Вкус порока

– Нет. Лично я свою работу сделал, собранные материалы передал заказчику. Случилось что-то страшное?

– В этой стране случалось и не такое, – Краузе критически уставился на содержимое тарелок. Я задумался – с такой скоростью доставлять заказ в отечественных ресторанах могут только премьер-министру, – О, боже, надеюсь, это не пищевой плутоний… Мать Васюковой при поддержке адвокатов взяла штурмом окружное управление здравоохранения, подключила связи и забрала дочь из больницы. Лечение прервали. Симптомы возобновились. Тяжелые навязчивые мысли, попытки с ними справиться. Больные понимают бессмысленность своих действий, но не могут с ними бороться. Без лечения симптомы ОКР прогрессируют до такой степени, что катастрофически влияют на жизнь человека. Это и произошло. Людей с синдромом преследуют мысли о самоубийстве, но только один процент совершает суицид. К сожалению, гражданка Васюкова в него вошла…

– Какой ужас…

– Ей поставили капельницу, не волнуйтесь. Медицина в нашей стране не бог весть какая, но ставить капельницы научилась. Лечиться ей придется долго, возможно, безрезультатно…

– Вы оказались правы.

– Я часто прав, – пожал плечами доктор, – Я практически всегда прав.

Самоирония в словах отсутствовала.

– А что у нас с господином Ваниным? – спросил я.

– А-а, с этим жадным глупцом… Его не расчленили и не закатали в асфальт. Будете смеяться, но мы живем в цивилизованном мире. Изъятие имущества, недвижимости, избавление от гнета банковских счетов… и невозможность куда-либо устроиться. Слышали про мифический «черный список»? Он в реальности существует, и фигуранты списка не могут устроиться даже дворниками в ЖЭУ.

Он начал есть, ловко орудуя столовыми приборами, ворча по поводу недостаточной наваристости супа, жесткости мяса и отсутствия в заведении специалистка по заточке ножей. Поморщился, испробовав вина. Потом уставился на меня так, словно я пришел к нему на прием с кучей неразрешенных проблем и могу стать темой докторской диссертации.

– Не смотрите так, доктор, – смутился я, – Перед вами стандартный человек со средним уровнем интеллекта и без претензий к окружающему миру. Если меня и терзают безотчетные тревоги, то вам я в них не признаюсь.

– Уже признались, – улыбнулся психоаналитик, – Не хотите пройти пару-тройку сеансов, Дмитрий Сергеевич?

– Рад помочь, – улыбнулся я, – Но, к сожалению, я не настолько много зарабатываю, чтобы развлекаться подобным образом.

– Ну, ничего, настанет час… – загадочно вымолвил психоаналитик, и я вновь почувствовал себя неуютно. Внезапно он нахмурился, уставился куда-то в сторону. Я проследил за его взглядом. В заведение вошла женщина и села за столик у окна. Особой привлекательностью она не отличалась, да и возраста была почтенного.

Тень пробежала по челу психоаналитика – он пытался что-то вспомнить. Не удалось, беседа продолжалась.

– Вы с недоверием относитесь к психоанализу, Дмитрий Сергеевич. Вам невдомек, почему эта штука претендует на решение чуть ли не всех мировоззренческих проблем. Прекрасно понимаю вашу позицию. Не стремлюсь переубедить. Но согласитесь, глубины подсознания любого человека переполняют темные силы. Человек непредсказуем – каким бы вменяемым ни казался. Грезы управляют реальностью, мы попадаем в зависимость к нашей фантазии и не отдаем себе в этом отчет. Нас терзают скрытые силы, над которыми мы не властны. Психоаналитик должен перевести подсознательные стремления клиента в сферу сознательного. Он избавляет от проблем не только клиента, но и общество, которому в случае игнорирования болезни может быть причинен ущерб. Вы согласны?

– С этим трудно не согласиться, Александр Петрович. Любая психотерапия направлена на избавление человека от проблем. Вопрос лишь в формах этой терапии. Гипноз, НЛП, арт-терапия – направления научные и посчитанные…

– Вы еще психодраму вспомните, – фыркнул Краузе, – Этакий драмкружок при ПТУ. Ролевые игры, просто цирк какой-то…

– А, по-моему, неплохо развивает творческий потенциал и изучает внутренний мир больного. Вы категорически не признаете все прочие направления в психотерапии, кроме психоанализа?

