Смотритель приюта для девушек

Вскоре меня ожидал очередной сюрприз. Огромный обеденный зал, по словам Нинели, был предназначен только для подопечных и членов совета. А так как я не отношусь ни к одной из этих категорий, то и вход мне туда, так сказать, «заказан». С этими словами и ещё одной хамской фразой, девушка захлопнула двери перед моим носом, в дополнение ко всему заперев их изнутри. Сложно отстаивать свои права перед человеком, который сам всеми силами пытается убедить тебя в собственной же никчёмности и бесполезности. Устраивать разборки на глазах у подопечных или персонала, а тем более ломиться в дверь, тоже не представлялось мне хорошим вариантом, но и терпеть подобное – чревато.

Вчера она была совсем другая. Удивительно! Неужели можно так сильно измениться за одну ночь? Когда я увидел девушку сегодня, то был уверен, что мы подружимся и сработаемся! Я даже не сомневался. Итог оказался другим. Печально всё это…

Я мог бесконечно долго грустить, но работа «сама себя работать не будет». Вчера вечером приют напоминал тихий дом. Сегодня здесь кипела жизнь. Чтобы несколько отвлечься от ситуации, я пошёл знакомиться с персоналом, заодно подумывая о том, где бы примоститься и позавтракать, обмозговывая вываленное на меня симпатичной, но взбалмошной помощницей.

Повар был хрестоматийным в моём представлении: кругленьким, румяным, с пухлыми ручками, дружелюбным и разговорчивым. Константин Борисович колдовал над кастрюлями и сковородками, рассказывая, как он счастлив на этой работе. Его карие глаза (почти как у Стаса, может быть, лишь немногим светлее), производили странный эффект. Каждый раз при его взгляде меня будто начинало жечь изнутри. Жгло не очень сильно, но было малость неприятно. Усадив меня за стол, который я не заметил вчера, а оказалось, что персонал столовался именно за ним, Константин Борисович, как по волшебству, выдал мне два приятно тёплых и потрясающе вкусных омлета: тыквенный и с авокадо, что для меня, непривыкшего к подобному, было не только в новинку, но и сродни деликатесу, в широком смысле этого слова.

Здесь же, на кухне, я познакомился и с нашими техниками, чистившими до поры картошку в соседнем помещении и оказавшимися на поверку разнорабочими. Первый – мужичок лет шестидесяти, невысокий, сухопарый, косматый, с рыже-бурой шевелюрой, напоминал дистрофичного медведя-карлика. Ещё он басил и раздражающе цокал, через слово поправляя очки-хамелеоны. Представился Людвигом Аристарховичем. Второй – полная противоположность. Рядом с ним можно было почувствовать себя очень маленьким. Два двадцать восемь и семь, по его словам. Рост внушительный. Но при жутчайшей худобе и костлявости рук техника, с его впалыми щеками и огромными, выпученными ярко-синими глазами, лично у меня складывалось ощущение, что я смотрю на шпалу со светодиодами. Ещё Виктор Борисович необычно шутил: «Я не обижусь и на «Бориса Викторовича», но лучше так не надо». Конец цитаты. Очень странная шутка. Мне не зашла. Но кто я такой, чтобы судить? Люди были приветливы, общительны и в какой-то мере с юмором. Пусть даже мной и не воспринимаемым.

Уборщиц я застал на выходе из дома. Очень интересные женщины. На мгновение мне даже почудилось, что я их где-то видел. Галина Васильевна и Елена Александровна, зеленоглазые брюнетки, не растратившие своего очарования, оказались двоюродными сёстрами, отчего у меня, так скажем, отлегло, ибо с самого начала знакомства с ними меня одолевало чувство, что я малость не в себе. Если причин, объясняющих странную схожесть приехавших сегодня девушек я ещё не нашёл, то похожесть уборщиц была вполне логичной при таком-то родстве. Не худые, не полные, крепкие, сбитые, весёлые, улыбчивые, да ещё выразившие своё непредвзятое мнение по поводу хамства Нинели, которая явно уже была у них не в почёте. Они посоветовали мне продержаться пару дней до приезда другого члена совета и с ним поговорить о своём статусе смотрителя. Даже акцентировали моё внимание на том, что обязательно надо рассказать всё о поведении Нинель. Галина Васильевна любезно приободрила меня и сказала пару слов о том, что во времена её работы в другом приюте местный смотритель игнорировал выверты особо зарывавшихся советников, ставил их на место и в итоге сам попал в совет. Насколько это было правдой, я не знал, да и испытывать судьбу настолько пока не хотел. Елена Александровна сунула мне в руку мятную конфетку, подмигнула и побежала за сестрой.

На лавочке у фонтана, уже заработавшего и ловящего струями воды вездесущие лучи июльского солнца, сидели две девушки: врач Ольга Петровна и психолог Юлия Владимировна. Я поздоровался с ними, сел напротив, оглядывая местность, будто в первый раз. Сотрудницы не обратили на меня никакого внимания. Ещё не зная, кто из них кто, я прислушался к разговору. Через несколько минут ситуация прояснилась. Стоило прозвучать одному лишь имени. Девушки заметили меня и перешли на шёпот. Светло-русая Ольга что-то тихо рассказывала шатенке Юле, отчего обе похихикивали, как школьницы. В своих одинаковых серых костюмчиках девушки напоминали учительниц. Через минуту они поднялись и молча ушли. Высокие, статные, больше похожие на моделей, нежели на представительниц своих профессий.

На улице было хорошо, и, несмотря на мою «никчёмность» и «номинальность», я просто так сдаваться не планировал. Вернувшись в кабинет, снова перечитал должностную инструкцию, памятки и прочие справочные материалы. Естественно, ни одного слова о беспрекословном подчинении представителям совета не было. В некоторых случаях мне было нужно их согласие, но руководство приютом было целиком и полностью в моих руках. Неужели Нинель не знала об этом? Или она решила, что у меня не хватит мозгов ознакомиться со всеми документами? У меня – у юриста!..

В помятом конверте, который мне дала Нинель сегодня утром, оказался пароль для входа в программу и короткая памятка. Я включил моноблок, дождался загрузки операционной системы. На рабочем столе, в нижнем левом углу, был единственный ярлык, который я и щёлкнул. Программа запустилась очень быстро. Потребовалось ввести некоторые данные о себе. Всё было очень типично: фамилия, имя, отчество, дата рождения, паспортные данные. Напоследок пришлось попозировать перед встроенной веб-камерой – возможность прикрепить готовое фото отсутствовала. Началась проверка, и через несколько секунд мне было дозволено войти в программу, как говорится, «под своим профилем». Рядом с моей фотографией, в верхнем левом углу, была надпись «Смотритель 6174». Прямо под фото затемнённый светло-коричневый столбик, на котором друг под другом расположились три скромные строчки: «почта», «обращения» и «досье». Ниже оставалось ещё много места, но не моё дело решать, отчего выбрали такой странный дизайн. После минуты опытов я разобрался, как всё-таки это приложение переместить в любой край экрана. Итог мне не очень понравился. Оставив всё в изначальном виде, я ввёл указанный на бумажке пароль, зашёл в почту, тут же поменял пароль и принялся копаться в настройках.

При нажатии на мой портрет появилось небольшое окно с вполне удобочитаемым шрифтом и радующее дополнительными возможностями. Вызвала у меня улыбку возможность поменять цвет столбика и текста по любому методу, хоть путём ввода любого из трёх вариантов цветового кода, хоть словами. Последнее, кстати, немного удивило. Самой приятной была возможность комбинированного входа в программу, заключавшаяся не только в вводе пароля, но и в функции распознавания лица и входа по отпечатку пальца. Маленький сканер для последнего находился рядом с кнопкой включения. Лично я такие моноблоки видел впервые. Активировав «максимальную защиту» и даже установив отключение дисплея через пять минут и переход в спящий режим при простое более пятнадцати (чего бы никогда не сделал на своём личном компьютере), я почувствовал себя человеком с манией преследования, но получил некоторое удовольствие и стал относительно спокоен. Заинтересовавшая меня кнопка с надписью «дополнительные функции» при нажатии потребовала ввод кода. Зная, что наивно надеюсь на чудо, я ввёл выданный мне пароль от почты, затем свои новые пароли, но итог был вполне ожидаем. Закончив с этим делом, я перешёл к другим.

Вчера я так и не ознакомился с небогатым набором принадлежностей, аккуратно разложенных на моём столе. Выполненные из дерева орехового цвета с золотой фурнитурой лоток для бумаг, подставки для бумажного блока и визиток, степлер и дырокол выглядели красиво, но меркли в сравнении с необычной вещицей, до этого мной не замеченной. Оригинальный держатель с фигурками стоящих на задних лапах антропоморфных волков на деревянном прямоугольном основании тёмно-серого цвета, отливающего дымчато-голубым, да ещё и с обилием чёрных прожилок, настолько мне понравился, что я, позабыв обо всём на свете, принялся, как ребёнок, разглядывать его.

Первым слева стоял чернющий волк, обхвативший передними лапами тёмно-серый трёхгранный механический карандаш, покрытый рядами чёрных точек и с блестящим клипом; в центре находился бурый волк, держащий матово-коричневую ручку с поворотным механизмом и позолоченным клипом, похожим на стрелу; последний же, серебристый, словно протягивал мне нож для вскрытия конвертов, стилизованный под катану, не имевшей цубы (гарды или крестовины, проще говоря), с глянцевыми ножнами и рукоятью приятного мягкого светло-серого цвета. Это было необычно и выглядело очень красиво. Естественно, маленькая катана «сделала моё утро» и на несколько минут вернула меня в безоблачное детство.

Поняв, что время завтрака прошло, а на него выделялся целый час, с 9 до 10 утра, я вышел из кабинета, запер его и отправился на улицу, где присел на край лавочки рядом с летним домом. По расписанию сейчас у девушек были прогулки, игры и развлечения. Вообще план на день был интересным. В 8 утра подъём, душ, потом завтрак, затем свободное времяпрепровождение; с 14:00 до 15:00 обед, потом час гулянок; с 16:00 до 18:00 бассейн, затем снова прогулки; с 19:00 до 20:00 ужин и снова отдых, но уже не на улице, а в зоне отдыха внутри дома. В 23:00 отбой для подопечных. Зачем нужны были те парты на втором этаже, я так и не понял. В этот же момент из дома высыпали девчонки и разбрелись кто куда. Следом вышла Нинель с незнакомой светловолосой девушкой. Заметив меня, они ускорили шаг и направились в мою сторону. Я поднялся с насиженного места и, дождавшись момента, когда женщины были достаточно близко, произнёс, глядя на незнакомку:

– Доброго дня! Максим.

– Здравствуйте. Нина, – немного смущённо ответила она.

Что касается Нинели, то я уже начинал задумываться о наличии у неё синдрома стервозного лица или какого-нибудь психического расстройства.

– А Вы кто, простите? Это твой помощник? – с интересом спросила девушка, разглядывая меня. – На молодых потянуло?

– Это смотритель, – холодно ответила Нинель, фыркнула и резко развернулась. – Мне пора. Потом поговорим.

– Смотритель? – растерянно протянула гостья. – Мужчина – смотритель приюта? А Нинель Ваша помощница, значит?

На её лице заиграла лукавая улыбка.

– Выходит, что так, – не менее растерянно ответил я. – Приятно познакомиться.

– Я так рада! – внезапно с жаром сказала она и бросилась обниматься.

Я немного опешил и даже не обнял её в ответ. Просто стоял, как дурак, и «экал», не придумав, что сделать.

– Это так круто! Мужик – смотритель приюта. В первый раз такое вижу.

Девушка восторженно смотрела на меня такими завораживающими бирюзовыми глазами, что я даже забылся на мгновение. Причина подобной радости мне также не была понятна.

– Я не знаю, что Вам ответить на это.

– Давай на «ты».

– Хорошо, – протянул я.

– Смотри. Всегда смотрителями были девушки, женщины. Помощники были иногда из мужчин. Не знаю почему, но такая практика была всегда. На моей памяти ты вроде как первый смотритель мужского пола, которого я вижу лет за пятнадцать своей работы смотрительницей, – весело затараторила она. – Вот!

Интересная информация. У меня есть все шансы стать легендой, промелькнула мысль.

– Наверное, это хорошо? – осторожно поинтересовался я.

– Наверное, – игриво ответила она, тыча меня пальцем в грудь. – Слушай. Раз ты смотритель, то к тебе и вопрос. Я хотела завтра к вам на денёк приехать со своими девочками. Ты как?

– Не вижу причины отказывать.

– Круто-круто! Мы к двенадцати подкатим, часов в восемь уедем, нормально?

– В гостевом доме есть место, если хотите остаться – милости прошу.

– Я подумаю об этом, – нараспев ответила она. – Макс, я с твоей помощницей ещё потрещу чуть-чуть и уеду, ок?

– Нет проблем, – рассмеялся я.

– Ты супер! До завтра, – попрощалась она, одарив меня своей до необычайности лучезарной и открытой улыбкой.

– Пока!

Картинка. Иллюзия. Наваждение. Какие глаза! Я снова забылся, – настолько сильный эффект на меня произвёл этот необычный цвет глаз Нины. В нём было всё! Всплеск морских волн, пение сирен и яркое солнце. Но… Проклятое одиночество… Надо было работать. Первым делом я отправился к повару огорчать его своим решением принять завтра гостей. Константин Борисович, к моему несказанному удивлению, неожиданно обрадовался.

– Правильно сделали, что пригласили! – сказал он, суя мне в руку вымытую на моих же глазах и насухо вытертую грушу с уже выдернутой плодоножкой.

– Полагаете? Вам же работы завтра прибавится, – вздохнул я, вертя в ладони жёлтый, в мелкую коричневую крапинку плод.

– Я знал, на что соглашался. Это Вы, Максим Сергеевич, человек новый, а я – калач тёртый. Не пропадём! Я такие делегации принимал! Что Вы! Да ещё Виктор Борисович задумался сегодня о чём-то и начистил мне картошки раза в три больше, чем надо. А знаете, что ещё?

– Не томите, Константин Борисович, – улыбнулся я.

– Между нами, для мужика на углях мяса пожарить – сплошное счастье. Не работа – праздник!

– Овощей ещё можно. Знаете, Вы не только для подопечных и гостей пожарьте, но и для персонала тоже. Пусть поедят. Чем они хуже?

– Не переживайте, – деловито выставив руку перед собой, заверил меня повар. – Всё будет, но спасибо за персонал.

– А с провиантом, кстати, как у нас? Всего хватает? – спохватился я.

– На складе компьютер стоит, я учёт ежедневный веду. Всё на контроле, – заверил он меня. – Даже не думайте об этом. Потребуется – нам всё привезут. У Вас свои заботы, у персонала свои. Случится беда – к Вам побежим. Сразу и все вместе.

– Я буду рад вас всех видеть, но лучше без беды!

Мужчина рассмеялся. Оставив Борисовича заниматься любимым делом, я вышел на улицу, где сразу же умял грушу. Обстановка была спокойной, подопечные мирно проводили время. Прохаживать, заложив руки за спину, мне показалось не самым лучшим вариантом, и я снова вернулся в свой кабинет. Дверь была приоткрыта, хотя мне казалось, что я запирал её. Возможно, я ошибался. У меня иногда бывало такое чувство, словно я не один, будто рядом ещё кто-то есть. Сейчас оно снова напомнило о себе. Внутренний дискомфорт усилился. Странно всё это. Я подошёл к своему рабочему месту. На столе дремал кот.

Варвара. Пятница.

Четверг пролетел незаметно. Второй рабочий день был в самом разгаре. Нинель высказала мне своё «очень важное» мнение о том, что она думает по поводу приглашённых гостей. Мне было всё равно, даже несмотря на её заверения пожаловаться в совет.

– Врунья, – сказал я. – Вы обещали, что мне понравится работа, а Вам нравится моя кандидатура. Если Вам хотелось найти себе мальчика для унижений – поздравляю, Вы в пролёте.

У меня было отличное настроение, возможно, оттого, что вчера вечером и сегодня утром мне удалось поймать Лоцмана и немного его потискать. Это был просто волшебно-притягательный кот. Кошак особо не упирался, да и я особо не наглел, – так, за ушком почесать, по спинке погладить. Животное мне очень нравилось, я нисколько не был против его забегов по моему кабинету и комнате. Даже несколько сбитых стульев и его вопли, когда он навернулся в просто огромнейшую ванную, вызывали исключительно жалость и сострадание. Вытереть Лоцмана мне не удалось, и он резво ускакал, оставляя за собой небольшие лужицы воды.

К этому времени уборщицы уже накрыли столы в летнем домике, отчего я подивился многозадачности персонала. Техники-разнорабочие сновали туда-сюда тихо поругиваясь. Константин Борисович уже вовсю занимался мангалами. Стас довольно улыбался, не без радости помогая весёлому пухляшу. Передо мной стояла поджавшая губы Нинель, прожигавшая меня презрительным взглядом.

– Вы во время еды о чём разговариваете? – уточнил я.

– А это уже не твоё дело.

– Конфликтов нет никаких во время еды?

– Не твоё дело.

– Конфликтные ситуации, сами же говорили, решать нужно, – напомнил я. – Вторник, собеседование. Найти подход, успокоить.

– Всё просто отлично, кроме дебильного решения пригласить воспитанников другого приюта без моего согласия.

– Сами ушли. Да, кстати, я ещё раз перечитал должностную инструкцию и прочее, но так и не нашёл там ничего по поводу необходимости Вашего согласия.

– Я член совета, и ты обязан подчиня…

– О! Гости! – воскликнул я и ушёл, даже не вслушиваясь, что она говорила.

Да, это было некрасиво, это противоречило моим правилам, но сегодня был такой яркий солнечный день и хорошее настроение. Мне было всё равно. Внутренняя борьба между: – потерпеть, но остаться с работой и – противостоять, но потенциально работы лишиться, ещё не началась. Да и одно дело, когда тебе садятся на шею тихо и планомерно, а другое, когда тебе сразу начинают хамить и пытаются загнобить на глазах у твоих же подопечных и подчинённых. Хотя последние, по-моему мнению, больше подходили под понятие «коллеги», за исключением странноватых и до сих пор игнорировавших меня врача и психолога. А Нинель Артуровна… Ну что же… Вчерашнюю захлопнутую дверь и фразу «жри, где хочешь», я никак не ожидал и теперь вряд ли забуду.

Я уже почти подошёл к главному входу на территорию, перед которым толпились наши гости, выискивая взглядом эти незабываемые бирюзовые глаза вчерашней новой знакомой. Нинель осталась в стороне, всем своим видом показывая абсолютную незаинтересованность происходящим.

– Здравствуйте, девушки! – поприветствовал я. – Добро пожаловать!

Гостьи растерянно поздоровались и потупили взгляды, чем вызвали у меня недоумение и опасения за надлежащий внешний вид. Я даже задумался, не расстегнулось ли у меня где-нибудь не там. Положение спасла коллега-смотрительница.

– Вот кого я точно рада видеть! – воскликнула Нина, бросаясь мне на шею, как и при нашей первой встрече.

– Привет!

– Здесь смотритель – мужик. Ты прикинь! – довольно сообщила она ближайшей девушке.

Рыженькая кареглазка, с полосой веснушек от уха до уха, дёрнула бровями и ухмыльнулась, не сказав ни слова. У меня с первого дня было странное чувство, будто в приют набирали удивительно похожих. Подопечные Нины мало чем отличались друг от друга. Волосы – разные оттенки рыжего, глаза – от тёмно-карих, до светлых, будто золотисто-жёлтых, на лицах – почти одинаковая полоса веснушек. Её двенадцать воспитанниц, в отличие от моих, были, словно богатыри из произведения Пушкина: «все равны, как на подбор». А Нина – в роли Черномора. Скажу честно, такого обилия милых девушек, в моей жизни ещё не было.

Гости прибыли налегке. Ночевать они не планировали. Оказалось, что у Нины в последний момент изменились обстоятельства. В итоге ей пришлось приехать с ребёнком. Пока мои подопечные знакомились с воспитанницами Нины, карапуз на её руках постоянно улыбался, говорил «А йя-йя» и активно дрыгал всеми конечностями.

– Это Кирю-ю-юша! – ласково представила малыша смотрительница. – Мой племянник. А это дядя Максим. Он здесь са-а-амый главный. А там тётя Нинель, но она сегодня не в духе. Да, мой хороший!

В это время рыженькие агитировали моих подопечных пойти играть в волейбол на спортивной площадке. Долго их уговаривать не пришлось. Судя по всему, они изначально были не против, несмотря даже на полные негодования взгляды моей помощницы. Неожиданно Нинель подошла к Нине и шепнула что-то ей на ухо. Не знаю, специально это было сделано или мне просто повезло, но я услышал фразу полностью: «Если мои выиграют, это должно пойти в зачёт».

– Ага, щаз, – в полный голос ответила Нина.

Нинель побагровела и ушла. Как же она была зла.

– Что за «зачёт»? – поинтересовался я.

– А ты не в курсе? – девушка явно удивилась.

– Как ты понимаешь, – нет.

– Нелька должна была тебе сообщить… Странно, – Нина, казалось, даже растерялась.

– Расскажи ты.

– Да особо рассказывать нечего. Раз в месяц проводят соревнования между разными центрами.

– Какими центрами?

– Ну, нашими приютами.

– Не слышал об этом. Что за соревнования?

– Разные. Спортивные в основном.

– Интересно. Слушай, немного не в тему, но как девчонки потом живут-то? Вот провели они полгода-год в приюте. На работу их потом куда-то устраивают, жильё дают и что? Всё? До конца жизни на одном месте? В чём смысл? Их учат ещё чему-нибудь?

– Конечно, а ты об этом тоже не знаешь?

– Иначе бы и не спрашивал.

– После приюта они сдают определённый тест. Я об этом сама мало знаю. Это уже не моя компетенция. Позже подопечные могут и вышку получить. А работа… Здесь всё сложно. Будет зависеть от того, как они поладят друг с другом. Воспитанники могут разбрестись кто-куда или выбрать своего лидера и работать вместе – одной группой. Мои уже выбрали последний вариант.

– Это что за работа такая командная?

– Грибы с шишками собирать, – улыбнулась Нина. – Шучу.

Я сделал вид, что эта шутка мне зашла.

– Кстати! – оживился я. – А парты зачем на втором этаже? Или у вас нет такого?

– Есть, конечно. Все центры одинаковые. В них тоже обучение проводится. В каждом чему-то своему учат. Чему у вас – не знаю.

– То есть приюты всё-таки отличаются друг от друга?

– Частично. Совет исходит из потребностей в определённых кадрах, и каждый приют получает своё задание.

– А в вашем что преподают?

– Консервацию, – улыбнулась смотрительница и, заметив моё недоумение, добавила. – И реставрацию объектов культурного наследия.

– Теперь мне интересно, что должны преподавать в моём.

– А у тебя нет таких данных? – удивилась Нина.

– На собеседовании мне что-то говорили про адаптацию.

– А, вот как. Это многое объясняет. Значит «адаптация», – протянула девушка, легонько встряхивая на руках племянника.

– Может, отпустить ребёнка, пусть побегает немного?

– Он не ходит до сих пор.

– А сколько ему?

– Да два уже, – грустно ответила Нина.

– Ну, может, не всё так плохо? – попытался приободрить я.

Девушка покачала головой, казалось, она вот-вот расплачется. Бывают такие ситуации, когда ты понимаешь, что просто необходимо как-то поддержать другого человека, но, по необъяснимой причине, нужные буквы не складываются в правильные слова и не составляют идеальных предложений. Я просто протянул к ней руки и улыбнулся.

– Ты предлагаешь посидеть с ним?

Я кивнул. Нина передала мне в руки своего племянника и тут же убежала. Нет, я не боялся маленьких детишек, просто старался быть с ними осторожнее. Переняв мальчугана, как хрупкую вазу, я присел на одинокий стул рядом с летним домом и посадил ребёнка себе на колено. Тот активно загулил, попытался всунуть кулак себе в рот, и глаза его блеснули золотой искоркой. Я мотнул головой. Сказал бы, что перетрудился, но был всего второй день работы, да и совесть не позволяла. Просто почудилось, видимо. Солнце, наверное, так играло.

Я с улыбкой наблюдал за происходящим. Мои подопечные явно были рады пообщаться с девушками из другого приюта, а что ещё мне было нужно для большей радости? Если только адекватную помощницу…

Нинель демонстрировала своё недовольство происходящим и, не переставая, ворчала. За последние пять минут она уже несколько раз громко интересовалась у Нины, когда они собираются уезжать, чем изрядно портила всем настроение и отбивала желание общаться с ней.

– Ну как, Кирильчик? – весело спросила Нина, присаживаясь на корточки передо мной. – Нравится тебе дядя?

Нечленораздельные звуки были ей ответом, отчего она заулыбалась ещё шире.

– Спасибо, что посидел с ним. Не могу настолько наглеть, чтобы и дальше твоё время тратить. Мой племянник – моя проблема, – поблагодарила смотрительница.

– Мне не сложно.

– А у нас фонтан сломался вчера, прикинь. Кирюша расстроился, – неожиданно сказала Нина.

– Пойдём к нашему. Пусть немного порадуется.

Второй раз предлагать не пришлось. Кирюша был счастлив и заворожено наблюдал за струями воды. Нина грустно улыбалась. Мы сидели на лавочке, молчали и просто смотрели на малыша и фонтан.

– Спасибо, – сказала Нина.

– Было бы за что. Я просто предложил.

– Всё равно спасибо.

Из-за фонтана, со стороны спортивной площадки, доносились радостные возгласы.