Пленники рубиновой реки

Внезапно закружилась голова, задрожали колени. Марк остановился, просто чтобы не упасть от обволакивающей слабости, привалился плечом к стене. Веки тяжело опустились, погрузив реальность в темноту. Где-то работал кондиционер, ласковая прохлада коснулась пылающих щек. Стало немного легче.

Открыл глаза, надеясь, что Вера не убежала далеко вперед и ему не придется искать ее в переплетении бетонных ходов.

Веры не было.

Как не было никакого коридора с дверьми-близнецами. Он оказался на залитой светом поляне, края которой зыбкой дымкой дрожали в полуденном зное у самого небосклона. Солнце начищенной золотой монетой зависло в зените, а вокруг ни одного деревца, в чьей тени можно было бы укрыться. Удивительно, но странное место не пугало, напротив дарило ощущение сонного покоя.

– Вера!

Марк осмотрелся по сторонам, уже понимая, что ее здесь нет. Он и крикнул-то, чтобы убедиться, что не оглох, очень уж было тихо вокруг.

Кто-то тронул его за плечо. Прикосновение было почти невесомым, и он скорее догадался о нем, нежели почувствовал. Резко обернувшись, Марк увидел удаляющуюся рыжую макушку. Не понимая, что происходит, сделал несколько осторожных шагов. Что-то неуловимо изменилось. Осознание это придало Марку странной безбашенности, в голове зашумело, сердце пустилось в пляс. Перемены непонятные и неопределяемые разумом казались отчего-то невероятно радостными. Шаг перешел в бег, а в следующий момент показалось – стоит чуть оттолкнуться от земли и можно взлететь. Расправить плечи, взмахнуть руками и полететь.

– Вера!

Имя рассыпалось колючими брызгами речной воды, которым Марк с удовольствием подставил разгоряченное лицо.

– Подожди меня! – голос зазвучал громче, увереннее.

Он бежал, стараясь не упустить из вида хрупкую фигуру. Не обращая внимания на очевидные странности, он не желал ничего анализировать и подвергать сомнениям.

Все изменилось внезапно. Солнце, будто приколоченное к небесному своду вдруг скатилось за линию горизонта и на его место выползла желтая, надкусанная с одного бока, луна. Зной резко сменился прохладой. Не той, что бывает после жаркого дня, когда с облегчением скидываешь с плеч вязкую духоту, переодеваясь в невесомую свежесть. Холод пробирал до костей. Марк услышал плеск воды.

Совсем близко.

К тому моменту глаза уже привыкли к темноте и на бесконечном черном полотне ночи начали проступать силуэты деревьев: кривые, изуродованные стволы без листвы скрипели и корчились. Впереди непроницаемой стеной поднимался лес. Марк уже видел этот лес, когда ехал в поезде. Только тогда он был в безопасности, а теперь оказался за черной изгородью.

Ноги сами понесли! Он должен был найти Веру. Грозила ли ей опасность в его личном кошмаре, он не знал, но испытывать судьбу не стоило. Он даже не думал, как будет выбираться отсюда и сможет ли вообще уйти. Не до того. Лишь бы она не пострадала.

Лишь бы он успел ей помочь.

Она стояла вполоборота и рассеяно всматривалась в темноту. До слуха долетал чуть слышный плеск воды. Река. В прошлый раз старое русло тоже наполнилось водой после проливного дождя. Вода смешалась с песком и перегнившими листьями, превратилась в грязь, которая хватала за ноги, жадно чавкая. Но той воды не хватило бы для полноценного течения, как было теперь. Он вдруг вспомнил как они, подгоняемые страхом, одновременно неосязаемым и тычущим под лопатки чем-то металлически-ледяным, бежали не разбирая пути. Ника обернулась, когда под ногами уже была твердая почва. Марк запомнил напуганный и какой-то беспомощный взгляд девчонки.

– Кроссовка.

– Что?

Он не сразу понял, о чем она говорила.

– Я потеряла кроссовку. Там в грязи.

Он разозлился. Как тащить на себе брата, отказываясь от помощи, так она молчала. А потеряв бесполезную обувку расстроилась.

– Хочешь вернуться?

Возможно, его вопрос прозвучал слишком грубо. Хотя, скорее всего она сама понимала, что возвращаться не стоит. Покачала головой и больше не проронила ни слова.

