Стихийное

Стихийное

Владимир Пироцкий

© Владимир Пироцкий, 2021

ISBN 978-5-0055-8733-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Стихийное

Акынская песня

Затяну я потуже котомку и вдаль повлекусьПоплыву над болотом пружиня кувшинкамиЖелтыми зыбкимиВ тёмную зелень макая свой посох корявыйК морю песку раскаленному скалам щербатымДревними тропами странно чужими.И махну на прощанье виде́ньюВ барханах струящемусяС облегчением без сожаленьяПуть одинокий по шагу сверяяС надорванным звоном струныМеж ребер дрожащей, играя,Впиваясь прозрачными веками в солнце.Губы кровавые шепчут беззвучноНеведомых слов паутинуИ стаи ворон равнодушно кружатИ вараны поспешно следы заметают.Иду…2018

Походная пехотная

Как начинается степь?Под дождем происходит круженьетучки сгущаются и нагоняет их ветерв тяжелые школьные ранцы на плечидавят они и походным уверенным шагом,всё под себя подминая, жестко без спросупо грубой стернепопадают в размеренный шагсуровой пехоты,знающей дело свое – убиватьи рядами ложиться под ножравнодушной шрапнели.Это уж как повезет, как отмерено кем-то,согласно небеснойпросроченной блёклой печати.Дождь педантичный проводит насредкими каплями тихо,впалые щеки кропя и, как бы, скрываявдруг затесавшихся в стройпаникеров – соленые метки слезинок.Эй, шире шагкто там вспомнил родные поля? Запевай!Пусть услышат нас те, кто нас ждети кто верит —мы снова обнимем их жарко.И скоро забудем…километры кирзовые, страх, смертьи ржавых бинтов пригорелую корку,и слякоть, и месиво будней унылых,и гарь предрассветную снов…Постепенно,начинается степь и ползет серой лавой,и хочется свежего воздуха стопку,расстегнув воротник гимнастерки и крякнув,выпить до днаи хрустеть полминуты соленым огурчиком мира,пойти налегке, окунуться в горячий ковыльи лежать, глядя вверх,наблюдая секрет мирозданья,ощущая всем телом готовность лететьодуванчиком вверх.Начинается степь…2018

