Усердие князя Владимира

– Говори, коли пришел, – развернулся Владимир к Добрыне, ожидая от него вестей.

– Сон мне был, вещий сон, – издалека начал Добрыня, рассчитывая заинтересовать князя, и не ошибся: Владимир слегка нахмурился, изготовившись внимательно слушать.

За годы, проведенные вместе, он четко знал одно: Добрыня ему по пустякам сны рассказывать не будет, как и беседовать без важной на то причины.

– Видел я девицу во сне, темную девицу, следующую из страны заморской да в наши края. Шла-ехала, плыла на струге снизу-вверх по Славуте, к Киеву добираясь. Много было с ней провожатых, много было поволок и шелков, богатства разного у нее и сопровождающих, но, – Добрыня сделал паузу, слегка, но жестко, усмехнулся, – парил в небе над ней черный коршун, закрывая собой небо. Тучи стелились по небосводу, когда девица вверх по Славуте на струге поднималась. И не простые то были тучи, а темные. Даже солнце от них в небе подальше быть хотело. Тьма тогда подступала.

– Тебе бы сказителем-гусляром быть, чтобы сказы сказывать, а ты моим опекуном все никак не перестанешь быть. Может, пришло время сменить деятельность? – слегка насмешливо, глядя на Добрыню, озвучил пришедшие ему на ум мысли Владимир.

– То, что было до похода – это одна история, один сказ, а то, что будет после, – Добрыня сделал длительную паузу, о чем-то размышляя, после чего изрек: – Всем нам, особенно тебе, может не понравиться.

– Угрожаешь мне? – слегка нахмурился князь, начав покусывать нижнюю губу.

– Предупреждаю и тебя, и себя. Сон ведь не тебе, а мне приснился. Коршун-то крылья свои над княжной заморской простирал, ее поддерживая…

– И что ты хочешь мне сказать? – слегка насмешливо молвил Владимир. – Что? Не женись на девице румяной и пригожей? Так поздно уже. Я решений не меняю. Я хочу быть таким, как василевс. Чем он лучше меня? От меня Василий зависит. Я ему воев дал, которые самозванца потеснят. Я…

– Что ты мне и себе хочешь сказать? – оборвал, как в юности, Владимира Рабий. – Что доказать пытаешься? Свою силу и власть? Так она и без того значима, хотя, – опекун княжеский слегка прищурился, как будто что-то взвешивая, – у тебя новая жизнь начнется после похода. И жизнь эта будет во многом отличной от прежней жизни. Иным тебе стать придется. Не знаю, отдаешь ли ты себе в этом отчет или нет.

– Я князь. Как скажу, так и будет. Что скажу, то и сделают.

– Запел соловьем. И ты думаешь, что тебе кто-то разрешит жить так, как ты того хочешь? Ты настолько наивен, что так считаешь?

– Полагаешь, что мне придется стать примером?

– Или хотя бы изобразить его, сделать так, чтобы о тебе добрые слова говорили. А для этого что? Сказители и нужны…

– А я-то думал, что мой верный и давнишний друг уже начал в детство впадать. Былину мне тут рассказывает о красной девице.

– Я дело говорю. Сказителей надо к себе привлечь и сделать так, чтобы они то, что надо говорили, быль и сказ рекли, какие нам нужны. Или ты со мной не согласен?

– Согласен, и поручаю это дело тебе. Средства для этого у друзей-ростовщиков возьмешь. Они не откажут.

– Да, – согласился Добрыня, – отказа не будет, но взамен что?

– А что хотят?

– А ты не знаешь? Хазарский закон на Руси, но с некоторыми отступлениями.

– Плата несоизмерима с услугой. Торгуйся. Все хотят дать поменьше, а выторговать себе как можно больше.

– А что ты хотел? Честности?

На лице Добрыни появилась насмешливая и одновременно хищная улыбка, которая, впрочем, недолго была хозяйкой на его губах. Внезапно выражение глаз Добрыни стало жестким, не предвещающим ничего доброго для лиц, которых он видел врагами. Вздохнув, Добрыня заметил:

– С пернами пора рассчитаться. Самое время, пока тебя в граде не будет, свести счеты с Киженем. Нам распря нужна между пернами.

