Пламя между нами

– Тебе не придётся мной делиться.

– Я очень… – она ещё раз поймала его губы коротким поцелуем, желая продолжения, – надеюсь, что это так.

– Я обещаю, – отвечал он между следующими мелкими соприкосновениями губ.

– Что?

– Всё, что захочешь, обещаю.

Вика посмотрела на него серьёзно, на затуманенный взгляд его расширившихся зрачков и истончившуюся светло-серую радужку. В таком состоянии он может пообещать то, чего потом не сможет выполнить. Нельзя этим пользоваться.

– Давай обойдёмся без луны с неба? – попросила она, проводя руками по его волосам и вспоминая, как сильно они ей нравятся. Играть с ними, запускать пальцы. Такие мягкие.

Андрей, видимо, тоже что-то понимал, поэтому на мгновение закрыл глаза и привёл себя в более сконцентрированное состояние. Немного распрямился, не выпутываясь до конца из объятий Виктории, посмотрел внутрь квартиры.

– Что ты здесь делаешь?

Вика вспомнила, с чего началось её утро. Ну да, с полок.

– Да вот, – махнула руками она, – стеллажи в гардеробную комнату собираю.

Это она про небольшой чулан возле ванной комнаты, который назвала гардеробной, там, дай бог, два ряда полок встанет, да проход останется для неё самой. Это не те хоромы, что были у неё набиты вещами в доме Рената, там гардеробная была размером с её главную кухню-гостиную. А тут у них с Андреем в квартирах располагались чуланчики для немногочисленных вещей. Но, если быть честной, ей этого хватало.

Андрей осмотрел лежащие на полу полки и стойки стеллажей.

– Я тебе помогу.

– Тебе, наверное, лучше отдохнуть после… – она едва не сказала вчерашнего срыва, но увидев его острый взгляд, исправила окончание фразы, – такой длинной смены. Ты же только к вечеру вернулся. Устал, наверное, очень сильно на работе.

– Вчера устал, – нахмурился он, – сегодня не устал. Я для чего спал двенадцать часов? Чтобы ещё полежать потом?

– Я просто проявила заботу, – Вика подняла руки, не ожидавшая такой реакции.

– Ненавижу валяться на диване. Хуже этого только валяться в больнице.

А лучше валяться с ней в кровати и заниматься любовью с утра до вечера, подумала Вика, вспоминая их неделю страсти. Эх, как быстро же она закончилась. Лучше бы продолжалась вечно, а не вот это вот всё.

– Я тебе могу дать новую книжку почитать, – не могла угомониться с уговорами она, – очень интересная!

– Ты что, не хочешь, чтобы я тебе помогал?

– Ну… я не люблю никого напрягать. Мне нравится всё делать самой. Отвечать за всё самой…

И не быть никому должной потом. Но этого она не стала произносить вслух.

– Тогда будем считать, что это не для тебя, а для меня, – нашёл он лазейку. – Ты же знаешь, что я страсть как люблю что-то мастерить или собирать?

– Ну, ты что-то такое упоминал… – Вика тянула резину, хотя по большей части уже дразнила его.

– Откажешься, поеду и разберу твой мотоцикл, потому что мне руки девать некуда! – в шутку пригрозил он.

– О нет! Он мой! Что же я буду разбирать, когда мне грустно? Давай, лучше найдём твоим рукам занятие получше? – Вика поймала его ладони, переплела его и свои пальцы и сжала. Эта была такая милая игра, что рот сам собой растягивался в улыбке. Заигрывает?

– Обязательно найдём, – Андрей сжал её пальцы в ответ и потянулся к её губам, чтобы поцеловать. Она увернулась.

– Но? – предвосхитила она продолжение его фразы, понимая, что он, кажется, имеет совсем не такие планы.

Не хочет её? Раздевать, приласкать и отправиться в постель или даже прямо здесь на полу найти занятие своим рукам с её обнажённым телом?

– Но чуть попозже, – ответил он.

Это значило, когда соберём полки, или вообще попозже? А если Ольга скоро вернётся? Вика осеклась. Ну вот, она уже и мыслит как любовница, которая пытается успеть переспать с чужим мужем до возвращения жены. Андрей, похоже, увидел что-то в её взгляде и отстранился, отпуская пальцы.

– Ты мне не доверяешь?

– Я не знаю, как мне быть, – призналась Вика. – К тебе приехала Оля, ты уже заботишься о ней. Она твоя…

– Кто?

– Я не знаю, кто? Ты мне ответь.