Поз дно

рэп

Мы уже привыкли почти.Всюду морок непонимания,Настоящая боль и беда придут без стука,без напоминания.Зима, белый снег, а в пять уже сумерки.Будто солнце украли! Сыграем в жмур ки?Все путем, но дайте немного солнышка!Нельзя же так, я не просто устал, а дошелдо донышка.Эх, тоска без душевных слов,без правды глаза в глаза,Неуютно и холодно врать,да бояться не то сказать.Не спасает уже молчанье – без души,равнодушное, гордое,Как веревка над пропастью,тлеет шнуром бикфордовым.Ох, как надоело быть добрым,простым и внимательным.Улыбаться и прятать свой взгляд,чересчур проницательный.Кого-то случайно обидеть – легко!Задеть, самому вдруг обидеться,Лучше ну их подальше, ты знаешь куда,чтоб никогда не видеться.Зубы сжать свои, в горло кляп,до предела напрячь желваки,Чтоб не дай Бог чего. Спрячу глубже свои,чугунные кулаки.Неудобно и глупо быть просто честным,Когда взгляд напротив, зашорен местью.Всем подряд! За свою дурацкую молодость,Жизнь, овчинкой, как мордой об стол, съежилась.За свои неподдельные страдания,За свое мучительное непонимание.Его злые чужие глазанаполнены гневом и страхом,Они бьют поддых, и грозят весь мир перетра"ать.Всех готов он смешать в клубок своего и чужого,Плюнуть первому встречному —хуже выпада ножевого.А кому и за что, по какому праву?И крыть-то нечем…Без раздумий, топор злословия падает!И хотя б на минуту ему, вроде, становится легче.А дальше снова тупик. Ничего не радует.Откуда ты взялся, куплет озорной,бесшабашный?Тебе подпевает проснувшийся мороквчерашний.Карточным домиком жизнь рассыпается,Ничего хорошего не начинается.На пути осколка оказался кто-то, брызнули слезы.Теперь он затих, лежит в неудобной живому позе.Кровь густой кока-колой течетиз пробитого пулей пластика.И собака взъерошенная скулитк нему безнадежно ластится.А ему нормально и клево, уже ничего не важно,Пусто там, где мысли терзали. И как-то влажно.И не жалко ему себя, тихой осыпьюмимо ползут вагоны.А душа еще здесь? Или где-то там,в созвездии Ориона?Эта рваная рана, теплый еще,беззащитный комочек,Лишь мгновенье назад был живой, а теперьничего не хочет.Он был частью, лишь долю секунды назад,вселенной,Она так хотела быть единственной, живой,бесценной.Невозможно вместить, неужели онанавсегда распалась?..Столбняком безнадежным ответ.Ничего не осталось…А тот, который напротив…Пусто в его глазах.Поэтому надо быть терпеливым,он нехотя может не то сказать.Он не видит меня,открытыми настежь глазами,Не понимает, зачем ему это все,сейчас рассказали.Взгляд его оглушенневозможностью видеть,Подходи, если хочешь рискнуть,попробуй его обидеть.Ветер колет настырно щекиДым горчит, выедает сердце.Дико танцует хохочущий грязный Джокер,Где-то смеется и скачет случайное скерцо.Взрыв и огонь! Покорежены плиты бетонные,топорщится арматура,Непоправимо и грубо кем-то оборванамузыка – архитектура.Отражается капля мирав дымящемся зеркале гильзы,латунно-блестящей.Кто-то взял себе право решать и карать,будто он настоящий.То, что было мгновенье назадтрепетным чувством, мыслью,живым дыханьем,Запеклось неизбывным горем, загубленогрубым огня полыханьем.И уже где-то там между Ригелем и Бетельгейзе,в созвездии Ориона,плачет, с нами навечно,страдающая Мадонна.Вечно усталые жители, пассажиры метро,глядят тревожно.Что это там за звук? Бежать?Сдвинуться невозможно.Но нет, повезло пока,облегченно выдохнули и вздохнули,В кого-то другого, там, далеко, вошлизвенящие пули.Скользко и тошно, боком иду, потерянный,сбита резьба и мера.Слезы высохли в горле давно…Какая там, к черту, вера?!..Кажется, пусто в груди итоска неизбывная выиграла.Но неужто и впрямь, душа умерла,начисто выгорела?Земля ползет змеей из-под ног.Навзничь, чужая и неуместная.Жалит, бьется, зудит звонок,Крутится, мелодия, тошно пресная.Зыбкая вслух тишина звенит,вязкой сетью томит, нависшая.Радость странна и нелепа, ядовито горчит,будто вино прокисшее.В мире испорченном, сером, где нет чести,Подлость и зло навсегда вместе.В мире, насквозь пропитанном ложью,Кажется, что уже ничего невозможно.Где кроме зла и силы,остались шальные пули,Которые совесть скосили.Забрали все. И ничего не вернули…Осколки мира, рвут сердца плоть,но бьется оно снова.Ну что? Напрочь! Еще одна… Последняя?Основа…Рассыпается память, спекшимся бурым песком,Если пнуть ее, походя, кованым берца носком.Рушится карточный домик грез,смеха и сквозняка.Разрываются жгучей молнией черные облака.Гаснет лучик нежный от сердца к сердцу,От души к душе.Поздно…Теперь это просто мишень.Смерть здесь всего лишь цифра,в немыслимом вираже.Счетчик несется бешеный вскачьИ-ни-че-го-не-важ-но-у-же…Кто-то беспомощно курит,на экране мертвая пустота рябит.Чудится, где-то гуляет буря,издалека свербит.И не важно, кто мы и где,есть мы еще, или нет.Память измята болью,В пламени, пачкой корчится, от сигарет.2015