– Я Руфию это дело получил, Руфию и Фабию.

– Фабий с тобой в гости к ромеям отправится. Руфию нужна будет помощь.

Усмешка промелькнула на лице князя, после чего он спросил:

– Ты, раз об этом заговорил, кого-то на примете имеешь?

– Вешту и Ермия. Мужи статны, своего не упустят и верны князю будут.

– И откуда ты их взял? Наши, киевские, или залетные?

– И не киевские мужи, и не залетные, но дело свое сделают, Киженя подвинут.

– Ты понимаешь, что дело надо так обставить, чтобы на нас, а еще больше на меня, даже и тени не упало? Перны, хоть и ослаблены, все еще сила. В Древии, насколько я знаю, их пока еще чтут.

– Не только в Древии, но и в других землях. Нам нужно, чтобы все увидели их нищету и звериный лик.

– Не переусердствуйте только. Что ты, что Руфий дело быстро хотите сделать.

– Время пришло, княже. Или ты так не считаешь?

– Я давно его жду. От меня что тебе нужно?

– Ты черные рясы с собой привезешь. Без них лучше, но Николай (Константинопольский Патриарх) своего не упустит. От него посланники прибудут, чтобы крестить, как положено, киевлян. Нам Византия на холмах не нужна. Мы и без нее значимы.

– Смотри, как запел. Что хочешь?

– Жадных до чужого добра мнихов, особенно посланцев Николая, спровадить не удастся. Я так мыслю, что лучше нам принять крест от болгар. Не так они заелись.

– Гнуться под Царьград не хочешь?

– И ты тоже, а также Фабий, Инуфим и многие из тех, кого ты знаешь.

– Точно ты с Фабием договорился.

– Пришлые ромеи сразу десятину запросят. Ты уверен, что родичи, которые ее никогда и никому не платили, даже пернам, вот так спокойно свои кровные отдадут? Это же десятая часть, а не мелочь. Ты, к тому же, дань поднял. Берешь с родичей по-новому. Война уже идет. Ее не избежать. И ты прекрасно знаешь, что одними мечами нам победы не добыть.

– Что предлагаешь? – слегка прикусил губу Владимир, размышляя.

– Поначалу брать даже не вдвое, а втрое меньше. Да, и еще киевлян пока не трогать вместе с окрестными жителями. Ты же войну в вотчине не хочешь?

– Фабий, Навратим, Ирадий, тот же Вулисар говорят, что дело свое сделают. Древия и Черниговская земля примут то, что им вменят.

– Смотря как проводить то, что мы хотим. Дело, как я вижу, растянется на три, а то и на четыре года. Перны – только начало.

– По поводу Анны, ты мне зачем наплел?

– Она с тобой венчаться будет законным браком.

– Если я того захочу, – самонадеянно заявил Владимир.

Ответ Рабия был резок:

– Княже, ты прекрасно понимаешь, что настоят. И мимо ты не пройдешь. Придется. Ты кто для Анны? Варвар, не больше.

– Я князь.

– Ты – лицо второго сорта для заморской княжны. И с этим ты проживешь всю жизнь, если каким-то образом не убедишь ромейскую княжну в обратном. И не свирепей. Лучше это я тебе скажу, чем другие. Ты хочешь быть равным василевсу, но не можешь быть им в силу происхождения.

Рука Владимира легка на рукоять меча. Князь уже хотел резко ответить, но опекун прекрасно знал Владимира, чтобы позволить ему выступление.

– Рогнедины слова помнишь? А почему считаешь, что особа королевской крови тебя не уязвит? Да, Василий приперт к стене. Без наших воев ему не видать победы. Однако ты хочешь того, что Анна тебе не сможет дать. И не ярись. Кто-то это тебе должен сказать.

– Почему? Причем здесь происхождение? Важна власть и то, что ты можешь.

– Ты хочешь перевоспитать заморскую княжну? Это тебе не Рогнеда.

Владимир только лишь глубоко вздохнул и заметил:

– Не слишком ли рано ты о сестре василевса речь завел? События могут развернуться совсем по-другому.

