Меня не видно изнутри

– Помню я, помню…

– Так вот. Каждый раз ты бросала новое занятие спустя пару месяцев, а то и недель. Снова и снова. Никто не торопит тебя, Роза. Выбирай свой путь, сколько потребуется. Но давай ты получишь диплом и уже после этого будешь делать всё, что взбредёт тебе в голову?

Отвлекая меня от очередного, исполненного патетики ответа сестры, Марго прошептала:

– Роза бегает на бесконечные свидания со сменяющимся списком ухажёров.

– А это плохо? Ты это к чему?

Марго пожала плечами:

– Родители давно махнули бы рукой. Только каждый новый кавалер прививает Розе новое хобби. А потом они расстаются и всё повторяется. Сама понимаешь, как это надоедает.

За дверью столовой послышались мерные шаги. Затем шумный медленный вздох.

– Дело не в деньгах или одобрении, Роза, – постановил мистер Равел. – Ты прекрасно знаешь: я никогда ничего не жалел для вас. Меня заботит количество времени, которое ты бездумно тратишь на занятие, к которому вскоре потеряешь интерес. И фотокамера будет пылиться на полке до тех пор, пока её не оккупирует Натан для воплощения своих безумных идей. Смею заметить, как и большинство инвентаря, купленного по твоей прихоти.

– Особенно балетную пачку, – хихикнула Лили за моей спиной.

Марго сцапала её за руку, не давая сбежать.

– Подслушивать нехорошо.

– А ты тоже подслушиваешь.

– Мне можно – я взрослая.

Прижав сестрёнку к себе, Марго дала нам знак помалкивать, но часть разговора всё равно промелькнула мимо. Не прошло и минуты, сверху лестницы послышался осуждающий кашель. На нас с полным снисхождением смотрел Этан. Лили порозовела, а вот Марго тихо передразнила брата, надменно покашляв. Покачав головой в знак полной безнадёжности, Этан неслышно спустился к нам. Широкая фаянсовая улыбка заставила меня занервничать.

– Слушайте, давайте я пойду?..

Все трое зашикали. Пришлось замереть возле перилл, как и все они, вслушиваясь в слова.

– …Вообще-то балет мне на самом деле очень нравился! – Роза агрессивно хлопнула на стол что-то увесистое – звякнули бокалы.

Этан усмехнулся:

– Натану балет нравился больше.

Все трое скрючились от немого смеха. Под моим непонятливым взором Марго собралась и, ненадолго прекратив хихикать, объяснила, в чём дело:

– Натан ради любопытства примерил балетную пачку Розы, и выглядел в ней так же элегантно, как крыса в шляпке. Потом он превратил пачку в костюм пчеловода, но всё, чего добился – насобирал туда насекомых и бегал неделю с опухшим лицом.

– Он по незнанию влез в осиное гнездо вместо пчелиного, – Этан хохотнул. – Хотел посмотреть на «пчелиную мамку».

– Бедняга.

Улыбку я сдержать не смогла, как ни пыталась, и уставилась под ноги. На коленке предательски проклюнулось фиолетовое пятнышко гематомы – аккурат в прорези на джинсах.

Когда я успела поставить синяк?

Без интереса обведя взглядом вход в столовую, Этан осторожно коснулся ладонью моего плеча, чтобы пройти мимо. Я невольно выгнулась от удовольствия – к счастью, он не видел этого, уже оказавшись ко мне спиной, и неторопливо спускался вниз. Привычным движением пятерни Этан схватил с углового столика ключи от машины и выскочил на улицу.

Марго всё ещё с улыбкой слушала драматичную речь Розы. Лили, присев на ступеньку, обняла её за ногу – вдвоём они представляли почти идеальную неподвижную композицию. Чтобы не мешать сестринской идиллии, я подала немой знак, что собираюсь уходить. Разговор мог продолжаться бесконечно, а я и так влезла в непозволительно частные отношения.

Марго догнала меня уже на пороге, не забывая при этом передвигаться на цыпочках.

– Напиши, как освободишься.

Я кивнула ей и, расправив лямки рюкзачка, отправилась по гравийной дорожке к воротам. Мерный шум послеобеденных полупустых улочек подействовал сродни медитации. Марго нарисовала мне схему – как дойти до библиотеки, но она не пригодилась. Здание находилось в той же стороне, что и пекарня, только чуть ближе к горному склону и морю.

