Тайна сердца

Марья Ивановна заняла место справа от Григория Николаевича и удивленно воззрилась на Лизу, которая сидела по левую руку от отца.

– Лизонька, Илюша должен сесть рядом с батюшкой, – пожурила дочь Марья Ивановна.

– Прости, братец, – воскликнула недовольно Лиза, скорчив гримаску. Она попыталась встать на ноги, чтобы пересесть, но Илья, уже подошедший к столу, остановил ее жестом.

– Не беспокойся, Лиза, я с матушкой сяду.

Молодой человек отодвинул стул и устроился рядом с Марьей Ивановной, напротив Даши, сидящей по левую руку от Лизы.

– Кто кашу будет? – громко приветливо спросила Теплова.

– Если можно, мне, матушка, – тут же попросил Илья.

И Даша вскинула на молодого человека глаза. Она вновь столкнулась с пронзительным задумчивым взглядом аквамариновых глаз, он смотрел на нее в упор, не мигая. Девушка отметила, что сегодня Илья ведет себя странно, слишком вежливо и молчаливо. Не в силах выдержать его взора, Даша вновь опустила глаза и положила себе на тарелку небольшой кусок пирога с рыбой, что лежал прямо перед ней на большом фарфоровом блюде.

– Сегодня можно съездить покататься верхом, – заметила Лиза. – Я тебе, братец, реку покажу, что в версте отсюда. Там любят гулять местные деревенские девки. А иногда там такие гуляния устраивают и костры ждут, аж отсюда видно.

Даша закашлялась, подавившись куском. Она схватила чашку с чаем, чтобы запить. Ибо слова сестры вмиг вызвали у нее жутковато-прекрасные воспоминания о минувшей ночи.

– Не надо так торопиться, сестрица, – между прочим заметил Илья. И Даша исподлобья бросила на него недовольный взор. И в ответ увидела его ехидную ухмылку.

Не спуская с лица Даши напряженного изучающего взора, Илья думал о том, как эта девушка, которая вчера, словно вакханка, бегала по лесу в одной рубашке с распущенными волосами, босая, прыгала через костер, перечила ему во всем, стараясь то и дело удрать от него, может сейчас изображать такую скромницу и тихоню. Да и нарядилась она сегодня как будто монашка, в темное невзрачное платье, с косой, уложенной на затылке в корзинку. Но Илья прекрасно помнил ее ночной образ с яркими глазищами и золотыми влажными прядями волос, в мокром, обнажающем все ее девичьи прелести одеянии.

Нет, она была совсем не такой, какой нынче хотела показаться окружающим. Теперь она вновь надела на себя маску добродетели и пуританства. Но Илья отчетливо чувствовал, что внутри Даша совершенно другая. И это осознание не просто импонировало ему, а завораживало молодого человека настолько, что его взор то и дело притягивался к девушке. Он пытался прочитать в ее глазах хотя бы намек на ее вчерашнее настроение. Но нет, в этот миг Даша была зажата, скованна, будто на экзамене, боясь показаться такой, какая она есть на самом деле. В глубине души Илья отчетливо ощущал, что именно вчера на реке она была настоящая, живая и веселая. Ночью она словно вырвалась из душащего ее кокона и бабочкой порхала по лесной чаще.

– Нет, пусть лучше Илюша побудет с нами, я покажу ему нашу оранжерею да клубнику, что я посадила, – заметила Марья Ивановна.

– К сожалению, я не могу дольше гостить здесь, – ответил Илья. – Мне надобно возвращаться в столицу. Посему, извините меня, но после завтрака я уезжаю.

– Как после завтрака? – опешила Марья Ивановна. – Но, Илюша, ты ведь только вчера приехал.

– И уже достаточно насмотрелся на здешние нравы и обитателей, – многозначительно произнес Илья, и Даша вновь отметила красноречивый взгляд молодого человека, направленный на нее.

И тут ее осенило. Илья никому ничего не рассказал! И, видимо, решил сделать вид, что ничего вчера не произошло! Мало того, подумала она с ликованием, Оленька не видела Илью ночью на гулянии. Поскольку она прыгнула через костер раньше, чем он подошел. А затем в камышах они были только вдвоем. Осознание того, что недовольства тетушки, которую она так боялась разгневать, не будет, и Илья, видимо, не собирается ей мстить, ибо по его спокойному умиротворенному выражению лица можно было сделать подобный вывод, вызвало у Даши хитрую тайную улыбку. Как же она в тот миг была благодарна молодому человеку за то, что он оказался не таким гадким, каким она всегда представляла его. Может, Илья просто вырос, и мальчишеские шалости и обиды остались в прошлом?