– Как раз вовремя. Я не хочу, чтобы ты потом разочаровался или был обескуражен. Этот брак, мы это знаем, нужен для признания, не больше. А ты понимаешь, что Анна поставит условие: ты должен будешь своих наложниц распустить, по крайней мере, на первый случай и показательно.

– Я князь.

– Василий или кто-то из его окружения выставят такие условия и будут на них настаивать. Анна больше всех в этом заинтересована. Готовься, княже, к новым правилам жизни.

– Ты считаешь, что я сделал неверный выбор?

– Я такого не говорил. В моих мыслях такого нет. Ты хочешь основать династию. Предпосылки для этого созрели. Ты реализуешь то, что следует, но есть обратная сторона, к которой ты должен быть готов.

– Строгость твоя неуместна. Давно мне не опекун.

– Я делаю наше общее дело. Ты можешь говорить все, что захочешь.

– И что ты выигрываешь?

– Ты забыл, кто я? Я твой помощник, но от хазар, учитывая то, кто мой отец. Я отошел от ростовщичества, но у меня есть свой интерес и долг, который я, как сын, обязан оплатить.

– Что хочешь?

– Хазарский закон на Руси, но в новом виде. Ты его учредишь. Ты сделаешь так, что Правь уйдет. Для этого понадобятся столетия, но основные шаги ты сделаешь в ближайшие годы.

– Ты мне вменяешь в обязанность что-то сделать для тебя?

– Не для меня, для всех нас. Твоя кровь – на половину кровь Малуши, а она – хазарка, хотя ее мать – древлянка. Ты хочешь пойти против себя? К тому же тебе отказа от ростовщиков не было. Или я неправду реку?

– Ты унижаешь меня.

– Я всего лишь говорю, кем ты есть, подчеркивая происхождение, не больше. От себя ты не уйдешь.

Владимир, слегка покусывая губу, молчал, а Добрыня, пользуясь возможностью, заметил:

– Ты пока что слегка одержим желанием породниться с василевсом. Ты не видишь обратной стороны. Это лишь говорит о том, что против тебя действуют лица, заинтересованные в этом. Ромеи, хочешь ты или нет, хотят как можно больше выторговать, а поменьше отдать. Я не хочу, чтобы ты был у них на крючке. Тебе следует смотреть на вещи просто, без каких-либо иллюзий и обид.

– Ты подставил меня с Рогнедой. Ты сказал ее изнасиловать, – внезапно вспылил князь. – И сейчас ты мне снова лихие слова говоришь.

– Уймись. Да, я говорил, но ты меня послушал. Действовал ты. Мало ли кто и что сгоряча скажет. Не обожгись с Анной. Вот о чем тебе толкую.

– Благодетель. Я тебя от себя отстраню.

– И с кем останешься? – с едва заметной усмешкой спросил Добрыня. – С варягами? Кого ты к себе приблизишь? Может, ромеев или еще кого-то, кто прижился в Киеве? Я при тебе с детства. Я не предал тебя и не сбежал. Я – родной брат твоей матери. И дни мои уже подходят к закату. Ты думаешь, что облегчишь себе жизнь, отправив подальше с глаз долой? А куны, а гривны и дирхамы? Кто будет с ростовщиками договариваться? И ты думаешь, они тебе дадут столько, сколько тебе хочется?

– Они столько никогда не давали.

– Но тебе хватало. Ты получил максимум из возможного.

Владимир снова глубоко вздохнул. Запал, который у него был, угас. Добрыня, что все больше понимал князь, не ошибался. Его куда-то отправлять в сложившихся условиях было глупо и недальновидно.

– Так что твой сон, что за знамение? – уже миролюбивее заметил князь.

– Вещий сон правду стелет, если его разгадать. Надо бы нам княжну ромейскую заполучить, а коршуна, что в небе над ней реет, к себе не допустить. Думать надо. Нет прямого ответа на твой вопрос. Я о сне никому не сказывал. С Фабием или с Руфием, тем паче с Рудольфом, на тему эту не говори. Понял? Тебе доверяю, не им.

