Изначальное

Любуясь друг другом в сиянии и блеске юности, мы увязали все глубже и глубже, предчувствуя конец, не понимая, отчего наши неимоверные усилия, едва достигнув успеха, грозили обрушиться, не оставив камня на камне от собственного величия.

А рядом с нашим позором, удобно устроившись на горячем камне, скинув натирающие сандалии и поправ голыми стопами сверкающие пески нашего счастья, Брат Лоренцо вычерчивал прутиком сердечки и приговаривал:

– Прав ли был я, венчая тайно, идя против людских законов и полагая, что вершу Закон Божий? И век мне корить себя за это, ибо так и не постиг истину любви. Чистая любовь не порочна, – он смотрел мягким взглядом, как пески затягивают нас и мы погружены в них уже по колено.

– Но что же есть любовь, повлекшая и приведшая ко греху? А ведь самоубиение – грех самый страшный, Ромео, кого, как не тебя, учил я и предостерегал об этом.

– Не могу не согласиться с вами, Брат Лоренцо, – слышим мы знакомый голос Париса за своими спинами и оборачиваемся, краснея (я от негодования, Джульетта от смущения).

Граф же, провожая молчаливым взором пряжки наших поясов, пожираемых золотистыми крупицами, обращается к Джульетте:

– Поставив себя выше Всевышнего и приняв яда смертельного, а в качестве аргумента для деяния подобного выбрав любовь (пусть и несчастную не по вине твоей), не унизила ли ты, возлюбленная моя, ее, как энергию, не растоптала ли ты ножкой своей то, что есть сам Господь Бог по сути, не раздавила ли склянкой с отравой смысл того, чем жив этот Мир? Кто же чудовище? Кто волей своей разлучает любящие сердца или тот, кто предает любовь, что существовать может и на расстоянии?

– Тогда и мне дозволь высказаться?

– Неужто ты, Меркуцио, – я и впрямь рад ему, – неужто, жив?

– Мы все мертвы, мой друг Ромео, просто кто-то гниет в земле, а кто-то в теле.

– И все же я так рад, что ты, Меркуцио здесь, рядом, – кричу ему сквозь слезы, – так подойди и обними меня.

– Обнять тебя уж не за что, осталась над песками только голова, но ею постарайся мне ответить. Когда вы оба, публичные жертвы, всему знакомы миру, нет ли в этом лукавства? Или руки лукавого, или его подсказки? И не сокрыта ли под личиной жертвенности волчья пасть, что выгрызает самое сердце из истинности Любви, не требующей пасть ради нее таким вот, нарушающим Законы Божьи, способом?

– Отвечу я, слуга презренный, – вступает в разговор мой верный Балтазар, – я видел истинное горе, когда принес Ромео весть, страшней которой не придумать. Не дай вам Бог столь скорбные слова принять и устоять, услышав их, и кто из вас, подобного не испытав, сочтет все обвинения свои уместными?

– Не возомни себя вершителем судьбы своей и прояви смиренье, окажи доверье Богу, все б были живы, – снова Брат Лоренцо подал голос.

– Попутал их лукавый, бедные, несчастные создания, – запричитала Кормилица, явив нам свои формы пышные из-за спины Лоренцо. Она брезгливо отряхнула пыль златую с долгих юбок и посмотрела на меня: – Пока для губ твоих, Ромео, оставил место песок зыбучий, скажи, как мог ты, наградив любовию своей Джульетту, убить ее, ведь смертью ранней она обязана тебе? Что чувствуешь, когда с вершины этой ты смотришь вниз на то, что было тобой сотворено?

Вот мой ответ:

– Она права, в своей любви порочной я думал о себе, не о Джульетте, верней, не думал вовсе, а страсти, словно буре, отдавался, и мачты лопались и снасти разлетались, а я, беспечный, хохотал безумно. Да, виноват, лукавый ни при чем здесь, яд, что любовь моя испила, сам приготовил, вольно иль не вольно. У Бога вырвал то, чего не стою, набил карманы, и они порвались, того коснулся, что не терпит грязи, и вот наказан. Не встать мне на колени для прощенья, не постыдить себя ни словом, ни слезами, песок сомкнулся над моею головою, Джульетта, лучше б мне не встретиться с тобою.

Ручей Рамы

Сколь радостен, столь и не тлен

Поток во мне, благословен,

Несет свой сок, неутомим,

И я питаюсь соком сим.