Итак, после завтрака все домочадцы направились на крыльцо провожать Илью. В военной форме, с золотыми галунами, в треуголке с перьями и высоких ботфортах младший Теплов выглядел очень браво и эффектно. Дворовые толпись у дома и глазели на проводы. Конюх чуть в стороне уже держал под уздцы жеребца Ильи и ждал приказа.

Первым к сыну приблизился Григорий Николаевич и пожелал ему хорошей службы. Пару ласковых слов сказала и Марья Ивановна, перекрестив его. Затем, быстро спустившись с лестницы и приблизившись к брату, его в щечку чмокнула Лиза. А Оленька крепко обняла Илью и сказала, что будет очень сильно ждать его, так же, как и Володю.

Даша стояла в стороне и не решалась подойти к молодому человеку. Однако ее душа ликовала от счастья. Одно только осознание того, что Илья скрыл ото всех ее ночные похождения, возвысило молодого человека в глазах девушки на высоту, достойную благородного человека. Даша и не ожидала такого рыцарского отношения к себе с его стороны.

– А ты что же, сестренка, не будешь провожать меня? – спросил Илья вдруг громко, обращаясь к Даше. Девушка смутилась и все же подошла к нему. Когда она приблизилась, молодой человек как-то по-свойски приобнял ее за хрупкие плечи и громко сказал, так, чтобы все слышали:

– Ну, расти побыстрее и матушку слушайся.

В этот момент Даша, воспользовавшись моментом, встала на цыпочки и, устремив свои губы к уху молодого человека, тихо, чтобы никто не услышал, прошептала у его плеча:

– Благодарствую тебе, братец, что не выдал меня.

Она тут же проворно отстранилась, но Илья, вдруг положив ладони на ее плечи, пронзительно посмотрел на девушку и криво усмехнулся. В следующий миг молодой человек наклонился к ушку Даши и очень тихо произнес:

– Так теперь ты должна мне будешь. И за тайну свою, и за драку с мужиками и, конечно же, за пощечину. Помни это. Когда придет время, я потребую долг.

Он произнес это на одном дыхании очень быстро. Но Даша все отчетливо услышала, а Илья выпрямился и подтвердил свои слова уверенным властным взглядом.

Молодой человек отметил, как в прелестных синих глазах Даши отразилось недоумение, и, довольный эффектом, хмуро ухмыльнулся.

– Ну, вроде все, прощайте! – громко сказал Илья и сделал знак конюху.

Уже через мгновение молодой человек ловко вскочил в седло и, на прощание помахав треуголкой, пришпорил коня, стремглав полетев к открытым воротам.

Даша смотрела ему вслед и хмурилась, прекрасно осознавая, что по своей наивности подумала, что Илья простил ей все. Но не тут-то было. Он все запомнил и, видимо, ничего не собирался забывать. О чем ей и сказал. Но отчего-то в этот момент ему было выгодно скрыть все от домочадцев. И что означала его фраза про «требование долга», Даша боялась даже предположить.

Глава II. Святки

Санкт-Петербург, особняк Тепловых,

1774 год, 22 декабря

Оленька осторожно протянула очередную фарфоровую куклу. Чуть склонившись с невысокой лесенки, Даша проворно взяла из рук сестры красивую игрушку и поставила на полку.

– Еще пара кукол, и все будут на месте, милая, – заметила Даша, улыбнувшись сестре, стоящей внизу.

Девочка согласно кивнула и полезла за очередной куклой в красивую красную коробку. А Даша терпеливо осталась стоять, ожидая, когда девочка подаст ей следующую фарфоровую прелестницу.

До Рождества оставалась пара дней. Сегодня Марья Ивановна и Лиза отправились на премьеру в оперу, где должен был собраться весь петербургский свет. Даша с Оленькой, оставшиеся дома, оттого что были еще слишком юны для посещения подобных увеселительных мероприятий, решили в этот морозный вечер достать из коробок старых кукол, которые на днях прибыли из мастерской кукольного мастера. Еще месяц назад Марья Ивановна распорядилась отдать все игрушки Лизы, Даши и Оленьки в починку, для приведения кукол в должный вид. И вот теперь с чистыми платьицами, свежими волосами и обновленными подкрашенными лицами куклы вернулись обратно. Для дорогих фарфоровых красавиц в гостиной был выделен целый резной шкаф, где куклы хранились на деревянных полках, закрепленные на специальных подставках. Девушки уже заканчивали расставлять их по местам, искренне любуясь обновленными игрушками.

