Последние звёзды уничтоженного мира

– Если мистер Габр был слишком груб с вами, то прошу за него прощения, – тихий голос Босстром красиво переливался со звуком воды, – Он только на первый взгляд такой страшный.

– Ничего страшного не было, могу вас заверить. Тем более, он обучает мою жену. Косвенно я его знал до нашей личной встречи.

– Что ж, – Лолита собрала ладони в замок, – Основную мысль Габр уже вам рассказал. Поэтому я перейду к сути. Я изучила все ваши попытки познать истинное «Я» и могу сказать, что понимаю, почему все они увенчались неудачей. У меня была такая же проблема, когда я только начала этот путь. И, чтобы всё решить, я хочу у вас спросить: вы хотите стать высшим?

– Да, – без раздумий и интереса ответил Адам, как заученный билет.

– Насколько искренен ваш ответ?

Адам заёрзал на месте.

– Я не вижу никаких проблем быть обычным человеком, – ответил он сквозь зубы, – Но если бы у меня получилось стать высшим и познать истинное «Я», то был бы безумно этому рад. Но после разговора с Уоти Габром мне сложно сказать, что я ЖЕЛАЮ преображения.

– Давайте забудем про разговор с Габром, что бы он вам там ни говорил. Мы просто попытаемся обучить вас познанию собственного подсознания. Если не получится, то ничего страшного. Правительство будет на вашей стороне до последнего.

Давет не знал, говорила ли Судья от чистого сердца или просто хотела доверия с его стороны? Может она просто пытается влить больше воды в его разум, чтобы он сам не стал заваливать его мыслями антиправительственного характера? Но если есть шанс обучаться у самой Лолиты Босстром – первой высшей, то почему нет? Нельзя же ставить крест на всём?

– Я нашла свои записи, – перед Адамом появилась папка, – Прочтите на досуге. Вы ведь знаете норвежский, насколько мне известно?

Адам кивнул.

– Там есть про медитацию. Про внутренние ощущения. Про голоса сознания и подсознания. Вам, как человеку изучающему высших, это может быть полезно.

– Откуда вы знаете, что я изучаю высших? – с сомнением спросил мужчина.

– Нам сообщил об этом Оракул.

– Вот как, – Адам открыл папку. Внутри прозрачных файлов были оторванные листы из обычной тетради в линейку. Уже прошло столько времени, а они выглядели так превосходно, – Спасибо. Я прочту.

Он смотрел на первые страницы рукописи. На аккуратно выведенные буквы, на сохранённую пунктуацию, заглавные буквы. Перелистнув в конец впечатление становилось неоднозначным. Написанное было сложно разобрать, несмотря на своеобразный шрифт, где каждая буква была на расстоянии, как слово от слова.

Давет встал, прижав папку одной рукой к груди. Ему было интересно прочитать всё, поэтому он решил поспешить домой. К тому же, Ева должна была скоро вернуться.

– Было приятно с вами встретиться, мисс Босстром, – искренне сказал Адам, – Но мне пора.

– Будьте осторожнее, мистер Давет, – ответила Лолита и исчезла.

Адам почувствовал слабый поток энергии, оставшийся от женщины. Холодный и режущий. Странная мысль проникла в разум Адама, и он быстро зашагал по уже изученным коридорам, осмысливая произошедшее.

4

«После встречи с Судьёй я кое-что надумал.

Энергия постоянно ощущается по-разному. Несмотря на то, что я не высший, иногда при сильных потоках энергии, я чувствую её. Когда Ева медитирует, я чувствую холод и тяжесть по всему телу. И когда Ева выходит, она выглядит уставшей и загруженной. От своих родителей в детстве я чувствовал тёплую энергию, которая переливалась по мне, как море. А от Судьи я ощутил режущее чувство и холод.

Может, ощущение энергии зависит от состояния высших? Или это относится не только к ним, но из-за большой концентрации можно почувствовать эти различия так детально?»

Адам записал это, как только ворвался в кабинет. Он кинул папку на диван, и принялся выливать мысли. Ева зашла, когда он закончил. Она стояла у входа в комнату и боролась с желанием что-то сказать.

– Что с тобой? – спросил Адам, заметив состояние жены.

– Я просто… – неуверенно начала Ева, не смотря на Адама, – Сегодня я решила посмотреть на то, что происходит у тебя. И…

Она медленно прошла к тому месту, где лежала папка, и взяла её в руки. Ева крутила данную Адаму рукопись и жевала слова, которые хотела сказать. Мужчина сел рядом и приобнял женщину.

