Целитель. Чужая война

А ничего здесь, так чисто. Я думал, будет дерьмо везде, грязь… Но нигде ни одной лепёшки не видно. Оно и понятно, кто же будет ценным удобрением разбрасываться, его ещё можно как топливо использовать, вон в Азии до сих пор кизяком печки топят. Хорошо горит, я сам не видел, ребята рассказывали. Опять же, если с глиной да соломой эти самые лепёшки смешать, натуральный кирпич-саман получается. Говорят, что ещё в Египте из него дома строили. В Египте я не был, но вот дед мой сразу после войны из этого самого самана дом построил, и простоял он лет семьдесят без проблем, только подбеливать надо было. А в Иране древние города из него до сих пор стоят, правда, тут тебе не Иран. Климат пожёстче.

Грязи, в общем, я не увидел, зато обнаружил самых натуральных рабов, в ошейниках с бирками, правда, одетых добротно, чистых и вообще мало чем отличающихся от остальных жителей деревни. Занимались они вполне обычным делом: вкапывали столбы, похоже, под какую-то хозяйственную постройку. Меня увидели, поклонились уважительно так, я кивнул в ответ, мне не жалко. И никакого надсмотрщика с кнутом. А зачем он нужен? Кругом забор, вокруг него лес, в котором миску супа никто не нальёт и крышу над головой просто так не сделаешь, а здесь всё по-честному – работай, копи выкуп. Думаю, тут, конечно, не всё так радужно, вон одни мужики трудятся, женщин не видно. Вспомнилось, что невольницы дороже стоили именно потому, что для плотских радостей больше подходили. Думаю, у таких рабынь вариантов выкупиться в разы меньше. Люди здесь вообще, похоже, на месте не сидят, не только рабы вкалывают.

Кстати, дальше длинного дома я не ходил, теперь можно и прогуляться. Деревня по кругу застроена: внешний круг – ограда, за ним общие хозяйственные постройки, конюшня та же… Коров уже видел, или как их тут называют? Гусей оказалась целая прорва, злющие такие, но трусливые. Хозпостройки хоть и не сплошным рядом стоят, но довольно плотно, а за ними третьим рядом уже жилые дома, хотя скорее домики. С размахом современных особняков здесь, видимо, никто не строит – низенькие и довольно маленькие – иначе не натопишься. Наверняка одна-две комнаты всего, не больше. Окна на бойницы похожи больше, двери тоже низенькие.

А вот разброс материалов для строительства удивляет – есть привычные по сказкам и фотографиям из музея Кижи срубы, их больше, они как-то поприличнее выглядят, а есть каменные хижины, чуть ли не землянки, низкие – едва ли на метр от земли, приземистые с плоскими крышами, заросшими травой. Их я вчера ещё видел, когда шли, а вот дом, больше похожий на холмик, меня удивил несказанно. Это ж как в таком жить? Я сначала даже подумал, что это погреб или сарай какой-то, но нет – дверь отворилась, из двери старуха выползла древняя, согнутая как коряга. На меня посмотрела внимательно, кивнула, дальше поползла. Я на приветствие ответил, но решил к бабке не приставать с расспросами.

Последний дом на улице по левую руку тоже оказался добротным. Причём построен был настолько отлично от того, что я тут уже увидел, что даже присвистнул про себя. На добротном цоколе из камней, скрепленных то ли глиной, то ли известковым раствором, поставлен сруб с крыльцом, крыша из деревянных плах, поверху дёрн проложен, к дому прирублены клети для скота – слышно, как там возятся, разве что куры по улице гуляют.

– Вот так сумасшедший… – пробормотал я. – Всем бы так…

Ни Льёта, ни его отца… Как там его… Йорг, кажется. Может, ушли? Поднялся на крыльцо, постучал. Никто не открывает. Ладно. Не очень-то и хотелось, пока. Позже зайду.

