Золотой дождик

Когда закончили, мы оба услышали, как наши тапки липнут к полу. Это был первый раз, когда она мне готовила, а не наоборот.

– Потом ещё вымоем, – сказала она.

– Хорошо.

– Давай уже что-нибудь поедим?

Часть вторая

Пандемия уже бушевала вовсю, и по суставам моей мамы она ударила сильнее, чем те могли подумать. Мы приехали в больницу. Ждать её часа два. Хоть я и безработный, я говорю, что времени у меня в обрез, но ради неё – подожду. Недавно я продал свои скины в CS GO: штык-нож, калаш и дигл, оставил какую-то дешёвую хуйню. Но теперь у меня было больше тысячи баксов наличкой. Ставлю машину в тени деревьев. Тут недалеко площадь, в этот момент она пустует и набирается сил непонятно для чего, ведь на ней никого не бывает. В центре фонтан, который никогда не работает, недалеко новое здание прокуратуры и спортивный комплекс. Фонтан в углублении в охрененно крутых ступеньках. Сажусь на вторую. Пара камней вдавливаются в задницу, я стряхнул их и всё стало лучше. Это может показаться странным, но безделье крайне благоприятно отразилось на моём самочувствии и внешнем виде. Без любви всё конечно совсем не то – утро, дорога, ебля, но минус семь кило ничем не перекрыть. Геморрой всосался обратно, а зрение откатило назад и стало лучше. Мимо шла очень красивая девушка. Она шла со стороны парковки и прокуратуры в сторону невысоких домиков и витиеватых переулков. Очень хороша. Чёрные очки, ветер. У меня тоже чёрные очки! Руки поблескивают чудной дешёвой бижутерией. Я готов её ценить каждое утро. Она заморочена и ошибочно полагает, что большие линзы скрывают это. Волосы в хвосте, пышная белоснежная рубашка и о – святые небеса, БАЛЕТКИ! В таких водят машину, но она их не снимает, потому что болят ноги. За этот год я ни разу не натянул туфли, хотя они мне и идут. Наверно ей дышится легче здесь, она просто отдыхает. Милашка. В госорганах сейчас с масками строго, даже «подгузником» не натянешь. Тончайшая рубашка просвечивалась, и через каждые несколько шагов спина чуть темнела и вырисовывалась застёжка лифчика. Фраза – «белый верх, черный низ» вызывает отвращение, в то время как при чёрном верхе белом низе в воздухе красуется горячий испанский юг. Камень под трубами, из-под которых должна бить вода, окончательно потрескался, кажется, его и вовсе не существует.

Из-за деревьев появился силуэт, потом ещё один. Они двигались легко, я посмотрел. Встал со ступеньки и направился наперерез. Не может быть. Та, что постарше – бывшая подруга моего брата, она мне всегда нравилась. Выбросил сигарету.

– Привет!

Гимнастки с хвостом, в черных очках похожи друг на друга как черепахи под солнечными лучами, особенно, если они мать и дочь. Она меня вспомнила, мы что-то вспомнили, у нас ничего не могло получиться. Но она всё равно мне всегда нравилась. Наверно, радость, с которой я налетел приятно удивила её. Она подняла очки на голову и расплылась в улыбке. Просто на улице начиналось лето, вот мы и улыбались.

– Выглядишь чудесно!

– Ты тоже.

Классическая тренерша – натянутая стойкая улыбка и большие миндалевидные глаза. Ей уже под сорокет, но она старается держаться, это видно по одежде.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она.

– Э-э, маму на процедуры привёз, – я показал в сторону больницы.

– Я и не знала, что там есть больница. Теперь буду в курсе.

Вторая, та, что помоложе, но одного с ней роста, была её дочерью. Я видел её в «Инсте»: её мать выставляет фотки с её успехами намного чаще, чем своих подопечных малолеток.

– Моя дочь, Кристина.

– Очень приятно. Тем более, что мы знакомы.