– Я просто видела, что к тебе приходил Уоти Габр, и что он говорил. И про Судью знаю.

– Почему ты этим так взволнована? – не понимал Адам, – Ничего же не произошло.

– Да, но, – Ева открыла папку на первой попавшей странице и стала нервно гладить переработанный пластик, – Я чувствовала, что ты волнуешься, что тебе некомфортно в обществе Габра и Босстром. Поэтому я волнуюсь за тебя.

Адам улыбнулся и прижал Еву к груди. Она уже не в первый раз заводит подобный разговор. Видимо, Ева тоже различает энергию по ощущениям и неосознанно соотносит её к состоянию человека.

– Ты права, – согласился Адам, – Иногда я чувствую себя не в своей тарелке рядом с высшими, а тем более «создающими». Я будто мышь, за которой постоянно ведётся охота. Но Лолита дала мне надежду на то, что скоро я стану высшим. Вполне возможно, что всё получится, и обо мне забудут.

– Мне главное, чтобы ты не делал это только потому, что этого хочет Правительство, – вдруг рыкнула Ева, отодвинувшись от мужа, – Я не вижу ничего плохого в том, чтобы человечество вновь было, как восемьсот лет назад! Всё, что сейчас происходит – это лишь иллюзия на идеальный мир! Я смотрю в будущее, а там всё такие же люди! Ложь, лицемерие, воровство, зависть, убийства! Многие болезни остались с нами, потому что мы не знаем сколько энергии в высшем! Да в чём вообще смысл быть высшим, если всё остаётся на своих местах?! Мы движемся вперёд, но в итоге возвращаемся назад!

Ева устало опустила голову и закрыла глаза. Адам слушал её с удивлением. Такого никогда не было.

– Ты просто устала, дорогая, – мужчина коснулся горячей руки женщины, – Всё решится. Ты же знаешь, что один человек не может поменять мир так, чтобы из него исчезли все человеческие пороки. Это дело времени. Может даже не одного тысячелетия.

Адам отвёл Еву в спальную комнату и сам того не ожидая, заснул в её объятиях, забыв про отягощающие мысли про преображение, познание истинного «Я» и человечество, которое никогда не избавится от изъянов.

5

«Я вновь в Сонагири, но теперь совсем одна.

Сонагири превратился в город-призрак. Единственный страж в нём – я. Первый день я провела в здании, где всегда медитировал ачарий. Иногда мне казалось, что я слышу его голос. Чего уж там, я слышу его голос с тех пор, как он погиб. Эта была одна из причин уйти от Петра.

Он видел, что я отстраняюсь. А я не могла ему объяснить, что дело в голосах, которые я слышала днём и ночью. Я думала, что сойду от них с ума. Пётр был одним из тех, кому я могла сказать обо всём, но здесь… Я таила от него план ухода ещё с того дня, как забрала документы с университета. Я оттягивала. Боялась неизвестности. Может быть, даже надеялась, что Пётр сам начнёт этот разговор. Но когда он пришёл домой и начал собирать мои вещи, я испугалась. Я готова была расплакаться, но смогла вовремя взять себя в руки.

Денег на обратный путь у меня нет. В Сонагири осталось немного припасов. Потом придётся что-то думать. Пётр бы сказал, что я опять поступила необдуманно. И он был бы прав.

Мне жаль. Истинно жаль.

Это было двадцать восьмое марта. Первого года в Сонагири».

«Прошла почти неделя.

Запасы постепенно заканчиваются. В Сонагири приехали какие-то туристы, я кое-как договорилась с ними о поездке в город. Там я купила немного еды и то, что можно выращивать. На мясо я даже не рассчитываю.

Всё свободное время я медитирую. Стараюсь заглушить голоса. Обычно они звучат тихо, как музыка на фоне, но бывает, что я просыпаюсь от оглушительных криков. Даже слов разобрать не могу.

Если при медитации слушать тишину, представлять её, то можно взять над голосами контроль. Сейчас это сложно. Максимум, что я могу, это просидеть так несколько минут. Затем крики, будто звери, выбравшиеся из клеток, нападают на моё сознание и разрывают.

Это было четвёртое апреля. Первого года в Сонагири».

«Я чувствую, что уже теряю обладание над собой.