В кузницу я так и не попал, да и не совсем представляю, что бы я там делал. Свернул по тропинке ко вторым воротам, ведущим к берегу. Пройти, правда, не удалось – здесь тоже нёс службу дедок с копьём, который посмотрел без всякого почтения и отвернулся.

До вечера так и слонялся. Походил ещё немного по деревне, но, когда деревня состоит из семи домов и одной улицы, прогулка быстро надоедает, да и выглядит странно. Вернулся в длинный дом как раз к обеду. Интересно, как долго меня будут кормить бесплатно? Конечно, магам здесь почёт и уважение, но не похоже, чтобы продукты доставлялись из магазина, всё своим трудом. Ладно, разберёмся, долго здесь я в любом случае не останусь.

Ждать вечера не пришлось. Староста тоже пришёл к обеду, да не один, а с широкоплечим парнем в шерстяной рубахе. Представил его как Барди. Охотник, значит.

За обедом и поговорили. Правда, выяснить удалось немного. Ни о каком капище охотник не знал, да и те места, по словам Барди, слишком близко к Серебряным горам, места там плохие.

– Почему плохие? – спросил я.

Охотник переглянулся со старостой, но всё-таки ответил:

– Горы эти только считаются нашими, а так просто кишат бездушными. На каждом шагу там их крепости. А на закате великаны живут…

– В… Этом… – я постарался вспомнить, – … В… Мьорк…

– В Хусмьорке, господин маг, – подсказал Барди.

– А что бездушные?

– Лучше с ними не сталкиваться, господин маг.

– Они как кровососы?

– Да что вы, господин маг, – удивился охотник. – Они на людей похожи, только…

– Не убьёшь их, – перебил староста. – Пока на куски не порубишь, будут к горлу твоему тянуться.

Отлично. Здесь ещё и зомби есть. Неубиваемые.

– Что-то вроде живых мертвецов? – решил прояснить я.

– Да какие мертвецы! – поморщился Аку. – Обычные с виду люди, только не умирают от ран да молятся без конца пятерым тёмным.

Он сплюнул досадливо. Видно, что тема разговора ему не нравится.

– Хорошо, – сказал я. – Бездушные меня не интересуют. Мне могут помочь добраться до Коллегии?

Похоже, что и эта тема оказалась совсем не по нраву старосте.

– Ну, – начал он, – понимаете, это совсем не так просто. До Йоры десять дней пути, а от неё ещё десять до Коллегии. Никто так далеко не ездит.

– Хорошо, – вздохнул я. – А до Йоры может кто-то довести?

– Сейчас никто не поедет, – покачал головой староста. – Ярмарка только осенью. Сейчас у всех посевы созрели, нужно убирать. Потом скотину резать. А как готово будет, так и повезём всё в город на продажу.

Понятно. Рисковать собственным благополучием ради залётного гостя, пусть и мага.

– Когда это?

– Луны через три, – ответил Аку.

О Боже… Три месяца! Три месяца сидеть тут! Как же так?! Должен же быть выход! Должен быть! Безвыходных положений не бывает. Так ведь? Значит, я что-то придумаю, но доберусь до этих волшебников как можно раньше!

– Хорошо, – я постарался говорить спокойно. – А от Йоры как добраться до Коллегии?

– Так оттуда обозы идут постоянно. С охраной, как полагается.

– А письмо можно как-то отправить?

Староста покачал головой.

– У нас нет почтовых птиц.

– А у кого есть?

– Даже и не знаю, – задумался бородач.

– Может, лорд Эгиль? – подал голос Барди.

– Лорд? – я посмотрел на старосту.

– Это наш землевладелец, – пояснил Аку. – До его замка всего четыре дня пути.

– Он может помочь?

– Вам, наверное, поможет.