По пути со мной поздоровались по имени трое незнакомцев. Растерявшись, я даже не спросила, как их зовут, но потом решила, что довольно странно выяснять имя человека, который словно бы отлично тебя знает. Так что вежливого кивка – заключила я – было вполне достаточно.

В начале второго я добралась до внушительного классического здания, украшенного фигурами атлантов и лепниной. Сверху короткой лестницы строго взирала массивная деревянная дверь. Поначалу я подумала, что попала не по адресу – такая архитектура объективно напоминала мэрию или здание суда, но поднявшись ко входу, изучила бронзовую табличку слева от него. Буквы выстроились аккуратным рядком, напоминая тонкие древнеримские литеры:

«ЦЕНТРАЛЬНАЯ ГОРОДСКАЯ БИБЛИОТЕКА

ИМЕНИ ПРОФЕССОРА ДЖОЗЕФА ДАРРЕНА»

– Ну конечно…

Ниже висела похожая табличка с подробной информацией:

__________

«Джозеф Леонард Д́аррен (1928‑1983) – выдающийся учёный и деятель искусства, доктор исторических наук, крупнейший медиевист страны, писатель и поэт. Родился и всю жизнь провёл в Атермонте. Профессор Даррен внёс неоценимый вклад как в мировую художественную литературу, так и в публицистику. За годы работы в Атермонтском университете систематизировал обширный архив исторических документов, многие из которых обнаружил лично. Имя Джозефа Леонарда Даррена присвоено библиотеке в 2003 году».

__________

Почему-то я сразу не подумала, что библиотеку назовут в его честь. Ещё более глупым, чем моё удивление, был тот факт, что как раз его книга была мне нужна.

Я потопталась в холле. Из-за маленького роста не сразу увидела девушку за стойкой регистрации, по совместительству служившей и пунктом выдачи книг на руки. В конце концов пришлось едва ли не подтянуться, опершись на отполированную стойку. За ней скрючилась администратор… или библиотекарь. Она увлечённо читала что-то с экрана ноутбука.

Молодая девушка, едва ли старше меня, взглянула так, как это делают пожилые несчастливо замужние дамы – сочувственно приподняв брови и терпеливо поджав губы, будто я непрошено пришла к ней за мудрым советом. Кудрявые, отливающие медью волосы были забраны в тугой пучок. Из-под поблескивающих зеленоватым очков в тонкой оправе меня сканировали серые сосредоточенные глаза.

Взгляд этот выдавал человека умного, начитанного, но ему не хватало живости. Все-таки для широты души нужно пропускать эмоции через себя. А судя по сдержанности, единственным, что она пропускала через себя, были буквы и кислород.

На пластиковом бейджике золотилась гравировка: «Илона Брассика. Администратор библиотеки». Илона Брассика буднично изучила мои документы, выдала читательский билет в виде магнитной карты и, пропустив мимо ушей слова благодарности, снова хищно нависла над ноутбуком.

Вход в читальный зал искать не пришлось – это была огромная арка в конце единственного коридора, в стороны от которого расходились две лестницы к другим этажам. Книжные полки – тысячи фолиантов занимали целые стены от пола до потолка, выстраивая восхитительные, пахнущие старой бумагой и пылью лабиринты. Особняком располагался внушительный отдел средневековой литературы, отделённый плотным стеклом.

Зал был полон. Посетители работали и за широкими деревянными столами с лампами, больше похожими на роботов, и в открытой зоне с жёлтыми креслами и мягкими диванами. Дальнюю стену освещал проектор. Улыбчивая женщина читала немногочисленной аудитории лекцию об одноклеточных организмах.

Современная техника и мебель слегка не вписывалась в облик старинной библиотеки. Особенно странно она выглядела в сочетании с расписным потолком в стиле ренессанс. Но мысль эта испарилась из разума со скоростью болида Формулы-1 – я обнаружила раздел исторических очерков.

Почти две недели я безуспешно перерывала научную библиотеку Академии Билберри вместо того чтобы готовиться к экзаменам, а тут всего за пару минут отыскала столько книг, что стопку было бы не унести.

Остановившись на четырёх вариантах, я провела читательским билетом по электронному замку рядом с каждым изданием и выпустила их на свет. Прекрасные книги – опубликованные в начале двадцатого века, в отреставрированных кожаных переплётах с тиснением и позолотой, с пожелтевшими, но всё ещё плотными страницами. Запах бумажной пыли щекотал нос, но я даже чихала радостно.