Позволь себе…

Написатьплохое стихотворение.Надо тоже, поймать вдохновение.Надо тему лелеять и мысль,Надо сердцем притронуться. Ввысьпотянуться дрожащей рукой,потерять мало-мальски покой.Худо-бедно ли, свет углядеть,в дали-дальней. На леске поддеть,тот неведомый, жгучий азарт…Никому не сумеешь сказать.Сам не знаешь, что бродит в пруду,может ёрш или щука. В бредучто-то чую, а слов не найду.Пусть уверенной дерзкой рукойточки ставит над и, но другой,а не я и не ты, не спеши.Вечерами тихонько пиши.Среди ночи, в дороге, во сне,Под журчанье ручья, в тишине.А когда стала видимой мгла,всё связала сомненья игла.проступила тревога в замшелом краю…Запою-ка акынскую песню свою.Выйду в поле, под звездами, на берегу.И пойму – ничего, никогда не смогу.Буду струны души потихоньку листать,и смеяться неслышно – никем мне не стать.Пусть гуляет под ветром зеленая рожь,пусть такой же как все, на себя не похож.Буду сравнивать капли дождя и звуки шаговДля чего? В том и дело, что ни для че го.Пусть надежда сама возникает и ма́нит.И я верю, боюсь. Как обычно, обманет.Можно просто позволить себе попытаться.И, как воздухом, музыкой или мечтами питаться,наслаждаясь покоем, смятеньем души,бурей чувств. Если можешь, о них и пиши.Воровато блуждая во тьмелабиринтами совести, дико мятущейсяв изнеможении среди мерцаниятел обнаженных в испарине страстиили иллюзий прозрачных и бестелесныхна рваном экране проекций в заштатном театре,скачущих те́ней уколы в глаза получая,вместо буханки дымящейся хлебас улыбкой твоей озорной, вместо масла,перехватившего дух колыханья грудей твоихзыбкоянтарных, близких всевластныхи всё застилающих светом лучистым,укрытым надежно прозрачной и неприступнойдо срока,что свыше назначен,словно в бреду ускользающей близкойи невозможно далекойльняною сорочкой,стрёкотом лета и глупой кукушкой,травою по плечи предел оторочен,солнечных зайчиков звонких скачки —бликов упругой волны бесшабашной,играющей судьбами мира и бедных скитальцев,компас беспечно забывших бесстрашных.Среди голосящего хитрого рынка, шалея,странно себя среди слов потеряв,ни о чем не жалея,бродят они меж чужихнескончаемых мудростейнерасшифрованных, им говорящих о том,как ручей прожурчит по камням о прохладе.Солнце расскажет о жгучих лучах, о Луне,а она о печали, что окрыляет и дарит опору,себе вопрекивплетается в силу надежды беспечной,как бы ни были воспоминанья горьки.Я позабуду когда-нибудь молодость вечную,что оказалась короткой,как звонкая тонкая свечка.Мы станцевали с тобойневозможной любви расставанье,это пройдет и осыплется листьями,черствыми крошками слов, среди скалнеприступной души в глубине океана.Снежным узором укроется, холодом льдачуть прозрачным затянется свежая рана. И,попрощавшись с затихшей любовной истомой,мы, потерявшие самое лучшее,сгорбившись под невозвратною горькой потерей,чем бестелесней и горше, тем тоньше, больнее,тем ядовитей бессильное злое неверье,тем неизбывней и тяжче тяжелая ноша печали.Всё, что мы знали когда-то о радости,мы потеряли.В детстве далеком фломастером яркимв календаре отмечали.Где оно, детство? Забыть, оживить, возвратить,потерять невозможно…Что-то вдруг вспомнится детское неосторожно.Всё, что теперь недоступно, родные глазаи шершавые теплые добрые руки,вы наверху обо мне не забыли и знаете всё.Через муки, мудро и твердо прошли.Благодарен вам за рожденье, спасенье.Я прошу вас простить меня,плачу, надеясь на ваше прощенье.Все мы в свой срокпройдем через то, что положено,все мы всегда на пороге…И неизбежно готовимся к долгой дороге.Что мы оставим,всем новым скитальцам вселенной?Может лишь памяти, тонкую нить…ее уповаем нетленной…Она оборветсябезжалостно, буднично,так уж ведетсяв этом не самом простомиз лучших миров.Это всё.Точку поставив в конце.Сквозь тоску, лихолетьемы надеемся – кто-то поймет нас, запомнит.Что эта точка изменит в летящих столетьях?Лучше не думать об этоми просто смотреть и дышать,и закончить это веселоестихотвореньемолчаньем…2018

