за мой ежедневный отчет и прикажи сделать без ошибки… Вот тогда бы и я посмеялся. Каждый хорош на том месте, где он работает уже не первый год.

– Этот тренажер прорабатывает ноги. Почему нам нужно работать над ногами? Потому, что в ногах свыше пятидесяти процентов от всех мышц тела. Тренировки ног помогают сжигать большее количество калорий и увеличивают скорость обмена веществ, – разглагольствует инструктор.

Мне в этот момент кажется, что мы ему не нужны. Оставь его одного около тренажера и ему будет чем заниматься целый день. Он откровенно любуется собой в зеркальную стену. Этакий перекаченный Нарцисс. А мы два адепта, вынужденных внимать Просветленному. Стоим и внимаем.

– Лучше всего на ноги действуют приседания и всевозможные сгибания. Так как вы новички, то до штанги вас лучше пока не допускать. Попробуем на этом тренажере.

Тренажер похож на кресло стоматолога, также сгибается в разные стороны. Инструктор сначала садится и показывает, как нужно выпрямлять ноги, зацепив верхней поверхностью стопы за ролик. Потом разгибает сиденье и получается горбатая поверхность. На ней он демонстрирует, как нужно сгибать ноги в коленях. У него получается красиво и элегантно. У нас же не очень, но мы не отчаиваемся, а старательно делаем вид, что всю прошедшую жизнь только этим и занимались.

Оксана тем временем сходит с дорожки и идет к стойке с огромными мячами. Мячи таких размеров можно встретить у детей на пляже, но тут они используются как спортинвентарь.

– Ну, ты как? Ощутил прилив сил и уверенность в себе? – спрашивает Гарик, когда мы отходим от очередного тренажера.

– Ага, вбей кольцо в небо, а другое в землю и притяну я их друг к другу. Притяну и отпущу, чтобы бздинькнуло от души, – отвечаю ему бодрым голосом.

Оксана же прокачала пресс на мяче и теперь идет к гантелям. Пойду-ка и я следом. Пора начинать разговор, а то остатков сил хватит ненадолго. Очень не хочется, чтобы она видела, как нас с Гариком выносят из зала.

– Ладно, Гарик, ты тут позанимайся с Сергеем, а я пока отойду к общей знакомой, – я показываю глазами на Оксану.

– Так и скажи, что сдулся. А то отойду, да отойду, – ворчит Гарик. – Иди, Ромео, и удачи тебе.

Сергей тоже смотрит на Оксану, но потом отводит взгляд обратно. Для него она всего лишь клиентка. К тому же неинтересная, так как вряд ли к нему запишется за получением спортивной фигуры. Фигура и так обалденная…

– Оксана Евгеньевна, как успехи? – подхожу я и утираюсь полотенцем. Потоводопад никак не остановить.

– Хорошо. А вы, как я посмотрю, отрываетесь от души? – Оксана кивает на Гарика.

Мой друг как раз делал скручивания на скамье. Судя по фильмам, именно с таким лицом маньяки в переулках встречают загулявших людей. Зубы оскалены, волосы растрепаны, в глазах ненависть ко всему миру.

– Да уж, поспорили на то, что я быстрее его приду в форму. Ему нужно сбросить пять килограммов, а мне их набрать. Вот и старается вовсю. А я к вам за советом. Может, подскажете, как лучше набрать мышечную массу. Как жир набрать я знаю, надо в МакДаке прописаться, а вот как мышцы нарастить?

– Это тебе лучше к Сергею обратиться. Он и режим пропишет, и диету подберет. А я же занимаюсь для поддержания тела в порядке. Так что вряд ли смогу чем помочь.

Оксана берет гантель, кладет правое колено на скамеечку, упирается в скамеечку правой же рукой и начинает делать левой рукой подъемы к груди. Я смотрю в зеркало за её спиной: красивая женщина склонилась над скамьей, спина прямая, филейную часть красиво облегает материл леггинсов. Смотрю и чувствую, что надо присесть. Срочно надо присесть.