Позже были допросы в милиции, попытки осознать и объяснить произошедшее и поспешный отъезд так похожий на бегство…

– Ника. – Марк не спешил подходить, какая-то неведомая сила удерживала его на расстоянии.

– Ты слышишь? – Марк вздрогнул, не ожидая ее ответа.

– Что я должен услышать?

– Она говорит со мной.

– Кто она?

– Река. – Девушка обернулась, и Марк невольно отступил. Перед ним стояла вовсе не Ника и даже не Вера, в которую та однажды превратилась. Рыжие волосы потемнели, будто сама ночь провела по ним кистью, предварительно обмокнув ее в черноту беззвездного неба. – И она говорит, что ты умрешь.

Незнакомка печально улыбнулась и отклонившись назад, рухнула вниз.

Марк сорвался с места и едва успел остановиться у обрыва высокого берега. Он не мог ей помочь. Просто не успел бы преодолеть разделявшее их расстояние.

Опустился на колени, уперся ладонями в холодную землю. Времени на размышления не осталось, нужно было действовать быстро. Он боялся самого худшего, скорее всего несчастную уже унесло течением, довольно быстрым в этом месте. Но ведь могло случится так, что она не упала в воду, а лежит теперь на песке и ей нужна помощь.

Внизу никого не оказалось.

Лишь река ползла гигантской змеей, переливаясь в лунном свете глянцевыми чешуйками-волнами, шипела и извивалась. Может и не было никакой девушки? Привиделась она ему, примерещилась в темноте.

Марк уже собрался подняться на ноги, когда земля под ним задрожала, раздался треск, точно гигант переломил об колено вековой дуб. Глубокая трещина взобралась от воды по склону, замерла, будто примеряясь, рассчитывая дальнейший путь. А потом рванула вперед, образуя почти идеальный круг в центре которого оказался беззащитный человечек.

Трещина расширялась, разевала жуткую пасть, пожирала искалеченные деревья, подбираясь к Марку. Он заметался как напуганный заяц, оказавшийся в ловчей яме. Река хлынула в новое русло, окружила его со всех сторон, отрезала пути к отступлению. Правое плечо пронзила резкая боль, щеку оцарапало что-то острое, а пальцы начали проваливаться в, ставшую вдруг рыхлой, землю.

С ноющего плеча на него слепо таращился ворон. В белом глазу птицы плавала надкусанная луна, укутанная клочьями рваных туч. Ворон задрал голову к небу, замахиваясь для удара мощным клювом и Марк уже приготовился к вспышке боли, когда хищная птица упруго оттолкнувшись, взлетела ввысь огласив округу хриплым клекотом, который вскоре стих, растворившись вдалеке.

Когда он, наконец, смог подняться и осмотреться, всюду царила все та же ночь, в небе купалась одинокая луна, далеко внизу мирно текла река. Тишина дарила иллюзию покоя и безопасности. Он даже рискнул посмотреть на водную гладь с обрыва. Ничего будто не изменилось, только зеркальная гладь успокоившейся реки больше не была непроницаемо черной, а отливала в лунном свете отполированным рубином…

…кто-то ощутимо ткнул его в спину. Марк обернулся и оказался все в том же коридоре. На него обеспокоено смотрела Вера, живая и настоящая, а не та, что явилась в кошмаре. Стоило большого труда не заключить ее в объятия и пообещать уже никогда не отпускать. Он бы и пообещал. Так ведь не поймет. С другой стороны – он ведь сошел с ума. А с сумасшедшего какой спрос?

– Вы в порядке? – Обеспокоенно спросила Вера.

– В полном. Душно тут, голова закружилась.

Психи могут говорить, что угодно, им все равно никто не верит. Вот и он теперь мог говорить, что захочет.

– У вас на лице что-то. Вот здесь. – Она коснулась своей щеки, Марк послушно повторил ее жест. – На левой щеке, а вы правую трогаете. – Смущенная улыбка вспыхнула и сразу потухла. Вера пожала плечами, будто извиняясь за позволенную себе вольность.

«Чем-то» оказалась сосновая иголка, бурая в черную крапину. Поднеся иголку к глазам, Марк заметил, что под ногти ему забилась грязь, будто он весь день копался в огороде, а после забыл вымыть руки.

– Уверены, что не нужна помощь?