Юнга без ног

Я никогда не ходил под багровым шатромпарусины. В  море суровое, штиль или шторми тяжелое боцмана слово под дых,если слаб или сдрейфил.Целую жизнь нескончаемамерная качка, как пыткадо звезд, до блевоты, до крови, до хрипа.С зори до зари, по команде, по реям в ночижесткий ветер, секущий глаза.Зубы и волю в кулак и молчи.Синих жил маята и надрыв. Научилашкоты тянуть до конца и привычная гибкая сила.Через борт ледяная волна,нахлебавшись до донца.Хватка железная пальцеви рома глоток, вместо солнца.И моря простор, для вечных скитальцев.Братва! Слепой и неверной удаче не верьте.Рома в  печенке печать навсегда,до неминуемой смерти.Полундра! Пираты на голову в плотном тумане!Под свист ятагана, картечи, пуль завыванье.Кинжального злого огня разрывающий смерч,абордажные крючья, пистоль —одноразовый шприц одноглазого Гарри.Он что́, твою мать, пионер эвтаназии?Хрен тебе в печень, зараза!Прими-ка ответный мой кортик.Точный прямой!Между панциря толстых пластин,между ребер.Бой не бывает коротким. Ни длинным.Смешное мгновенье азарта.Бой – это смерть неизбежная. Ты иль тебя.Всех подряд, без злорадства и промаха.В самую точку.Чтобы крик захлебнулсяпроколотый шпагой навечно.Дукаты померкли в глазах от искр и огня.И чума, и холера вам в печень!Ха! Ха! Эй, куда вы?Неужто, как крысы, трусливые мелкие твари,попрыгали все восвояси?Что́, не-не-не-не-не… не ожидали?Поделом, сучье племя, шакалы, плывите! И пустьвсе узнают – пираты, это не те благородныерыцари в книгах и фильмах слащавых и лживых,про грязных красавчиков сонмы лихие,что уступают места беременным девам в трамвае,зловредным крючкам-старичкам востроглазымпедантам, свидетелям будней кровавых,что настойчиво, едучи в суд, рассуждают,желая отдать палачу на расправу,того, кто в Портленд приперся испить не спешалимонаду и оптом продатьдвадцать тысяч индейскихпросоленных разноразмерных,блестящих, как смоль париков,под названием скальп.Добытых своими руками.С черной меткой —маленькой точечкой кровиневинной – не смоешь.С пьяной ухмылкой беззубой,простецкими байками про путешествия,штиль и шторма, и тот чудной треугольник,что бермудским назвал кутюрье,ради модной тусовки, чуть-чуть перекрасивиз черного в серый, сорок оттенков свинца,слегонцаобнажая всю суть и тщету карнавала,жалких масок убожество и вожделенье,неестественно бабьим капризным жеманными томным своим голоском.Бом-брам-стеньга, такое случается в море,треснула-вмиг-сорвалась. И хрястнули обе ноги.Ч-ч-ёрт, карамба!И баста…Суровый седой капитан, одноногий,он чуял фарватер любой хоть на полном ходу,и шторма нипочем, одинокая дикая сила,в сочетании с точным расчетом и волей.Якорь в глотку тебе! Разорви тебя гром!Не спеша, он отмерил всего два удара.Дьявол, холера усатый! Отсёк мне ступни.И крылья, в придачу.Зараза!Чтоб меня целиком не отдатьбеспощадной гангрене до срокаи Магам Магриба,чтоб до Тортуги успеть доползти мнепо штилю, под выжженным солнцем Карибов.Ну ничего, я был юнга смышленый,такой и без ног проживет.Не поспоришь,с грубой силой и лихостью дикой чужой,а также с замшелой рутиной увядших законов,с повседневной тоской ожидания,как в лихорадке,беспросветной минуты,тупой отрешенности миг,шаг за грань, когда выйдешь сдаваться,теряя устойчивость даже в сомненьях,и снах затуманенных,в диких чужих очертаниях Теночтитлана —хмурый призрак из вечности…Может подскажет?Где обезьяны смеялись бесстыднорот прикрывая, и уши, глаза.Дикий клоун, сам на себя не похожи не зная, что значит касанье,острой отравленной шуткой,скользнувшей случайно по горлу,успел всё испортить.Он сжал и заклеил немо́тоймои почерневшие скулы зачем-то, не знаю.Я ведь и так замолчал.Только кашель из мыслейи грохот ломающих крылья Икаров,будит еще по ночам. А чувствообиды и злости занозой осталось…Но я не позволюв пошлость и тлен обратить самые тонкиепредбессознательно неуловимые токи.Из бесконечной вселеннойидущие к нам ручейкии они вновь придут.И наполнят вселенский, души океан,и поднимут в пареньи,и ты всё увидишь,и вспомнишь.Как рассыпа́л, по наивности,звезды и зерна граната,ярко бордовые капли пьянящие звуки,всё завертелось, на грани потери,вспучилось лавой, готовою брызгив экстазе через мгновенье извергнуть.Всё прожигающих камешковслезы кровавые точно рубины,пригоршни спелой рябиныснегу отдать, снегирям,чтоб они красной грудкой блеснуть,деловитой и гордой походкой успелив крепкий мороз прогуляться.Прохладатонкой заветною ниточкой звуковдоверчивых силится вывести ближек соленой тропе бирюзовой прилива.И окунуться в себяи лететь сам собою.Светло удивляясь,без крыльев1в солнечных бликах играя,искрясь на упругой волне,вдыхая рассвет…2018—2020