Ну вот, стоило только поискать, и ответ почти нашёлся. Теперь осталось понять, как добраться до этого Эгиля и… Что будет тогда? Как будто можно так просто заявиться в замок лорда и сказать: «Здрасте, дорогой лорд Эгиль. Я попал к вам из другого мира и хочу вернуться обратно. Отправьте почтовую птицу быстро в Коллегию, а потом сочтёмся». Ещё хуже будет, если я представлюсь магом, письмо отправят, а потом придёт ответ: «Извините. В ваших краях наших сотрудников нет». Уж у лорда, думаю, найдётся палач для самозванца.

В общем, понятно, ЧТО делать и непонятно КАК.

– А как можно связаться с лордом Эгилем?

– Через три седмицы приедет сборщик податей, он может и сопроводить вас, и передать послание.

Это уже хорошо. Попробуем договориться. Здорово было бы ещё узнать, где я нахожусь. В смысле не «в другом мире» или «в деревне Серая окраина», а что-то поточнее, вроде карты или хотя бы книжки по географии. Но, похоже, с книжками здесь напряжёнка, можно даже и не заикаться, а вместо карты вон Барди сидит, гороховую похлёбку хлебает.

Какие ещё варианты?

Есть ещё Дьярви, но мне кажется, что толку от него будет столько же. Эти ребята знают округу как свои пять пальцев, но вот остальной мир… Вряд ли кто-то из них путешествовал дальше этой самой Йоры. Стоп… Что-то вертится такое…

Точно! Йорг, этот сумасшедший отец… Или отчим Льёта. Он ведь не местный, да ещё и солдат. Судя по тем обмолвкам о геополитической обстановке, солдаты здесь – первые путешественники. Проблема в том, что наладить контакт, похоже, не получится. Почему? Потому, что Аку так сказал? Нет, в оценке адекватности людей точно на чужие диагнозы полагаться не стоит, тем более дилетантские.

Мне нужен Льёт. Сначала переговорить с ним, а потом посмотрим.

Обед давно закончился, все снова разошлись по делам. Ладно, попробую снова в гости к Льёту зайти. Зря, что ли, звал?

Но в этот раз меня снова ждало разочарование – дом оказался пуст, а спросить, куда отлучились хозяева и надолго ли, было не у кого. Пришлось потоптаться на крылечке, да и пойти восвояси. Промаялся до вечера без дела, прикидывая, как быть. Если честно, варианты уже к концу подходят, дефицит информации здесь, поэтому не угадаешь пока, что к чему приведёт.

Вечером староста устроил пир, причём, как я понял, без всякого повода. На пир пришли чуть ли не все жители деревни. За столами, расставленными вдоль дома, было тесно и шумно, увидел знакомых – лысого Асбранда с брюхатым Бёдольвом, пришёл и охотник Барди в компании крепкой беременной девицы с рыжими волосами, наверное, жены. Увидел я и тощего Снорри, ухо которого от удара Льёта стало похоже на какой-то диковинный лиловый фрукт, даже сухощавый конюх устроился у края стола и изо всех сил налегал на пиво.

Ради празднества на вертеле над очагом жарился целый кабан, женщины что-то варили в больших котлах, другие разносили в деревянных блюдах сыр, сливочное масло, творог, солёную рыбу, зелень. В кувшинах пенилось пиво, в глубоких мисках белели сметана и простокваша, горками белела квашеная капуста, от её запаха у меня сразу слюна выделилась. Люблю соленья, даже и не думал, что здесь встречу что-то подобное.

Оказалось, что я здорово проголодался, хоть особо ничего и не делал весь день. Некоторое время я занимался только тем, что подкладывал себе в миску мясо и овощи и отправлял это всё в рот. В обжорстве меня обвинять и не думали, соседи поглощали целые горы пищи, совсем не заботясь о подсчёте калорий или влиянии жаренного мяса на пищеварение. Кстати, единственное, чего я здесь не заметил в избытке, так это хлеба, вместо него здесь, похоже, каша вроде перловой.