– Жаль, что вы не можете помочь. Я думал, что посоветуете стать подобием Шварценеггера. Всё-таки от красивой женщины любой совет служит как истина.

Оксана выпрямляется, меняет ногу и перекладывает гантель в другую руку.

– За красивую женщину спасибо, а про фигуру Шварценеггера всё-таки лучше к Сергею. Это мой совет и прими его как истину.

Она начинает делать упражнения, а я снова исподтишка любуюсь совершенными изгибами тела и чудесными округлостями. Стараюсь не давать фантазии простора, поэтому периодически перевожу взгляды на других посетителей.

Пухлый мужичок теперь кряхтит на велосипеде, то и дело промакивает лоб полотенцем. Народу прибавляется. Есть и ребята, чьи руки похожи на удавов, проглотивших баскетбольные мячи. Однако большинство же обыкновенные люди в той или иной мере спортивной подготовки. Женщины занимаются как на дорожках и мячах, так и на тренажерах. В основном женский пол довольно подтянут и миловиден. Нет тех крупных фанаток фаст-фуда, которых так любят изображать в комедиях. Обыкновенные женщины, не фитоняшки. Весь спортзал состоит из обыкновенных людей, которые приходят сбросить негатив после работы. Выместить на железе злобу и разочарование.

– Ты что-то ещё хочешь спросить? Тогда не мешай, пожалуйста. У меня мало времени, а сделать нужно ещё много.

– Ага, хорошо. Тогда всего доброго. До завтра, Оксана Евгеньевна.

Я отхожу к Гарику, и в этот момент к нам приближается Сергей. В руках у него достопамятный планшет.

– В общем и целом ситуевина следующая. Вам бы не мешало освоить технику, прикинуть диету и позаниматься под моим чутким руководством. Это на первых порах, чтобы не сорвать мышцы и не получить травму. А потом уже можете и сами двигаться в том направлении, куда пожелаете. Вы как на это смотрите?

– Мне нужно посоветоваться с женой, – тут же оправдывается Гарик.

– А я просто похожу. Для здоровья тела и души, – тоже спешу вставить свои пять копеек.

Ну, нет у меня лишних денег для инструктора, а он вряд ли возьмет пару тысяч. Оксана к этому времени уже переходит на тренажер для спины. Мы совсем недавно там занимались. Сергей же показывает на планшете сфотографированных людей из разряда рекламных буклетов «до и после». Да уж, фотографии впечатляют, если это не фотошоп и сначала толстенькие, а потом подтянутые люди чередовались один за другим.

– Круто, это всё ваши подопечные? – спрашиваю я, чтобы приостановить завораживающее мелькание картинок.

– Да, кто-то из них пришел дрищем, кого-то закатили, но после занятий со мной сами можете увидеть, что из них получилось.

– Как знаете, но если что – мои контакты есть у администраторш. На этом занятие закончено. Можете позаниматься ещё, а в конце лучше встать опять на дорожку или же на велотренажеры. Хороших занятий, – после этих слов Сергей забывает о нашем существовании и подходит к другому посетителю.

– Фух, я думал, что нас сейчас разведут и заставят заниматься не по дням, а по часам, – облегченно выдыхает Гарик.

– Да ладно, это же его работа. Не мы, так другие оплатят его услуги. Пойдем лучше на жим лежа. Сделаем лесенку, потом на дорожку. Пойдем пешком! И в конце опробуем сауну. Я с собой масло грейпфрута взял, – отвечаю я на взгляд Гарика.

– Я не про то так выразительно молчу. Что у тебя с Оксаной? – Гарик кивает на ладную фигурку нашего финансового директора.

– Пока ничего, но я не отчаиваюсь. Всё равно она будет моей. Пусть не в этой жизни, пусть в иной. Но будет! Пойдем на штангу, пока не заняли.