Его Муза

Муза его выгоняла из дома, в отчаяньи.В ночь и премерзкую злую погоду,в самую хлябь беспросветную стылую,дерзко кричала ему нескончаемо вслед,он кричал ей и миру в ответ, ругался и плакал.Злые несчастные вопли метались по ветру,свирепо и точно жалили яростно, невыносимо.Больные слова переплетались искуснонадрывно и скорбно со скрежетом, визгомгорластого и ненасытного вечно семейства.Шквальный задиристый ветер, слепой ураганпревращался в неистовый смерч, он смешалвсе проклятия, жалобы, черное, алое, стоныв неимоверно бесстыдную адскую хищнуюнеобъяснимую сна круговерть.Он крушил, выворачивал навзничь привычное,ввысь улетал, достигая до дна, превращая живоев зыбкое и эфемерное. В фартуке голая смертьдерзко и тщетно цветы поливала, препонырушились медленно плавились в буре мосты,оседая в седую пучину…Молнии жгли и мерцали,легко рассыпаясь синкопами искр,проливаясь лучистым дождем через край,немного наивным и ждущим ответаво тьме барабаня игриво по листьям и лужам,тревожил и жег, хохоча,а ближе к рассвету,всё уже было разрушено, смято, пустынно…Извергшись, мощно раскинулась даль,отпуская устало ресницы и молчадышала вокруг неизбывной тоскойнеотступной, томительной негой…нездешний покой, крался неслышно и нежностелил покрывало тумана ковыльного,щедро жемчуг капель росы разбросав,улыбаясь скользил в горизонт,пожирающий прошлое,время, миры и пространства…Слова, обескураженно, дико очнувшись,стремглав возвращались в чернильницу,будто страшась потеряться во тьме,раствориться в глубинах омута чувствисчезали значенья. Новые жадно бурлили,в котле клокоча, колдуя, дразня, ослепляяи яды дробя, превращали в волшебное зелье.Слова, горечь скрывая за ложью, а ложьза беззубой улыбкой судьбы, рассыпались,дико танцуя над пропастью острой и зыбкой,томно над вязкой и подлой трясиной мечты,тянущей медленно вниз непреклонно и жадно,встряхнувшись в последнем рывке,растворялись туманом…Ему оставалось, только перо обмакнутьи уверенно, но осторожновытянуть их золотой и жемчужною нитью живойна чуткую кожу бумаги…Спокойно и трепетно, весело, честно и просто,оставив как есть, как случилось…Выплеснуть всё! Не стыдясь, не тая, беспощадно,чтобы доверчивый яркий цветок-огонек трепетална печальном больном пепелище,чутко играя смешным озорным ветерком…Возникало мгновение радости, боли,чуть сожаленье о чем-то несбыточном…Тут приходилсон бородатый,ключами звенящий,тушил догоревшую свечку.Небо темнело на миг…и взрывалось задиристо утро!Муза с авоськами шла на базарпродавать эти строчки за гро́ши иза просто так, раздавать для души,чтобы кормить всё семействотихой прохладой и радостью,чуть улыбаясь,а горе и боль, незаметно и тихо,мягко она забирала себе…Ему доставалась, украдкойгрустная полуулыбка ее мимолетная.Страх ожидания новой охоты за словом,азарт гонки слепой нестерпимой и яростной,муки горенья, над пропастью непостиженья,летя безрассудно легко за лучом вдохновенья,будто играя, ловя, обжигаясьосколками чувств и счастьем дерзанья…Нежданно случается пристань.Покоя неимоверного миги усталость мертвецкая.Сон с эфемерной надеждойна жажду души и свершенья,и чуточку счастья любви…замирая от страха свободы,парить и мечтать…2018—2021