– Признаю. Больной волен выбирать, а медик – руководствоваться не только жадностью, но и тем, что подходит пациенту. Эффективна психодрама – ради бога. Если путь к пониманию проблемы находится в сознании анализанта, подойдет когнитивная терапия. Каждому свое. Но если речь идет о феноменах, находящимися ЗА пределами сознания, о потаенных, слепых, бессознательных побуждениях, противоречащих сознанию и требующих решительного устранения, то без психоанализа не обойтись.

Он снова покосился за мое плечо, задумался, стоит ли нервничать, решил пока повременить. Водрузил на меня тяжелый взгляд, и через минуту я начал понимать, откуда берется невроз навязчивых состояний.

– Составляете психологический портрет? – поинтересовался я.

– Это не сложно. Вы неглупы, достаточно воспитаны, предпочитаете неторопливый образ жизни и работы. Временами доставляете себе удовольствие полениться. Но это не значит, что вы не можете действовать быстро и изящно. Блестящий обыск в кабинете Ванина – тому подтверждение. Мы говорим о предпочтениях, а не о возможностях организма и ума. Зарабатываете вы немного, что заметно по вашей одежде и лицу…

– Лицо без налета денег? – пошутил я.

– …Но принимать пищу вы предпочитаете в приличных… ну, или относительно приличных заведениях. И неважно, что при этом ваш банковский счет стремительно скудеет. Это говорит о вашей разборчивости в некоторых аспектах…

– На скрипке не играете? – перебил я.

– Понимаю, куда вы клоните, – Краузе кивнул с таким видом, словно ожидал этого вопроса и даже благодарен за него, – На скрипке не играю, к музыке в любом ее проявлении отношусь без пиетета. Не понимаю, что находят в ней люди, помимо источника раздражения. Трубку не курю и вам не советую. Кочергу, согнутую разъяренным посетителем, вряд ли разогну. Но кулачному бою в юности обучался и могу чисто по-дружески дать кому-нибудь в зубы. Убежден, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот, хотя ума не приложу, зачем она это делает. Но давайте лучше о вас. Вы служили в армии, но не считаете эту страницу лучшей в биографии. Возможно, учились на психолога, но это было давно, и опять же не лучшая страница. Собственно, лучших страниц пока не было…

Я чувствовал дискомфорт – этот странный тип опять меня раздевал.

– Наркотики – исключены, алкоголем, рискну предположить, не увлекаетесь.

– Не пью, – подтвердил я, – если есть повод. Но не припомню, чтобы отказывался от рюмочки-другой хорошего напитка – в приятной компании и уместных обстоятельствах.

– Пиво, надеюсь, не потребляете?

– Дорогие, преимущественно темные сорта с соответствующим гастрономическим дополнением, – с достоинством ответил я. Психоаналитик поморщился, из чего я сделал вывод, что люди, потребляющие пиво, даже дорогое и благородное – низшая каста. А существует ли пивофобия? – задумался я.

– Живете в Митино, не в апартаментах, трудитесь частным сыщиком, перебиваясь с хлеба на обеды в ресторанах, не женаты… Впрочем, – Краузе усмехнулся, – аналитический ум и способность выстраивать сложные ассоциации здесь ни при чем – я говорил с доктором Турицыным. Кстати, почему вы не женаты? Прошу понять меня правильно, я охотно допускаю, что вы натурал.

Я смутился, отчего глаза визави заблестели еще ярче. Собрался возмутиться – какое ему дело до моей личной жизни? Но вместо этого забормотал банальности про семейное положение на диване, что хорошая вещь – это замужество, а женитьба – так себе; а бессмертное высказывание Дэвида Бэгли, что женитьба для мужчины не означает аннулирования его охотничьей лицензии – всего лишь самоутешение. Лучше бы я молчал.

– У вас обязательно должны быть проблемы, – с удовольствием заключил Краузе, – Приходите, выделю часок, даже денег не возьму.

– С чего такая щедрость? – напрягся я.

– Так положено, – пояснил Краузе, – Не сочтите за благотворительность. Еще Зигмунд Фрейд советовал психоаналитикам делать скидки определенным категориям населения, а пару пациентов принимать бесплатно – дабы не превращать психоанализ в исключительно коммерческое предприятие.