Походкой уверенных в себе мужчин мы отправляемся к скамеечке со стойками. В зеркальных стенах отражаются наши нахмуренные лица. Ну, штанга, погоди. Блины нанизываются на гриф – около пятидесяти килограмм на стойках. В школе это был разминочный вес. Посмотрим сейчас, как я сохранил форму.

Ложусь на дерматиновую поверхность скамеечки и приноравливаюсь к штанге. Первый подход он самый важный. Как его сделаешь, так потом пойдут и другие. А мы ещё собираемся сделать «лесенку» – когда после каждого подхода увеличивается вес и так до полного отказа мышц. Я ложусь, примеряюсь и снимаю штангу.

Краем глаза замечаю, что Оксана подходит к стене, где прибита стойка. Она откручивает крышку у бутылки с водой и наблюдает за нами.

– Она смотрит, – старается не шевелить губами Гарик.

– Ага, поэтому не дай штанге упасть, – отвечаю я.

Первый раз выжимаю успешно, также как пятый и седьмой, но вот десятый раз… Я не знаю, какой именно съеденный продукт является причиной моего позора. Когда я красиво поднимаю штангу, то звучит звук разрываемой влажной ткани. Такой звук можно услышать, когда отпускаешь надутый шарик, и он мечется по комнате, выпуская воздух. Так же этот звук можно услышать, если высунуть кончик языка, поместить его между расслабленных губ и сильно выдохнуть. И как раз в это время звучащая в зале музыка делает паузу, чтобы поменяться на другую.

Я едва не роняю штангу… Такого предательства от своего тела я не ожидал. Вижу, как надо мной сотрясается Гарик, пытаясь сдержаться от хохота. Краешком глаза посматриваю на Оксану Евгеньевну – та улыбается, не скрывая белоснежных зубов. Пухлый мужик на велотренажере открыто ржет. Два парня по соседству делают вид, что им режет глаза. Я чувствую, что медленно сгораю со стыда.

Кладу штангуна стойки и пытаюсь поменяться с Гариком местами, но эта сволочь делает вид, будто от скамейки идет страшная вонь. Вот же гад! А ещё друг называется.

– Ты знаешь, я сразу в сауну пойду. Фиг с ней, с этой дорожкой. Вдруг так что-нибудь похуже произойдет.

Кажется, что я сейчас провалюсь сквозь землю. Посетители кидают на меня насмешливые взгляды. Я старательно их не замечаю, но долго в пол не насмотришься. Снимаю блины и плетусь за Гариком в раздевалку.

Не смотрю на Оксану Евгеньевну – боюсь наткнуться на насмешливый взгляд.

Глава 4

Легко терпеть, коль горя нет, сестрица,

И кроткой быть, где нет причин сердиться!

Когда судьбой помятые кричать

Начнут при нас, мы им велим молчать;

А если б горе приключилось с нами,

Мы б, верно, больше жаловались сами.

Пока злой муж не оскорбит тебя,

Внушаешь ты другим терпеть, любя;

А если б ты обиду испытала,

Дурацкого терпенья бы не стало.

(«Комедия ошибок» У.Шекспир Акт 2 сцена 1)

Каждый, кто просыпался после первого занятия в спортзале, знает, насколько сильно ноют и болят мышцы. Певица Ёлка на телефоне снова попыталась убедить, чтобы я не падал духом. Но пока я тянусь к телефону, то успеваю пожалеть, что родился на свет. Два раза.

Болят даже корни волос. Я уже успеваю забыть, насколько неприятен исход молочной кислоты из мышц. А сейчас я почти весь вселенское сосредоточение боли. А ведь ещё нужно встать и сделать первую чашку кофе.

Создается ощущение, что к каждой, даже самой маленькой мышце, подвели электричество и теперь они сокращаются с болезненными ощущениями даже при легком движении. Какое похмелье? Какая рана? Настоящая боль возникает только тогда, когда долго не тренируешься, а потом даешь огромную нагрузку.