С материнской заботой прижав фолианты к груди, я отправилась на поиски подходящего местечка. Открытая зона отпадала сразу – там собрались читатели с электронными девайсами, благодаря чему волшебная библиотечная атмосфера изрядно проседала. В основной части зала было свободнее и светлее. Большинство посетителей расположилось подальше от приоткрытых окон, избегая шума улиц. Я же намеренно последовала туда – звуки города не мешали, а вот тесное соседство с людьми меня нервировало.

Не успев положить книги на стол, я замерла. Невесть откуда явилось странное предчувствие плохой оценки. Как будто ты не готов. Тело стало чугунным и неповоротливым. Лёгкие сдавило. В попытке справиться с неприятным ощущением, я не шевелилась, тянула секунды, пытаясь отсрочить неизбежное, но время было непокорно.

В углу зала застыла знакомая мужская фигура. Погружённый в чтение, над письменным столом склонился мой преподаватель литературы.

Я хорошо помнила его – А́лан Дели́р. Студенты звали его мистер Нет за особую непроницаемую, неэмоциональную манеру общения. В отличие от других преподавателей он никогда не выказывал снисхождения и никому не прощал долгов. Он хорошо разбирался не только в своём предмете, но и в любом вопросе, касающемся культуры и искусства, так что я неволей задумывалась, можно ли его вообще чем-то удивить.

Для профессионального сообщества имя его тоже не было пустым звуком. Алан Делир снискал славу молодого сильного писателя-романиста благодаря «прямой, неприукрашенной манере изложения, сочетающейся с психологической глубиной». Так писали в обзорах на его книги. Критики все как один твердили, что эта самая глубина тяготеет к фрейдовскому Id. Я верила им на слово. Стыдно признать, но я до сих пор не читала ни одного романа Делира, предпочитая более «сказочную», приятную литературу. Прямолинейность никогда не была моим любимым качеством в людях.

Несмотря на собственноручно данное отрицательное прозвище, мы уважали мистера Делира, а некоторые девчонки вообще были готовы вешаться ему на шею. Образ строгого и неподкупного ментора вызывал у них аморальные ассоциации, но сам он в упор не обращал внимания на попытки строить глазки.

Надо бы поздороваться.

Я обратилась к самой себе, пытаясь собраться с духом.

В этом же нет ничего плохого?

Впервые за несколько месяцев я решилась добровольно подойти к кому-то и заговорить первой. К тому же было приятно видеть в Атермонте хотя бы одно знакомое лицо помимо лучезарной мордашки Марго. Был в этом и другой интерес. Писатель, профессионал одним своим присутствием мотивировал меня погрузиться в усердную работу над книгой. А может быть, он когда-нибудь оценит и мою рукопись и даже даст рекомендацию в местном издательстве…

Что-то меня совсем занесло.

Так и не положив книги, я снова прижала стопку к груди и сделала несколько шагов к столу, где сидел мистер Делир. Оказавшись рядом, я почтительно замерла в ожидании, когда он обратит на меня внимание, но, к сожалению, писатель был полностью поглощён чтением. Момент был неподходящий. И всё же отступать было неразумно. Воспользовавшись ситуацией, я наконец рассмотрела преподавателя вблизи, пока не мешало ответное наблюдение.

Мистер Делир был гармонично сложенным брюнетом лет тридцати. Он был очень высок, хотя в положении сидя это ощущалось не столь явно. Впрочем, за весь год мне так и не довелось постоять рядом, чтобы почувствовать разницу. Я привыкла сидеть в глубине лектория, в отдалении, не высовываясь и довольствуясь позицией стороннего наблюдателя.

В Академии он носил рубашки и вообще придерживался делового стиля, идеально сочетая одежду, отточенность движений, ровный тон голоса. Увидев теперь лектора в футболке и джинсах, я напрочь сломала выстроенную за год систему, хотя как ещё одеваться в такую жару? Не в шортах – и то хорошо.

Лекции мистер Делир вёл неспешно, порою и вовсе замолкая. В такие минуты сквозь его отстранённый безэмоциональный вид просачивался усталый взгляд одинокого художника. Длинноватые волосы и аккуратная короткая борода удачно подчёркивали творческий образ, делая писателя узнаваемым, как борода и водолазка – Хемингуэя, как нос и стрижка – Гоголя.