Сколько не выглядывал, но Льёта среди гостей не увидел. Странно. Понятно, что у его отца не ладно с головой, но это же не повод третировать парнишку. Или повод? Староста вроде отзывался об отце с сыном без злобы, но и без особой теплоты. Похоже, этот вопрос тоже надо прояснить.

Тем временем из числа гостей выделилась группка музыкантов – четверо мужчин, у одного в руках странного вида трёхструнный инструмент и смычок, у другого какая-то деревянная коробка с одной струной, у остальных двоих рожок и подобие глиняной свирели. Чуть посовещавшись, музыканты грянули что-то резковатое, но явно пришедшееся по душе всем присутствующим, кто-то хрипло запел, к нему присоединился второй, третий… Скоро весь длинный дом гремел от рёва трёх десятков глоток, чуть ли не заглушая оркестр.

Пели в основном о героях что-то бравурное, с перечислением количества подвигов и предательств. Песни здесь совсем не те, к которым привык, без припевов, монотонные, тягучие баллады, но поют их с заметным удовольствием все, включая женщин и детей.

Я от пения и грохота быстро устал и, решив подышать свежим воздухом, двинулся на выход, но выбраться оказалось не так-то просто: у дверей решили устроить разборку двое бородачей.

– Значит, я пою как овца? – видимо, уже не в первый раз спросил громила со шрамом через всю левую щёку.

– Блеешь, – весело ответил ему белобрысый невысокий крепыш. – Я думал, что оглохну от блеяния. Как твоя жена выдерживает это?

– А ты о ней не беспокойся, – прорычал громила. – Лучше подумай, сколько у тебя будет лицо заживать.

– Лицо? – хохотнул крепыш. – Лицо заживёт быстро, но говорят, что угрозами сыплют только женщины с бородой.

Здоровяк замахнулся кулачищем, но белобрысый поднырнул под руку и сам ударил противника в корпус. Кулак пришёлся здоровяку в живот, тот хрюкнул, но не упал, а просто отскочил и снова ринулся в атаку. Какое-то время слышались только гулкие удары и тяжёлое дыхание, даже оркестр притих, песни стихли, но ненадолго, очень скоро зал наполнился криками – гости разделились, причём, похоже, большинство болело за здоровяка, которому приходилось не сладко. Белобрысый ловко двигался, осыпая противника градом ударов, в ответ здоровяк только успевал подставлять руки, сбивая атаки, и пытался сократить дистанцию. Наконец, белобрысый слишком близко попустил противника, и тот с рёвом врезался ему в корпус плечом, тут же обхватив за пояс. Бой превратился в борьбу, но и тут крепыш оказался более умелым – рывок назад, резкий поворот, и вот уже здоровяк летит головой вперёд.

Зрители взревели, одни разочаровано, а другие – радостно. Тяжело дышавший победитель радостно улыбнулся и, сграбастав кувшин пива, начал жадно пить. Побеждённый здоровяк тяжело поднялся с пола, но расстроенным не выглядел, скорее, уставшим и удивлённым.

– Ты силён, Хельги, – прогудел он, приближаясь к крепышу. – Никому ещё не удавалось меня побороть…

– И ты силён, Торгнир, – спокойно ответил Хельги. – Просто сила ещё не всё. Я победил тебя не силой. Давай-ка выпьем ещё, после я тебе расскажу, как побороть даже самого сильного противника.

Торгнир хмыкнул удивлённо, сграбастал кувшин и надолго приник, только кадык задёргался. Остальные гости тоже вернулись к развлечениям —снова заиграл оркестр, кто-то подпевал, кто-то начал приплясывать.

Это вообще что такое было? Развлечение, что ли? У этого Торгнира сейчас вместо лица котлета, а он спокойно пьёт пивко с тем, кто его отметелил. Кстати, только сейчас понял, у обоих драчунов на поясе висели ножи, никто даже не попытался достать оружие.