Андрей глубоко вздохнул и отошёл в сторону разложенных на полу полок. Присел возле своего ящика с инструментами и начал медленно доставать из него все необходимое для сборки. Похоже, что так он собирался с мыслями. Вика не стала ему мешать, а лишь присела рядом, готовая включиться в дело.

– Мы были вместе так долго, – начал он явно про Ольгу, – оказывается, больше четырёх лет. И в то же время так мало. Я постоянно был в командировках, а она оставалась в Москве. Ждала меня. Мы, конечно, переписывались и перезванивались постоянно, когда для этого была возможность или я надолго застревал на базе. Но это всё было издалека и не по-настоящему как бы. Возвращался я всего на месяц-другой и если их сложить вместе, выходит, совсем мало.

Он посмотрел на Вику, ища понимания с её стороны, потом продолжил, видя, что она внимательно его слушает.

– Раньше я этого не понимал. Что был очень нужен ей. А потом… – он остановился и задумчиво поглядел на яркий свет за окном, на зелёную стену леса. – Потом ей пришлось пережить мою «смерть». Остаться вдовой, даже не выйдя за меня замуж. А когда я вернулся, я оказался ничего не соображающим куском кошмаров.

– Не думаю, что всё было так плохо, – остановила его Вика, – ты преувеличиваешь.

Вика положила свою ладонь на его предплечье, он в ответ накрыл её своей рукой, но почти сразу же продолжил разбирать винты для сборки стоек. Не мог концентрироваться только на словах, ему нужно было дело для рук.

– Возможно. Но всем было очень тяжело со мной. Меня очень хреново лечили в той сирийской благотворительной больнице, домой вернули с инфекцией и ожогами, несколькими осколками, которые не смогли вытащить, потому что у них даже рентгена не было. Короче, кусок нашпигованного недожаренного мяса…

– Не могу это слушать, не надо так говорить, – остановила она его воспоминания и самоистязания. И истязания её тоже, от этих слов она чувствовала физическую боль в теле, которую не могла объяснить.

– У меня из-за контузии и потери речи, кажется, появилась фобия, и было страшно оставаться в больнице. Я не мог спать по несколько суток, потому что каждый раз, когда я просыпался, мне казалось, что я вернулся туда, на ту грязную койку. – Он поймал руку Вики, когда она снова попыталась его остановить, – и я рассказываю это не для того, чтобы поныть или вызвать жалость у тебя. А для того чтобы ты примерно могла понять, что чувствовала Оля, когда видела меня таким. И Лёха, и мама. Никого из них нельзя винить в том, что из-за меня им было плохо.

– То есть винить надо тебя, так? – решила уточнить она ход его мыслей.

Андрей отвёл взгляд, подтверждая её предположения. Он винил себя, это точно. Особенно в смерти матери. И теперь пытался всеми силами предотвратить повторения чего-то подобного и с другими близкими. Теми, что остались.

– По крайней мере, попытайся понять их. Олю пойми. И меня тоже.

– Ты испытываешь по отношению к ней чувство вины за то, что тебя ошибочно посчитали мёртвым, а потом вернули раненым, и тебе была нужна помощь и поддержка? В том, что ты был слаб и беззащитен, а не её сильный защитник и опора? За это тебе теперь стыдно, да?

– Вот, – он сжал губы, – отвратительная у тебя прямолинейность. Но нет.

– Тогда тебе не за что чувствовать вину перед ней. Это она тебя бросила в трудную минуту, а не ты её. И улетая в командировки, ты её не бросал, ты выполнял свой долг, свою работу и призвание. А она знала, на что соглашалась, встречаясь с тобой!

Кажется, Вика незаметно для самой себя начинала превращаться в Разумова с его жестокими доводами перед лицом Андрея.

– Тебя Лёха не кусал? – криво улыбнулся Андрей. Поднял металлические стойки с пола и понёс в комнатку.

Вика поднялась и догнала его.

– Если и кусал, то заразил здравомыслием.

– Ни он, ни ты не хотите понять и услышать меня. Понимаешь, – он прислонил железки к стене, – всё это время, и после смерти отца, и до этого. Я был главой семьи. Пусть мы с Олей и не были ещё женаты, но я им был. И для неё, и для мамы. Я отвечал за них. Я должен был их оберегать и защищать, обеспечивать их, чтобы они не думали о хлебе насущном. Чтобы могли спокойно просыпаться по утрам, зная, что их будущее в надёжных руках. Что и завтра всё будет хорошо, потому что я у руля. Я нёс за них ответственность, понимаешь? Полную. Как глава семьи.