– Спасибо, осчастливьте кого-нибудь другого…

И тут произошло событие, в корне изменившее мою жизнь. Доктор Краузе вновь смотрел за мое плечо. Тень улеглась на высокое чело. Я повернулся. Рядом с женщиной за столиком у окна стоял официант с подносом. На подносе возвышался чайник с кипятком. Дама заказала только чай. Она поднялась, бросила несколько слов официанту, забрала у него чайник и решительно направилась в нашу сторону. Пульсация в голове – тревога! Ее лицо, изъеденное морщинами, было смертельно бледным, губы сжаты, в глазах блестело то, что психиатр назвал бы искрой безумия. Всё произошло стремительно. Неповоротливый психоаналитик не успевал подняться. У дамы тряслись руки. Она сняла крышку с чайника. Движение рукой уже шло – она собралась выплеснуть кипяток в лицо Краузе! Я вскочил, отбросив ногой стул, и когда она хрипло воскликнула: «Получай, подонок!», проделал что-то из боевой хореографии, схватил ее запястье и отвел атакующую длань. Выплеснулась часть кипятка – дама кричала от боли, а я стерпел. Отобрал у нее опасный предмет, поставил на стол и схватил за руки обезоруженную женщину. Она разочарованно выла, вырывалась…

Все происходило при свидетелях. Подбежали официанты, возбужденный администратор, прилично одетый вышибала. «Террористку» нейтрализовали. У нее были явные проблемы с головой – она извивалась, бормотала что-то нескладное.

– Александр Петрович, мы можем вызвать полицию! – крикнул администратор.

– Не надо, – замотал головой Краузе, – Ребята, выведите ее на улицу и проследите, чтобы не вернулась…

Сопротивляющуюся особу потащили к выходу. Наш столик перестал быть объектом внимания. Я поднял стул, оседлал его и с любопытством воззрился на доктора. Психоаналитик был испуган. Лицо, достойное кисти живописца, украшали фиолетовые пятна. Он прерывисто дышал, сглатывал. Выхватил платок из нагрудного кармана, утер вспотевший лоб.

– Кто бы подумал, Александр Петрович, – ехидно вымолвил я, – что профессия психоаналитика входит в число опасных профессий – наряду с военными, пожарными и промышленными альпинистами. Поздравляю, вы избежали возможности покататься на карете скорой помощи.

– Вы даже не представляете, насколько опасна моя профессия… – выдавил Краузе и посмотрел на меня как-то странно. Раньше он так не смотрел. Потом передернул плечами – должно быть, представил свое лицо, обваренное в кипятке.

– Прокомментируете, Александр Петрович? Только не говорите, что эта последовательница народовольцев вам незнакома.

– Неважно, Дмитрий Сергеевич… Возможно, когда-нибудь расскажу, но не сегодня…

«Только не это», – подумал я, – «Неужели мы еще когда-нибудь встретимся?»

Ночь, последовавшая за событиями в ресторане, была мила и трогательна. Я провел ее с хорошенькой девушкой, с которой познакомился в апреле. Чудо, нежный цветок, мечта любого мужчины – умница, скромница, с навыками ведения дел во многих областях (включая домашнее хозяйство) и потрясающая фантазерка в постели. Если бы мне в один прекрасный день понадобилось жениться, я бы выбрал именно ее. Всякий раз, когда мы встречались, терзала навязчивая мысль: почему подобные создания не подлежат хранению в труднодоступных местах? Провести с ней несколько месяцев, законсервировать и открыть через десять лет? Видимо, я был находкой для психолога – в тридцать четыре года испытывал страх семейной жизни. Страшился даже намека, отсекал любые попытки, и если дама с первых же дней намекала на возможные матримониальные отношения, спешил завершить знакомство.

Моя нынешняя пассия была не такой. Она жила одним днем, порхала, как бабочка, и выражала неподдельную радость, когда мы встречались. Несколько дней назад она вернулась из весеннего Парижа и цвела, как фиалка. Говорила по-французски, напевала «И где найти нам средства, чтоб вновь попасть туда?» Мы ужинали при свечах в моей однокомнатной берлоге на первом этаже, потом переместились в кровать и предавались радостям любви. В разгар идиллии, не отягощенной намеками на оковы, в прихожей зазвонил стационарный телефон. Я побрел отвечать – без всего, но в шляпе, а девушка хихикала мне в спину, уверяя, что в этой шляпе я просто неотразим.

Я пребывал в другом мире и не сразу включился.

– Дмитрий Сергеевич? – прозвучал сварливый голос, – Не хотелось бы извиняться за поздний звонок… Надеюсь, не разбудил?

Я молчал.