После драки уже точно никто внимания не обратил на мой уход. Я выскользнул наружу и замер, чтобы глаза привыкли к темноте. Фонарей здесь нет, так что после заката тьма наваливается, хоть глаз выколи. Даже после освещённого факелами зала понадобилось несколько минут.

Наверное, если бы не замер, не расслышал шагов. Два человека. Один идёт торопливо, часто останавливается, второй шаркает, как старикан. Откуда шаги? Кажется, слева. Так, отойду, пожалуй, вправо тогда, за угол. Не хочу людей смущать. Наверное, опоздали к празднику, вот и торопятся. Но двое к двери не свернули, прошаркали мимо. Выглянул осторожно, сразу увидел фигуру старосты с фонарём, а с ним… Старуха кака-то дряхлая, даже подумал, что та, которую видел днём, но нет, эта пободрее хромает, и клюка у неё какая-то странная – набалдашник светится.

– Скорее! – поторопил староста. – Если тебя здесь увидят…

– Боишься? – проскрипела старуха.

– Следи за языком, – огрызнулся Аку.

– Это ты следи, что говоришь. Или хочешь сам разбираться?

– Ладно-ладно, ты права. Просто не хочу, чтобы тебя здесь видели.

– Так меньше разговаривай, – оборвала бабка. – Куда идти?

– Здесь, – староста остановился возле конюшни. – Это надолго?

– Нет. Лишь бы не мешал никто.

– Не будут. Поторопись только.

Скрипнула дверь конюшни. Свет фонаря померк.

Похоже, я увидел что-то, чего никто не должен видеть. Что нужно сделать? Правильно, вернуться в общий зал, попить пива, послушать музыку и не подходить и близко к конюшне. Я здесь чужой, а староста бы не стал делать ничего плохого для деревни, я уверен. Так зачем я крадусь прямиком туда, куда мне не нужно?

Подкрался вроде бы незаметно. Голоса слышу.

– Как давно захворали? – проскрипела старуха.

– Седмицу уже.

– Плохо. Если бы раньше пришёл, может, и не все заболели бы.

– Спасти всех сможешь?

– Может и смогу, да только дорого это…

– Без лошадей нам плохо придётся.

– А мне какое дело? Мне и лошадь, и корова без надобности, всё вы приносите да привозите.

– А что будешь делать, если вся наша скотина перемрёт?

– Лес прокормит. Я тут давно живу, с тех пор, как тут ни одной деревни не было, одни бездушные по горам ходили…

– Я тебя не прошлое вспоминать позвал. Лошадей спаси.

– Спасу-спасу я твоих лошадей.

Это что, староста местного ветеринара позвал? А почему такая секретность? Это он для этого, что ли, пир устроил? Чтобы никто с этой старухой не столкнулся?

Бред какой-то. Ничего не видно ещё, хоть бы щелку какую-то…

Медленно, стараясь не шуршать одеждой и не смотреть под ноги, подобрался к самим воротам в конюшню. Отлично! Между створкой и стеной как раз щель широкая. Хотя лучше бы не заглядывал.

Фонарь почти всё помещение освещает. Лошади в стойлах… Лежат. А посреди конюшни, бабка что-то бормочет, староста чуть в стороне, спиной к двери, заодно и меня прикрывает. А старушка-то не особо приятная, я бы даже сказал, зловещая, прям Баба-яга вылитая: нос крючком, лохмы седые растрепались, спина как подкова. Неужели и правда ведьма?

Сталкивался я с ведьмами и колдунами. По большей части, конечно, обычные шарлатаны, но есть среди них и настоящие самородки по части порчи, сглаза и всяческих приворотов. Так могут голову перепрошить, что за всю жизнь не расхлебаешь. По сути, любое проклятие – это активация тех негативных эмоций, которые в человеке есть. Никакая не магия, просто после простенькой активации начинается постоянная выработка конкретных гормонов стресса в организме, если такую активацию провести несколько раз, то в мозгу сформируется нейросеть, разрушить которую очень сложно. Эта нейросеть будет работать по определённому сценарию, ну, например, «не выйти замуж» или «люблю Васю без памяти». Человек просто начинает чувствовать себя так, как в нейросети записано. Ну, а если ещё к этому антуража магического добавить, то отбоя от клиентов не будет. Мозг фантастичнее всякой магии. По крайней мере на Земле.