Чтобы встать, приходится задействовать всю силу воли. В эти мгновения я ненавижу певицу Ёлку с её песней, ненавижу себя за долгое спортивное бездействие. Ненавижу даже черепаху, которая выползает из-под кровати и мчится на кухню. Мы бежим с ней наперегонки, и я катастрофически отстаю. Она делает перекур, чтобы подождать меня. Ноги не идут, руки не двигаются. Я чувствую себя слишком старым для всего этого дерьма…

– Алло, привет! Ты как? – я смиряюсь с проигрышем в гонке с черепахой и набираю Гарика.

– Здорово! Чувствую себя как конь есаула, которого пристрелить не поднялась рука, – отвечает жалобный голос.

– Такая же фигня. Я сейчас буду отпрашиваться.

– Понятно. Я уже отпросился, сейчас буду пялиться в ящик, и жалеть себя.

– Классное занятие. Пожалуй, тоже им займусь.

– Давай, захочешь сочувствия – звони.

Короткие гудки уведомляют о том, что разговор закончен. Я нахожу в себе силы открыть тяжеленную дверцу холодильника и оторвать пару листов салата. Такое ощущение, что я отдираю куски от резиновой покрышки, а не легкие перья клетчатки. Ненавижу себя за слабость. Ещё нужно позвонить на работу – очередное усилие. Набираю номер и делаю умирающий голос.

– Алло, Юрий Геннадьевич. Доброе утро, кхе-кхе.

– Доброе, доброе. Зачем звонишь в такую рань? – раздается недовольный голос начальника.

– Да приболел немного. Хотел бы отпроситься.

– Что, так всё плохо?

– Да, денек бы отлежаться, а завтра буду огурцом.

– А больничный?

– Я не хочу идти в больницу, там минимум на три дня оставят, а мне-то нужен всего денек.

– Ну ладно, раз так. Давай, поправляйся.

На этот раз гудки говорят, что у меня сегодня выходной. Я бы улыбнулся, но болят даже лицевые мышцы, будто ими тоже вчера штангу поднимал. При воспоминании о штанге и казусе с ней у меня вырывается скорбный стон. Интересно – какие подколки и остроты сорвутся с языка моих коллег, когда я появлюсь завтра?

Однако, это всё завтра, а сегодня у меня весь день свободный и я, вместо кофе с оттенком гудрона, завариваю себе зеленый чай. Обожаю «Черную жемчужину» – когда в стеклянный чайник бросаешь три-четыре шарика, заливаешь их горячей водой и смотришь, как они распускаются на поверхности воды. Три верхних листика с предгорий шаолиньских областей. Собранные смуглыми руками, свернутые смуглыми руками и проданные смуглыми руками. Всё для того, чтобы бледнокожий человек с ноющими мышцами смог посидеть на кухне и вкусить ароматный напиток. Не хватает только красивого хокку, но я их не знаю, а у черепахи пасть забита салатом. Придется пить без лишних изысков.

Кто знает, какой это кайф вытянуться на кровати в утро рабочего дня, тот поймет моё состояние. Включаю фильм на мониторе ноутбука. Хочется чего-нибудь не феерического с компьютерными спецэффектами, а простого, доброго, для души. Мне попадается на глаза «Укрощение строптивой». Старый фильм с Элизабет Тейлор и Ричардом Бёртоном. Как раз то, что можно пересмотреть не раз.

Под него я и засыпаю. Вернее погружаюсь в то дремотное состояние, когда почти всё слышишь, но мышцы не двигаются, мысли текут вяло и балансируешь на грани сна и реальности. Вроде бы и хочется рассмеяться над шутками, а вроде бы и лень. То выпадаешь на пять минут из жизни, то появляешься в ней вновь. Так продолжается половину фильма. Потом оживает телефон.