– Знакомы?

Я припомнил, что когда она ещё отсасывала у моего брата, дочке было уже года 3–4 и мы несколько раз гуляли все вместе. Они долго встречались.

– Как ты так издалека нас узнал? Я не то, чтобы плохо вижу, но мы так давно не виделись…

– Я же подписан на тебя и знаю, как ты выглядишь. Правда себя ты редко выкладываешь… совсем. Но когда в сторисе светишься, то напоминаешь о себе. Хотя я тебя и без сториса узнал бы, ты совсем не изменилась (это была неправда). Там даже иногда твоя двойняшка проскакивает. Ха-ха.

Я имел в виду её Кристину, которая уже тряслась в нетерпении, чтобы свалить отсюда.

– На то есть причины, – сказал моя старая знакомая.

– Это потому что он ФСБшник? – я указал на её левую руку.

Она замерла, Кристина тоже уставилась.

– Или ФСОшник, короче или ФСБшник или ФСОшник.

– Почему ты так говоришь?

Я сказал, что сам работал на госслужбе и знаю, что на крутых службах запрещают фотки в соцсетях, в том числе и для близких родственников. Дело даже не в том, что запрещают, а в том, что сами сотрудники прекрасно в курсе тех досье, что собираются на человека благодаря соцсетям. Пароли, явки, места, друзья… – всё в попочку… в папочку.

– А сейчас ты там же работаешь? Отдаёшь долг Родине? – спросила моя бывшая знакомая.

На секунду я замялся, потом сказал, что нет и назвал шоу пацанов.

– Это популярное шоу в интернете. Я там работаю. Слышала про такое?

– Ты там юристом работаешь?

– Нееет.

– Ну понятно, – засмеялась она.

– Минуточку… – сказала Кристина.

Она вся встрепенулась и спросила про моих друзей.

– Точно. Оно тебе нравится? Мне нравится, – сказал я.

– Да мы его…Я его обожаю! А ты знаешь кого-нибудь из них?

– Пффф, – я достал телефон, – кто тебе больше нравится?

– Дима нравится, Макс нравится.

– Последний выпуск классный, да? Так Макс нравится?

– Обожаю его.

– Я тоже. Ха-ха.

Её мать с интересом и по-старпёрски осматривала нас. На экране я нажал на телефонную трубку рядом с фоткой, где Макс сидит в банной шапочке с надписью «Мужик что надо».

– Только он сейчас уехал. Может не поднять.

Из трубки донёсся до боли знакомый голос:

– Привет шлюха. Я сейчас занят, что-то срочное?

– Да. В общем да. Э-э…

– Блин, сейчас… – В трубке зашуршало. Звук закрывающейся двери. – Чё?

– Тут встретил твоих фанаток, очень красивые, шикарные волосы, живой взгляд побед…поб…по-бе-ди-те-ль-ниц. Поговори с одной. Хорошо?

Кристина взяла телефон, посмотрела на картинку на экране, потом отвернулась. Услышав его в телефоне, она по-детски оттопырила рот. Макс скажет ей приятные слова. Пока Кристина кружила, я заметил, что она стреляет локтем, знаете, типа выгибает руку, чтобы она стрельнула костяшками в локте. Потом она скажет, что это началось после травмы, но это была неправда, это – уже чисто нервная херня. Её мать была недовольна. Мне примерно понятно, в чём дело, но хватило сил лишь приветливо улыбнуться, мол «хороший день, рад, что всё хорошо». Кристина вернула мне телефон.

– Ну что, наговорилась? – спросил я

– Вы просто обязаны провести меня, чтобы с ними познакомиться, – сказала она.

– Познакомиться?

– Да, Макс сказал, что Вы можете меня провести на шоу и познакомить с ними, что он сейчас не может, потому что в туре, а вы – можете.

Я посмотрел на её мать, та смотрела на меня.