Пока я размышлял, бабка времени зря не теряла – клюкой на земляном полу очертила круг и начала выписывать какие-то знаки, продолжая бормотать всё громче и громче, а потом двинулась в обход нарисованного узора, рисуя знаки уже в воздухе.

Я вообще-то по натуре скептик. Ну не верю я просто так, с чужих слов, что может происходить что-то сверхъестественное. Другое дело, если сам подобное видел, да ещё дело обошлось без наркотиков или алкоголя. Тогда ещё есть шанс, что твои чувства не плод воображения или внушения. А сейчас я трезвый как стекло – местное гадкое пиво в меня не лезет, так что уж на собственное незамутнённое сознание положиться могу.

Сначала засветились знаки, нарисованные бабкой в воздухе, – каждый взмах клюки оставлял голубоватый росчерк, который вплетался в общий узор. Что-то смутно знакомое. Точно! Я же такое уже видел на камнях капища! Аж тело всё зудеть начало, даже и забыл, что притаился тут без спросу. Хорошо, что вовремя спохватился. Узор в воздухе становился всё плотнее с каждым шагом, с каждым взмахом клюки наливался светом и чем-то ещё… Необъяснимым. От круга повеяло силой. Что-то вроде ощущения, когда пытаешься соединить одинаковые полюса магнитов, только тут вторым магнитом был я.

Бабка уже не шептала, а вполне громко выговаривала какую-то абракадабру. Я увидел, как круг разгорается голубым огнём. Клюка перестала выписывать знаки и просто завертелась в старушечьих руках, словно вентилятор, я даже удивился, как у неё сил хватило, и тут что-то произошло… Я не успел уловить момента, когда знаки превратились в десять призрачных фигур, похожих на шары из синего света со множеством тонких щупалец, как раз по числу лошадей. Бабка что-то отрывисто скомандовала, и призраки мгновенно разлетелись по стойлам, словно бы впитавшись в животных. Лошади, до этого словно впавшие в оцепенение, забились испуганно, заржали, но бабка неожиданно резво подскочила к ближайшему животному и стукнула легонько набалдашником клюки ему прямо по лбу. Лошадь перестала ржать, зафыркала и… Вскочила на ноги. Этот же трюк повторился с остальными.

Круг погас. Старуха снова опёрлась на палку.

– Вот и всё, – проскрипела старуха, когда последняя лошадь поднялась на ноги. – Как договаривались. Оплата?

– Будет, – ответил староста.

– Будет? Ты обещал мне…

– Она приедет только через три седмицы. Я держу слово.

– Своих, значит, не отдаёшь, – проскрипела бабка и засмеялась, как закудахтала.

– А ты кого хочешь? Неужели обычную девку?

– От обычных проку нет, – покривилась старуха. – Нужна благородная кровь. В ней Сила.

– Вот и жди. А сам благородный ничего на нас не подумает?

– Не беспокойся. Простоит твоя деревня ещё сто лет. Главное – приведи.

– А что с лошадями?

– Здоровы твои лошади, да ещё и жеребят жди. Ни у кого таких не будет. Скоро станете самыми знаменитыми коневодами во всём Элвелане.

Еле успел за конюшню отступить, чтобы не столкнуться со старостой. Хорошо, что тот не торопился – лошадей гладил, ворковал, пока старуха не зашипела, что уходить пора.

– Чужак у вас появился? – спросила ведьма, когда староста прикрывал ворота.

– Маг остановился, – ответил Аку.

– Маг? Что ему в нашей глухомани понадобилось?