Если вы думаете, что никому не нужны, то попробуйте лечь спать днем… Позвонят даже те, кого вы не знаете и кого никогда не увидите! Мне сегодня в это вопросе везет не меньше – телефон начинает вызывать по любому малейшему поводу. Коллеги звонят и спрашивают о какой-то мелочи. Начальник не перестает интересоваться по поводу здоровья и в то же время интересуется отчетом. Его сдавать только в следующем месяце, а он уже сейчас тревожится. Словно специально…

Однако больше всего добивает звонок от социологической службы.

– Здравствуйте! Мы проводим опрос населения по поводу того, какие каналы вы сейчас смотрите. У вас есть минута времени ответить на пару вопросов? – скороговоркой выпаливает приятный женский голос.

Как же достали. Вот спрашивают и спрашивают. Что вы думаете об этом, а что думаете о том? Один раз даже было так: «Вас беспокоит социологическая служба Центрального телевидения!» На что я тут же ответил: «Социологическая служба Центрального телевидения нас не беспокоит. Плевать мы хотели на эту службу!» И тут же положил трубку. Мелочь хулиганская, но приятно. И ладно, если такое происходит в будний день, а в то время, когда лежишь полурасслабленный и стараешься лишний раз не двигаться…

– Вы извините, но я сейчас граблю эту квартиру. Поэтому, сами понимаете, я очень ограничен во времени, – отвечаю я низким и хриплым голосом.

Пятнадцатисекундная пауза и следом этот же голос:

– Тогда успехов вам, счастья и удачи! Осторожнее там.

Я лежу, смотрю на телефон, и меня разбирает хохот. А смеяться-то больно. От сокращений пресс горит огнем, но я не могу остановиться. Вот за что люблю наш народ, так это за чувство юмора.

В хорошем настроении досматриваю картину, и в эту секунду меня пронзает мысль – ведь я ещё не курил! Точно! С самого утра ещё не совал в рот эту пакость. А вчера так задыхался на дорожке… Может, сегодня есть шанс провести день без сигареты? Я же должен соответствовать Оксане Евгеньевне.

Решено! Сегодня продержусь, а завтра будет уже легче. Ведь один день без сигарет останется позади. Будет от чего отталкиваться.

И тут же взгляд падает на сигаретную пачку. Господи, теперь я понимаю, почему ты изгнал Сатану из рая. Только расслабишься, и тут же появляется какая-нибудь соблазняющая гадость. И сразу же возникает мысль – а если выкурить последнюю сигарету? Аллен Карр как говорил? Выкуришь и распрощаешься с дурной привычкой навсегда. Да, но вдруг последней сигаретой окажется другая, а за ней третья?

Нет! Решено! Я не буду менять своего решения!

А чтобы пачка не смущала взор, то решаю её выкинуть. До мусоропровода не дойду – помру по дороге, так что надо выкинуть в мусорное ведро. А прежде надо намочить, чтобы не тянуло. Вода из-под крана с радостью плеснула на фильтры, пролилась по бумаге, размочила табак. Я чувствую, что мне уже не хватает одной затяжки. Всего одной, а после я брошу. Обязательно брошу. Сигаретная пачка летит в мусорное ведро.

Пересиливаю себя и заставляю думать об Оксане Евгеньевне. Это на какое-то время отгоняет мысли от сигарет. Брошу ради неё, ради наших будущих детей. Улыбаюсь этой приятной мысли. Затем сосредотачиваюсь на приготовлении пищи.

После макарон с сосисками курить хочется с такой силой, будто я умираю и последние мысли только о затяжке. Никогда не понимал этот навязанный художественный штамп – человек отдает Богу душу и, вместо того, чтобы сказать что-то нужное, вечное, доброе – всего лишь молчаливо затягивается. Сценаристы круто экономят на диалогах, зато актеры должны показать гамму чувств, что у них бушуют на душе.

Вот снова думаю о курении. Надо отвлечься. Отжаться от пола, что ли? От одной только мысли об этом становится плохо. Нет, надо чем-то себя занять. Позвоню-ка Гарику.