– Понимаю, – опустила глаза Вика, стыдясь своих нападок на него.

Потом снова взглянула на него с неподдельным восхищением. В какой-то момент жизни она начала считать, что такие мужчины не существуют в природе. Прежний эталон идеально мужчины в её глазах, её собственный отец, и тот в итоге бросил её, разведясь с матерью. Даже воскресным папой не стал, а просто уехал и завёл себе новую семью, оставив Вику одну без любви и поддержки с его стороны. Так что да, есть с кем сравнить. Ренат же вообще, считавший своей собственностью, ни в какие сравнения не шёл.

– Поэтому пойми и то, что этот ребёнок, в особенности если он мой, тоже будет под моей ответственностью, что бы я ни чувствовал по отношению к его матери. Я буду его отцом в любом случае, – закончил он и посмотрел на Вику, ожидая от неё реакции. – Этого нельзя ни изменить, ни отменить.

– А Ольга? Ты её всё ещё любишь? Ты заботишься о ней не только из-за будущего ребёнка.

– Я не знаю, что тебе ответить на это. Скорей нет, чем да. За этот год… и в больнице, и потом уже здесь, отмерло слишком много старого меня. Возможно, и любовь к ней тоже. Я что-то чувствую, но совсем не то, что к тебе.

– Главное, не испытывай чувства вины. Она не твоя. И на этом… На нём ничего большего не построить. Ни на вине, ни на ответственности или чувстве долга.

– А на чём? – он посмотрел на неё с какой-то светлой надеждой, будто бы она могла дать ответы на терзающие его вопросы, разрешить всё его дилеммы в один миг, разбить тугой узел цепей сомнений, что мешают дышать свободно. Он ждал от неё чего-то, что она, кажется, не могла ему дать…

– Я не знаю, – спустя несколько томительных мгновений ответила она, – я такой же сломанный урод, как и ты. Просто по-другому.

Это признание и ему, и в первую очередь себе, открыло какую-то огромную брешь в её сердце, которая отчего-то совершенно не хотела заполняться чем-то кроме страха. Ни слов подходящих не находилось, ни действий. В глазах Андрея гасла маленькая бледная звёздочка надежды и заменялась серой как его радужка тоской.

– Расскажи мне о себе? – вдруг попросил он.

– Обо мне?

– Да. Расскажи мне, как ты жила до меня? До нас. До переезда в этот дом. От чего ты бежала? Я хочу знать, кто ты и какая на самом деле.

– Я такая, какой ты меня видишь перед собой, – нервно рассмеялась Вика. Зачем ему это? Зачем ему лезть в этот мрак и жуть?

– Я много узнал о тебе в последнее время, и каждый слой был интересней предыдущего. Но я хочу знать и то, что ты прячешь глубоко внутри, – с этими словами он взял её за руку.

– Я ничего не прячу.

– Не бойся доверять мне, – он посмотрел сначала на её пальцы, а потом в глаза, – не бойся меня. Я доверяю тебе и могу рассказать всё что угодно. Только попроси. Но я хочу, чтобы мы были честны друг с другом. Ложь – это боль. А между нами никогда не будет боли.

Вика часто задышала. В ответ на попытку покопаться у него в душе, она получила его желание покопаться и у неё в тёмных уголках, а там паутина и страшные чудовища, которых она не собиралась ему показывать. Ни сейчас, ни потом. Вообще никогда. Но этот пронзительный взгляд, эти намёки, эти слова «мы», «между нами», будто и вправду он видит что-то намного большее, чем влечение и страсть. Видит или хочет. А она… а она…

Она сейчас впадёт в панику и… сделает что-то совершенно безумное и непоправимое!

– Зачем? – она попятилась, – зачем тебе это?

Андрей не дал ей вырваться из рук, наоборот, притянул к себе и внезапно обнял, прижал к своему плечу, положив горячую ладонь на затылок. Вика засопела в мягкую ткань футболки, не понимая, что так сильно пугает её… и почему он так на это реагирует.

– Кто бы ни обижал тебя раньше, – сказал он ей, касаясь губами макушки, – больше он этого не сделает. Никогда. Пока я рядом.

И Вика зацепилась за эти слова. Пока он рядом.

Пока он рядом.

Пока она слышит его сердцебиение, чувствует его всем телом. Пока его дыхание становится с каждым движением груди и её дыханием, её ритмом. Её опорой.