– Это Краузе. Доктор Краузе. Мы с вами беседовали сегодня в «Анадели», а потом вы избавили меня от необходимости платить пластическому хирургу. Почему молчите, Дмитрий Сергеевич?

– Можно минутку, пожалуйста? – попросил я.

– Вам нужна перезагрузка, – догадался Краузе, – Хорошо, давайте в два часа ночи испытаем мое терпение.

Звучало так, как будто это я ему позвонил! Я «загружался» медленно – чему не способствовало созерцание матово проступающих в свете ночника женских прелестей.

– Держу пари, вы не спали, – заметил Краузе, – Вы не один. Телефон расположен далеко от предмета вашего вожделения, и вам приходится выворачивать шею, чтобы не порвать эту хрупкую связующую нить.

Я чуть не поперхнулся.

– Это так очевидно?

– Позвонки хрустят, – объяснил Краузе, – Во-первых, подходящее время. Во-вторых, вы не любитель проводить ночи в одиночестве. Будь вы один, отозвались бы грубее. Будь вы равнодушны к своей партнерше – грубость все равно бы звучала. Вы во власти эмоций, нежелания прерывать свое занятие, вы должны быть в ее глазах отличным парнем ВО ВСЕМ. Чего стоит это приторное «Можно минутку, пожалуйста?» Вместо того, чтобы выразиться емко и по-русски. Только не говорите, что встретили женщину, которая вас понимает и готова с вами на все.

– Но так и есть.

– Какая чушь! – рассмеялся психоаналитик, – Вы взрослый мужчина, всего на пять лет младше меня, а несете такую романтическую глупость. Впрочем, не полезу к вам в постель, все равно через неделю вы расстанетесь.

– Может, к делу, Александр Петрович? А со своей личной жизнью я как-нибудь сам.

– Нам нужно встретиться.

– Звучит неожиданно, – признался я, – Надеюсь, не для того, чтобы неприятно провести время?

– Вы можете сейчас подъехать? Это не телефонный разговор.

Я чуть не рассмеялся.

– Вы серьезно, Александр Петрович? Нет и еще тысячу раз нет. Вы неглупый человек, понимаете, что я не брошу все и не помчусь к вам через пол-Москвы. Смутно, кстати, представляю, что у нас общего.

– Диктую по буквам: НИ-ЧЕ-ГО. Именно это и подкупает. Хорошо, не приезжайте. Имею предложение. Мне требуется помощник. Не знаю, о чем вы подумали, но он мне действительно требуется.

– От вас сбежал шофер! – догадался я, – А сами вы машину не водите по обстоятельствам, которые не мое собачье дело.

– Да, он уволился, – неохотно признался Краузе, – Но поверьте, мне требуется не только шофер.

– Горничная с поварихой тоже уволились?

– Пока нет. Горничная с поварихой – одно лицо.

– Сочувствую этой женщине.

– Избавьтесь от сарказма. Я долго думал и пришел к выводу, что вы мне подходите.

Настал мой черед смеяться утробным смехом.

– А вы подумали, Александр Петрович, подходите ли ВЫ мне?

– Давайте без грубостей, Дмитрий Сергеевич. Хорошо, буду с вами откровенен. Мне требуются «ноги» – надеюсь, вы догадываетесь, какой смысл я вкладываю в это слово.

– Мальчик на побегушках, – расшифровал я.

– Как угодно. А также шофер – поскольку управлять я не умею даже продуктовой тележкой. В моем гараже три машины – и все они несколько отличаются от вашей. В определенных ситуациях мне нужен телохранитель – достаточно вспомнить сегодняшний случай в ресторане. Мне нужна ясная голова – голова человека со стандартным мышлением и коэффициентом интеллекта чуть выше среднего. Не забывайте, что я не только провожу сеансы психоанализа, но и выполняю некоторые поручения… м-м, не связанные с криминалом, а в некотором роде, наоборот. Мне требуется человек, способный провести деликатную беседу с родственниками или знакомыми моих пациентов, поскольку одним психоанализом – готов это признать – любопытство не утолишь и преступление не раскроешь. Вы частный детектив и умный человек – у вас получится.

«А не нужен ли ему человек, на которого можно вываливать свои комплексы и проблемы?» – резонно обеспокоился я.

– Ваша карьера частного сыщика не складывается – уж простите, я навел справки. Характер не тот, чтобы вкалывать двадцать четыре часа в сутки. У вас даже офиса нет.

– А вам какое дело? – возмутился я, – То вы в постель ко мне заглядываете, то…

– Дмитрий Сергеевич, вы меня нервируете, – безапелляционно заявил собеседник.