Мистера Делира нельзя было назвать красавчиком. В его внешности проступало что-то странное и нескладное, но именно это в итоге и привлекало внимание, побуждая подолгу рассматривать черты его лица и ломаные линии позы. Сейчас он выглядел даже более сурово и сосредоточенно, чем обычно, изучая исписанный красным блокнот, лежащий на столе.

Внутри зародилось сомнение. Стоит ли обратиться прямо или, может быть, кашлянуть? Помахать рукой? Это, пожалуй, было бы слишком. Мне не хотелось отвлекать его. Я молча помялась в паре метров от мистера Делира, и ноги сами развернули тело на сто восемьдесят градусов, понеся прочь.

– Раз уж вы подошли, потрудитесь изложить, зачем? – послышался знакомый, хорошо поставленный голос за спиной.

Остановившись, я обернулась. Мистер Делир смотрел на меня чуть исподлобья, придерживая страницу смуглой ладонью. Левая кисть расслабленно лежала на столе. Между неподвижными пальцами пригрелась тяжёлая ручка. На острие пера зависла мысль, и мистер Делир выжидающе замер, стараясь её не упустить. Я замялась.

– Извините. Я не хотела вас отвлекать.

– Тем не менее вы меня отвлекли, – точно подметил он. – Есть какая-либо уважительная причина для этого?

От нервов слова вылетали изо рта быстрее, чем я успевала осознавать, что говорю:

– Я учусь в Академии Билберри, где вы преподаёте нам литературу, мистер Делир. Теорию литературы… Я хотела просто поздороваться. Подумала, что невежливо узнать вас здесь и сделать вид, что мы незнакомы. Я не буду вас больше задерживать. Ещё раз прошу прощения.

Не знаю, заметил ли он, но после такого сухого речитатива у меня затряслись руки. Выпалив всё на одном дыхании, я отвернулась в надежде слинять, но мистер Делир медленно и спокойно обратился ко мне. Пришлось посмотреть на него опять – взгляд его вечно усталых пронзительных глаз, переполненных хмурой морской глубиной, стал беспечным и расслабленным.

– Послушайте… Как вас?..

Я моргнула. Состояние ступора накатило немного не вовремя. Не ожидала, что при личном общении он окажется таким… строгим? Чопорным? Снобом?

Разумеется, он не помнит, как меня зовут – сколько у него студентов на потоке? Сто? Двести? Даже зачёт мистер Нет умудрился свалить на коллегу. Тогда пришлось отвечать на вопросы, что не имели ничего общего с лекциями Делира. Не потому, что ответы расходились с нужными темами, а потому, что экзаменатор ожидал услышать прямое цитирование заданного материала, хотя Делир всегда учил нас мыслить широко и творчески. Вот и вышло, что половина потока поплыла в оценках. Не особо мы ему сдались.

Я ухмыльнулась про себя, но, похоже, мистер Делир уловил отголосок этой усмешки. Выражение его лица стало жёстким. Я поспешила представиться:

– Алекс.

– А фамилия? – неотзывчиво спросил он.

– Са́ликс.

– Даже в рифму… Мисс Саликс, вы здесь по какому поводу?

Проигнорировав едкий комментарий, я перенесла тяжесть стопки на одну руку и по привычке заправила прядку волос за ухо. Оно оттопырилось. При всей ненависти к торчащим ушам, вытаскивать всё обратно теперь было бы глупо. Я крепко обняла книги.

Мисс Саликс, вы здесь по какому поводу?

– Поздороваться…

– Это я уже понял, – не то чтоб Делир меня перебил, но и продолжать говорить не хотелось. – Я имею в виду, что вы делаете здесь, в библиотеке Атермонта, вдалеке от Билберри?

– Читаю, – обескураженно ответила я.

Мистер Делир вопросительно поднял брови, потом нахмурился – их ломаная линия задумчиво и крепко собрала кожу над переносицей. Черты его лица и так были достаточно резкими, а теперь и вовсе проступили как вырубленные скульптором. Высокие острые скулы, отчётливо выделившаяся носогубная складка, и прямая точёная линия рта – всё в нём ошпарило меня ледяным потоком. Я демонстративно, практически защищаясь, воздела перед собой книги, – Как хорошо, что я не оставила их на столе! – Делир оценивающе оглядел обложку верхней.