– Ромеев, как я вижу, ты не очень любишь. Варягов также не принимаешь. Кого тогда?

– Русичей. Илью или Алешу, к примеру. Коварства в них нет, только лишь простота.

– Так это не простота, а дурость или простофильство.

– Это ты так считаешь. Илья, между прочим, умен, что тебе при встрече и показал.

– И как это его этот волхв, Кудес что ли, самого отпустил. Он же его ведет или нет?

– Кудес на заднем плане. Илью он ни к чему не принуждает и им не помыкает. Вскоре волхв совсем отойдет в сторону.

– Что в отношении него предлагаешь?

– Пока наблюдать, а смерть не дарить. Глупо это и недальновидно. Я не хочу крови на Руси.

– Так и я тоже, особенно в Киеве.

– Руфию тогда укажи мимо проходить и не трогать пока ни Кудеса, ни других волхвов.

– Боишься? Ты и боишься?

– У нас основные враги – пока перны. Их надо красиво отстранить, да так, чтобы они сами себя наказали. Волхвы уже отошли. Кудес – не совсем волхв, как мы это понимаем.

– Почему? Он что, не живет по Прави?

– Он нам пока нужен.

– Скажи зачем. Может, я не знаю?

– Ты Илью врага или друга хочешь?

– Ближе к другу, – осторожно заметил Владимир, искоса поглядывая на Добрыню.

– Тебе мало Варяжко и его друзей?

Владимир насупился, а Добрыня продолжил:

– Эти себя еще покажут. Так вот, княже, тронешь Кудеса и его помощников, Илья на сторону Варяжко перейдёт. Он один десятка варягов стоит. А вместе со своей сотней тысячу варягов переплюнет. Ты себе враг? Я нет.

– Убедительно говоришь. Я бы сейчас многое дал, чтобы Варяжко моим врагом не был.

– Поздно, княже. Надо думать, как больше таких ошибок не допускать.

– Я приказа не дам, но Вулфар, Руфий могут сами разобраться с Ильей и его молодцами.

– Об этом я с Ильей и воями поговорю, – пообещал Добрыня, усмехаясь криво.

– И что ты им скажешь?

– Что каждый сам за себя. Если хотят от князя приятие получить, надобно будет усердие проявить и себя варягам на блюдечке не являть, однако первыми не заедаться.

– Тонко надо сказать, – вздохнув, согласился князь. – Вскоре отбыть придется. Когда прибуду – неясно.

– К зиме явишься. Может, и раньше успеешь обернуться.

– Жарко будет под Корсунью.

Добрыня ничего не ответил. Князь, глядя на него, точно также молчал, слушая себя и окружающее. Вид, открывавшийся с высоты холма, впечатлял своей красотой и раздольем. Отсюда можно было любоваться просторами сколь угодно долго, но ни Добрыне, ни Владимиру не было до этого в тот момент особого дела. Назревали важные события, которые, без преувеличения, формировали будущее даже не на сотни лет. Что же стряслось дальше, я скажу-намекну ниже. Как-то негоже сразу все и вываливать, да события нагромождать. Нить рассказа, как я вижу, должна виться привольно и естественно. Спешить некуда, но и отставать не следует…

Глава 3

Случайный путник

Весна – красна девица, не задержалась, не опоздала, а, быстро обернувшись, во всей своей красе нагрянула на поля и леса, на редколесье, зацепив своими дланями скованного льдами Славуту. Могучая река, стряхнув с себя оковы льда, постепенно пробудилась к жизни. Днепр явил себя в силе и красе по мере нарастания солнца, оттепели, перешедшей в сплошное таяние снегов, и какой-то особенной небесной чистоты. Вешние воды удалыми потоками со всех сторон стекались в Славуту и другие речки и речушки, в него впадающие, всего за неделю сделали свое дело. Лед тронулся, а вскрывшийся Славута все больше являл свою силу.

Я, глядя на речное раздолье с берега, уже, как говорится, примерялся к делу. Не худо было вскоре начать пахать. Снега в тот год сходили на удивление быстро. В общем, считанные седьмицы оставались до момента, когда черная и нагая земля активно начнет покрываться зеленью, а там до сева и пахоты недалеко.