Даше очень нравилось это действо. В эти моменты, такие тихие и таинственные, в полутемной гостиной она вспоминала свое счастливое детство, когда была жива ее матушка, и они вместе с Екатериной Федоровной разбирали Дашины игрушки, расставляя их по местам. И сейчас, поставив на верхнюю полку предпоследнюю куклу, Даша горько вздохнула, понимая, что прошлого уже не вернуть.

Этой весной после продолжительной болезни умер Григорий Николаевич. На его похороны ни один из сыновей не смог приехать, так как и Илья, и Владимир воевали в Крыму. Из-за тяжелой обстановки на фронте молодые люди даже на неделю не смогли выхлопотать себе увольнение. Отныне, как полагалось по закону, главой дома должен был стать Илья. Но молодой человек безвылазно находился на юге России при своем корпусе. Из его писем Тепловы знали, что, возможно, к весне он сможет вернуться домой.

Сейчас Даше шел восемнадцатый год и более десяти лет она жила в доме покойного дяди. Марья Ивановна, как и прежде, относилась к ней с теплотой и любовью. Стараясь угодить девушке, Теплова баловала ее так же, как и свою старшую Лизу. Но Даша всегда помнила, что она всего лишь племянница в этом доме и не может позволить себе вести себя подобно старшей сестре, которая закатывала истерики по любому поводу.

Лиза редко общалась с ней, а с годами ее неприязнь усилилась. Причину этого Лиза не раз озвучивала наедине, заявляя сестре, что она не только была искуснее в танцах и музыке, но и гораздо красивее. Едва Даше покупали новое платье, Лиза немедля устраивала матери грандиозный скандал по этому поводу. Даша старалась заказывать себе наряды попроще, с небольшими вырезами и почти без украшений, чтобы не раздражать старшую сестру, но та все равно была недовольна. Она кричала матери, что на Даше самая невзрачная тряпка смотрится изыскано, а на ней даже дорогущее французское платье сидит ужасно.

Двенадцатилетняя Оленька за эти годы стала верным другом Даши. Она во всем поддерживала старшую сестру, ходила за Дашей хвостиком, играла с ней и открывала все свои сокровенные девичьи тайны.

Едва Даша взяла из рук сестры темноволосую куклу в голубом атласном платье, как из парадной послышались громкие голоса. Вмиг двери в гостиную распахнулись, и в комнату ввалились пятеро молодых людей в темно-зеленой военной форме.

– Демьян, еще свечей! Тут темно, как в бочке! – раздался громогласный повелительный голос одного из гвардейцев, который вошел первым.

Узнав Илью Теплова, Даша и Оля замерли на своих местах, испуганно глядя на гвардейцев, которые грязными сапожищами топтали светлый индийский ковер в гостиной.

Девушки, находившиеся в центре комнаты, рядом с высоким шкафом, привели молодых людей в ступор. Один из них, чуть выше среднего роста с черными усами, замер на месте и воскликнул:

– А это что за ангелы, залетевшие в гостиную? А, Илья?

Три лакея внесли в гостиную две дюжины канделябров по пятнадцать свечей, и громадная комната озарилась ярким светом. Илья, который остановился в пяти шагах от Даши и Оли, упорно молчал и лишь недовольно смотрел на девушек.

Даша сразу же отметила, что молодые люди пьяны, ибо у говорившего гвардейца заплетался язык, а двое других пошатывались, нетвердо стоя на ногах. Девушка ощутила неловкость, заметив, как Илья внимательно рассматривает ее, скользя пристальным взором по ее фигурке снизу вверх и обратно. Затем он перевел глаза на Оленьку. Красноречивые, заинтересованные и немного развязные взоры других молодых людей заставили Дашу покраснеть от смущения, и она, проворно поставив последнюю куклу, закрыла шкаф и начала спускаться с лестницы.

В следующий миг один из гвардейцев небрежно кинул свою треуголку на бархатный диванчик и стремительно приблизился к Даше.

– Вы позволите мне помочь вам, сударыня? – услужливо спросил он у девушки, которая уже была на предпоследней ступени.

Даша приветливо кивнула и, опершись на предложенную твердую ладонь молодого человека, легко спустилась на ковер. Пройдясь заинтересованным взором по его подтянутой сухой фигуре, девушка отметила приятное лицо, живые глаза и светлые густые вихры волос.