– А вы меня, Александр Петрович? Зачем вам это надо? Вы и так процветаете, наймите шофера.

– Процветаю, просто караул, – проворчал Краузе, – Предлагаю не ссориться раньше времени. Итак, ваша карьера не ладится. Зарабатываете вы мало. Я предлагаю твердый оклад. Сумма, аналогичная двум тысячам североамериканских долларов…

– Послушайте, Александр Петрович, неужели вы всерьез полагаете, что меня заинтересует ваше пре…

– Хорошо, поднимаем до трех. Кухарка будет готовить и для вас – незачем спускать в ресторанах доходы от аренды квартиры на Сущевском валу. Можете жить в Митино, но я бы посоветовал переехать в мой дом в Аркадном переулке. У вас будет отдельное жилье с отдельным выходом. Обещаю не вторгаться в ваше личное пространство. Можете водить своих девушек, но чтобы я об этом не знал. Могу также добавить, что я придерживаюсь традиционной сексуальной ориентации – если этот вопрос вас почему-либо волнует.

Я практически сдался. Добро пожаловать в клуб умалишенных. Перспективы не окрыляли. Но я всегда мог уволиться!

– Ваше решение, Дмитрий Сергеевич?

– Один вопрос, Александр Петрович. События в ресторане «Анадель» – хотелось бы выслушать вашу версию.

– По аналогии с гражданкой Васюковой. Любой психоанализ может испортить мать клиентки, без памяти любящая в чадо. У пожилой дамы комплекс Иокасты – патологическое влечение матери к сыну. Она всю жизнь стремилась его опекать, потакать запросам, удовлетворять любые его потребности. В обмен хотела сущий пустяк – чтобы сын никогда не женился и не покинул семейную обитель. Всех его подруг она вывела, следила за каждым шагом, полностью контролировала жизнь, и в итоге выросло забитое, придавленное, хотя и доброе существо. На сеанс психоанализа парня привела знакомая, существование которой он держал в тайне. Я работал с ним полтора месяца. Вот вам результат. Итак, вы готовы принять мои условия?

– Нет.

– Отлично. Жду вас завтра утром по адресу Аркадный переулок…

Вот так и началось. Переулок тянулся между Остоженкой и Пречистенкой параллельно десятку ему подобных. Крупных фирм и магазинов в этой части города не было. Преобладала старая, приятная глазу застройка, тротуары устилала брусчатка, люди передвигались чинно и неспешно, машины еле ползли. Развесистые тополя и стены зданий глушили городские звуки.

Это была пятница 13 мая. Я оставил машину на Пречистенке и вошел в переулок с такой опаской, словно он был вымощен противопехотными минами. Дом под номером восемь частично слагался из каменных блоков, частично из кирпича, имел два этажа, наличники на окнах, пилястры, секущие здание на сегменты, и выглядел вполне опрятно. Скромное крыльцо украшала табличка: «Психоаналитик доктор Краузе А.П. Часы приема…»

Позднее выяснилось, что здание частично приватизировано, на первом этаже доктор принимал посетителей, на втором проживал сам. На крыше имелась площадка с тентом, с которой открывался ограниченный вид на старую Москву.

– Вы к доктору Краузе? – открыла дверь утомленная жизнью женщина средних лет – очевидно, горничная, кухарка и привратница, – Вы записаны? К сожалению, по пятницам доктор принимает только с трех до пяти…

Я объяснил, что в услугах психоаналитика не нуждаюсь, а пришел устраиваться на работу.

– Я вам искренне сочувствую, – вздохнула женщина, посмотрев на меня с такой жалостью, что я едва нашел силы переступить порог. Доктор Краузе предупредил добрейшую Тамару Михайловну, что появится человек, которому следует показать дом и объяснить установленные в нем правила. Присутствовать при этом доктор Краузе не мог. По пятницам он изволил спать, и фраза «Жду вас утром» в данной ситуации звучала странно. Я был воплощением учтивости и скромности. Выслушал рассказ Тамары Михайловны о том, как она уже несколько лет трудится домохозяйкой в этом доме, и недалек тот день, когда она уволится. Не жизнь, а вампирская сага. Шофер Гриша уже уволился – вчера звонил, как будто на свободу вышел после долгой отсидки. Тамаре Михайловне нужно дать медаль – за терпение и покорность. Я уже знаком с характером Александра Петровича? Сглотнув, я сообщил приятной женщине, что только в общих чертах. Главные открытия еще впереди. Она провела меня по дому, объясняя, что можно, а что нельзя. Справа от прихожей с ворсистым половиком, который Тамара Михайловна стирала каждый вечер, находился закуток с вешалками, а далее за стеклянными дверями – «приемный зал». В нем Александр Петрович «изволили работать». Я робко заглянул туда. Просторная комната, жалюзи, паркет, абстрактная живопись на стенах – со сложными мотивами, но в приглушенных тонах. Осовремененная английская гостиная – с мягкими креслами, классической кушеткой, баром из полированного дерева, стеллажами с печатной продукцией. В глубине помещения за бархатными портьерами просматривалась еще одна дверь. Пространство между картинами занимали вычурные светильники-канделябры.