Рама несся по лесной тропе, перепрыгивая скрюченные спины корней и извивающиеся пальцы лиан, смахивая на ходу паутину, грозившую облепить лицо, и уворачиваясь от змей, свисавших черно-зелеными плетьми с ветвей ротанговых пальм. Наперегонки с ним прыгало яркими бликами в макушках деревьев и солнце, явно не уступая мальчику в прыти. Раму не страшили дикие звери, обычно прячущиеся в зарослях хлебного дерева или манго, он рос в этих местах и способен был уловить малейшее движение среди широких изумрудных листьев, тишайший шорох в многочисленном хоре обитателей джунглей. Ракшасы также не волновали его, их время – ночь, а днем эти омерзительные шутники предпочитали не отходить от воды, куда их и поместил Брахма.

Мальчика заботило одно, он опаздывал на урок, а Вишвамитра не любил ожидания. «Время – мерило страстей и пороков, добродетели вне времени» – так говорил мудрец всякий раз, когда кто-нибудь из учеников входил в его ашрам не в назначенный час, после чего следовал нравоучительный удар бамбуковой палкой по спине. Рама улыбнулся, вспомнив синяки на собственных лопатках и подпрыгнув от избытка чувств как никогда высоко, сорвал с ветки сочный плод манго. Вкушая на бегу, он выскочил на небольшую поляну, заросшую кушей, которую пересекал широкий ручей. Как правило, мальчик преодолевал это препятствие в один прыжок, хорошенько оттолкнувшись от мокрых камней на одном берегу и приземлившись на мягкий песок на другом. Сегодня же, несмотря на дефицит «мерила страстей и пороков», Рама, неожиданно для себя, не стал ускоряться, а спокойно подошел к воде. Отражение темно-голубого тела с набедренной повязкой того же цвета едва определялось в синих струях потока, только глаза, черные бусины, сверкающие неземным огнем и юношеским задором, выдавали его присутствие. Солнце на открытом пространстве палило нещадно, но от ручья веяло прохладой и свежестью, уходить не хотелось.

Побуду здесь немного, подумал Рама, время ведь наверстывается быстротой перестановки ног. Он любовался спокойным, неторопливым дыханием водорослей, распустивших длинные, темно-зеленые волосы в глубине, непредсказуемым смешиванием и переплетением прозрачных водяных жил, молчаливым стоянием рыб, зависающих на месте и срывающихся вдруг под защиту береговой тени. Полумедитативное состояние мальчика прервало появление на поверхности ручья раскрывшегося четырехлепесткового красного лотоса.

Цветок, влекомый течением, подбирался к отражению Рамы все ближе и ближе и, поравнявшись с ним, неожиданно «застыл» в области паха. Мальчик удивленно вскинул брови, листья, веточки, пыльца и прочая мелкая добыча ручья протекала мимо, огибая лотос, остановившийся вопреки законам проявленного мира. Рама присел и протянул руку – вынуть из воды удивительное растение, как услышал за спиной голос Учителя:

– Не трогай.

Он обернулся, Вишвамитра, обернутый кашаей, улыбаясь смотрел на Раму.

– Простите, Учитель, я …

– Не извиняйся, лучше взгляни на цветок.

Рама посмотрел на лотос, тот, проигнорировав единожды течение своей остановкой, теперь еще и начал вращаться.

– Учитель, он вертится, – восторженно произнес мальчик.

– Смотри на него, не отрываясь, – спокойно посоветовал Вишвамитра, – прямо в центр.

Рама последовал совету Учителя, цветок раскручивался все быстрее, притягивая взгляд мальчика к красному колесу, уже бешено вращающемуся на поверхности ручья.

– Что ты видишь, Рама? – спросил Учитель, положив ладонь на голову ученика.

– Круг, кольцо, черный обод на красном фоне, – ответил Рама, не в силах оторваться от видения. – Что это, Учитель?

– Это Врата Силы, – Вишвамитра, не снимая руки, возложил вторую ладонь на низ живота Рамы.

– Почему Врата круглые?

– Это сомкнутые луки Вишну и Шивы, оба лука покорятся тебе, и тогда Врата распахнутся.

– А когда я войду в них, что будет? – мальчик все еще находился под властью вращающегося лотоса.

Вишвамитра рассмеялся:

– Не ты войдешь в них, но великая Сила войдет в тебя через Врата.