Я не помню бо́льшую часть дня, будто его проживает кто-то другой. Очнувшись в последний раз, я обнаружила себя на краю обрыва, где иногда сидел ачарий. Ещё бы шаг, и я полетела бы с этого обрыва. Представить страшно, как моё разломанное тело лежало бы на огромных окровавленных камнях.

Мне страшно от того, что происходит. У меня нет нормального сна. Я вскакиваю, как только начинаю засыпать, потому что боюсь вновь оказаться в неизвестном месте на пороге смерти.

Это было тридцатое апреля. Первого года в Сонагири».

«Я РАЗОБРАЛА!

Я ПОНЯЛА, ЧТО ОНИ ГОВОРЯТ!

Это ужасно! Не понимаю, откуда берутся такие мысли! Я никогда в жизни не думала о подобном! Я боюсь себя, своих мыслей, внезапных приступов гнева, которые возникают в последнее время. И я не знаю, как это остановить. В последний приступ я подожгла все деревья в саду… На мне уже загоралась одежда, когда я заметила, что происходит вокруг. Теперь не осталось никаких фруктов. Совсем.

Я не знаю, что делать. Только уйти. Снова. Но куда? И зачем?

Если я уйду, то могу навредить кому-нибудь. Меня могли бы положить в психушку или вроде того. Привязать к кровати и кормить таблетками. Но если бы голоса замолчали, то я согласилась бы на такое. Но гарантии нет, что я ничего там не разнесу. И никого не убью.

Это было семнадцатое мая. Первого года в Сонагири».

«Я

Нет, не могу.

Всё вокруг другое.

Все другие.

Голоса.

Голоса.

Они тут.

Все смотрят. Они видят меня.

Я так хочу домой.

Обратно.

Он был прав.

Прав. Прав. Прав.

Это было…

Было. На моих глазах.

На руках кровь. Много крови.

На этом листе кровь.

Я хочузабытьвсё.

ЗАБЫТЬВСЁ.. Яустала. Голоса.Кричат.Голоса».

«Последние дни, как бред.

Я всё меньше ем и сплю, и всё больше медитирую. Это единственное спасение для меня, иначе я совсем теряю контроль. У меня выходит просидеть в тишине около двенадцати часов, затем разум устаёт. Тело совсем пришло в негодность. Я, словно опять перестаю чувствовать его. Я могу упасть на дороге и до нужного места добираться ползком. Ко всему прочему, голова трещит по швам. Если я умру здесь, то… поделом мне.

Это было тринадцатое июля. Первого года в Сонагири».

«Для того, чтобы получилось нормально медитировать нужно слушать тишину. Я это уже писала в самом начале. Но ещё я не учла одну важную деталь.

Для медитации (и для того, чтобы не слышать голоса) нужно забыть про своё тело. Забыть, что оно существует. Есть только тишина и твоё сознание. Если всё делать правильно, то первые несколько минут (а то и часов) можно ощутить тяжесть своего сознания и подсознания. Я поняла, что то, что джайны называли «истинным «Я»» учёные называют подсознанием. И голоса, которые я слышу, идут из него.

Та тяжесть при медитации со временем пропадает, как и голоса. Она накапливается, но теперь я хотя бы вижу надежду, что не сойду с ума.

Это было второе августа. Первого года в Сонагири».

«Моё тело.

Оно вновь перестаёт работать. Несколько дней назад отказала правая рука, поэтому я не удивлюсь, если эти записи будет сложно прочитать. Левая рука тоже работает со скрежетом, как машина на последнем издыхании. Если так пойдёт дальше, то придётся учиться делать всё ногами.

От медитации я стала отрываться только для написания новой страницы в дневнике. Не ем уже три дня. И не хочется. Со сном тоже самое. Я понимаю, что это плохо, но не вижу другого выхода. Подсознание диктует свои чудовищные правила, по которым я не хочу жить.

Я стала часто вспоминать Петра. Я не представляю, как он живёт и чем занимается. Сложно представить, что он смог быстро восстановиться после нашего расставания. Но это я сужу по себе. До сих пор считаю себя последней тварью. Он столько пережил из-за меня. А я закрылась от него. Я думала о том, чтобы вернуться к нему, но понимаю, что только наврежу. Пусть Сонагири будет для меня последним пристанищем. И могилой.

Это было пятнадцатое октября. Первого года в Сонагири».

«Этот мир окажется под моими ногами. Он сгорит, как только я подожгу свечу. Я никого не убью, но люди всё сделают за меня. Я буду смотреть на их лица, корчащиеся в агонии, на их беспомощные тела, ползущие через другие трупы ко мне, на их губы, произносящие мольбу о помощи.