Вера подошла ближе, Марк же интуитивно отступил на шаг. Глупо и некрасиво, но он боялся навредить ей одним лишь своим присутствием. Вдруг его безумие заразно?

От нее не ускользнул его трусливый маневр, который Вера, конечно же, расценила по-своему и отошла в сторону. Показалось или в русалочьих глазах мелькнула досада? Конечно, показалось. Нет ей до него никакого дела, просто деловая этика.

В голове зашумело, и он испугался как бы снова не провалиться в оживший кошмар. А спорить с тем, что все происходило на самом деле не имело никакого смысла. Иголка, грязь под ногтями. Да он до сих пор ощущал холодные брызги на лице, как совсем недавно в поезде.

– Марк, если хотите, можем перенести нашу встречу на другой день.

Вера будто читала его мысли, но при этом вела себя предельно сдержано и осторожно. А может и вовсе давала шанс передумать, уйти и никогда сюда не возвращаться.

Что это вообще было? Они здесь распыляют какой-то аэрозоль для открытия экстрасенсорных способностей? Почему он все это видит?

Перед глазами встала улыбающаяся физиономия белобрысого Женьки. В его исчезновении не нашли состава преступления и Марка с Никой отпустили после допросов. Ее допрашивали в присутствии родителей, он же попросил оставить его со следователем наедине. Геройствовал, не понимая во что вляпался. Прежде всего он пытался разузнать, о чем рассказала Ника, но суровый дядька с грубыми чертами лица, казавшийся неуловимо знакомым, говорил с ним как с преступником, не позволял задавать вопросов. Марк никогда не имел проблем с законом, но в том кабинете ему было страшно. Очень страшно. Запястье зудели, будто на них уже защелкнулись наручники и вот-вот войдут конвоиры для сопровождения его в камеру.

Беседа, так назвал процедуру следователь, длилась почти два часа и к концу Марк уже готов был говорить все, что от него потребуют, лишь бы прекратить пытку. Он почти сдался, почти почувствовал себя виновным, когда в дверь настойчиво постучали. Оказалось, отец успел найти адвоката.

Совсем не старый, скорее всего моложе отца, только совершенно седой, он похлопал Марка по плечу, как старого приятеля и попросил подождать за дверью, предварительно получив разрешение у следователя.

– Пусть идет. – Следователь потер виски. – Все равно никакого толку.

В тот кабинет Марк уже не вернулся.

– Я все уладил. Собирай вещи, мы уезжаем. И очень тебя прошу, без глупостей.

Отец не пояснил о каких глупостях речь, но все было и так понятно.

Марку даже не позволили попрощаться с Никой. Да он особо и не сопротивлялся.

…переносить встречу он не стал. Вера провела его в тесную комнатушку, усадила за стол и зажгла старую лампу. Комнатушка совсем не походила на кабинет следователя, а сидящая напротив него женщина не давила и не задавала странных вопросов, но запястья все равно заныли, в горле встал ком.

– Съемки проходят без четкого расписания. – Во время разговора Вера старалась не смотреть на Марка, постоянно отвлекалась на планшет или просто вставала и отходила к окну, повернувшись к Марку спиной. – Сезон длится приблизительно четыре месяца, но контракт заключается на календарный год, с возможностью дальнейшей пролонгации. На время действия контракта вы не имеете права участвовать в других программах без письменного согласия нашего канала. Есть вопросы?

– Есть. И много. – Марк смотрел в текст договора. – Какова моя задача? Если вас не предупредили, у меня нет никаких сверхспособностей. – И чуть было не добавил: кроме возможности гулять по собственным галлюцинациям.

– Минимальную информацию для прохождения испытаний я буду давать вам лично, в остальном рассчитываю на ваш актерский талант. Для переписки нужно будет зарегистрироваться в нашей корпоративной почте и завести новую сим-карту.

– Серьезно у вас тут.

Марк рассчитывал разрядить обстановку, но сделал только хуже.

– А вы привыкли быть легкомысленным, господин Воронов? – Вера резко развернулась от окна и посмотрела на Марка так, что он едва не забыл, как дышать.

– Не думал, что обычное телевизионное шоу может быть таким …секретным.

Он с трудом смог взять себя в руки и не ответить в ее же манере.