– Случайно занесло, а приютить странника – благородный поступок.

– Знаю я твоё благородство, – проворчала бабка. – Вон они, те, кого ты приютил, в рабских ошейниках спину гнут.

Староста промолчал.

– Сильный он? Маг этот? – продолжила распрос бабка.

Я затаил дыхание, вслушиваясь.

– А мне почём знать? Вчера мне сердце вылечил. Болело три луны – мочи не было, думал, помирать время пришло.

– Пришёл бы, я бы тоже вылечила.

– Ты последнюю шкуру сдерёшь, а этот просто так. Ему не в тягость, видно.

– Сердце тебе смог вылечить, а лошадей попользовать не обучен, значит? – тон у бабки стал ехидным.

– Может и не обучен, – ответил староста. – Кто их знает, в этой Коллегии.

– Недоучки они там, – фыркнула ведьма. – Ходят важные, а как до дела доходит, не знают ничего.

– Будет тебе ворчать, – осадил бабку Аку. – Пойдём, провожу тебя, а то неровен час, стража вскинется.

Снова зашаркали шаги, потом всё стихло. Я медленно досчитал до ста и двинулся в длинный дом. Никто на моё возвращение внимания не обратил – народ уже успел порядком набраться, а часть факелов прогорела, и помещение погрузилось в полумрак. К тому же дошла очередь до танцев, и народ лихо отплясывал что-то традиционное под музыку.

Я в пляс пускаться не стал – устроился за столом и подвинул к себе блюдо с копчёным лососем. Староста вернулся, когда я успел умять уже пару кусков, прихватил за талию дородную тётку в вышиванном платье и присоединился к танцующим, похоже, его отсутствия тут тоже никто не заметил или предпочли не заметить.

За столом напротив заметил уже основательно пьяных драчунов, которые, обнявшись, о чём-то увлечённо беседовали. Довольно скоро от танцев все притомились и начали расходиться, к тому же староста, как глава дома, уже завалился спать. Лёг и я. Утро вечера мудренее. Тем более что есть над чем подумать.

***

Вроде и не пил вчера, а голова тяжёлая. Наверное, потому, что спал мало. Местные, похоже, привыкли к ранним подъёмам – только сереть небо начало, женщины уже завозились, прибирать начали остатки вчерашнего пира. Мужчины тоже подскочили, хоть и с опухшими физиономиями, но без малейших признаков раскаяния о вчерашних возлияниях. Все выглядят бодрыми и даже весёлыми, только я как нахохленный воробей.

На завтрак сварили немного каши. Завтрак здесь не в почёте, чтобы не лениться, похоже. Я поковырял, съел без аппетита. Ещё вчерашнее не улеглось. Потом поднялся и пошёл к дому Льёта.

На этот раз хозяев дома застал, причём прямо во дворе, рядом с большим возом, доверху набитым сырой глиной. Понятно, этот Йорг вроде бы гончар. Видно, вчера потому и не было, что ездили за сырьём.

Я приблизился, поздоровался. Льёт ответил вполне дружелюбно, а вот косматый, кряжистый мужик неопределённого возраста только глазами синими сверкнул.

– Как устроился? – спросил парень, орудуя деревянной лопатой. —Тебя и не узнать в этой одежде. Только борода прежней и осталась.

– Хорошо устроился, – ответил я, наблюдая за тем, как он складывает глину в пару деревянных вёдер. – Встретили с почётом. Поселили в доме у старосты.

– Да ну?! С чего такой почёт?

– По этому поводу и поговорить хотел.

– Некогда мне, – ответил Льёт. – Видишь, работы тут до вечера. Вот вечером и приходи.

Здесь, похоже, вообще традиция – вечером дела решать. Ну оно и понятно – днём работы полно, одной скотины здесь целая прорва, а ещё за частоколом огороды разбиты и делянки распаханы под злаки. Это я вчера, пока кабанину с лососем лопал, наслушался разговоров.