– Ну…э, ладно, – сказал я, – А почему…

– Здорово, спасибо! – разулыбалась она, – Это просто ужасно, что Макс ушёл оттуда! Он был там самым классным.

– Согласен, – сказал я.

– А почему? Почему он ушёл?

– Долгая история. Честно говоря, я и сам особо не понял.

Несколько следующих фраз происходили только между нами. Её мать как будто выпала из ситуации и Кристина настолько спокойно её игнорировала, что мне стало неловко. Мы обменялись телефонами, я был максимально приветлив. Получилось так, что Макс отпахал на шоу первый сезон, и теперь на новый я пообещал взять её и её подругу с собой. Так на лжи я и завязался с Кристиной, с которой время от времени буду тусоваться в течение следующих трёх месяцев.

– Да – да. Я попробую.

– Конечно, попробуете! – сказала она.

Я вернулся к фонтану, а они пошли дальше. Со спины теперь казалось, что это две подруги и одна намного замороченные другой.

Когда я сидел в машине, меня набрал Макс.

– Можешь не благодарить, – сказал он.

– Я и не собирался.

Потом он рассказал мне пару шуток, которые пришли к нему на ум для выступления.

– Какая-то хуйня, – сказал я.

– Блин, а мне показались нормальными.

В кресле сидел однорукий, Димон, ещё пара пацанов. Недавно Макс всех окончательно разблочил и вернулся от родственников. Мы пытались общаться как раньше. Я обратил внимание, что однорукий, которого звали Вадим, постоянно с ними тусуется. Не знаю, как он с ними сошёлся, был другом друга, или что-то другое. Но так или иначе он залетел сюда из своего захолустья. Много ребят залетало из других городов, походу он и попал под эту гармошку.

– Рад с тобой наконец-то нормально познакомиться, – усмехнулся он мне недавно.

– Тоже рад, – ответил я.

Он думает, что я поверю, что кто-то надеется со мной познакомиться? Димон походил на мускулистую обезьяну, сидел с очередным блокнотом и катал туда своё дерьмо. Он не записывал мысли-шутки в заметки телефона, наверное, считал, что так страдает творчество. Я был с ним согласен. Как-то я заглянул внутрь, всё в разнобой: тут начало, там конец, а в скобках «додумать, пораскручивать тему с утренними мультиками сына, наложить на свои». Тогда стендап в России уверенно наращивал обороты и только-только показался во всей своей красе, но им еще не занимались все бездари подряд. Сегодня мы тусовались нашей старой компашкой в первый и последний раз.

– Почему ты не занимаешься комедией? – спросил Вадим, – попёрло же.

– Не знаю, у меня не получается всё время шутить.

Арби забил гол и заорал как бизон.

– Поднимите ваши руки!

Второй игрок поверженно пялился.

– Я тоже за тебя рад, – сказал ему второй игрок.

– Не ври пожалуйста.

Врубили Мортал. Играли на вылет. Макс недавно поставил шикарный телевизор, который не соотносился с этой старой квартирой. Вадим уселся вторым и никак не вылетал. Жилистой кистью он бегал по джойстику очень даже не плохо. Но и пацаны брали не самых любимых игроков. В основном тёлок и неповоротливых монстров.

– Ладно, сосунки, – сказал я, – сейчас папочка покажет, кто в доме хозяин.

– Кто в доме у Макса хозяин..

– Стопудова.

Первую партию я проиграл. Вадим довольно окинул меня.

– Дайте ещё одну. Он только сел, пусть разыграется.

– Ладно, – сказал я.

Я снова взял джойстик и в этот раз натянул его как шерстяной носок. Круг пошёл в обратку и теперь-то эти гомосеки брали и Скорпиона и Рейдена и СабЗиро. Но им было со мной не сравниться. КС ГО был одной десятой всего моего бытия, а Мортал был – так, но этого всё равно оказалось достаточно, чтобы натянуть даже Макса, который соснул, долбанул джойстик о пол и уступил место следующему. Вадим пыхтел. Клянусь, я бы поддался этому парню, но когда я начинаю поддаваться, это сразу всем заметно. Не хотелось задеть его самолюбие, было видно, что он старается…хотя скорее всего мне просто хотелось его выебать.