– Наше шоу не обычное, как вы выразились. – Она прошла и села за стол. – Мы работаем с реальными людьми, их истории не выдуманные. Некоторые очень личные. На странице семь указаны ваши обязательства перед каналом, господин Воронов, которые придется соблюдать.

Марк зашелестел листами, выискивая нужные пункты контракта. Всем участникам шоу, запрещалось обсуждать полученную до и во время съемок информацию с кем бы то ни было, в устной или письменной форме. За нарушение грозил серьезный штраф.

Ему было плевать на правила и санкции, не собирался он ничего нарушать. Но это было важно ей. Воронов не дурак, хорошо понимал, что от решения этой женщины во многом зависит его дальнейшая судьба. Он здесь пока никто. А она все же имеет определенный вес. Потому пришлось сделать вид усердного изучения документа, но, похоже она его раскусила.

– Вы закончили, господин Воронов? – Строгий «учительский» взгляд прожигал дыру в его сорочке.

– Секунду. – Он провел указательным пальцем по случайно выбранной строке, хотя никак не мог уловить смысл написанного. – Вот теперь все.

Документ лег на стол.

– Если я попрошу вас пересказать прочитанное, вы, разумеется, сможете удовлетворить мою просьбу? – Она щурилась как лиса, сверкая изумрудами глаз.

Он кивнул.

После были долгие и скучные разъяснения по организационным моментам. Вера сыпала непонятными терминами и пугала санкциями. Теперь уже она пыталась убедить Марка в том, что здесь он чужой и лучшее что он может сделать, поскорее убраться.

Он сделал вид, что не понимает посылаемых сигналов и в знак твердости собственного решения поставил размашистую подпись в нужной графе. Автограф налился красным, будто только что Воронов заключил сделку с самим дьяволом.

И как оказалось впоследствии он был не так далек от истины.

Он и подумать не мог насколько затянет его работа на проекте. Марк старался не думать о реальности судеб приходящих на съемки людей, представляя их статистами, массовкой с выдуманными историями. С Верой почти не встречался, что тоже имело свои плюсы. Избегала ли она общения со своим подопечным или так было со всеми, Воронов не задумывался. Он регулярно получал подсказки для предстоящих серий, в которых прописывалось все, вплоть до походки и мимики «колдуна», но все делал наперекор. Ему никогда не нравилось, что им управляют и любые рамки принимал за кандалы. То, что его не выгнали уже после первого сезона, казалось чудом.

Очень быстро Марк вспомнил каково это – получать удовольствие от внимания и людского обожания. А вскоре и руководство проекта стало выделять его среди прочих участников, которые в большинстве своем не имели его актерского опыта, только бешенное желание быть первым.

Марк трудился не ради денег, как большинство его новых коллег, его увлекал сам процесс. Деньги, конечно, играли важную роль, но далеко не первую. Судьба вознаграждала его за месяцы забвения, купала в лучах славы будто младенца в купели. Он чувствовал себя обновленным и счастливым.

Вот только Вера, как и прежде, держалась особняком, делая вид, что их ничто не связывает кроме работы. Марка сперва раздражало ее равнодушие, а потом и вовсе начало бесить.

И тогда он начал ее преследовать, как заправский маньяк.

Выучил пути ее передвижения, узнал, что живет она, в той же старой квартире с матерью. Что кроме работы и дома почти никуда не выходит. И лишь раз в месяц едет куда-то за город на электричке.

Похоже у нее не было подруг и на работе она ни с кем не завела хотя бы приятельских отношений. Иногда Марку становилось стыдно за свою насыщенную событиями, людьми и эмоциями жизнь. Он чувствовал свою вину за сложившийся порядок вещей. Все чаще возникало острое желание разрубить злополучный узел, выяснить все раз и навсегда, расставив нужные акценты. В конце концов каждый человек хозяин собственного бытия и Вера могла выбрать иной путь. И все же совесть, которую ему не раз рекомендовали оставлять дома перед выходом на съемочную площадку, не позволяла спокойно существовать. Внутри постоянно зудело. И если уже их пути с Верой снова сошлись, значит, для чего-то это было нужно.

В один из дней он, уже по заведенной традиции, проезжал мимо дома Веры, чтобы посмотреть, как она садится в переполненную маршрутку, чтобы отправиться на работу, но застал чудну́ю картину.