Он снял руки с Рамы, тот быстро заморгал и потер обездвиженные глаза. Цветок на воде продолжал свой танец, хотя и не столь быстрый, оставаясь на своем месте.

– Учитель, что это было? – мальчик был взволнован и заинтригован.

– Что еще будет, – Вишвамитра кивнул головой вверх по течению ручья.

На его водах, покачиваясь, приближался оранжевый лотос, коронованный шестью лепестками. Как и его предшественник, цветок остановился на отражении Рамы, но уже в области пупка. Мальчик, не удивляясь такому поведению представителя местной флоры, обратился к Учителю:

– У красного четыре лепестка, а у этого шесть.

Вишвамитра, снова возложив левую ладонь на макушку ученика, сказал:

– Ты смотришь на мир со вниманием, Рама. Врата Силы – два соединенных лука, у каждого своя стрела. Для раскрытия Врат мало осилить сам лук и согнуть его, нужно понять, что делать со стрелой, куда пускать ее.

После этих слов он прикоснулся правой рукой к пупку мальчика:

– Смотри на оранжевый лотос, это Врата Жизни.

Цветок начал вращаться, как и предыдущий, завораживая, увлекая, пленяя сознание Рамы.

– Что видишь, ученик? – голос Вишвамитры звучал в ушах мальчика где-то далеко и еле слышно.

– Опять вижу круг, оранжевое кольцо и в центре точка, тоже оранжевая, – прошептал Рама.

– Врата Жизни – это материнское лоно, в котором покоится новая жизнь. Шесть лепестков – шесть путей, которыми «точка» помещается в лоно.

– Что за Пути, Учитель? – мальчик корчился от жжения в пуповине, но Вишвамитра не убирал руку.

– Три лепестка – это любовь истинная, любовь жертвенная и непорочное вхождение. Еще три – блуд, насилие и посев. Врата раскроются тебе, и сможешь даровать жизнь, если все лепестки будут расправлены и свободны, верхние от скверны, оболгания и страха, нижние – от намерения, подпускающего к ним.

Учитель снял наложение рук, Раму шатало, он впитывал Истину не ушами, но сердцем, осознавая важность и ценность происходящего.

– Я хочу пить, Учитель, – пересохшими губами прошептал он. Вишвамитра понимающе кивнул, но сказал:

– Попробуй пошевелиться.

Мальчик морщился, кряхтел, жмурился в попытках напрячь мышцы, но тело не слушалось его, появись сейчас перед ним демон, он не смог бы пошевелить и пальцем.

– Ты стал частью ручья, – объяснил Учитель, – на время, конечно, и сдвинуть тебя с места, что перенести весь ручей на край поляны, но при этом неудобстве, раз уж ты вода, может и жажда только иллюзия.

Рама прислушался к себе, тело было прохладным, живым и пить действительно не хотелось. Тут же в области солнечного сплетения он почувствовал присутствие и посмотрел на воду, в его отражении появился еще один лотос, десятилепестковый желтый красавец. Вишвамитра снова примостил свои ладони, и лотос завращался.

– В какие Врата мне смотреть на сей раз, Учитель?

– Врата Власти, Рама.

Цветок раскручивался все сильнее, лепестки слились в желтый круг, повинуясь ритму неистового танца.

– Учитель, я вижу кольцо, но внутри нет точки, кольцо поделено горизонтальной линией пополам, словно плод, рассеченный боевым мечом.

– Ты хочешь знать, почему лепестков десять? – голос Учителя зазвучал в грудной клетке мальчика.

– Да, Учитель.

– Врата Власти заперты на десять замков, ибо власть осуществляется через десять ключей.

– Не понимаю, Учитель.

Голос внутри отозвался ударами барабанов о ребра:

– Власть через красоту, через силу, через золото, через интеллект, через религию, через навязывание воли, через обман, через доверие, через устрашение, через любовь. Вот эти ключи, подбери каждый к своему замку и получишь власть над собой.

– Зачем, Учитель, – Рама едва выносил нестерпимую боль в груди.

– Власть над собой позволит иметь власть над другими, не причиняя вреда ни себе, ни им. Власть над другими без власти над собой приводит и к личной трагедии, и к ущемлению других.

– Как же открываются Врата? – почти теряя сознание, пролепетал мальчик.

– Первая полусфера – Власть над собой, вторая – Власть над другими, Врата открыты, когда Власть над собой вверху.