– «Сказания Средневековья» Джозефа Даррена?

– Я пишу книгу. Хотела изучить тему.

Мистер Делир хмыкнул, то ли презрительно, то ли одобрительно – от волнения я не сообразила, как именно.

– И о чём ваша книга?

– Я пока не знаю. Я её ещё не начала.

Вот дурочка.

– Интересный способ писательства, – его неожиданная улыбка, не удержавшаяся в рамках безразличия, добила меня как контрольный выстрел.

Какой чёрт меня дёрнул обратиться к нему? Делиру и без меня работы хватает, не говоря уже о примитивных незрелых обсуждениях.

Я молчала, не желая давать повода ещё раз посмеяться надо мной.

– Что ж, – произнёс мистер Делир, не дождавшись ответа. – Если я вам ничем боле помочь не могу, надеюсь вернуться к работе.

– Да, конечно, – ответила я. – Извините ещё раз.

К счастью, теперь мне удалось уйти. Опустившись за самый дальний стол от места, где сидел мистер Нет, я всё равно чувствовала сквозь спину его насмешливый взгляд. Пропади он пропадом, зазнавшийся сноб. Я была о нём гораздо лучшего мнения.

Впрочем, сердитость эта быстро улетучилась. Вместо неё пришло раздражение на саму себя, а затем и оно сменилось унынием. Какой из меня писатель? Я выбрала тему, над которой не каждый, даже высококлассный мастер пера возьмётся работать. Надо было в журналисты пойти – и Марго было бы проще, и мне спокойнее.

Прокорпев над «Сказаниями Средневековья» почти три часа, ко второй книге о быте и обычаях Средних веков я так и не притронулась. Слова не задевали разума. Настроения работать не было. Уныло листая труд профессора Даррена, я уж было думала пойти домой, но тут внимание привлекла знакомая тёмная фигура, спрятавшаяся в середине книги – поразительно реалистичный для той эпохи мужской портрет в полный рост.

Это был не подлинник, а всего лишь печатная репродукция, но как она была убедительна! Грозный граф де Лисс в полном боевом облачении. Густая борода, смоль волос, хмурые брови…

Ужас, точно после кошмарного сна, охватил меня смирительной рубашкой. Каким образом граф де Лисс, живший в четырнадцатом веке, мог быть так похож на реального и несомненно живого мистера Делира? Разница была, пожалуй, разве что в том, что мой преподаватель не носил брони за ненадобностью.

М-да… Если я его спрошу об этом, мистер Делир решит, что я тронулась умом… Какой нормальный человек указывает на подобные «случайности» при первой «случайной» встрече?

Я всё смотрела на репродукцию и никак не могла отойти от потрясения. Человек, родившийся семьсот лет назад, сидит моей за спиной и беспечно пишет – будешь тут спокойной. Обернувшись, чтобы убедиться в сходстве, я тут же пожалела об этом. Мистер Делир был полной копией де Лисса. Я схожу с ума?

Пока Делир не заметил мой взгляд, я вернулась к «Сказаниям Средневековья» и прочла историю, связанную с графом де Лиссом. Это была короткая легенда о затворничестве во время чумы, приправленная сословным законодательством и большим объёмом мистики. Легенда гласила, что граф отказался от всех привилегий во имя любви, ради брака со служанкой. Но было ли это правдой? Конца истории не знал никто – оба бесследно исчезли за день до свадьбы.

Не успела я подумать, может ли эта легенда пригодиться для исторического романа, разум без объявления войны атаковала непрошеная идея…

__________

«Все спали, а Энни не могла сомкнуть глаз. Зуб на зуб не попадал. Энни куталась в ветошь, поминая то время, когда жалась к остывающей закоптившейся печке на кухне, среди таких же уставших и голодных слуг. Но теперь у неё был свой угол, холодный и тёмный. Она всё бы отдала, чтобы вернуться на прежнее место.

За окном выл ветер. На обрыве с шумом раскачивались старые дубы, царапая ветвями каменную кладку. Сквозь ставни сочился мертвенный лунный свет, мешая спать. Энни неподвижно глядела на каменистый свод.

В коридоре послышался скрип половиц. Некто гулко и тяжело ступал, то и дело останавливаясь, медленно подбираясь к её комнате. Пол снова скрипнул под весом гостя. Послышался глухой удар по двери, а затем – нечеловеческий стон.