Напротив входа располагалась лестница на второй этаж. Под лестницей – дверь на кухню, комната домработницы. Тамара Михайловна проводила меня в «бельэтаж». Лестница, как ни странно, не скрипела. «Ничего странного. В этом доме никогда ничто не скрипит», – поведала домработница, понизив голос и покосившись на дверь в покои психоаналитика, – «Александр Петрович не выносит скрип. Он его бесит. В этом доме все смазано – каждый месяц он вызывает людей из фирмы, и те проводят работы в доме. В прошлом году ступени начали поскрипывать. Вы бы видели, в какое буйство он впал… Прибыли строители, разобрали лестницу, завезли материал из молодой сосны и ударными темпами, за полтора дня…»

– А что-нибудь хорошее можете рассказать о своем работодателе? Помимо профессиональных, разумеется, качеств.

Тамара Михайловна задумалась.

– Знаете, Дмитрий Сергеевич, возможно, в глубине души он неплохой человек. Но все это так далеко, а ежедневные придирки, чудачества, вымещение злости – это так близко…

Апартаменты Краузе мы обошли стороной. Домработница провела меня по коридору, обитому деревом (похоже, это был единственный материал, не конфликтующий с эстетикой Краузе), показала смежные комнаты, в которых я могу жить.

– Не обольщайтесь, это временно, Дмитрий Сергеевич. Вы кажетесь нормальным человеком. Не думаю, что вас надолго хватит. Александр Петрович уже заводил себе помощника – неудачника из детективного агентства с дипломом психолога. Спокойный уравновешенный человек. Через две недели он превратился в невротика, сбежал быстрее молнии, забыв свой телефон. А потом категорически отказывался за ним возвращаться. Александр Петрович поместил телефон под стекло и теперь хранит, как трофей. А кем вы работали до сегодняшнего дня, Дмитрий Сергеевич?

– Да так, – я смутился, – Назовем это консалтингом, если не возражаете…

Жилище мне понравилось. В мое распоряжение переходили две изолированные комнаты с санузлом и ванной. В помещениях имелось все необходимое, включая компьютер и телевизор. Небольшая уборка с перестановкой – и я бы чувствовал себя человеком. А если еще выгнать мысль, что где-то рядом бродит призрак психоаналитика… Впрочем, с психологическими трудностями я бы справился – от апартаментов Краузе меня отделяли изгиб коридора, молодцеватая пальма в кадушке и солидный накладной замок.

– В вашу квартиру проведен звонок, – известила домработница, – Что-то из «тревожного» Вагнера. Обратной связи нет. Если зазвенит, значит, Александр Петрович находится в гостиной и желает вас видеть. Держите ключи. Это от ваших помещений, это от запасного входа – он же пожарный выход. Вторая лестница в двух шагах за поворотом, дверь выходит во двор. Это ключ от чердака и крыши. Окна первого этажа забраны решетками, на втором этаже решеток нет, но есть сигнализация, которую следует включать в восемь вечера. Питаться можете на кухне – в этом доме всегда есть продукты. Работает служба доставки – ее руководство полностью в курсе предпочтений Александра Петровича.

– О, боже, с чего начинается утро… – провозгласил оперный баритон, и взору оробевшей публики предстал всклокоченный психоаналитик в пижаме, – Ваши голоса меня раздражают, нельзя ли тише? Тамара Михайловна, голубушка, вы уверены, что стирали постельное белье в прошлую среду, а не в позапрошлую? Вы уже приготовили завтрак? Почему искрит проводка в ванной комнате? Неужели так трудно вызвать чистоплотного и трезвого электрика? Дмитрий Сергеевич, почему вы опаздываете?