Макс снова уселся.

– Видел бы ты себя сейчас, – сказал я.

– Один разогревочный, – сказал Макс.

– Бляяя, начинается.

Он взял эту всратую Рептилию и постоянно замедлял время. Постоянно.

– Как меня достала эта всратая Рептилия.

– Давай Макс. Выкинь его нахер.

Он меня выкинул, и колесо опять пошло по накатанной. Мы хорошенько хлебнули и всё играли и играли. Он проиграл, и меня снова вырвало вперёд. Потом он опять взял Рептилию. Я опять просрал и вскочил. Пацаны смеялись.

– …Ещё меня бесит этот треск, с которым ты тарабанишь костяшками своими динозавренными, блядь! – заорал я.

Я показал, как это делал бы тиранозавр Рекс. Все смеялись. Не бухал только Димон, он хлебал чай, остальные были навеселе. Вадим покровительственно повёл меня на кухню и хотел налить нам обоим.

Кому-то было пора и мы решили прогуляться до магазина.

– Я в туалет, – сказал Макс.

– Ты ж там только был!

– Я просто сидел.

На улице однорукий оттянул меня. Он разговаривал, смягчая голос и замедляя шаг. Я подумал, что наверно это его фишка: навязаться как можно большему количеству людей, обзавестись СВОИМИ, так сказать.

– …тоже заебался, как и ты, – говорил он, – я был менеджером в магазине электроники в ЕКБ. Получал более чем достаточно. Казалось бы, да? Живи да радуйся. Но потом, знаешь, что-то щёлкнуло. Махнул на всё и окунулся с головой в комедию. Пошло оно всё.

– Да. Пошло оно всё.

Отца у него не было, а к своей матери он испытывал самые искренние, возвышенные чувства.

– Она меня хоть и лупила, – не затыкался он, – и лупила хорошенько, но всегда по делу. Мне очень повезло с ней.

Кажется, он это говорил в какой-то другой раз, но это было искренне. Скорее бы добраться до магазина от этой пьяной трескотни. По дороге мы встретили старого знакомого. Он к нам присоединился. Вадим сказал, что очень любит шоу.

– Я так рад, что оно получилось, что я, знаешь, смог приложить руку ко всему этому.

– Да шоу удалось. Я тоже его смотрю. Хотя я вначале, когда услышал, был уверен, что это кусок дерьма. Я, кстати, попросил Макса, чтобы он меня устроил туда в рекламу. Вот, что значит пробовать. Да? Это я про успех шоу. Всегда надо пробывать.

– Нееее, я сразу всё схавал. Я тогда пацанам и сказал: «Давайте, давайте делать! Всё, что от меня требуется…можете положиться на меня».

– Не заливай! Они каждые три месяца начинают что-то новое. Никто не знает, выстрелит или нет. А ты тут прямо взял и раньше всех «прохавал».

– Ну да, разглядел. Спроси у кого хочешь. Я с самого начала знал, что это – гениально.

– Фуух, ладно. Всё равно, оно получилось очень даже ничего. – сказал я.

– Согласен на 100 процентов. Я это знал.

– Да-да. Точнее было.

– Что?

– Ну без Макса уже не то. Он идеально балансировал пацанов.

– Нифига. Будут другие.