Обычно я выходил к могучей реке к полудню, но в тот день я выбрался пораньше, чтобы посмотреть, слегка щурясь, как солнце начинает выполнять привычную для себя работу. Тут меня в один из теплых дней и застал Кудес. Волхв вообще владел каким-то необычайным чутьем появляться именно тогда и в том месте, где было нужно. Вот и сейчас я поначалу даже и не заметил, как появился Кудес. Он, усмехаясь мне одними глазами, спросил:

– И как тебе, Илюша, вначале весны живётся? Силу пробуждающейся жизни в себе чувствуешь?

– Чую, что скоро засучу рукава и за пахоту возьмусь.

– Это вряд ли, – после некоторой паузы, устремив взор на Славуту, как бы невзначай заметил Кудес. – Вскоре тепло, совсем горячо станет. Не придется тебе, Илюша, за плугом ходить так, как ты привык, не отрываясь от дела.

– Что-то случится? – слегка нахмурился я, зная, что волхв так просто слов на ветер не бросает.

– Путник запоздалый и нежданный вскоре к нам прибудет. Он тебе кое-какие секреты и расскажет.

– Путник? А у меня уже все с князем договорено, с Вышеславом и Варгуном тоже.

– Вознамерился ты, Илюша, жить, как прежде, а так не будет, – после паузы заметил Кудес. – Былое не воротишь. Вперед смотреть надо. Или ты не знаешь, что железо куется, пока горячо?

– Знаешь, кто путник?

– Скоро увидишь. Завтра надо быть тебе готовым, а ты о чем-то таком задумался, что подождет. Князь уйдет, одни мы останемся. А раз так, то варяги не посмотрят на то, что им сказано. От тебя попытаются избавиться. Неужели этого не понимаешь? Зачем ты нужен Рудольфу, Ильгуну, Руфию или Вулисару?

– Так княжье дело делаем, богатырскую рать являем. Неужели посмеют?

Продолжительное время волхв молчал, обдумывая, что бы ему и как сказать, потом слегка вздохнул и молвил:

– Ты знаешь, слушая тебя, я вижу, что ты мало чем отличаешься от волхвов, которых в Аратыни убили. На что ты надеешься? На что, Илюша? На доброту княжеского окружения или на воеводу Волка? Может, ты рассчитываешь, что тебя не тронут за то, что ты в недавнем прошлом победитель? Неужели вскружила голову тебе известность? Нет, скорее ты стал другим, таким, каким до этого не был. Ты успокоился от расположенности князя, а это – верный признак того, что вскоре может случиться непоправимое.

– Это ты о чем сейчас говоришь?

– О нас с тобой, Илюша. Ты не понял главного: князь нас с варягами оставляя, проверяет на прочность. Кто выдюжит, тот и выиграет в противостоянии пока что неявленном в полную силу. Князь вскоре будет далеко, а вместо него кто будет всем верховодить? Думаешь, Вышеслав или Варгун? Нет, скорее князь Рудого Пса вместо себя поставит князь. Ему он доверяет. Трудные времена вскоре прибудут.

Мы с Кудесом еще о многом переговорили, а потом разошлись. Как волхв рек, так и вышло. Где-то к концу следующего дня к нам в поселение, несмотря на то, что дороги раскисать начали, явился гость нежданный. Каково же было мое удивление, когда в путнике, который на меня смотрел, усмехаясь, я опознал Добрыню. Княжеский опекун даже слегка облик изменил. К нам он пришел без сопровождения, как будто лихих людей не боялся. Добрыня был сразу за стол зван. Он не стал отказываться, но глазами своими цепкими все озирался, да незаметно осматривался, а после трапезы Добрыня и произнес:

– Может, и не хоромы, но избы крепкие. Не терема, но чисто. Илюша, мне бы тебе слово молвить, но на улице.

– У меня от воев секретов нет.

– Оно-то так, но лучше, чтобы мы переговорили наедине.

Я не возражал. Кудеса тогда в поселении не было. Ушел куда-то, но обещал через день вернуться. Мы тогда с горки на горку так и до Славуты почти добрели. Добрыня тогда сам меня остановил словом:

– Красоты меня не прельщают. Дело к тебе есть. Догадываешься какое?

