Приключения Дворкина. Пандемия

– Кажется, да! Куда вы нас повезете?

– В институт Вирусологии и Бактериологии при УАН. Там ведутся исследования нового штамма вируса, пока, правда, безрезультатные. Может они вам чего интересного подскажут, может чего расскажут…

– УАН?– нахмурилась Агриппина.

– Украинская Академия Наук!– пояснила шепотом Яна ведьме на ухо.

– Бездельники эти?– возмутилась чародейка.– Да что они могут знать об этом вирусе? Я встречалась лет сто назад с одним…– промолвила она и осеклась, поймав на себе недоумевающий взгляд советника Президента.

– Лет десять назад…– поправила она себя, пряча взгляд в сторону.

– Поехали! Чего время зря тянуть-то!– сглаживая неловкую паузу, поторопила всех Светлана.

– Да, тем более до девяти нам необходимо вернуться в отель!– спохватился Тарас.

– До девяти? Почему? – не поняла Красовская.

– В девять в Киеве объявлен комендантский час! После этого времени полиция имеет право нас задержать и отправить на анализы для определения степени инфицирования.

– Жестоко…– заметила журналистка.

– Боюсь, что такие меры придется вводить по всей стране,– кивнул Тарас, выходя из комнаты,– ситуация становится критической. По последним сводкам почти полторы тысячи человек ежедневно только в Киевской области стали жертвами нового вируса.

– И каждый из них контактен!– простонала супруга.

– Да, у каждого из них родители, дети, учителя, друзья…Завтра их станет еще больше!

– В геометрической прогрессии!– кивнула Агриппа, поймав мой недоуменный взгляд смутилась.– У меня в конце девятнадцатого века в ухажерах ходил математик…

Тут же смутилась еще больше, поняв, что сболтнула лишнее. Но, к счастью, Тарас не понял последней фразы чародейки или сделал вид, что не понял. Кивнул в сторону выхода, приглашая взяться наконец-то за расследование, которому, осознавая его размах и последствия, я уже был не рад, в тысячный раз недобрым словом вспомнив Заславского, который и надоумил Президента обратиться именно к нашей компании за помощью.

Вздохнув, мы все вместе потянулись вслед за советником.

Вышколенный гостиничный персонал лишь провожал нас угодливо-напряженными взглядами, избегая шушуканья за спиной и пересудов, коими печально знамениты все наши, даже самые лучшие отели.

У крыльца нас всех ждал небольшой микроавтобус с затемненными со всех сторон стеклами, с виду бронированный, с тяжелой дверкой и значительными номерами «А001АА». Такие в нашей стране встречались только у одного человека в автопарке. И ему не было нужды обвешивать свои машины синими мигалками или другими знаками различия. Любой даишник, если он только не первый день вышел на трассу, поостережется останавливать такой микроавтобус, какие бы правила дорожного движения он не нарушал.

Внутри было тепло и уютно. С виду небольшой он с комфортом вместил нашу не маленькую компанию. Салон пах настоящей кожей и кофе. Молчаливый хмурый водитель нетерпеливо барабанил пальцами по рулевому колесу, и едва мы расселись, рванул с места, взвизгнув шинами по потрепанному асфальту, заставив завистливо вздыхать проезжающих мимо остальных шоферов, которых, впрочем, было немного.

Киев, словно бы замер, в ожидании чего-то еще более худшего, чем уже случилось. Запуганные телевизором жители прятались по домам. Соблюдая положенный карантин, изредка, в определенные дни, почти тайком, выбираясь за гречкой и крупами в ближайший «АТБ». Шикарные витрины магазинов, наученные горьким опытом двух майданов, были наглухо запечатаны крепкими металлическими роль-ставнями. Яркие неоновые вывески всевозможных расцветок и форм сиротливо мерцали никому ненужными огоньками, будто подчеркивая апокалипсическое настроение окружающей действительности.

Позади замигали огни патрульной машины, завыла пронзительно сирена. Наш микроавтобус принял вправо, прижимаясь к обочине. Мимо нас на приличной скорости в сопровождении «тойоты» ППС пролетела скорая помощь. Потом пожарка и два экипажа охраны. Я проводил и напряженно-внимательным взглядом, прислушиваясь к словам из мегафона, установленного на крыше одной из машин патруля:

– Уважаемые граждане, просим вас оставаться дома и соблюдать карантинные меры. Напоминаем вам, что для нахождения на улице, общественных зданиях необходимо иметь при себе пропуск, заверенный вашей организацией, который подтверждает правомерность вашего нахождения в городе. В противном случае вам грозит арест и возможное уголовное преследование. Просим вас быть бдительными! Уважаемые граждане…– текст повторили еще раз на русском и пару раз на украинском, потом машина свернула с улицы куда-то вглубь переулка и снова затвердила то же самое, как по писанному.