Учитель убрал руки, и Рама готов был рухнуть на землю, но по известной причине тело его не смогло получить долгожданного отдыха. Через несколько секунд боль ушла.

Вишвамитра обошел ученика и стал перед ним так, что заслонил собой ручей:

– Рама, если силы твои, или терпение, или желание продолжать на исходе, скажи, и мы отправимся в ашрам, на занятия.

Рама, не имея возможности мотать головой или жестикулировать иным способом, выпучил глаза для убедительности и торопливо затараторил:

– Нет, нет, Учитель, я не хочу прерывать поток истины, давайте продолжать.

Вишвамитра отошел в сторону, и мальчик увидел в своем отражении зеленый лотос с двенадцатью лепестками, висящий в воде на уровне его сердца.

– Это Врата Любви, – сказал Учитель и в четвертый раз положил ладони на нужные точки тела ученика. Вращение началось. Рама, не отрываясь, смотрел на колесо, вращаемое невидимой рукой в ручье. Символ Врат никак не хотел проявляться. Мальчик видел только водоворот и все, но вдруг он вздрогнул:

– Учитель, мне показалось, я видел женский лик, красивое лицо.

– Это была Сита, любовь всей твоей жизни, – подсказал Вишвамитра, улыбаясь.

– Я хочу еще увидеть ее, – взмолился Рама.

– Придет время, – коротко ответил Учитель, – теперь смотри внимательно.

Рама ощущал гнет на сердце, руки его и ноги остывали под полуденным жаром солнца, кровь не добегала до конечностей, сердце замедлило свою работу, дышать стало труднее, наконец, он увидел зеленый обруч, внутри которого скрещивались две линии, горизонтальная и вертикальная.

– Учитель, плод разрубили на четыре части, – с трудом произнес он.

– Это Крест, важный символ для потомков.

– Как же открываются Врата Любви? – через боль, но заинтересованно спросил Рама, не выпуская лицо Ситы из памяти.

– Очень просто, – Учитель, судя по его тону, не видел никаких трудностей, – надо снять двенадцать печатей, лежащих на сердце.

– Двенадцать? – приуныл ученик.

– По четыре в каждой части.

– Что за печати, Учитель? – образ любви всей жизни постепенно покидал сознание Рамы.

– В верхней правой – печать рода, печать матери и печать отца, в верхней левой – печать сознания, печать подсознания и печать веры. Слева внизу – печать мира минералов, печать мира растений и печать мира животных, справа – печать памяти, печать бактерий, печать самости. Снимай постепенно, и перегородки между частями исчезнут, изжив последнюю печать, откроешь Врата настежь для принятия Божественной Безусловной Любви.

Учитель снял руки с уже потерявшего сознание ученика. Потребовалось время, чтобы Рама открыл глаза и, взглянув на Вишвамирту, улыбнулся:

– Не волнуйтесь, Учитель, я желаю продолжить урок.

– Тогда взгляни, – мудрец указал рукой на ручей.

Сначала Рама ничего не заметил, четыре лотоса, равномерно и неспешно вращались на воде, выстроившись в ряд вдоль его отражения, но вот взгляд уловил слабое пятно на горле «водного Рамы». Приглядевшись, он, наконец, отчетливо различил голубой, практически цвета самого ручья, лотос. Мальчик внимательно пересчитал лепестки, их оказалось шестнадцать.

– Это Врата Общения, – сказал Учитель. – Начнем?

Рама согласно кивнул головой, Вишвамирта положил ладони на макушку и горло ученика, и лотос пришел в движение.

– Видишь, как выглядят Врата?

Рама молчал, тонкий голубой обод, фигура вращения на голубом же фоне выделялась достаточно четко, но больше никаких символов не наблюдалось.

– Трудно разглядеть, все сливается, – шептал мальчик, чувствуя, как перехватывает дыхание, кадык словно распух в горле, не оставляя места прохождению воздуха.

– Расслабь глаза, закрой их вовсе, – посоветовал Учитель.

Рама послушно опустил веки и сразу же вскрикнул:

– Все вернулось обратно, кольцо и горизонтальная полоса, снова две половинки плода.

– Закрытые Врата Общения, – отозвался Учитель, – это сомкнутые, сжатые губы молчания и сплющенные, спящие мысли.

– Как это? – Рама от неожиданного объяснения открыл глаза.

– Верхняя полусфера – общение мыслью, нижняя – звуком. Шестнадцать игл проткнули мембрану общения, по восемь в каждой полусфере.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.