Я сыграю набат на их костях и спою колыбельную, под которую с неба польётся кровь. Все земли омоются ей, и солнце в последний раз коснётся тёплыми лучами оледеневших тел. Нет ничего в этом мире, что было бы достойно жизни. Всё должно умереть, чтобы потом дать возможность другим построить идеальный мир»

«Всё дошло до того, что я стала писать подобные вещи. Даже нет… Не я писала это. Это подсознание. Именно оно нашёптывает мне такие ужасные вещи, от которых мне становится плохо физически. Теперь нет времени на реальную жизнь. Если я выхожу из медитации больше, чем на час, контроль берёт подсознание. Я была уже на пути в город, когда пришла в себя вчерашним вечером. Даже представить не могу, что я собиралась сделать.

В желудке не было еды уже давно, но он отчаянно пытается выдавить из себя все соки. Теперь он отказывается даже от воды. От постоянной рвоты болит горло. С лёгкими тоже что-то не так. Я простудилась неделю назад и была температура. Это, конечно, только по ощущениям. Но рассудок покидал меня, и я падала без сознания. Кашель настолько ужасен, что вместе с мокротой выходит кровь. Я уже знаю, что это может означать.

Это было шестнадцатое декабря. Первого года в Сонагири».

«Было ли это в приступе бреда или нет, но я видела его.

Я лежала в здании, где всегда находился он, с жаром и ломкой по всему телу. Затем дверь открылась, и я услышала мужской голос. Я не признала его, но это был он! Учитель.

Из-за своего состояния я не разглядела его лицо. Я видела только белый плащ и собранные в низкий хвост белоснежные волосы. Так он выглядел после преображения в день битвы с Нанганангом. Только когда ачарий коснулся лба, я смогла увидеть его огорчённые глаза. В них было столько боли и печали… Могла ли я его так разочаровать?

Затем я заснула. Никогда так сладко и крепко не спала. Это чудо, но правая рука вновь под моим контролем! Я выплакала весь свой запас слёз. Не знаю, что именно заставило меня так растрогаться: внезапное выздоровление или появление ачария. Может он не умер после битвы?

Это было одиннадцатое февраля. Первого года в Сонагири».

«Я вновь стала медитировать.

Голоса уже не такие громкие, но боюсь, что они могут вернуться в любую минуту. Я заметила странную вещь: во время медитации я стала ощущать разряды вокруг. Будто воздух электризуется. Я даже слышу треск. Ещё медитация стала заменять мне еду и сон. Я могу искоренить эти чувства, как только они подадут первые признаки.

В последнее время в Сонагири стало приезжать много людей. Я слышала разговор джайнов и, кажется, смогла разобрать несколько слов. Я не совсем понимаю как, но я будто услышала их мысли и поняла смысл. Джайны хотят вернуться в Сонагири. Но я тогда не знаю, что делать мне.

Это было восемнадцатое марта. Третьего года в Сонагири».

«Выход из этой ситуации нашёлся сам.

Когда джайны вернулись, я ждала их возле главного здания. Они сразу обратились ко мне с вопросом о том, кто я и что тут делаю. На что я смогла сделать что-то невероятное…

Нет, я даже не знаю, как это объяснить. Будто с помощью своего сознания я передала им свои мысли, которые они поняли. Все джайны сразу переглянулись. Я видела их огромные глаза и трясущиеся конечности. Признаюсь, я даже посмеялась. Я дала им понять, что я им не враг. Дала им всю еду, что выращивала всё это время. Её, конечно, было немного, но…

Я сказала, что теперь в этом городе, среди них, я – ачарий. И в этот же день поведала им историю об Анаше и Нангананге. Про них двоих пришедшие джайны знали, но удивились от услышанного (если можно так назвать то, что они слышали мои мысли, а не голос). Джайны поверили мне. Но другого после подобного представления я не ожидала. Я просила беспокоить меня только в особенных случаях.

Это было второе апреля. Третьего года в Сонагири».

«Это происходит. Действительно происходит.

Если бы ачарий видел это, то сказал бы, что я близка к познанию истинного «Я». С каждой медитацией я всё лучше различаю строение любого материального предмета. Стоит мне только закрыть глаза и сосредоточиться, как молекулярная составляющая предстаёт передо мной. Я вижу все атомы, все сгустки энергии между ними. И… иногда я чувствую, что могу поменять их местами так, как того захочется мне.