– Серьезно-то как все…– покачала головой Яна, которая сидя на заднем сиденье микроавтобуса все тщательно записывала на камеру своего айфона.

– Дополнительно введены ограничения на посещения магазинов для покупки товаров первой необходимости,– уточнил Тарас, глядя прямо перед собой,– с сегодняшнего дня пенсионеры могут посетить имея на руках положенный пропуск супермаркет с 8 до 10, дети с 13 до 17, остальные работающие граждане имеют право на покупки с 17 до 20-00. При этом в магазине могут находиться не более десяти человек сразу. Остальные ждут за дверью своей очереди.

– Жесть!– изумилась Агриппина.

– В принципе идея неплоха. Но долго ли выдержит такой карантин наша с вами шаткая экономика?– невесело ухмыльнулась Света.

– Поэтому вы здесь,– коротко пояснил советник.

От этих слов у меня мурашки даже побежали по спине. На нашей компании еще никогда не лежала такая большая ответственность, как сейчас, но разве что в истории с планетой Тивит, да и там, если разобраться, мы спасали в первую очередь свои собственные жизни, а потом все человечество. Зато сейчас, сегодня за нами стояла бедная, замученная войной и долгами МВФ страна, каждый житель которой надеялся, что скоро этот кошмар закончится и все станет, как прежде.

– Будем надеяться, что у нас все получится,– ободряюще сжал я теплую ладошку супруги, почувствовав, как она напряглась в ответ на слова советника. Она вымученно улыбнулась, стараясь не выглядеть уставшей. Впервые в жизни. Я ее пожалел. Дал Бог муженька, что не год, так в какую-нибудь историю влипнет! Сколько же она со мной бедняжка натерпелась?

– Смотрите. А это что такое?– как-то мимоходом мы проследовали мимо майдана Незалежности. На котором ровными рядами стояли несколько холщовых палаток, в притащенных откуда-то мусорных баках горели покрышки, чадя копотным дымом. Белело несколько плакатов, длинный транспарант со какой-то фразой на украинском, в коем, признаюсь честно, я был не очень-то и силен. Вокруг баков толпилось несколько десятков людей разных возрастов, которые грели руки о чадящее пламя и о чем-то оживленно беседовали. По периметру площади расположились несколько явно скучающих нарядов полиции, прохаживающихся по символу революции Гидности, лениво помахивая дубинками.

– Ааа…эти?– кивнул Тарас в сторону площади.– Это недовольные…Не знаю, чьи они уж, зеленые, белые, красные или розовые…Но появились вчера, объявили бессрочный пикет. При попытке разгона подняли шум, как цыгане на рынке, требуют, как всегда, повышения пенсий, прожиточного минимума, да понижения цен. Профессиональные майданщики, одним словом. Да…еще карантин, введенный Президентом называют нарушение конституционных прав и свобод граждан. Будто не о них болезненных заботятся. Мы решили их пока не трогать. Пусть играются. Тем более проблем пока от них никаких нет. Ни шумят, ни буянят, сидят себе у костров, да лозунги орут. А взгляд, как у гашенных… Пустой и бессмысленный,– беспечно рассказал советник, а вот меня фраза, брошенная вскользь про цыган, меня насторожила. И не только меня! Я поймал на себе вопросительный взгляд Агриппы, но показал ей одними глазами, что пока надо промолчать. В нашей стране, где все продается и покупается, даже ближайший подручный Президента не внушал мне доверия.

– Далеко еще?– свернула тему супруга, оглядываясь по сторонам. Она была в Киеве всего лишь раз, да и точно так же, как и сейчас, проездом. Для нее даже такая автомобильная экскурсия была интересной.

– Квартал,– показал, рукой, куда нам сворачивать Тарас,– устали?– участливо поинтересовался он, мазнув по Свете изучающим взглядом. Потом поймал мой угрожающий и быстро отвернулся.

– Есть немного!– подтвердила супруга.