Вера стояла посреди дороги, вокруг нее уже образовалась пробка из непрестанно гудящих машин и орущих водителей, но ей было все равно. Она будто не замечала происходящего и даже улыбалась. Но в какой-то момент, словно очнувшись от морока, рванула к обочине. Марк видел, как из машин начали выходить особенно обозленные люди, направляясь в ее сторону. Вряд ли бы они устроили самосуд посреди улицы, но в тот момент тело сработало быстрее мыслей. Его машина, взятая, кстати, в прокат, так как новый статус обязывал соответствовать, но денег на дорогое авто пока не хватало, остановилась напротив изумленно уставившейся на него Веры. Предложил подвезти. Она согласилась.

Марк очень хотел заговорить с ней, начать хотя бы с того, что она забыла на дороге, далее можно было бы перевести тему на рабочие моменты, а уже с них перейти к тому, что на самом деле было важным. Он хотел понять, как она к нему относится, простила ли за прошлое. Что после делать с теми знаниями, он не представлял и не особо задумывался. А Вера снова решила все за них обоих. Она воздвигла между ними невидимую стену, прозрачную, но совершенно непроницаемую для звуков, мыслей и слов.

Когда машина замерла возле съемочных павильонов Вера не спешила выходить, а Марк так и не смог заставить себя посмотреть в ее сторону. И только когда ситуация затянулась, он вдруг обрадовался осененный мыслью, что она специально тянет время.

Оказалось, Вера просто не могла справиться с дверью и беспомощно дергала блестящую ручку. Можно было воспользоваться моментом, но он не стал. Перегнулся через нее и помог выбраться. Она буркнула нечто похожее на благодарность и выскочила из машины, как камень из катапульты.

С тех самых пор он больше не предпринимал попыток для сближения.

Тогда почему же он до сих пор делает все ей наперекор?

Берет и проваливает задания, хотя все отрепетировал и сам восхитился тому, как замер возле нужной отметки, будто и правда столкнулся с преградой.

– Что это было?

Марк вздрогнул, едва не выронив из трясущихся пальцев тлеющую сигарету. Когда она успела подойти? Специально двигалась бесшумно или это он не слышит ничего и никого вокруг?

Вера стояла в паре шагов от него. Глаза блестели, руки были сложены на груди, ноги расставлены на ширине плеч. Она будто готовилась принять удар.

– Не понимаю, о чем вы. – Воронов затушил прогоревшую почти полностью сигарету, попутно отметив, что не чувствует вкуса дыма во рту и развернулся, чтобы уйти.

Вера схватила его за локоть, повиснув как на вешалке.

– Вы хотите, чтобы меня уволили? Мало того, что уже сделали?

Он много раз прокручивал в голове сценарий их разговора, но оказался совершенно не готов к нему в реальности.

– И что же я такого сделал?

Пусть она сама начнет. Даже если это не по-мужски, он просто не может найти в себе достаточно решимости.

– А вы не понимаете?

Вера смотрела на него в упор. Она уже отпустила его локоть и стояла теперь немного в отдалении, но все равно достаточно близко, чтобы можно было уловить волны ярости, исходившие от нее. Она была похожа на миниатюрную атомную станцию, готовую взорваться в любой момент и убить все живое в радиусе вытянутой руки.

– Не понимаю. – Пальцы хрустнули, сжимаясь в кулаки.

– Не первый раз вы срывает съемки, заставляете меня краснеть и оправдываться перед руководством. Возомнили себя звездой? Не слишком ли рано? До вас уже приходили такие же умники, которые быстро взлетали и забывали о том, что их образ полностью создан из праха их собственных амбиций и завышенного эго. Они как голем, который вдруг решил будто является живым человеком. Хотя, на самом деле передвигается лишь благодаря тому, что так хочет его создатель. И как только создатель передумывает, голем рассыпается все в тот же прах, из которого, как оказывалось, полностью состоял.

Смысл слов доходил до Воронова не сразу. Он-то дурак приготовился отвечать по каждому пункту, за каждое обвинение и упрек. Ведь давно уже выстроил надежную линию защиты, несколько раз проверил на состоятельность все возражения и претензии. Он был готов ко всему, что она скажет, но совсем не ожидал, что она обвинит его в тщеславии, а не в разрушении собственной жизни.

– Я не бросал тебя! Меня заставили!