Все натянули медицинские маски. Я поплёлся с Максом в развесной. Остальные пошли по главному. После службы я работал здесь с Никитой, он же пашет тут до сих пор. Буйство печенья, пудры, крахмала, миндаля, печенья, трубочек, чая, гороха, изюма, зефира, чипсов с беконом, кукурузных шариков с сыром, с беконом, попкорна, шоколада, печенья, конфет, овсянки, овсянки монастырской, макарон ракушек навеивало просто тонну всего. Запаха в развесном больше чем еды, запаха жизни. Животные тоже это знают, птицы. Солянка из сушёного укропа, гущи для супа, арахиса со вкусом хрена, халвы, обещали человечеству свободу, что ему никогда более не придётся голодать, что даже, побираясь, ему хватит на что-то большее, большее чем просто быть. Воробей сел на контейнер с чесночными крекерами, потом сдрыснул под стойку. К нему присоединился ещё один. Макс чё-то взвешивал и говорил, что мне нужно писать тексты каждый день.

– Не пишется каждый день.

– Ты дочитал Оруэлла?

– Нет.

– Тогда верни мне его! Верни мою книгу.

– Хорошо.

Воробьи под нами плясали и ковыряли крошки в расщелинах между плиток. Поэтому я люблю покупать свои книги. По-другому ощущаешь себя должником, не заляпать, не потрепать, я так не умею, я говорил ему об этом. Тем более эти антиутопии у меня уже в печёнках сидят. Мы пошли. Макс набрал дорогих ленточных макарон, а я – тушёнки и хумуса. Мы не взяли корзины, поэтому держали всё наперевес. Все на кассе. Последним был этот парень в подкатанной толстовке. С того момента, как он пришёл к Жанне, мы виделись уже раз пять, он всегда был не один и никогда не носил откатанный рукав, никогда – всем светил своим рубанком. Может психолог ему так посоветовал, я не знаю, но я и не знал, как на это реагировать. Всё время тянуло зыркнуть в самую ямку на острие его кости и защуриться от мерзости. Он стоял, а за ним был маленький пацан и жирная бабёнка. Малой всё время пялился, а женщина смотрела что-то в телефоне. Вадим обернулся к нам, мол проходите, мы же одна толпа, но потом всё-таки одумался. Мы стояли набитые под завязку как два придурка. Мальчишка смотрел то на нас, то на него, то на руку, на нас, на руку, на руку. Потом отвернулся к маме и прошептал: «Мам, мам, посмотри».

– Не тычь пальцем… – она ударила его по руке. И продолжила свои дела.

Постояли.

– Это зверь сделал? Может собака, как наша Рада, ма-а-а-ам, как наша Рада?

– Нет. Рада маленькая, она так не умеет. И хватит пялиться – она опять по чём-то его огрела.

Должен заметить, говорили они достаточно тихо, мы едва их слышали, а пацаны болтали в голос. Вадим обернулся и злобно сверлил пространство своим полуразвёрнутым хлебалом. Стоило бы посмотреть на её покупки: колбаса, какие-то макаронные звёздочки, специи, несколько картошин. Теперь мальчик смотрел на него, а он на мальчика. Одному навскидку года четыре-пять, другому на максималках под 28. Вадим напоминал солдата-убийцу. Мальчик снова обратился к маме.

– Мама, мамочка.

– У.

– Мама, почему собачка не нашла ничего лучше?

Когда мальчик спросил то, что спросил, я чуть не уссался от смеха. Но всё пошло по иному сценарию. Вадим взорвался и стал поливать что-то вроде: «Молокососу своему рот прикройте!», «ВЫ НОРМАЛЬНАЯ ВООБЩЕ!». И всё в таком духе, он раскраснелся и заплетался в фразах. Бабёнка явно была не из лёгкого десятка, но даже она растерялась. Все смотрели. У женщины зазвонил телефон, и в этот момент она тоже стала ругаться. Понятно, что она говорила, обычно там один общий мешок с такими хламом как: «Хамло!», «Закрой рот, а то воняет!» и т. д. Она чуть сгорбила спину и в перепалке подалась вперёд. Однорукий каким-то образом зацепился толстовкой за саморез в перегородке между кассами. Я вообще не знал, что здесь можно зацепиться за перегородку, я вообще не видел здесь никогда никаких выступов. Поднялся вой. Каждую секунду перегородка тянула его назад, и он вертелся, думая, что его оттягивают. Перила раскачались с такой силой, что готовы были выскочить из основания. Они и так держались на соплях. Арби попытался отцепить парку окрикивая его сзади.