И она поняла.

Поняла Ольгу. Даже Разумова поняла. Потому что они все, как и она, попали в этот круг, этот кокон спокойствия и уверенности, всепоглощающей и всеохватывающей защиты и любви со стороны одного человека. Который мог пообещать положить свою жизнь за их благополучие и с лёгкостью выполнить это обещание, потому что это его суть. Потому что он делал и будет делать это всю свою жизнь. Для них всех. Забывая себя.

Но потом убегать будет уже поздно, потом он вцепится в тебя и пустит корни, потому что всегда отдаёт себя людям целиком без остатка.

Это были слова Разумова, предостережение одуматься, пока не поздно. Но теперь… теперь было уже поздно.

И от этого становилось ещё страшней.

Особенно от слова «любовь».

Глава 5

– Поехали на озеро?

– Что? – Вика стояла в дверях гардеробной комнаты, уставленной полками и рейлингами, довольно оглядывая плоды их совместных с Андреем трудов, и не сразу поняла, о чём он.

– Я упарился тут. Поехали купаться.

– На наше озеро? – уточнила Вика, потом спохватилась, – не в смысле наше, а в том плане, что в нашем лесу.

– Да, на наше озеро в нашем лесу, – улыбнулся Андрей, тоже вспоминая их приключения и на озере, и в лесу.

Какой бы тяжёлый разговор они ни устраивали, но Ветров, проявляя чудеса самоконтроля, очень быстро брал себя в руки и вновь становился самим собой. Или как минимум таким, каким его хотели видеть собеседники. Бодрым, шутливым, активным, заботливым, думающим на три хода вперёд обо всех окружающих и их потребностях. Вкупе с его повышенным чувством ответственности эти черты могли сделать из него хорошего командира. Возможно, это и есть его будущее в пожарной службе, но так далеко ещё рано было загадывать. Он служил там всего полгода или около того, для повышения этого слишком мало.

– Только не на велосипедах! – очнулась от размышлений Вика. – В прошлый раз я всю задницу отбила по этим дорогам на арендном кататься, подвеска у него исключительно для асфальта.

Ветров по-доброму рассмеялся.

– Я и не собирался такое предлагать, мы и без того уставшие. Поедем на моей машине, у неё подвеска хорошая. Надевай купальник, а я схожу домой и возьму всё необходимое.

Вика просияла, хоть что-то хорошее за последние пару дней. Финальная черта сборки мебели это, конечно, замечательно, но вот прохладная водичка озера в жаркий день, да и в принципе вылазка с Андреем на природу только вдвоём, что может быть прекрасней? Как ещё можно провести время со своим мужчиной, пока его странная беременная бывшая отсутствует? Главное, не слишком много об этом думать и не портить себе настроение.

Пока Андрея не было, она сразу надела раздельный купальник и спортивное платье сверху, чтобы не мучиться с переодеваниями. Закинула в широкую сумку большое полотенце, пару бутылок воды и фрукты из холодильника. Так получится небольшой пикник, без шашлыков, конечно, но и так тоже хорошо. В доме всё равно нет никакой приличной еды, потому что Вика, как однажды выразился о себе Андрей, тоже всё время забывала есть.

Она вышла из квартиры, заперла дверь и встала в ожидании Андрея в коридоре. Он тоже появился довольно быстро с большим пакетом в руке.

– Решил взять плед, вдруг позагорать захотим.

– Отличная идея! Я уже хочу! Главное, не обуглиться.

– Я тебя намажу сметанкой, если сгоришь, – подтолкнул он её в сторону лифта, улыбаясь.

– Вот уж нет, лучше уж кремом после загара или с алое. Сметанка – это же прошлый век.

– Я люблю сметану, – совсем как мартовский кот улыбнулся Андрей, нажимая кнопку лифта. Посмотрел на Вику как на мышку в мышеловке, и добавил, – особенно есть.

– О, – до Виктории дошёл посыл. Он её намажет сметаной, чтобы потом съесть… В лицо ударила кровь и щёки запылали.

Солнце на улице всё ещё нещадно жарило и так и непривыкшая за половину лета кожа, сразу почувствовала на себе его обжигающий поцелуй. Захотелось окунуться в озёрные воды и спрятать под поверхностью себя целиком. В квартире на самом деле было очень жарко и душно, особенно тяжко было находиться вдвоём в маленькой комнатушке, устанавливая полки на собранные стеллажи. Либо это так действовала на них близость друг друга, от которой до сих пор бросало в жар.