– Привет! Как сам? Ещё живой?

– Да, шпилюсь в «Танчики», хочешь – подтягивайся, – отвечает бодрый голос.

– Не, я лучше пока дома. Решил курить бросить, вот теперь переживаю никотиновый голод.

– Круто, молодец, а я сейчас курю. Потом расскажешь о результатах. Может, тоже брошу.

– Давай-давай, вместе веселее. Будем друг другу жаловаться.

– Ага. Ладно, у меня сейчас бой загружается. Если хочешь, то подкатывайся, если нет, то пока.

– Игру на друга променял?

– Ё-моё, ты всего полдня не куришь, а уже такой зануда. Покеда!

Короткие гудки. Друг называется. Ладно-ладно, вот выпадут у тебя зубы, я тебе кашу жевать не буду. Утешаю себя такой мыслью и звоню родителям. Почему-то возникла тяга к социальному общению.

– Привет! Как дела?

– Привет, Боря! У нас нормально, как у тебя? Чего расскажешь? – отвечает мамин голос.

– Я тоже ничего. Вот курить бросил.

– Это ты молодец, может, ещё и отца заставишь. Вдруг тоже бросит, а то завалится с друзьями на кухню и начинают чабарить – хоть топор вешай. Все занавески прокурены, потолки от дыма уже желтые.

– Ну да, это у них не отнять. Они и в могилах будут дымить, – вклиниваюсь я в материнскую скороговорку.

– Да-да, а я сейчас сериал смотрю. А ты чего в это время звонишь? Обычно кричишь, что днем работы полно и чтобы тебя не отвлекали.

– Вчера с другом в спортзал сходили, сегодня подняться не смог. Вот и отпросился на денек.

– Всё нормально? Ничего не потянул?

Обожаю эту мамину заботу. С детства тянется – не упал ли, не ушибся ли, не обкакался ли? Папа в этом плане более рационален: «Обосрался? Ну, тут два выхода, или идешь домой и подмываешься, или продолжаешь дальше гулять и пахнуть!»

– Не, всё нормально. Давно не занимался. Вот так и получилось.

– А-а, ну хорошо. Когда к нам заглянешь?

– Может, на выходных. Если сегодня не помру.

– Да ну тебя. Тогда деньги не трать. Встретимся на выходных.

Вот сколько раз ей говорил, что у меня корпоративная связь, и я могу не беспокоиться о телефонных звонках… Всё равно, привыкла к тому, что за всё надо платить и теперь экономит на звонках, на походах в магазин, на встречах. Экономия на себе, на муже, на ребенке. Экономия на жизни. Так живет большая часть России.

Блин! Как же хочется курить!

Отвлечься. Надо отвлечься. Я же герой! Неужели позволю сломать себя маленькой сигарете? Неужели я очередная жертва калибра 7,62? В какой-то статье вычитал, что в случае войны все сигаретные заводы легко переориентируются на изготовление патронов. И каждая сигарета это патрон в мои легкие.

Оказывается, так трудно отогнать от себя мысли о сигаретах… Надо отвлечься. Ещё и черепаха скребет по ламинату своими коготками. Нажралась и теперь скребет. Вот ей везет – она-то не бросает курить. Рептилия посматривает на меня своими черными безумными глазками и улыбается. Издевается, зараза такая. Сварить из неё суп, что ли? Будет знать, как попадаться под горячую руку.

– Вот сварю из тебя суп и съем. И не отведаешь ты больше салатовых листьев и не будешь больше гадить под кроватью, – говорю я ей и осекаюсь.

Голос звучит как-то звонче. Нет привычной хрипотцы. Я откашливаюсь, но голос звучит всё также. Ладно, буду косить под молодого студента. Вот что делает отказ от курения. А как всё-таки хочется затянуться.