– Тогда почти приехали…

Институт вирусологии украинской академии наук находился почти в центре столицы. За высоким каменным забором спрятались от посторонних глаз несколько научных корпусов и лабораторий. Серые неприметные однотипные пятиэтажные коробки были расположены правильным четырехугольником, внутри которого был разбит небольшой парк с уютными скамеечками и даже крохотным прудиком, поросшим со всех сторон камышом, из недр которого то и дело, рассекая глиссерами воду выплывали стайки маленьких уточек.

Наша машина повернула по неширокой асфальтированной дорожке к одному из зданий с витражными стеклянными дверями, сохранившимися здесь еще с советских времен. На лестнице нас встречал старичок в белом медицинском халате и плотной марлевой маске, натянутой почти на самые глаза. Седые кустистые брови неопрятно топорщились из-под нее, придавая ученому полусумасшедший вид.

– Иннокентий Наумыч!– радостно поприветствовал старика Тарас, едва выйдя из автомобиля. Широко распахнул свои объятия, чтобы обнять вирусолога, но тот ловко отстранился, вильнув в сторону. Тут же в его руках появился баллончик с чем-то ядовитым и остро пахнущим спиртом. Одним ловким движением он окропил нас им, распылив вокруг тугую струю антисептика.

Вдохнув резкий запах, советник Президента замер на полпути, закашлялся, укоризненно качая головой.

– Иннокентий Наумыч! Что же вы так с гостями-то? Я же говорил уже, что мы в администрации регулярно проходим данную процедуру…А вы с порога мне в лицо баллончиком, словно маньяку какому!

– Был бы я верующий, то непременно сказал бы, что Береженого Бог бережет, но так как я все же ученый, то сообщаю вам, Тарас Григорьевич, что лишняя дезинфекция еще никому не навредила…– прохрипел вирусолог из-под маски.

– Зато теперь объясним его странный вид,– шепнула Агриппа Яне на ушко,– так за целый день набрызгаешься, что спьяну маму родную, как зовут не вспомнишь!– Красовская в ответ неприлично хихикнула. Ученый муж , даром, что староват, мгновенно расслышал смех, нахмурился и только сейчас обратил на нас внимание.

– А это еще что такое?– кивнул он в мою сторону, обращаясь к Тарасу.

– Не что, а кто, Наумыч!– поправил его советник.– Это наши гости из Харькова. По поручению Президента занимаются расследованием появления вируса.

– Не похожи они на вирусологов, молоды еще…– с сомнением осмотрел нас ученый.

– Они и не вирусологи, скорее наоборот…– отмахнулся от расспросов назойливого старика Тарас.– По распоряжению Владимир Александровича нам приказано оказать полное содействие.

– Мы хотели бы побольше узнать о вирусе, о мышинном гриппе, что он из себя представляет, как распространяется и переносится…Безусловно, такое авторитетное мнение, как ваше, станет одним из ключевых в нашем расследование. Вы, Иннокентий Наумыч, светило вирусологии, кому как не вам дать ответ о происхождении этой гадости.

Вирусолог заметно ободрился, не рассмотрев в нас конкурентов, претендующих на государственное финансирование. Расправил плечи, пригладил брови, опустив наконец-то свой пузырек со спиртом.

– Вижу, вижу…Конторой попахивает. Помню мне в семьдесят втором…

– Наумыч, у нас очень мало времени,– прервал его воспоминания Тарас,– сам знаешь, что ситуация почти критическая, от слова почти, не мог бы ты нам провести кратенько экскурсию в свои пенаты, с краткими пояснениями?

– Все вы вечно куда-то спешите,– заворчал старичок, поворачиваясь ко входу в центр,– все бежите, глаза выпучив, не хватает в вас нынешних основательности, солидности, терпения, чтобы по-настоящему заниматься наукой…Вот помню в девяносто седьмом…

– Наумыч!– взвыл почти что раненным зверем Тарас.

– Хорошо!Хорошо! Только гостям необходимо будет переодеться, чтобы посетить блоки и пройти дезинфекцию!

– Ты же нас уже обрызгал?– возмутился советник Президента, но, поймав на себе разом ставший строгим и серьезным взгляд вирусолога осекся, и замолчал.

– Как к вам хоть обращаться?– посмотрел старичок на меня из-под маски.

– Никак!– прервал его Тарас.– Просто люди, просто специалисты в своей области.