– Эй, Михайлов, ты уж больно резв, – заметил гвардеец с черными усами, подходя к ним. – Барышня, может, и не желала твоей помощи.

– Отчего же? Я очень благодарна вам, – ответила приветливо Даша, улыбнувшись светловолосому Михайлову.

Оба гвардейца невольно уставились на чарующую улыбку девушки, которая озарила ее лицо.

– Позвольте, я помогу вам закрыть коробку, – вдруг предложил третий гвардеец, самый трезвый из них, приблизившись к Оленьке, которая никак не могла справиться с запором.

Не выдержав напряжения, Михайлов обернулся к Илье и недовольно воскликнул:

– Теплов, ты так и будешь молчать?! Может, представишь нас барышням? Или мне самому их расспрашивать?

– Илья наш брат, – заметила просто Оленька с непосредственностью ребенка, улыбнувшись усатому гвардейцу, которому на вид было около тридцати.

– Да неужели брат? – пророкотал усмехаясь усатый. – А я думал, сыч какой? Молчит окаянный. Только глазищи выкатил, да и смотрит.

– Позвольте ручку? – воскликнул Михайлов и, уже схватив ладонь Даши, поцеловал ее пальцы. Усатый тут же толкнул Михайлова в бок локтем и заметил:

– Михайлов, ты нарываешься. Это я ее первым разглядел. Ты бы с перепою и не приметил этого ангела. Да и собственную кобылу бы не увидел! – закончил усатый и загоготал.

Один из гвардейцев, что вальяжно прислонился к камину, громко рассмеялся вместе с ним.

– Штуммер, уймись, а не то придется тебя проучить как следует, – парировал Михайлов, красноречиво положив руку на эфес сабли и сверкая глазами в сторону усатого.

– Давайте еще из-за девки подеритесь, – наконец проронил цинично холодно Илья. – Мало вам на войне кровищи-то было?

Даша посмотрела на Теплова. Как и обычно, он надел маску строгого надменного брата. Он все так же стоял в напряженной неподвижной позе, словно истукан, и, сузив глаза, следил за всем происходящим с надменным выражением лица. Инстинктивно ощущая, что они с Оленькой здесь лишние, Даша вновь приветливо улыбнулась усатому Штуммеру, который в этот момент тоже выпросил ее ручку для поцелуя и сказала:

– Господа, позвольте мне пройти, нам уже пора. Оленька! – она окликнула младшую сестру, обернувшись к ней.

– Как пора? Но мы еще не знаем ваших имен! Теплов, ты представишь нам своих сестер или нет? – уже зло воскликнул Штуммер.

– Дарья Сергеевна, моя двоюродная сестра, – произнес чеканно Илья, протянув руку в сторону Даши. – И Ольга Григорьевна, моя младшая сестра, – он указал на девочку. – Подпоручик Иван Федорович Михайлов и штабс-капитан Штуммер Платон Николаевич, – представил он гвардейцев, которые прилипли к Даше и, видимо, не собирались отходить от нее.

– Дарья Сергеевна! Какое чудесное имя! – воскликнул Михайлов и призывно заулыбался Даше. Светловолосый стройный Михайлов имел живые темные глаза и скуластое молодое лицо.

Даша вновь улыбнулась Ивану Федоровичу и краем глаза заметила, что выражение лица Ильи, что стоял от них в пяти шагах, стало совсем злым. Теплов прямо буравил ее лицо горящим, недовольным темным взором, как будто требуя, чтобы девушки немедленно покинули гостиную.

– Господа, нам действительно пора, – сказала вежливо Даша и, взяв под локоток Оленьку, наклонила голову в знак прощания и добавила: – Была рада познакомиться с вами, милостивые государи.

Она поспешила к выходу с Оленькой, по дороге в знак прощания склонив голову в сторону и двух других гвардейцев, которые почтительно выпрямились при уходе девушек.

Едва они исчезли, Штуммер быстро приблизился к Теплову. Илья так и стоял неподвижно и теперь уже смотрел на дверь, за которой минуту назад скрылись девушки. Платон со всей силы толкнул Илью в плечо, чтобы обратить на себя его внимание.

– Ты что, ополоумел?! – воскликнул, морщась от боли, Илья. – Оно же болит еще!

– Знаю! – сердито прищурившись, сказал Платон. – Это я специально тебе по больному. Будешь знать, как молчать, когда не следует. Что тебе, жалко было представить сестриц, что ли? Убыло с тебя?