Когда они уселись в его нагретый на солнце тёмно-серый внедорожник и включили климат-контроль, чтобы не изжариться по дороге, Вика решила спросить.

– А где теперь твой велосипед? Я так привыкла тебя на нём видеть, ты выглядел очень спортивно.

– Как из ремонта забрал, стоит на подземной стоянке. Я там снимаю место, но сейчас там только велик. Машину лень туда ставить.

– Да? Здорово, не знала, что у нас стоянку можно арендовать.

– Можно, но очень дорого. Если не сильно нужна, не заморачивайся.

– Ну, машины у меня нет. Так что, наверное, не нужна.

– Ты же умеешь водить, да? – уточнил он, выруливая с районного асфальта на грунтовку в сторону озера.

– Да, несколько лет водила, – пожала плечами Вика, вспоминая Ауди, купленную ей Ренатом. – Теперь у меня только мотоцикл и тот на даче.

– Если решишь перевезти его сюда, то можешь ставить на мою стоянку. Мотоцикл на улице оставлять нельзя.

– Да нет, ты что. Пусть это место будет для твоей машины.

– Я серьёзно, Вик. А если я привезу свой Кавасаки, то поставлю его рядом.

Вика тут же вспомнила, что Андрей тоже счастливый обладатель шикарного спортивного байка, который сейчас грустит в одиночестве в гараже его старого дома в Зеленограде.

– Вот тогда я точно соглашусь, и очень хочу покататься вместе с тобой! – она воодушевлённо представила себе эту картину. – Только всё равно у меня нет шлема, так что не раньше, чем я его себе куплю.

– Я подарю тебе шлем.

– Что? Нет! – шутливо, но не совсем, нахмурилась она, – хватит с меня благотворительности, а то я начну себя чувствовать содержанкой! И так столько всего для меня сделал.

А ещё для Ольги, подумалось тут же. Щедрость, не знающая границ разумного. Обеспечить всех своих женщин. Так! Нет! Стоп! Никаких множественных чисел, у Андрея будет только одна женщина и это будет Вика. Но и насчёт обеспечения ещё надо серьёзно подумать, ведь может получиться ситуация в точности повторяющая их жизнь с Ренатом. А этого категорически не хотелось бы. Как хорошо, что Андрей с доходом пожарного не станет пытаться покупать ей дорогие подарки, чтобы потом она чувствовала себя в глубоком неоплатном долгу.

– Когда у тебя день рождения? – невинно хлопая ресницами, уточнил он.

Вика глянула на его профиль, по которому ползли солнечные зайчики, проскочившие сквозь густую листву.

– Хитрец какой, не скажу!

– Значит, придётся тебя пытать, пока не расколешься?

– Пытать?

Андрей высунул язык, пошевелил кончиком, а потом облизнул губы. Вика почувствовала прилив крови и совсем не к мозгу.

– Это запрещённый приём. Бесчеловечный и нечестный.

– Я знаю много способов «пыток».

– Я в курсе, – она шутливо округлила глаза и засмеялась, откинулась на спинку широкого пассажирского сидения. Потом подумала и огляделась, – мне нравится твоя машина. Почему ты на ней только недавно начал ездить? Где ты её раньше прятал, в подземном гараже?

– Дома стояла. Там, – намекнул он про родительский дом, – раньше мне она не нравилась.

– Почему?

– Потому что её подарил отец, когда ещё был жив.

– А, – Вика стушевалась, помня рассказы об отце и его нехорошей смерти. А ещё об их старом конфликте, из-за которого Андрей и отправился в контрактную армию наперекор отцовским планам.

– Теперь я думаю, что был полным дураком. Не хотел пользоваться его деньгами и подарками, нос воротил, гордость свою показывал и самостоятельность, – Андрей коротко глянул на Вику, снова вернул взгляд на дорогу, – а потом отец умер, и кому нужна эта гордость? Теперь это единственный его подарок, что у меня остался. Больше дураком я не буду. Пока близкие люди рядом, надо ценить всё, что они могут тебе дать. Потом сожалеть будет поздно, мёртвым не нужны сожаления.

– А мне папа подарил Ямаху. Я ведь тоже на ней не езжу совсем, – задумалась Вика, – уже столько лет только и делаю, что перебираю её и масло меняю.

– Значит, не упусти свой шанс и воспользуйся, наконец, его подарком. И моей стоянкой, – он подмигнул ей в конце.