– Так ты скажешь.

– Сам-то, как думаешь, о чем речь пойдет?

Замолчал Добрыня, а сам на меня искоса посматривает. Я ему и говорю:

– Так князь в поход отправляется, а мы тут сами остаемся. Как бы ни поспорили, а кровушка не пролилась.

Добрыня вздохнул. Его цепкий и колючий взгляд, казалось, пронимал меня до костей. Этот мужчина, что я точно тогда уразумел, уважал только силу и не остановился бы ни перед чем, даже перед смертью неугодных ему лиц.

– У Руфия, Вулисара, у Азара и некоторых других лиц не могу сказать, что к тебе зуб, но ситуацию они используют для того, чтобы посчитаться. Ты с мужами силу набираешь, а этого никто не любит. Как ты понимаешь, открыто с тобой сражаться не будут. Может стрела прилететь из лесу, могут притравить тебя. Мало ли что случается…

– Угрожаешь?

– Предупреждаю. Ты и сам знаешь, что я прав. Князь воеводам молвил, чтобы тебя и другов твоих не трогали, но на это – слабый расчет. И не спрашивай, что тебе делать. Думай. Мужам твоим я слово молвлю, но намеком. Тебе прямо скажу: оплошаешь, на милость княжью не надейся. Уразумел?

– Да как же не понять.

– Это тебе не мечом помахивать и на не ратище силу являть. Новые времена грядут. Князь вернется домой с новой женой и что будет?

– Так передел на Руси и начнется.

– В корень зришь, но до сердцевины пока что не досматриваешь. Почему я к тебе в гости пришел. Я крови в Киеве и вокруг него не хочу, а она может пролиться, даже не пролиться, а ручьями потечь. Во многом от тебя зависит, что будет. Открыто тебе говорю. Я сейчас играю против варягов в окружении князя. Их позиции сильны. Не так-то и просто будет их ослабить.

– Дружбу мне предлагаешь?

– Ты ее не примешь. Лишь временный союз. Пока мне выгодно, чтобы варяги не так обнаглели и все под себя не взяли, учитывая то, что Руфию и Рудольфу, некоторым другим воеводам варяжским Владимир отдал Тайный Приказ. Надо тонко дело вести. Я надеюсь, что ты это понимаешь.

– Князь привезёт Христа на Русь.

– Ты же родич. Христа, как я вижу, – Добрыня скупо усмехнулся, – не примешь.

– Ты вроде тоже не крещенный.

– У меня другой бог. Я Христу не служу, но его дело вижу для Руси нужным.

– Ты крови не хочешь.

– Я дважды одно и то же не повторяю. Киев должен быть чистым. Мелочи я в расчет не беру…

– Тебя понимать, что нужные людни дело свое и без того сделают?…

– Ты же не умом не обделен, а уточняешь то, что и без того понятно.

– Не по Прави разбоем дело вести.

– Ты произнес пустые слова. В них нет силы. А сила устанавливает такой порядок, который ей нужен. Или Кудес тебе этого не говорил? Кстати, а где же он?

– Он мне не говорит, куда направляется.

– Помощников твоих князь также сказал не трогать, волхвов, которыми Кудес, Добронрав, Добросвет и Свитень являются, пока ничто не грозит, но я не знаю, что задумают другие людни…

Мои руки непроизвольно сжались в кулаки. Добрыня этот жест заметил и произнес:

– Ты не ярись, Илья. Ни я, ни князь за твоей спиной приказа об убийстве не отдавали и не собираемся пока.

– Зачем ты мне это говоришь?

– Ты вступил в действо, в котором пока не искушен. Я не позволю князю, пока кое-что возле него значу, рубить сук, на котором все мы в какой-то мере сидим. Варяги, как я вижу, величина сменная: сегодня они за князя, а завтра – в поход пойдут. Нам здешние вои нужны, такие, как ты. Видишь, я не таю правду. Честно тебе говорю, что нужно. Такой пока что расклад, но он через полгода или год может поменяться. Тут чуять надо и нос держать по ветру.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.