Нет, я не должен об этом думать. Надо перетерпеть… Надо настроиться… Надо просушить сигареты…

Что???

Я ловлю себя на том, что вытягиваю из мусорного ведра сырую пачку сигарет. К пачке прилипли шкурки от сосисок, подсолнечная шелуха, картофельная очистка. И я её тащу из мусорки!!!

Неужели я опускаюсь до такой степени? Я фиксирую момент унижения в памяти и сминаю в руке скользко-мерзкую пачку. Чтобы не было соблазна. Чтобы не вытягивал табак и не высушивал его на бумаге.

Я выдержу! Я смогу! Это моё будущее и оно будет без сигарет!

Странное чувство овладевает мной. Только что я был на точке срыва, но смог удержаться и теперь гордость пополам с триумфом заливают моё внутреннее пространство. Неожиданно приходит ощущение того, что я справлюсь, что я и в самом деле смогу. Несмотря ни на что: несмотря на курильщиков в фильмах, несмотря на дымящих следователей в книгах, несмотря на чадящих в курилках.

Я выдержу! Я смогу! И это не аутотренинг, это твердая уверенность в завтрашнем дне. Я знаю, кто мой враг и знаю, как легко его победить. Как же просты и банальны слова о победе над курением: для того, чтобы не курить, надо делать лишь одно – не курить. Нервы останутся, проблемы никуда не денутся, но они некуда не деваются и при сигаретах. А без них они решатся лучше и действеннее.

В этот миг просветления хочется кого-нибудь обнять и поцеловать. Вредная черепаха ловит моё настроение и делает небольшую лужу. Понятно – целовать и обнимать её не буду.

Мука длится целый день. Хорошо ещё, что дома есть запас пищи и не нужно выходить на улицу. Нет соблазнам. Ещё пару фильмов, серфинг по интернету и я погружаюсь в объятия сна. А утром меня ожидает новый день и новые страдания. Но сейчас, проваливаясь в мельканье сновидений, я горд – выдержал день без сигарет.

Утренняя каша приносит новые оттенки вкуса. Оказывается, она и в самом деле вкусная. А я раньше закидывал, почти не жуя. И всё потому, что утренний поход в туалет оказался без сигареты. Тяжело, но терпимо. Тело наливается силой, болит уже меньше, чем вчера. Болит, но меньше.

А потом приходит приступ никотинового голода. Как раз после чашечки утреннего кофе. Хочется курить так, что готов уже ковыряться в мусорном ведре и сушить остатки табака. Делаю себе заметку перейти на зеленый чай. Где то слышал, что он успокаивает.

Нечем заняться, пока прогреваю машину. Начинаю приседать. И дышу… Дышу таким чистым утренним воздухом, что его можно запаковывать и продавать в химически загаженные районы. И это в городе! Боюсь себе представить, что будет с легкими в деревне…

– В машине не курить! Я сам не курю и тебе не дам! – категорическим тоном заявляю Гарику, когда заезжаю за ним.

– Да, масса Боря! Последняя затяжка и падаю в твою колесницу запретов и мучений, – отвечает Гарик и выкидывает окурок.

Я невольно втягиваю запах. Ммм, вот бы сейчас поднять «бычок» и затянуться. Но наступаю на эти мысли кованным сапогом силы воли. Даю Гарику жевачку, чтобы от него не несло табаком. Первый раз замечаю, что от курящего человека пахнет пепельницей. Причем застарелой и вонючей.

Мда, как же трудно придется на работе – я буду вынужден работать. Иначе никак не отвлечься от мыслей о сигаретах.

В курилке полно народа. Приходится подойти и поздороваться. От дыма снова накатывает желание выкурить последнюю сигарету. Нет! Надо держаться! Обсуждают лишение премии Сереги Скалова. Вроде бы и материала испортил немного, но Владимир Квадратов раздул из этого трагедию и драму. После его живописаний вышло, что предприятие накроется медным тазом и это вина именно бедолаги Скалова.