– Ты всё-таки хитрый жук. Вот, всё равно вывернул в свою сторону.

Андрей, улыбаясь, пожал плечами.

– Приехали, – сказал он, когда Тойота выбралась из-под сени деревьев на открытую большую поляну перед озером. Он свернул влево и подъехал поближе к большим старым ивам, которые нависали у самой воды, как тенистый шатёр.

Тем самым, под которыми Вика пряталась, когда следила за тем, как Андрей плавает. Он всё помнил, как и Вика и, кажется, вот такими маленькими жестами, хотел ей что-то показать.

Они выбрались из машины и вытащили вещи с заднего сидения. В этот раз озеро не было безлюдным и пустым, в такую жару это было нереально. У дальнего конца справа сидела небольшая компания молодёжи и играла в карты, повернув к солнцу оголённые спины. В воде шумно плескались дети, а родители с покрасневшими плечами зорко наблюдали за ними, стоя в позе Питера Пэна под палящим зноем.

Андрей развернул плед и расстелил рядом с ивами, не забираясь внутрь природного шатра, чтобы не лишить их солнца. По крайней мере, пока. Вика положила сумку и разулась. Ноги приятно грелись от мелкого песка между редкими травинками. Она стянула через голову узкое, но тянучее спортивное платье и остановилась, разглядывая, как раздевается Андрей. В очередной раз залюбовалась его прекрасной подтянутой фигурой с хорошо очерченными жёсткими мышцами. Даже если бы он не занимался спортом, то один только вес пожарного снаряжения делал его по-настоящему сильным и выносливым. Мышцы были следствием этой тяжёлой работы и серьёзных тренировок, но не ради красоты, а ради возвращения себя в прежнюю форму после долгих месяцев восстановления в реабилитационном центре. Он не выглядел как спортзальный протеиновый качок, скорей как легкоатлет. Его высокий рост ещё больше визуально вытягивал фигуру. Стройный и безумно красивый.

Неосознанно он старался не поворачиваться к Вике и остальным отдыхающим спиной, и она знала почему. Ведь он так не любил, когда на его шрамы на спине и боку начинали глазеть, а потом ещё и не дай бог испытывать жалость.

– Надо окунуться, пока я не закипел, – сказал он и, обогнув замечтавшуюся Вику, отправился к воде.

Зашёл в неё в стороне от детишек, широкими шагами ушёл на достаточную глубину и нырнул дельфином под поверхность воды. Вика огляделась вокруг и поправила своё не очень скромное бикини тёмно-розового цвета. Этот купальничек выбирала для неё Маша, объявив, что это «супер секси» и лучший вариант для максимальной площади загара. Но, кажется, его будет даже слишком много, как и любопытных взглядов, особенно от молодёжной компании. Ну и чёрт с ними.

Вика последовала за Андреем и вошла в прохладную воду с той же стороны. Под ногами на удивление оказался почти чистый песок, с редкими пятнышками скользкого ила. Возможно, кто-то насыпал этот пляж и заход в воду искусственно, создавая отличное место для купания недалеко от дома.

После жаркого воздуха и палящего солнца вода казалась почти холодной, и погружаться следовало быстро, но Вика всё же медленно вплавляла своё тело в неё, пока снаружи не остались только плечи и голова. Она огляделась в поисках Андрея, того снова не было видно. Но прежде чем она начала беспокоиться, перед ней под водой выросла тень, а затем, обхватывая её руками и поднимая, из воды вынырнул Андрей. Окатил её брызгами, заставив взвизгнуть, но тут же твёрдо встал на ноги и притянув её вплотную внезапно мокро поцеловал, закрывая глаза.

Вика растворилась в поцелуе со вкусом озёрной воды, чувствуя, что её ноги совершенно не достают дна. И то ли это было оттого, что она взлетала от блаженства, то ли Андрей держал её на весу своими руками.

Вика нехотя оторвалась от его губ.

– На нас точно все смотрят, – прошептала она, чувствуя, что у неё от этой мысли краснеют щёки.

– Пусть смотрят, – он ещё раз сладко и коротко поцеловал её, – пусть видят. Хочу, чтобы все знали и видели.

– Тут дети, – засмущалась ещё больше она.

Андрей мягко улыбнулся и начал отступать назад, подальше от мелкого берега, погружая их глубже. Потом подхватил Вику под коленями и удобно усадил у себя на руках в позиции «невесты». Она обвила его шею руками с лёгким беспокойством, отмечая, что больше не контролирует ситуацию.