Разряды вокруг меня становятся в эти моменты неконтролируемыми. Поэтому я сразу прерываю медитацию, как только до этого доходит.

Голоса. Теперь они стали частью меня. Они не исчезли. Да и сомневаюсь, что когда-нибудь это случится. Возможно, что в этом и сила познавшего – жить в гармонии с голосами подсознания?

Это было двадцать второе июня. Третьего года в Сонагири».

«Джайны просят меня научить их познанию.

Благодаря своим новым силам я могу вылечить любую болезнь, создать всё из ничего. Главное, понимать, как это сделать. Вся энергия вокруг меня, которую я постоянно ощущаю, это и есть мой главный инструмент. С помощью энергии я могу менять энергию. Это сложно. Силы быстро заканчиваются, и приходится снова идти медитировать.

Учить джайнов сейчас я не намерена. Я сама не разобралась с познанием, поэтому не могу их учить. Как только я пойму всё, то изменю мир. Как и хотела. Нангананг уже не помеха. Даже если и появится кто-то похожий на него, я уверена, что справлюсь с ним. Как однажды это сделал ачарий.

Это было восьмое августа. Пятого года в Сонагири».

«Я старалась как можно больше медитировать, но это плохо закончилось.

Животное подсознание снова овладело моим телом. К счастью, я вовремя пришла в себя. Джайны стояли рядом и со страхом наблюдали за моими действиями. Молодой парнишка Савитр, с которым я часто общаюсь, рассказал мне обо всём, что произошло.

Джайны заметили меня на крыше здания. Я раскинула руки в разные стороны, и чёрные тучи затмили солнце. Поднялся сильный ветер, и я бросилась вниз, будто он поддерживал меня. Когда Савитр подбежал ко мне, то заметил сияющие голубые глаза. Он сразу понял, что со мной что-то не так.

«Вместо цветущих цветов шафрана были холодные осколки льда». Так он сказал.

Ветер становился всё сильнее. Я не отводила взгляда от бедного мальчика, но вместо того, чтобы убежать, он схватил меня за руку и прислонился к ней лбом.

Пока это происходило, моё сознание было в том дне, когда мы поехали на озеро Согнсванн. Я вновь увидела Петра. В самом расцвете сил, влюблённого, с искрой в глазах. Моего бедного Петра. Мне было так хорошо рядом с ним, что возвращаться в реальность совсем не было желания. Хотя… я воспринимала происходящее, как реальное.

Савитр вернул меня в реальность одним словом: ачарий. Он обращался ко мне, но сознание сразу нарисовало образ другого человека.

Юный джайн врезался в меня обеспокоенным взглядом. Я долго не могла понять, что происходит. Последнее, что я помнила были качающиеся огоньки свеч. Весь остаток дня я провела с джайнами. Они редко слышат мой голос, ведь использовать его для общения мне не приходится. Но Савитр вывел меня на обычный человеческий разговор.

Это было двенадцатое октября. Пятого года в Сонагири».

«Время беспощадно с людьми.

Со всеми, кроме меня. За эти пять лет во мне ничего не поменялось. Разве что цвет глаз стал немного отдавать голубым. Если я всё правильно делаю, то через некоторое время они полностью поменяют цвет на небесный, а волосы на белоснежный.

Медитацию я стала разбавлять тренировками. Я старалась заставить дерево цвести, и, честно, я считала, что это легче. Для подобного требуется много энергии, которой у меня пока что нет. Меня хватает только на пару цветов.

Даже в лечении джайнов мне легче, потому что бо́льшую часть энергии они выделяют сами, а я просто выступаю проводником. Но после этого приходится восстанавливать свою энергию, потому что практически сразу голоса меня оглушают. Джайны теперь на постоянном контроле моего состояния, чтобы не повторилась та сцена со штормом.

Это было двадцать пятое января. Пятого года в Сонагири».

«Какой-то джайн рассказал обо мне туристам.

Не описать все те эмоции, что я испытала, когда узнала об этом. Бедный Савитр услышал от меня столько незнакомых слов, значение которых я бы побоялась пояснять. Я вызвала этого сплетника к себе. Но он долго не понимал, почему подобная сила должна находиться в тайне.