Слова разорвали пространство, выжгли вокруг двоих пустыню, погруженную в пугающую тишину. Марк так и не понял зачем сделал это, но в тот самый миг почувствовал облегчение, которого ждал долгие годы. Ему будто вырезали сдавливающую грудь опухоль и теперь воздух стремился заполнить легкие, которые снова работали в полную силу.

– Как вы сказали?

Он готов был поклясться, что Вера приложила к лицу ладони с подрагивающими пальцами и стала сдирать с себя маску давно заменившую ее настоящую сущность, но приросшую настолько, что уже не воспринималась за что-то чужеродное.

Она плакала. Острые плечики подрагивали в такт всхлипываниям. Марк пропустил тот момент, когда вокруг них начали собираться люди. На них смотрели как на ярмарочных скоморохов и разве что не тыкали пальцами. Тишина наполнилась звуками перешептываний, и он увидел перед собой не слаженный коллектив, а извивающийся, пульсирующий змеиный клубок.

К горлу подкатил колючий ком и Воронов поспешил спрятаться от вонзавшихся в него со всех сторон взглядов. Но более чем себя, он хотел защитить в тот момент Веру, превратившуюся вновь в глупую девчонку, которую он знал будто бы целую вечность назад.

Подхватив ее под локоток, потащил в сторону гримерок, не обращая внимания на недовольные выкрики и требования немедленно вернуться на съемочную площадку. Он уже тогда решил уйти из проекта, бросив все и наплевав на санкции и возможные последствия. Он сделал то, что уже не позволит ему посмотреть в глаза женщине, которая когда-то верила ему. Любила его. Он предал ее во второй раз и теперь точно не заслужит ее прощения.

Неожиданно Вера вырвалась из его захвата и решительно заявила:

– Ты не испортишь все снова. Прямо сейчас вернешься и отыграешь свою роль до конца. Закончится сезон, и я передам тебя другому редактору. Сейчас же иди и делай, что должен.

Голем послушно кивнул, ощутив, как его глиняное сердце пропустило удар, затем еще один и замолчало, повинуясь приказу.

Тринадцать лет назад

– Девчонкам туда нельзя. Девчонки все только портят. Да где же он? – Мишка выбрасывал из шкафа вещи, нырнув в него почти полностью. Из-за полированной двери торчал лишь его зад, обтянутый синтетическими трениками.

– Если не возьмете меня с собой, я все расскажу маме. – Ника встала на цыпочки, вытянула вперед шею, пытаясь рассмотреть, чего же так увлеченно ищет ее брат. – Ты еще с прошлого раза наказан. Хочешь второй месяц без компьютера провести?

– Вот!

В руке он держал старый фонарь, с которым они еще в детстве ходили в походы и вешали его под потолок палатки вместо лампочки. Света от фонаря было много и даже ночью можно было ничего не бояться. Мама разливала ароматный чай из термоса и рассказывала о своей юности, когда она точно так же отдыхала на природе с друзьями. Тогда еще был жив отец. О нем мама почти никогда не говорила и старалась не смотреть на Нику, которая оказалась почти точной его копией.

– Если девочка похожа на отца, значит будет счастливой, – говорили мамины подруги, собираясь по праздникам на их тесной кухоньке.

И Ника едва сдерживала слезы, подступающие к глазам всякий раз, когда речь заходила о папе. Она не помнила отца, он умер, когда ей было три года, а Мишке еще и двух не исполнилось. С единственной сохранившейся фотографии на нее смотрел совсем молодой парень в форме солдата-срочника. Он сидел на огромном валуне и улыбался беззаботной мальчишеской улыбкой.

Ника не могла сопоставить фото и реального человека. Ей казалось, что папа должен быть куда старше и солиднее. Но при этом с особой гордостью подмечала схожесть его улыбки со своей, сравнивала разрез глаз, озорной прищур. Фото было черно-белым, и Ника скорее догадывалась, что радужки в смеющихся глазах человека на фото непременно зеленые, а коротко остриженные волосы, конечно же медно-рыжие с золотым отливом. Папа для нее оставался лишь картинкой, кем-то странно-знакомым и при этом совершенно чужим. Она помнила крепкий запах сигарет, прикосновение колючей щетины к ее собственным щекам и думала, что сама выдумала себе такие воспоминания. И даже если они были не настоящими, Ника хранила их как самые важные сокровища у самого сердца и ни с кем ими не делилась, даже с мамой.