– Вадим подожди, успокойся!

– Еды! Он сказал, что моя рука это еда для собак, блядь! Может быть я весь такой?

Его нормально развезло, он так разорался, что пришлось позвать охрану, но та не появилась. Пацан, что к нам присоединился был в шоке, как и мы с Максом. Потом всё улеглось, Вадима успокоили, и они ушли. Теперь пришёл охранник.

– Что у вас тут?

– Успокойся я тебе сказала! – крикнула мать своему сыну.

Когда мы вышли с пакетами, они стояли дальше. Когда мы подошли, они притихли. Однорукий стоял, накинув на себя капюшон. Мы попрощались. Автоматические двери то открывались, что закрывались, пацаны всё отдалялись и отдалялись.

– Только не говори мне, что этот уебан будет сидеть на твоём месте, – сказал я Максу.

– Хорошо, не скажу, – ответил он.

– Молодец блять, просто м-о-л-о-д-е-ц.

У входа грелась целая толпа бездельников, и они всё прибывали и прибывали. Машину было не пристроить, а изнутри доносилась танцевальная музыка клуба № 17. После того, как я сказал Кристине, что здесь работаю, я и впрямь стал здесь работать. Но всё же было приятно, и я был в свете рекламных софитов. Кристина с подругой подошли сзади.

– Мы готовы!

– Пойдёмте тогда.

Мы направились во двор недалеко. Там курил охранник.

– Даня, не еби мозги.

– Всё нормально. Им по 18 и все в курсе, что они придут. У них места в первом ряду.

– Звони.

– Ты серьёзно? Хочешь, чтобы я звонил?

– Да, – мы постояли. – Да ладно. Я просто подтруниваю над тобой. Ха-ха.

Он хлопнул меня по плечу и приоткрыл дверь как раз тогда, когда оттуда выходил другой. Девочки проскользнули мимо.

– А они – ничего, – сказал первый.

– Чё, спортсменки?

– Чемпионки, – ответил я.

– Ах ты чёрт фартовый.

– Я сегодня их трахну, – сказал я.

– Только после меня, – сказал второй парень.

– Что «после меня»? Стой охраняй! «После меня», блин, – сказал первый.

– Сам стой охраняй.

Мы прошли через коридор, кухню и вышли к бару.

– Будете чего-нибудь? Ещё 15 минут.

– Да. Конечно.

– Что будете?

– Мы сами.

Вокруг всё время ошивались какие-то уёбки в застиранных свитерах, но было полно и тех, кто прикатил на тачках. Внутри не протолкнуться, и я отошёл по делам. Когда вернулся, какой-то бородач уже ошивался вокруг моих девочек.

– Пойдёмте сядем. А то походу я на полпути уже вас растеряю.

Бородач посмотрел на меня, но ничего не сказал. Он молод, явно какая-то помесь, такие обычно толкают дурь в туалетах и людей под поезд. Кристина пикнула картой, затем пикнула подруга. Мы расположились в первом ряду сбоку.

Чтоб стало чуть понятнее, что произойдёт дальше, объясню немного сути. Это юмористическое шоу, в своём роде оно напоминает формат «прожарки». То есть приходит гость и ведущие сходу ему насыпают…всё что есть, пока тот рассказывает свою историю. Они не дают ему слово сказать, раздражают и бесят. Но суть в другом. Так в чём же? А в том, что несмотря на низкопробный юмор, парни оставались профессионалами и хоть, как гиены набрасывались со всех сторон, всё же не переступали грань ОТ амплуа тупых школьников с задней парты НА быканутую мразь, прекрасно осознавая, что четверо против одного, мягко говоря, – подло. На Руси сейчас ностальгия по буму 90-тых и как раз по таким школьным идиотам с последней парты.