Глава центра пожал плечами и зашагал ко входу. Недлинной вереницей мы последовали за ним. Впереди Тарас, за ним заинтересованный Света, потом Янка со своим айфоном, следом я, а нашу процессию замыкала недовольная и скептически настроенная Агриппина.

– Здесь съемка запрещена!– строго предупредил Красовскую вирусолог у самого входа. Журналистка поморщилась, зло фыркнула, но телефон все же убрала.

Нас завели внутрь. На вахте толпились трое военных в таких же марлевых масках, как и старичок. У каждого из них на поясе висело по боевому пистолету в кобуре и по резиновой дубинке. Едва мы приблизились к невидимой никому черте, за которую переступать были и не должны, как дорогу нам перегородил самый, видимо, самый старший из них.

– Режимный объект!– сообщил он нам, скрестив мускулистые руки на груди.– Вход только по пропускам.

Тарас мгновенно засуетился, зашарил в полной черной кожаной папке с документами, и через пару секунд вытащил бумагу с гербовой печатью. Что было на ней написано, рассмотреть мне не удалось. Но неприветливое выражение лица охранника мгновенно сменилось после прочтения данной бумаги на вежливо-предупредительное, он отдал короткое воинское приветствие советнику и отступил в сторону:

– Добро пожаловать в центр вирусологии и бактериологии!– проговорил он, делая успокаивающий жест своим напарникам, мол, ничего страшного, документы в порядке, все свои.

Нас пропустили через вестибюль в длинный узкий коридор с закрытыми наглухо дверьми. Тусклые лампы дневного света еле пробивали окружающий полумрак, выглядевший довольно-таки зловеще.

– Вирус мы начали изучать сравнительно недавно по поручению Президента,– начал свой рассказ Иннокентий Наумыч, шагая куда-то вдаль по коридору. Мы вынуждены были следовать за ним, чтобы ничего не упустить из сказанного ученым,– первые образцы прибыли к нам позавчера вечером, но первые результаты уже имеются.

В конце коридора оказалась короткая лестница из трех ступеней, ведущая к огромному металлическому шлюзу. Вирусолог открыл электронный замок, и дверь отъехала в сторону, открывая перед нами небольшую комнату с несколькими автоклавами.

– Вирус чрезвычайно заразен. Переносится воздушно-капельным путем, попадая в человеческий организм вступает в реакцию с белками, вызывая их гибель.

– Что?– переспросил я у жены, наклонившись над ухом.

– Происходит что-то вроде тлена…– пояснила она, жадно слушая светилу вирусологии.

– Именно!– подхватил старик, который только прикидывался, скорее всего, слеповатым и глуховатым, а на самом деле был умнее и всех нас вместе взятых.– Тлен! Организм разлагается за считанные дни, а в некоторых особенно опасных случаях и часы. Уничтожение белковой ткани ведет к гибели человека.

– Лекарство?– коротко поинтересовался Тарас.

– Выявить ДНК данного вируса пока не удалось,– пожал плечами Иннокентий Наумыч, открывая шкафы автоклавы один за другим, на ходу продолжая свой рассказ. В шкафах, покрытые капельками влажного пара, стояли самые настоящие скафандры, белые, новенькие, безразмерные, абсолютно герметичные. На каждой прозрачной сфере висела бирка с датой их последнего испытания. Внизу ютились резиновые сапоги с высокими голенищами,– одевайтесь, пожалуйста…

– Я…– попробовала возмутиться ведьма, но поймала мой грозный взгляд, и недовольно пошла облачаться в след за Красовской.

– Есть предположение, что выловить это самое ДНК и не выйдет…– заключил вирусолог, помогая мне одеть защитный шлем на голову. Внутри скафандра было очень жарко. Тело, как будто попало парилку. Прорезиненный он весь скрипел, кряхтел, каждый шаг в нем давался с огромным трудом, и я, если честно, довольно смутно представлял, как в нем можно не только ходить, но и работать. Рядом пыхтела Света. Ей костюм пришелся почти в пору, а вот Янке провалилась в свой, готовая вместить рядом с собой во вторую штанину еще одного человека.