– Кто здесь? – в ужасе спросила Энни, но ответа не последовало.

Призраки так не гремят. Они проходят сквозь стены, не так ли?

Сев на край постели, она ждала. Незнакомец стоял за дверью, больше не издавая ни звука, но и не уходя. Энни начала дрожать – холод беспрепятственно пробирался под исподнее. Безвестность пугала больше, чем призраки. Энни спустила ноги с постели и нашарила на холодном липком полу башмаки. Затем добралась до двери и распахнула её: раз уж суждено умереть от проклятия старого замка – пускай! Только бы быстро.

У порога, покачиваясь, ждал граф де Лисс.

– Господин? – Энни онемела от стыда и спряталась за дверью.

Хозяин упёрся ладонью в створку, не давая её закрыть. Энни неумело сопротивлялась и уже даже не чувствовала холода.

Граф де Лисс – белее мела – глядел на неё безумным, исполненным боли взглядом. Рубашка его медленно чернела в темноте. Энни остановилась, чтобы разглядеть, что это, и сквозь вой ветра услышала хриплое неровное дыхание. По ткани расходилось густое алое пятно. Плечо было изодрано. Рука бессильно повисла. С пальцев капала кровь. Граф едва стоял на ногах.

Очнувшись, Энни бросилась к нему, чтобы поддержать – хозяин истекал кровью на пороге её комнаты, а у неё не хватило ума сразу прийти на помощь. Ухватив его под здоровое плечо, насколько могла крепко, Энни попыталась довести господина до постели, но граф де Лисс точно врос в пол. Помотав головой, он с глухим ударом прислонился к двери. Его сбивчивое дыхание обжигало ей лицо.

Он был слишком тяжёл. Крупная крепкая фигура графа накренилась вбок и сползла на пол. Энни не хватало сил, чтобы удержать его.

– О нет. Господин… Погодите. Я помощь приведу. На помощь!

Энни выскочила за дверь, крича во всю глотку, чтобы кто-нибудь проснулся. В замке заслышалась возня. Тишину постепенно заполняли сонные растерянные голоса. Стража проснулась.

Энни показалось, что её рубашка зацепилась за что-то. Вглядевшись в темноту, она поняла, что это граф де Лисс схватился за подол, да так и не выпустил его. На грубом сероватом портне отпечатались липкие кровавые следы. После она так и не смогла их отстирать.

– Волк… – едва слышно прошептал хозяин, прежде чем провалиться в беспамятство».

__________

– Пишете любовный роман? – встревожил меня терпкий голос мистера Делира.

Я поспешно захлопнула раскрывшийся блокнот и прижала его ладонью. Почему страницы распахнулись именно сейчас – на стойке регистрации? Блокнот не отвечал на мой вопрос.

– С чего вы взяли? – я сердито запихала свои напрасные труды в рюкзак.

Еще не хватало, чтобы мистер Нет подумал, что я несерьёзно отношусь к литературе. Любовный роман…

– «Его сбивчивое дыхание… Крупная крепкая фигура…» – задумчиво процитировал мистер Делир, к счастью, без какого-либо намёка на пошлость или иронию.

– Никакой это не любовный роман, – я не смогла удержаться и огрызнулась.

После того, как мистер Делир со мной «поздоровался», мне не хотелось с ним беседовать. Застегнув молнию на рюкзаке, я накинула одну лямку на плечо и в ожидании упёрлась плечом в стойку регистрации. Опора придала уверенности, но, похоже, мистер Нет всё прекрасно понял, поскольку уши мои горели.

Я наконец взглянула на него. Мистер Делир действительно был очень высоким человеком.

Он нисколько не смутился грубости и глядел прямо на меня. Скорее даже ему было ровным счётом всё равно, и от этого было ещё более неловко. Спустя целую вечность я получила читательский билет из рук мисс Брассики, что в присутствии мистера Делира оказалась намного приветливее, чем несколько часов назад. Не оборачиваясь, я с позором ретировалась на улицу, окрашенную багровыми лучами заката – небу тоже было за меня стыдно.

По мостовой прогуливались прохожие, парочки и семьи. Здесь было гораздо оживлённее, чем на Лазурном проспекте, где среди миниатюрных домиков гордо возвышался особняк Равелов. Прохожие, улыбаясь, с интересом разглядывали меня. К счастью, их было не так много, как на Центральном рынке, но один мужчина всё же поздоровался.