Прекрасно осознавая новаторство подхода и ту гавно-терапию, что добровольно переносил на себе гость, Димон, который тогда занимал место одного из идейных вдохновителей и время от времени ведущего, как-то заметил, что несмотря на то, что ДО шоу он относился к некоторым гостям равнодушно или даже презрительно, ПОСЛЕ него сразу менял своё мнение в лучшую сторону.

– …типа я начинаю уважать его, за то, что у него такие крепкие яйца…

– Ты идёшь к нему домой после этого? В чём дело я не понимаю? – подшучивал над ним Арби.

И действительно, вынести всё то, что они выливали, не всем удавалось. Некоторые гости срывались и выглядели глупо. В этом смысле Дима выразил всё то, что ощущал и зритель, не зная сперва «что это вообще за хуй», он выходил отсюда с мыслью, что НАМ ВСЕМ, всё-таки пора бы уже стать проще, по крайне мере начинать этот слабительный процесс. Изменения происходили и в пацанах, например, Арби и пара других ведущих за прошедшие полгода охрененно наработали юмористический skill. Димон же, у которого дважды сломан нос, правая кисть, выбита челюсть, колено и большой палец на руке, стал намного сдержаннее и легче сносил подколы, что для него считалось охрененным достижением.

Феноменальный баланс, принесший шоу такую популярность, был обязан и Максу, и дело не в том, что он мне передёрнул…гх-гх, шучу конечно…точнее не в том, что он мой друг и талантливый человек, а в том, что ещё с самого начала, неожиданно для себя самого, он попал идеально в то амплуа, которого недоставало. Почти всё время по его лицу можно было подумать, что он ждёт, когда всё закончится, он молчал и не смеялся и таким образом представлялся самым благоразумным человеком в этой гоп-компании – парнем, которого сюда забросило стечение обстоятельств, но какая бы не была компания, свои всё-таки должны быть вместе.

– Ничего из этого не выйдет, ребятки. Я не буду подбрасывать дровишки в ваше жидкое дерьмо, просто знайте это, – повторял он им, ничего ещё тогда не понимая.

– Делай что хочешь, – продолжали повторять ему они.

Именно первый сезон получился лучшим воплощением того редкого коллективного искусства, за которое люди готовы отдавать деньги и которое уже признано в секунды своего свершения, где в рамках часа, в тёмном помещении, жизнь всей своей молодостью смеётся над причёсками, абортами недодетей, смертью, богатством, логикой истории и бог знает ещё над чем. Даже не знаю, но под конец сезона не было ни одной стороны, что не выигрывала бы от этого шоу: высокие рейтинги, НОВОЕ, довольный зритель, довольные участники.

Все уселись на места. Пацаны сели. Однорукий старался держаться легко и накатил перед своим первым выходом. У девочек блестели глаза. Кристина надела очки. Люблю, когда девушки скрывают плохое зрение, и ты такой: «Она что, плохо видит, вот те на!». Это напоминает поход на высоченных каблуках – дискомфортно, неудобно, но ещё один бал в копилку сверхчеловека. Вначале всегда орала громкая музыка, я зажал уши.

Подруги посмотрели на меня и хихикнули. Первым гостем была объявлена эпатажная дама, которая совсем не понимала, куда пришла. Она не давала пацанам шутить и каждый их идиотский комментарий комментировала сама.

– Как Вас зовут? – спросила она строго.

– Меня? Ален, – моментально сказал Арби, – это потому что у меня красивая фамилия…

Зал улыбался, гостья была недовольна.

– Арби он, – сказал один.

– Арби, прибереги шуточки для версии.

– О-о-о-о, боюсь они вас ещё больше разочаруют.

– Это вряд ли.

– А вы смотрели наши прошлые выпуски? – спросил один парень.