Меня обдало знакомой волной холода. Кто-то применил магию. Легкую, почти незаметную для постороннего взгляда, но магию…Но кто? Я быстро огляделся. Тарас и Иннокентий Наумыч были уже почти готовы. А вот Агриппа только влазила внутрь скафандра, чертова ведьма, все же решила его подкорректировать и уменьшила заклятием размер защитной амуниции. Незаметно я показал ей кулак. Она потупила невинно глазки и пожала плечами. Ох, уж эта ее тяга к красоте…Не доведет она ее до добра! Стремясь отвести внимание ученого и советника Президента от неожиданных метаморфоз, случившихся со скафандром, я обратился к вирусологу с очередным вопросом. Попытался докричаться, но Иннокентий Наумыч, с такой улыбкой, словно объясняя неразумному грудничку, что стул – это стул и на нем надо сидеть, указал пальцем куда-то себе под шею, потом мне, намекая на микрофон. Все правильно! Немного пошевелив у кадыка, я услышал сначала хриплое сипение, а потом спокойный и насмешливый голос ученого:

– Неужели вы думали, что сотрудники нашего центра так и кричат целый день на работе на разрыв?

Я промолчал. Старик мне не понравился с самого начала. Заносчив, ехиден и самовлюблен, а вот Света с Красовской слушали его, раскрыв рты.

– Почему невозможно определить его ДНК?– повторил я свой вопрос уже в микрофон, пытаясь слегка подвигаться в костюме, чтобы привыкнуть к новым мироощущениям.

– Попав в человеческий организм, вирус тут же мутирует, изменяется, приспосабливается, подавляет иммунитет. В итоге на выходе мы получаем совершенно другой вирус, нежели тот, который попал в организм инфицированного изначально.

– Так быстро?– услышал я в динамике голос супруги.

– В этом его ключевая особенность! – гордо заключил Иннокентий Наумыч.

– Значит, лекарство от него найти практически невозможно?– ошеломленно поинтересовалась Яна.

– Почему же?– выпятил тощую грудь в скафандре ученый-вирусолог.– наш институт проводит исследования, работает над тем, чтобы все-таки выявить общий генотип данного вируса и создать вакцину.

– И как скоро возможно ее создание?– неожиданно вступила дотоле молчавшая Агриппина.

– Лет пять, максимум десять…При ускоренных темпах и хорошем финансировании мы можем закончить в рекордные сроки, примерно, года три, но это будет лишь экспериментальный образец, который на реальных людях применять было бы не совсем желательно.

– То есть вы считаете, что они у вас есть, эти десять лет?– возмущенно фыркнула. Словно рассерженная кошка ведьма.– И все эти десять лет люди будут дохнуть, как мухи, а вы будете исследовать, пробовать, экспериментировать в своих гребаных скафандрах, ища выход?

– Почему же вы считаете…

– Потому!– коротко отрезала Агриппа.– Судя по распространению вируса у нас есть максимум месяц, и то с натяжкой! После месяца вам вакцину колоть станет некому, да и незачем, потому что в Украине останетесь только вы и ваша исследовательская группа!

– Я бы попросил…– возмутился робко Иннокентий Наумыч, в основном глядя конечно же на Тараса. Ища у него поддержки и защиты, но советник Президента неожиданно принял сторону разбушевавшейся колдуньи.

– Извините, Иннокентий Наумыч, вы, конечно, светила и светоч! Наша гордость и тому подобное, но Агриппа права…Десяти лет у нас нет…Боюсь, даже года. Пройдемте в лабораторию, у нас слишком мало времени…

Обиженный ученый коротко кивнул, лязгнув металлическими сочленениями скафандра. Набрал пальцами в толстых, плотных, прорезиненных перчатках на двери какой-то код, и та поехала в сторону, открывая нам путь в недры самого засекреченного института страны.

Лаборатория по изучению мышиного гриппа представляла собой точно такой же длинный коридор, который нас встретил на вахте, только с множеством дверей и прозрачных стен, собранных из оргстекла. Через них можно было легко наблюдать за тем, что творилось в каждой из секций.

Чтобы взглянуть на их работу, мне приходилось в неудобном скафандре каждый раз поворачиваться всем телом, вместо того, чтобы крутить просто головой. Рядом в микрофоне очарованно вздыхала Светлана, любуясь на дорогое оборудование, да обиженно сопел Иннокентий Наумыч. Остальные двигались молча.

В первой же секции нас встретило несколько сотрудников, которые тщательно рассматривали что-то под огромными стационарными микроскопами. Мне они чем-то напомнили школьников на уроке биологии, когда мы рассматривали луковую чешую. Только в ту пору скафандров на нас не было. Да и вид был более беззаботным.