– Да уж, – поддакнул ему Михайлов, подходя к столу и откупоривая новую бутылку с шампанским, которую вместе с хрустальными бокалами пять минут назад принес слуга. – Если бы ты не был таким вредным, Илья Григорьевич, мог бы по-братски попросить Дарью Сергеевну с нами остаться.

– Это еще зачем? – буркнул Теплов и подставил Михайлову пустой бокал. Иван плеснул ему шампанского и, буравя друга недовольным взором, выдохнул:

– Так поговорили бы. Я бы расспросил ее…

– О чем же? – усмехнулся Илья.

– А неважно о чем, – пробубнил Михайлов. – Главное, чтобы с такой раскрасавицей немного подольше побыть.

– И не говори, Иван, красавица она знатная, я бы сказал, писаная, – поддакнул Штуммер и, не дождавшись пока Теплов и Михайлов разольют шампанское, проворно взял еще одну бутылку и, вальяжно бухнувшись на диванчик, умело откупорил ее и начал пить прямо из горла.

– Незачем моей сестре с вами разговоры вести. Она скромна и к вашим соленым шуткам непривычна, – заметил колко Илья и отошел со своим бокалом шампанского к окну. Чуть отодвинув занавеску, Теплов уперся горячим лбом о холодное стекло и мрачно начал рассматривать падающие ажурные снежинки за морозным окном.

– Я могу и на светские темы говорить, – обиженно заметил Михайлов. – Знаю я как и с кем говорить. Думаешь, я не вижу, что с такой барышней только о возвышенном можно?

Но Илья не слушал его. В его ушах стоял шум, а перед глазами вновь всплыл образ светловолосой чаровницы, той самой, которая предстала перед ним, четвертью часом ранее.

Как только Теплов зашел в полутемную гостиную, он затуманенным вином взором различил стройные фигурки девушек у открытого шкафа. Хотя Даша стояла к нему боком, наверху лесенки, Илья безошибочно в первый же миг определил, что это именно она. Ее изящное гибкое тело он помнил очень хорошо, еще с того лета, когда приезжал на сутки в деревню. Он отметил, как она, опешив, уставилась на него своими глазищами и, когда он приблизился, начала заинтересованно приглядываться к его друзьям. Илья же замер рядом с нею и принялся рассматривать девушку, словно дорогую драгоценную статуэтку, которую так жаждал увидеть вновь.

Даша изменилась. Ее лицо потеряло детское выражение и стало по-девичьи прелестно. Так же изменилась ее стройная фигурка. Пытливым взглядом Теплов сразу же отметил, что линия ее груди округлилась сильнее и даже в платье простого покроя, в котором она была, выделялась очень отчетливо. Талия девушки показалась Илье такой же тонкой, как и ранее, а стройные бедра стали чуть шире. Когда Даша прошла мимо него, молодой человек отметил, что она подросла и сейчас достигала макушкой его подбородка.

Когда же принесли еще свечи, и гостиная озарилась сильнее, Илья разглядел ее еще лучше. Лицо стало еще краше, чем прежде, угловатость скул исчезла, и сейчас девушку украшали округлые нежные щечки с ямочками. Тонкая линия носа, высокий лоб и пухлые губки венчали ее облик, и в голове Ильи в те моменты стучала набатом одна мысль – не может земная девушка быть настолько чарующей. Пару раз Даша вскидывала на него взгляд, проверяя его реакцию на свои действия. В эти краткие моменты ее пронзительный синий лучезарный взор прямо вклинивался в его сердце. Нервное, заторможенное состояние владело Тепловым первые минуты, но через некоторое время он смог взять себя в руки.

Илья заметил, что Даша вызвала интерес у Штуммера, который, как знатный любитель женщин, тут же оценил бриллиант по достоинству. И даже поэтичного Михайлова, который при нем ни разу не ухаживал ни за одной барышней, она как-то тоже умело зацепила своими флюидами. Заметив, что между гвардейцами разгорается спор, Илья сначала опешил, а затем разозлился. Он грубо ответил им и мысленно начал выпроваживать Дашу из залы, чтобы еще сильнее не развить неожиданное знакомство между нею и его друзьями. Она верно почувствовала его настроение, считав недовольство в его глазах, и проворно покинула гостиную.

Стоя у холодного окна, Илья думал лишь о том, куда ему деться из собственного дома, чтобы более не встречаться с этой девицей, которая всего за полчаса взбудоражила своими прелестями все его существо. Однако идти было некуда, а его увольнение кончалось только весной. Да, он мог жить в казарме. Но там было сыро, грязно и шумно. Здесь же все оставалось родным и знакомым, к тому же отныне он был главой дома, как в письме написала мать. Что ж, решил Илья, придется постараться как можно реже встречаться с Дашей, чтобы более не выглядеть глупо в ее глазах, как это получилось сегодня.