Иногда завидую глупым людям. Они так беззаботны и наивны. До сих пор трясёт. Надеюсь, что эти приезжие не станут много распространяться обо мне, а ещё лучше примут слова монаха, как очередную легенду. Я не готова к тому, чтобы обо мне узнал весь мир. Мало ли что за этим последует.

Я, конечно, понимаю, что рано или поздно придётся показаться миру. Но это время точно ещё не настало.

Это было тринадцатое февраля. Пятого года в Сонагири».

«Голоса мыслей людей становятся чётче даже на большом расстоянии.

Мне будто с каждым днём подкидывают всё больше голосов, которые приходится игнорировать, как шум. Раньше я слышала только то, что было в непосредственной близости, но теперь я слышу тех, кто только подъезжает к Сонагири. Голоса конечно не такие громкие, но различать то, о чём думают люди, я могу.

Стала часто болеть голова. Ко мне приходит Савитр, чтобы спросить о каких-то важных ему вещах, но иногда я не могу даже слушать его. К счастью, он не обижается, а даже наоборот, каждый раз спрашивает, может ли он мне помочь. Если бы… каждый раз думаю я.

Ночью я выхожу медитировать в сад. Я стараюсь его восстановить после пожара, который давно сама же и создала. Пару деревьев уже прижилось и пускают почки. Я отдаю им небольшие порции энергии. Вроде помогает. В саду я вспоминаю разговоры с ачарием. Пару раз задумывалась о том, что вдруг я заняла его место? Вдруг это всё неправильно? Мне не хватает его совета.

Это было восьмое мая. Шестого года в Сонагири».

«По миру пошли слухи о всемогущем джайне.

Думать долго не пришлось. Я сообщила джайнам, что покидаю Сонагири на неопределённое время. Савитр сразу откликнулся, чтобы отправиться со мной. Я, конечно, отказала ему. Здесь он нужнее.

А я посмотрю на мир. Может, это большая возможность для познания. Деньги теперь не проблема. Не знаю, насколько это законно создавать деньги из ничего. Могла бы я перемещаться, то не было бы даже таких забот.

Первой остановкой станет Египет. Давно хотела посмотреть на пирамиды. В детстве просто обожала эту солнечную страну, истории о фараонах и их политике.

Это было шестое августа. Шестого года в Сонагири».

«Покидать Сонагири оказалось сложнее.

Я уже стала одним целым с этим городом. И теперь приходится отрывать его от себя. Но, оказавшись, в Египте тоска вроде ослабла.

Я взяла с собой только рюкзак с этим дневником и ручкой, паспорт и визу. Нужно же хотя бы сделать вид, что я нормальный человек. Пока есть возможность, я решила пожить достойно: забронировала хороший номер в отеле с бассейном. Завтра буду гонять по дюнам на квадрациклах. А затем долгожданные пирамиды.

Звучит, как что-то нереальное.

Это было двадцатое августа. Шестого года».

«После Египта я направилась в Японию.

От долгого перелёта я потеряла контроль над сознанием. Это было недолго. Всё прошло совсем не так, как раньше. Я вышла из аэропорта и словила первую машину. Доехала до небольшой деревушки, где поставила на уши все семьи, проживающие там. Из носа текла кровь ручьём, я билась в конвульсиях, из-за чего теперь на теле остались огромные синяки. У меня уже несколько дней ужасно болят кости. В глазах полосы, как помехи на телевизоре. Меня сразу отправили в больницу. Конечно, страховки у меня никакой не было, но я уверила врачей, что деньги у меня есть. Они выделили мне палату, где я смогла восстановить энергию. Я покинула это заведение сразу же после этого.

Состояние до сих пор странное. Ноги заплетаются, часто возникают помутнения рассудка. Если я вновь буду лежать в бреду, то сомневаюсь, что ачарий придёт спасать меня и в этот раз.

Это было первое ноября. Шестого года».

«Я…

Этого просто не должно было произойти.

Я убила. Человека.

Я не оправдываю себя, но он сам попытался ограбить меня. Я отдала ему рюкзак, но не обнаружив в нём ничего ценного, он просто накинулся на меня с ножом. Он успел прочертить на моём горле остриём, поэтому я испугалась. Подсознание включилось неожиданно, но я видела всё, что оно делало. Мои руки прошли сквозь грудную клетку грабителя. Я ощущала тёплую кровь и пульсирующие вены. А потом поток колющей энергии дошёл до меня, и этот мужчина… упал. У него лопнули глаза. Как воздушный шар. Я слышу эти хлюпающие звуки даже сейчас…