В другой комнате, кипели пробирки, бурлили колбы. Один из ученых, для меня в скафандрах они были все бесполыми, тщательно фиксировал результаты своих опытов, пытаясь что-то черкать ручкой на листе бумаги. Судя по корявым движениям, получалось это у него не важно…В конце концов, намучившись, он бросил ручку, и в микрофоне тут же раздался отборный мат.

– Здесь мы пытаемся воздействовать на вирус различными химическими препаратами, изучить его реакцию на то или иное вещество. Пока результатов мало…Он не восприимчив к чему-либо…– с грустью заметил Иннокентий Наумыч.

– А здесь идут работы по забору биоматериала. В основном попадаются отказники, те, кого хоронить некому или не за что…

За толстым стеклом работало несколько ученых, крутившихся вокруг тела на каталке. Из-под застиранной простыни торчало две покрытые струпьями разложения две худые ступни с грязными пальцами, судя по размеру мужских…Яна рядом закашлялась, гася с трудом рвотный спазм и отвернулась.

– Биоматериала хватает?– с беспокойством чиновника уточнил Тарас, жадно прислонившись к стеклу. Человеческая смерть, особенно чужая, всегда привлекает к себе пристальное внимание, потому что немногие знают, что ждет их там, за порогом…И лишь таким, как я, немногим посчастливилось, узнать, что не все так страшно, и наш организм лишь переходит из одного состояния в другое, из одного мира, в другой.

– К сожалению, материал этот – штука скоропортящаяся,– расстроено покачал головой,– такого быстрого процесса разложения я еще не видел за столько лет своей работы! Тела разлагаются, буквально, на глазах!

– Я хочу зайти туда!– жадно прильнув к стеклу, проговорила Агриппина, не сводя глаз с трупа.

– Никак невозможно! Как раз проходит забор проб…– начал отнекиваться Иннокентий Наумыч.

– Немедленно!– рявкнула ведьма, и ученый не посмел ее ослушаться.

Набрал на двери код, на этот раз распахивая ее внутрь.

– Только прошу вас…

– Тихо!– огрызнулась колдунья, бросаясь внутрь. Шагнул к трупу, заставив отпрянуть в сторону лаборантов. Медленно потянула простынь на себя, открывая изъеденное гниением оскалившиеся лицо мужчины средних лет. Смотреть на него было невыносимо. Кожа слезала с него кусками, обнажая кости черепа, гнилые зубы, носовую впадину. Казалось, что он скалится, лежа препарированный на столе, насмехаясь над нами, пытающимися остановить пандемию.

– Агриппа…– позвал я ведьму, но та не ответила. Отмахнулась от руки Светы и стала расстегивать скафандр.

– Никак не возможно! Остановите ее!– завопил Иннокентий Наумыч, замахав руками.– Вирус мгновенно ее поразит! Немедленно прекратите!

Но чародейка никого не слушала. Она сняла сферу и, как можно ближе наклонилась к гниющему трупу, повела носом, словно беря чей-то след. Сделала несколько пассов руками над умершим и повернулась ко мне. В глаза ее стояла настоящая тревога и беспокойство. Тарас и вирусолог почти со священным ужасом смотрели на нее.

– От него просто смердит магией, Дворкин! Черной магией, цыганской…Мы на правильном пути!

10

Киев 2020 год

Март

Эти сны всегда начинались одинаково. Отец Матвей долго не мог уснуть в своей келье, ворочался с боку на бок. В голове крутились какие-то посторонние мысли, и о внутреннем упокоении, которое так важно, не могло быть и речи, а потом он, как будто, проваливался куда-то в темноту, оказавшись в мире грез, теряя ощущение нереальности происходящего, погружался в видения, всплывая из их теплого или же ледяного, как талая весенняя вода, омута, лишь к утру.

Так случилось и в этот раз…И вроде несколько раз прочитал про себя «Отче наш…», перекрестился, думая о праведных делах, запланированных на завтрашний день, но сон упрямо не шел, а потом в один миг, раз…И отец Матвей, словно провалился куда-то вниз, потеряв под ногами опору, оказавшись на улицах знакомого с детства Киева, где будучи семинаристом Духовной Академии беззаботно бродил по усыпанным каштанами улочкам, наслаждаясь видами вольного Днепра, медленно и величественно рассекающего города на две половины.