Не прошло и получаса, как в гостиную, где находились молодые люди, пожаловала хозяйка дома и Лиза. Марья Ивановна с дочерью, едва вернувшись из оперы, неожиданно застала в гостиной Илью и его друзей. Когда женщины вошли, перед их удивленными взорами предстала неприглядная картина. Полупьяные гвардейцы, развалившись в креслах, пили шампанское. Заметив у окна высокую широкоплечую фигуру сына, Марья Ивановна строго поинтересовалась:

– Что здесь происходит?

Молодые люди вмиг встрепенулись и повскакивали на ноги, вежливо кланяясь вошедшим дамам. Илья обернулся на голос матери и печально улыбнулся:

– Прости, матушка, но так не хотелось сидеть в грязном кабаке. Вот я и пригласил друзей к нам.

– Я поняла. Приветствую вас, господа, – более спокойно произнесла Марья Ивановна. – Надеюсь, вы уже обсудили все свои дела? У нас благопристойный дом.

– Конечно, матушка, – кивнул Илья, подойдя к матери, целуя ее ручку. – Через полчаса мы уже разойдемся.

– Надеюсь на это, – сказала Теплова и жестом показала, чтобы сын склонился к ней. Илья тут же наклонил к матери темноволосую голову, Марья Ивановна с любовью поцеловала сына в макушку и тихо сказала: – Письмо твое получила только сегодня. Я очень рада, что ты, наконец, вернулся в отчий дом, Илюша. – И уже громче добавила: – Зайди потом ко мне в комнату, поговорим. – Она улыбнулась сыну и, вновь обведя всю честную пьяную компанию строгим взором, устремилась к двери, на ходу заметив: – Прощайте, господа. Надеюсь увидеть вас в своем доме в следующий раз в более пристойном виде. Лизонька, пошли, – окликнула она дочь.

Лиза же, стоящая рядом с Ильей, изучающе и кокетливо пробегала глазами по статным фигурам гвардейцев.

– Матушка, я только с Ильей поздороваюсь и приду, – заявила Лиза, придумав повод, чтобы остаться подольше с этими соблазнительными офицерами.

– Хорошо, – согласилась Теплова и, бросив строгий взор на Илью и Лизу, покинула гостиную.

– Илья, ты представишь меня своим друзьям? – потребовала Лиза, оправляя свое бальное сильно открытое платье, и кокетливо заулыбалась. Илья по порядку подвел Лизу к каждому из гвардейцев и представил девушку.

– Сколько ж у тебя сестер, Илья Григорьевич? – спросил Штуммер. – Одна краше другой! – добавил он, как умелый обольститель, и улыбнулся Лизе. И девушка в ответ как-то глупо захихикала.

– Это все, – буркнул в ответ Теплов и отошел налить себе еще спиртного.

Лиза же немедля затеяла разговор и вовлекла в него троих друзей Ильи. Позволив всем поцеловать ей ручку, девушка села между двумя молодыми людьми на диванчик и начала зазывно разговаривать со всеми подряд. Пьяные гвардейцы тут же растаяли от смелых речей девушки, а более от ее глубокого декольте, в котором виднелась довольно полная грудь Лизы. Они наперебой осыпали девушку комплиментами, а та в ответ все время громко хихикала, то и дело позволяя целовать себе руку. Илья отвернулся, ибо ему отчего-то было противно видеть, как развязно ведет себя сестра. Невольно Теплов сравнил притягательную нежную неземную прелестницу Дашу, такую тихую и умело скрывающую свою страстную натуру, с пустой вызывающей кокеткой Лизой. Нет, однозначно, Лиза не стоила даже мизинца Даши, подумал Илья.

Слыша пьяные разговоры друзей и их соленые шуточки, которые они даже не пытались сдерживать в своей речи в присутствии Лизы, Илья чувствовал себя гадко. Сестра же звонко смеялась с молодыми людьми, всеми своими словами поощряя их рассказывать неприличные анекдоты. Теплову было неприятно, что его сестра такая. Михайлов, как и Теплов, сидел в стороне от веселой компании и молча потягивал шампанское, с ухмылкой посматривая на Лизу в окружении трех гвардейцев.

Вдруг Илью окликнул Платон Штуммер: