Фиолетовые миры. Мистика

Всю беременность родители держались друг за друга, как за спасательный плот. Папа Герд мечтал о девочке, чтобы воспитать ее принцессой. Свою мечту о сыне он похоронил.

«И вышла сестра моя, а я остался. Сияющий Свет настаивал сильнее, но я был не готов. Мне разрешили остаться. Я почувствовал».

Моя сестра уговаривала меня и пинками, и поглаживаниями, но я так и не смог решиться. Я слишком любил маму и её теплую утробу. Мне никогда не понять сестру, которая говорила что любит, а тем временем, с такой легкостью вышла наружу.

Папа принял дочь на руки и радостно выдохнул:

– Моя мечта сбылась!

Врачи возились над распахнутыми ногами мамы. Они видели мои ноги, видели, как я подтолкнул сестру, но сам остался внутри. Это был их медицинский провал. Двое врачей после этого случая уволились: решили, что акушерское дело – не их призвание.

Мама Тельза стонала, металась из стороны в сторону на кушетке:

– Почему он не вышел? Почему Экль не стал выходить? Они были бы отличными близнецами!

– Он был бы на пять лет старше сестры, маменькин сынок.

– Не шути так!

– Мы попробуем снова. Думаю, он сам выберет, с кем выйти.

– Может, с прошлой жизни у него много психотравм, и он решил, что ему безопаснее отсидеться в моем животе? Может ему важно быть со мной в непрерывном телесном контакте, чтобы исцелить свои душевные проблемы.

Папа Герд продолжал ругаться.

– Легче было бы сразу умереть. От чего он прячется в твоем животе? У нас отличная семья! А как же я? Я стал бы отличным отцом! А дедушка? Мы максимально адекватные родственники!

Дедушка Гвин кивнул зятю; тот качал на руках мою сестру. .

Вскоре мама Тельза и папа Герд вновь зачали ребенка, и снова мальчика.

– Это отличный шанс! – потер руки папа Герд. Он сидел рядом с мамой напротив медсестры на УЗИ.

Мужчина ничего не говорил жене. Он решил действовать самостоятельно. С тех пор, как она беременна мной – беременность дает ей чувство безопасности. Поэтому, в первые в моей жизни, когда мама заснула, папа Герд задрал одеяло, обнажил мамин живот и прислушался.

Он слушал мои движения, к которым уже успел привыкнуть. Я был его нерожденный горячо любимый сын, которого он видел только на экране монитора, которого чувствовал каждый день под ладонями рук.

– Экль.

Папа Герд старался говорить тихо. Мамин живот заурчал и я невольно шевельнулся в ответ на прикосновение папиных рук.

– Я обращаюсь к тебе, мальчик. Тебе уже семь лет с лишним. Ты совсем большой. Ты должен понимать, что пора выходить оттуда. Ты понимаешь?

Мамин живот снова заурчал. Однако мне не нашлось что ответить.

На следующий день маму Тельзу пришлось везти в больницу – она начала рожать. Но то оказалось ложной тревогой. Родители чуть не потеряли второго сына. Папа Герд испугался и решил больше не обращаться напрямую ко мне.

С тех пор утекло много воды, и мои родители зачали и родили Нукля, Киара и Сию. Все это время я оставался внутри и по всем подсчетам являлся уже взрослым человеком. Являлся бы.

Родители потеряли всякую надежду вызволить мальчика и, в конце концов, привыкли к этому нестандартному положению матери. Не прошло и десятка лет, как у них появились внуки, затем, пара правнуков.

И вот однажды, в один не совсем солнечный день, когда папа Герд держал маму Тельзу за руку, она умерла – от старости, счастливая.

Ужасаясь, папа Герд понял, что умерла только моя мама, но я все еще сидел внутри и не хотел умирать.

Папа привел себя в чувство, позвонил врачам. Его внук помог привезти тело мамы в больницу, и меня извлекли.

Папа Герд, ошеломленный, взял меня, своего пятидесятилетнего первенца, на руки.

Он смотрел в мои глаза, расширенные до пределов зрачки, рассматривал напряженные мышцы лица. Я чувствовал себя, словно загнанное в угол животное. Я пытался совладать с телом, совершал хаотичные движения руками и ногами, тщетно искал путь назад, в убежище. Папа Герд не мог стерпеть этого.

– Перестань, Экль! Ты родился на Земле. Ты должен понять, что мы здесь все ждали тебя и были замечательной семьей! Мы хотели тебя!

Я издал глубокий пронзительный вопль. Раскатисто, срываясь со связок. Мой голос обращался к каждой живой душе в помещении. Я распахнул налитые розовые глаза и слепо перемещал взгляд, словно от одного разочарования к другому. Я не хотел жить – руки метались в совершенно чужом для него теле, губы хватали и судорожно выталкивали нежеланный земной воздух. Ногами я невольно отталкивал отца, которого давно знал, заботливые руки врачей, теплые пеленки.

Герд и Стак отвезли меня домой. Герд не расставался со мной ни на секунду.

«Мать моя умерла и увидел я Свет, но уже не был он Сияющим. И начал я забывать его».

Папа Герд, несмотря на преклонный возраст, обеспечил космический уход за младенцем. Он объяснил своим внукам, как важно заботиться обо мне, как важно удовлетворить все мои потребности. Внуки терпеливо выслушали Герда, но остались при своем мнении.

Когда Герд отошел на Свет Иной, мне пришлось не сладко. Умом я понимал, что получил от жизни и любовь, и доброту. Однако все дальше продолжал смотреть на свои сморщенные руки, словно после долгого сидения в ванной, затем переводил взгляд на небо и глубоко вздыхал легкими, которые не могли расправиться до конца. Так я мог долго сидеть в неподвижности и смотреть на один предмет, затем на другой, качать головой из стороны в сторону. И забывать. Все что я делал – это забывал. Со временем я выяснил, что так становилось легче.

Перед началом летних каникул Стак с младшими дочерьми взялись и нашли достойный приют «Акторис», санаторий для восстановления и реабилитации людей с психологическими травмами. Им понравилось описание, и в первую неделю, когда вся семья была свободна, мы вместе поехали разведать обстановку.

Они усадили меня на веранде одного из дощатых домиков. Стак подошел и похлопал меня по спине. Я изо всех сил старался видеть в нем не только чужого человека. Я снова настроился смотреть на верхушки деревьев.

– Здесь полегче?

– Да, – ответил я, – можете оставить меня.

Стак спустился с веранды и сделал пару шагов в направлении родных, расположившихся на лужайке.

– Спасибо, – услышал он мой голос за спиной, и развернулся.

Я смотрел на ворон, которые вьют гнездо над самой крышей. Стак услышал, как я сделал глубокий продолжительный вдох. Затем наступила пауза. Стак напрягся, я видел это в его сведенных чуть приподнятых плечах. Затем все-таки я сделал выдох, и увидел облегчение на лице моего родственника.

Я опустил взгляд в землю и произнес:

– Идите, будьте спокойны. Я справлюсь.

В сердце кольнуло, с какой легкостью Стак развернулся и зашагал к семье. На мгновение мне стало дико страшно: он – последняя ниточка, пуповина, которую надо когда-нибудь отрезать. Спустя пару минут, когда Стак и семья скрылись из виду, я взял себя в руки и вернулся к наблюдению за воронами.

Наш несуществующий ребенок

Познакомились однажды Вар и Тиша, влюбились друг в друга, и сразу начали мечтать о том, как будет у них ребенок.

Они обсуждали любые детали и подробности: как будут воспитывать, какое образование обеспечат, где будут укладывать спать и какие колыбельные петь на ночь, какую марку фруктовых пюре будут покупать, и как наставлять его на общение со сверстниками.

Одна беда – постоянно возникали разные обстоятельства и препятствия к зачатию: то денег нет, то условий, то здоровье не подтянули, то ремонт не доделали. Бесплодие среди причин не числилось, но и остальные аргументы были весьма существенны. Или сезон не подходил: дату родов стоило рассчитать так, чтобы рождение совпало с нужным знаком зодиака. Не поймите предвзято, но к приходу любимого и желанного ребенка нельзя подготовиться слишком хорошо.

Вар и Тиша так часто говорили о своем ребенке, что он взял, да и материализовался где-то во вселенной, как волшебная фея – от одних только бесчисленных разговоров о нем. Они даже имя ему придумали – Фэйдом, но разумеется, не могли знать, что Фейдом где-то существует.

Так проходила их обычная человеческая жизнь. Так прошло около двух десятилетий – в планах, интересных и вдохновляющих совместных подготовках, которые удержали будущих родителей от ссор и размолвок множество раз, потому как у них была высшая цель их союза, помимо любви друг к другу – подготовка к родительству.

Ну а Фэйдом, воплощенный в теле сказочного существа где-то на планете Земля, по прошествии стольких лет тоже не мог найти себе места. Его рост не доходил и до полутора метров, зато имелись крылья, как у больших африканских насекомых. Только еще больше. И кожа – ни туда, ни сюда – вроде как у людей бледная, но словно обескровленная, с зеленоватым оттенком, изборожденная венами (они располагались у самой поверхности тонкой кожи). Пигментные пятна усеивали все его грушеобразное тело. Жир преобладал над мускулами, и все же ребра просвечивали, как и ключицы, запястья, щиколотки – казались чрезмерно исхудавшими по меркам людей, а ручки и ножки наоборот люди бы восприняли слишком пухлыми и детскими. Лицо тоже получилось кругленьким, с маленькими глазками и вздернутым носиком. А рот выглядел словно после операции с волчьей губой – несимметричным, чересчур чувственным и странным.

Фейдом правда пытался наладить контакт с людьми, но они при его виде либо падали в обморок, либо убегали, либо пытались его убить, а потом убегали. Всю свою жизнь он наблюдал за людьми и пытался найти своих создателей или тех, кто окажется к нему неравнодушен (так уж получилось, что Вар и Тиша жили на северном материке, а Фэйдом материализовался на южном), но они друг о друге не имели ни малейшего представления.

Когда Фейдому исполнилось шестнадцать лет, Вар и Тиша поехали в Австралию – повидать мир, посмотреть на экзотическую природу. И, когда они отошли от туристической тропы, то наткнулись на одну из самых красивейших пещер, которые когда-либо видели. Не успели супруги заглянуть внутрь, как оттуда к ним вылетел повзрослевший Фейдом. Что-то родное он увидел в этих влюбленных, и бросился навстречу к маме и папе.

Вар с испугу ударил по летающему существу сумкой, и Фейдом упал на землю в паре метров от отца.

Потом пожилая пара влюбленных приблизилась к странному маленькому человекообразному созданию. Супруги переговаривались. Вар достал из сумки перочинный нож.

– Кто ты? – Вар обратился к Фейдому.

– Меня зовут Фэйдом, – пролепетал зеленоватый мужчина ростом полметра. Он как жук, не мог сесть или перевернуться на живот. Вару и Тише стало очевидно,что монстр что-то повредил, и, возможно, необратимо.

– Фэйдом? – со страхом повторила Тиша. Они всю жизнь с мужем повторяли имя своего несуществующего ребенка. Они фантазировали о ребенке, но так и не сделали его. – Фэйдом?

– Это все, что я о себе знаю – свое имя.

Фей издал стон, когда вновь попытался встать и не смог. Он с большим интересом и мольбой бросал взгляды на пару.

– Мне кажется, я вас знаю.

– Ты подслушивал нас, а теперь насмехаешься, – разозлился Вар.

– Дорогой, как бы он нас подслушал? О Фэйдоме мы всегда говорили вполголоса.

– Это очень странно. – сказал Вар и указал на коротышку в одежде из листьев с крупными зелеными родимыми пятнами по всему лицу и телу. – Он странный!

– Возьмите меня с собой, – неожиданно попросил фей. – Вы первые, кто не испугались и не убежали. Вы действительно что-то обо мне знаете. Пожалуйста! Кто я?

Только тут Вар и Тиша заметили под существом зеленую расползающуюся лужу. Он продолжал лежать на земле. Тиша присела на колени рядом с ним, а Вар помог придержать голову. Так они просидели минут пять, прислушиваясь к вздохам Фейдома. Фей как будто засыпал.

– Послушай, – Вар потер свое лицо, чтобы мышцы не дрожали, – Мы мечтали о ребенке, и готовились к его созданию. Мы назвали его Фейдом. Неужели с тех пор прошло 16 лет? – он с болью взглянул на жену: она держала ладонь у рта, – Мы просто хотели как следует подготовиться! Фейдом? – Вар ловил взгляд существа, – Тебе 16 лет сейчас. Ты учишься в Синейском училище. У тебя есть подруга с рыжими кудрями. Ты познакомил нас с ней на прошлых выходных. Еще ты любишь кататься на скейте и почему то любишь финики. Поэтому мы берем их для тебя в овощном на углу нашего района, даже при том, что Тиша и я их не особо любим. Тебе безумно нравится рок. В детстве ты любил плавать и играть с нами в шашки. Ты… наш любимый ребенок, которого мы выдумали себе 16 лет назад.

Фейдом скорчился, но вскоре стало понятно, что он улыбается:

– Это прекрасно, – он снова набрал в грудь воздуха – Это удивительно и чудесно. Какую прекрасную жизнь вы для меня придумали. Вы – отличные родители.

Фейдом умер у них на руках. Его тело было слишком странным и слишком инопланетным,чтобы кому-то рассказать об этом. Вар и Тиша зашли в пещеру, чтобы там похоронить останки своего сына.

Уже через пятнадцать метров, когда поворот каменной стены загородил солнечный свет, внутри пещеры загорелись растения и грибы, произрастающие на стенах и между камней. Где-то капала вода. Вар и Тиша прошли в самую глубину, так и не включив фонарик. Светящиеся растения отразились в воде, и супруги увидели темное озеро, вокруг которого располагались каменные кубы с надписями.

“Виктор”, “Ласка”, “Атрея”, “Ляля”, “Дарий” и другие имена. Кладбище.

Вар стоял с Фейдомом на руках. Тиша отодвинула верхний камень одной из могил.

– Здесь подобные скелеты. Маленькие, странные. – она присела и все-таки включила фонарик, шмыгнула носом и вытерла влажные глаза, – Вот, смотри, Вар. У скелетов по бокам, из-под спины торчал косточки. Это все, что осталось от крыльев.

Супруги сдвинули камни подобным образом, соорудили куб, и положили внутрь Фейдома. “Он оказался таким хрупким” – прошептала Тиша. Вар положил сверху плоскую плиту, и выскреб перочинным ножом имя ребенка сверху.

Они вышли из пещеры в молчании. Догнали свою туристическую группу к ночи, по карте. Утром они с экскурсоводом выдвинулись обратно по тропе, чтобы показать ему найденную накануне пещеру. Хотя они и отметили эту точку на карте, но не увидели нужного поворота дороги: целых три поворота походили на нужный, но ни один из них не вел к пещере. А если и выходил, то не к той пещере, или внутри которой оказывалось что-то другое, но не озеро, и не кладбище фей.

Вар и Тиша вылетели домой из Австралии, вернулись в родной город субботним вечером, и ночью под одеялом придумали второго, уже настоящего, ребенка, решив, что это будет лучшим, что они могут сделать по отношению к первому, который, кем бы он ни был, так и не узнал, что такое настоящая жизнь.

Нечеловеческий сын

– Думаешь, нам пора завести ребенка? – спросил однажды Фенс Мероу, муж Литы.

– Я боюсь рожать, – ответила Лита.

Семья Мероу завела шурку – особая порода больших домашних кошачьих с вытянутой мордочкой и завернутым, как у лайки, хвостом.

Животному дали имя – Анис.

Лита стала посещать клуб молодых матерей и всюду брала Аниса.

Благо, торговые центры пестрили отделами с одеждой для животных в равной степени, как и отделами для детей. Аниса одевали в штанишки с отверстием для хвоста, в кофточки, шапочки, комбинезончики.

Анис рос счастливым котенком. Его брали с собой в кровать, усаживали в детское кресло за ужином, учили держать ложку в лапах (специально спроектированную под кошачью).

Доктор сказал, что если проявить достаточное упорство, то у Аниса проснется сознание.

– Знаете, что всех человеческих детей учат ходить на двух ногах? – спросила врач. Она, Лита и Фенс стояли на балкончике медицинского корпуса, пока доктор докуривала сигарету. Она потушила окурок и снова обратилась к молодым родителям:

– Здесь то же самое. Вода камень точит, и при должном упорстве происходит закономерный результат, а вовсе не магия. Нам с вами нужно развить мелкую моторику у Аниса. Внизу около буфета продается учебник с такими упражнениями. Делайте их каждый день, и вы активируете его мозг. Выведете частоту его мыслительных процессов в бета-, а затем и гамма-ритм, если вы понимаете о чем я. Я дам вам визитку. Как только он начнет говорить, снова приходите на третий этаж. Там вас проконсультируют.

– Хорошо, – Фенс пожал руку врача своими обеими.

Лита взяла декрет и занималась с Анисом. Поначалу он был упрям: драл обои, разбрызгивал воду из миски, подолгу смотрел в окно на проезжающие машины. Ему хотелось бегать и прыгать, но ежедневные упражнения мало-помалу меняли образ его мышления. Анис научился держать в передних лапах десертную ложку, ручку, карандаш. Он начал воспринимать музыку и качать головой в ее такт, особенно, когда Лита танцевала с ним на руках. Также она не бросала попыток научить его рисовать. Однажды его рисунок вышел похожим на автопортрет. Лита хвасталась им в клубе матерей. Остальные относились к ней с настороженностью. У матерей не было определенного мнения насчет происходящего. То было не отторжение, и не симпатия, и даже не равнодушие. А скорее интерес с большой долей недоумения.

Пробуждение сознания в животном считалось редким явлением – в 20-ых годах 21 века регистрировался один случай на пятьсот тысяч человек.

Другие малыши в клубе уже вовсю ползали; Анис царапал других детей, а они дергали его за шерсть, но, тем не менее, все получали удовольствие от этих игр.

***

У Аниса пошел четырнадцатый месяц с рождения. Фенс вернулся с работы.

Семья села ужинать в своей традиции. Лита наливала черпаком суп в три глубоких блюда.

Внезапно в уши Фенсу ударила волна высоких частот. Он зажмурился и в легкой контузии спросил, что это было. Огляделся. Увидел, что Анис открывает рот; в глубине пасти виднелись маленькие клыки. Фенс в шоке продолжил разглядывать пасть сына, и на четвертый раз он разобрал слова:

– Папа, подай, пожалуйста, кусок сыра!

– А!!! – Фенс спрыгнул со стула, попятился и ударился спиной о плиту.

– Тише, Фенс! – Лита спешно переставила все жидкости на гарнитур, чтобы муж их не пролил.

Взяла кусок сыра и отнесла сидящей в детском кресле шурке.

– Я хотела сделать сюрприз, дорогой. Сегодня наш сын заговорил.

Фенс избегал заходить в гостиную весь вечер и уснул в дальней комнате. Утром он съездил к знакомому священнику, затем вернулся к жене с горшком фиолетовых лилий. За ее спиной Анис играл с резиновым шариком, пытался выудить его из-под комода.

– Прошу прощения за мое поведение, – счастливо говорил Фенс и запустил руку в свои густые волосы (он забыл их причесать с утра). – Это чудо! Это чудо!

Он обошел жену и сел на колени рядом с котенком. Тот весил уже порядка шести килограмм и был размером с большой арбуз, или даже два.

Фенс повернулся к Лите:

– Что он еще умеет говорить?

– Анис, детка, скажи папе "Привет".

– Привет, – высоко выдавил кот, не отрываясь от своего занятия.

– Посмотри на нас с папой.

Анис сел на пол, изящно подвернул хвост к себе и спустя мгновение обратил на них взгляд желтых глаз.

– Какой молодец, – Фенс в восторге почесал сына за ухом. – А почему голос такой высокий?

– Мы работаем над этим, – Лита вытерла руки полотенцем и заправила его себе за пояс фартука.

– Сегодня я уже лучше его слышу.

– То ли еще будет! – ответила Лита. Она села на диван и стала публиковать зацикленные видео с Анисом в инстаграм, прикрепляла тэги. А Фенс помог котенку достать шарик из-под комода.

***

Через год Анис пошел в школу.

Лита с мужем подкупили директора учреждения, чтобы получить место в прогрессивном классе. Аниса, как самого маленького первоклассника, пронес десятиклассник на линейке первого сентября.

Все взрослые в толпе, которым было за пятьдесят, крестились; остальные просто перешептывались.

Аниса посадили на первую парту, а рюкзак поставили под стол. Фенс и Лита заказали синюю форму, в традициях дресс-кода выбранной школы, с гербом на переднем грудном кармашке. На уроках Анис постоянно спрыгивал с парты, сидел либо прямо на столе, либо на подоконнике, чаще забирался на верхнюю полку у стены – природа часто брала своё.

Директор договорился с учителями, чтобы они нашли к Анису индивидуальный подход.

Все же на контрольных, диктантах, изложениях требовалась предельная концентрация мыслей, которой кот еще не достиг, поэтому Лита приходила и держала Аниса на коленях, разминала ему правую лапу, когда он уставал писать, пела на ухо детские песенки, которые стабилизировали его внимание. Дальше эту роль вызвался исполнять отличник Метик – вместо Литы, потому что очень полюбил кота.

Анис влился в коллектив класса, позволял себя гладить, подкармливать, и скоро был ростом с самого маленького ребенка в классе.

Литу воспитание котенка поглощало всецело, в него она вкладывала все свободное время, поэтому ко второму классу Анис уже умел ходить прямо и держать осанку в течение получаса.

Их лечащий врач сказала так:

– Знаете, бывают инвалиды со сломанным позвоночником, колясочники? Многие из них при должном упорстве снова встают на ноги, делают первые шаги, возвращают себе ноги. Здесь тоже самое. Купите учебник по гимнастике для позвоночника внизу рядом с буфетом. Когда Анис встанет на ноги, приходите за дальнейшими консультациями.

***

На пятый день рождения Аниса семья Мероу отправилась в соседний город.

Лита уже давно искала подобные случаи с приемными животными, вела переписку с такими неформальными родителями, подыскивала будущую невесту для сына.

Они припарковались у благоустроенного коттеджа и зашли в дом Книтов. За тем званным ужином Аниса познакомили с самкой шурки – Юнокой. Котята сыгрались, вместе гонялись друг за другом по квартире, сломали торшер в технике тиффани. Анис начал принюхиваться к Юноке.

Обе пары родителей нервно рассмеялись и решили, что устроят повторное свидание еще через год.

Анису пообещали, что он увидит свою любовь, когда сможет весь вечер ходить прямо и во фраке, когда сможет говорить с расстановкой и освоит человеческую высоту голоса. Весь класс помогал ему с укреплением мышц ног и позвоночника. Метик ходил с котом на занятия хором за компанию – чтобы укрепить голосовые связки.

Учитель пения восхищался достижениями кота.

Все продолжалось радужно, но за месяц до свидания Книты написали сообщение, что Юнока впала в депрессию – она чувствовала себя чужой в человеческом мире. Анис был уверен, что наполнит ее жизнь смыслом, но вскоре Юнока сбежала от родителей и уехала, предположительно, в Японию, в надежде сойтись с японцем маленького роста, который бы согласился ее обеспечивать – так она говорила родителям.

Лита и Фенс вложили всю свою грусть в поиск университета для сына. Он рос философом, причем обаятельным. Делал успехи в математике и физике. Анис обычно надевал фрак и расхаживал у крыльца дома по газону, в размышлениях о своем месте в мире. Фотографии с ним нередко становились достоянием общественности.

Родители убедили сына, что в Японию ехать не стоит.

Лита не забывала водить сына на психотерапию: они сообща работали над избавлением котенка от чрезмерного невроза. Всеобщая любовь вдохновляла его и порой слишком будоражила. Несмотря на то, что он сильно отличался от окружающих, он обладал железной уверенностью, что его жизнь имеет смысл, что он дополнит этот мир своей неповторимой личностью.

К девяти годам жизни Анис открыл собственный бренд. Предпосылки к этому созрели уже давно; ему оставалось лишь воспользоваться этим. Он вел блог, сотрудничал с партнерскими программами, участвовал в съемках рекламы, в социальных роликах.

Многие компании-конкуренты жаловались, что идет дискриминация по биологическому признаку, бунтовали, когда организации соглашались сотрудничать с котом, отдавали ему предпочтение вперед людей.

Завелось немало врагов Аниса: их увольняли из-за некомпетентности и меньшего ума, чем кошачий, недостаточной инициативности или находчивости. Кто-то проявлял излишнюю консервативность, не успевал следовать трендам, и терпел крах под ходом большого маркетингового корабля, называющегося корпорация "Анис".

В твиттере Анис выкладывал собственные мудрые изречения:

"Отличайся, ты – другой".

"Будь благодарен за жизнь, подаренную тебе. Дари хорошие оценки родителям, не прыгай на верхнюю полку и не унижай младших, о, мой старший брат".

"Первый снег – вот ради чего стоит жить, например".

"Выпей со мной молока за чудо жизни".

"Не ешь дельфинов, потому что они пойдут вслед за мной".

"Теплая шерсть не согреет меня, если ты сдашься".

"Любите и коричневый цвет тоже, ведь он, как я. Ваш звездообразный лечащий душу Анис".

Фанаты приносили подарки и пожертвования к дому Мероу. После Анис нанял профессионального фотографа, оделся в излюбленный фрак, и снялся для журнала "А-веб". У кота взяли интервью.