Полет в никуда

Спонтанное послание Читателям, бывшим и будущим

Никак не могу разгадать загадку.И я обращаюсь к вам, тем, кто читал моистихи, рассказы – строчки, странным образомпоявившиеся «на кончике пера» моего,сначала искоркой, искринкой,икринкой ли чего-то большего,светлячком, неожиданным,мучительным уколом,ускользающим лучиком…И надо быстро решить, что с ним делать, – схватитьускользающий над бездной знак, начертанный огнемили каплей дождя по стеклу,отдаленным странным звуком или эхом его…Или отмахнуться, упустить и забыть?Навсегда.Вот, наверное это и спасает иногда эти знаки от забвения?Как будто это что-то значит для вселенной, ха-ха.А эта смешинка часто убивает возможность вглядеться,«вчувствоваться» в этот знак ниоткуда.Наверное, знак – это обоюдная возможность,попытка открыться, зацепиться за край пропасти,скользкий и неотвратимый.И чем труднее ухватить этот знак, брошенный мне сигнали спасательный круг сурового моряка – Вдохновения,тем ярче и мучительнее ощущение,как будто берешь с землираскаленный ключ,с виду холодный и черный в первое мгновение,но жгучая больи запах горелого мяса своих пальцевнакрывает с головой, валит с ног и отнимает разум.Но чаще, это просто горячая картофелина,брошенная мне хитрым кашеваром,хочешь – ешь, не хочешь – ничего больше не будет.Я перекидываю ее между ладонями,а потом оказывается, что всё зря.И ничего не понятно.– Постой, ты говорил про загадку…– А… это? Уже не важно. Кажется я понял.– Так в чем загадка?! Ответь, я тебя долго слушал.– Прости… Я тогда хотел спросить, – почему мне не пишут отзывы читатели? Хоть бы чертыхнулись в ответ, или сказали, что я профан.Но они молчат. «Как будто я со стенкой разговариваю!»«Что, совсем никакого отклика нет?» – хочу я их спросить.– Похоже, ты сердишься? А они ведь ничего тебе не должны.– Да, ты конечно прав. И всё же, ведь я пишу не только для себя, но и для них. И не всегда понимаю, для кого больше.– Может все дело в том, что ты мечтаешь о раскаленном ключе, а на деле, можешь только жонглировать картошкой? А кому это интересно?– Неприятно, не хочется соглашаться. Хочется верить в себя. Ведь я не вру. Ты-то мне веришь?– Да кто я такой, чтобы тебе не верить? Верю…– Спасибо.2021

Так!

Ничего никогда изменить нельзя.Даже что-то меняяусилием сверхчеловеческим.Можно… лишь движение марева знойногов метре от глаз всколыхнуть,отодвинуть чуть-чуть, в сторонупрыгнуть и сжаться в комочек,деревом стать и расправиться с ветром.Правда – хуже всегда.Больно, дико, нахраписто, тьфу!Невозможно.Всё, замолчите. Отстаньте, помощники.Добрые, злые. Хитрые, умные, глупые… Все!Замолчали!Обиделись, в недоумениитолько всплеснули руками,отхлынули морем, как посленелепого дикого праздника.Утром озябшие, ёжасьи в плащ застегнувшись потуже,шляпу надвинув глубоко,сурово и мрачно вернулисьв с вои надо е вши е яс ли.На ча ли сно ва же ва тьне до жё ван ных стеб лей пучокдао тра ву ли ле бе ду бед ну южест ки е кор ни с зем лейи ли чин ка ми мы слей без во з духа.Пре лые лис ть я…Бэ-эр пэ- тэ-чеЭм-ти-цэ пэ-о-миПа-ру-ше эн-ти-ниЗ-к-т ч-р-д шэ-ми-сиМ-н-си чэ-шэ-юу ру-ми-доП-т-ш к-с-п -р-дэ-дэ-дэтэ-тэ-тэ пттт ттт ткт…Тт-вою маттть!Н-не          воз                  мож                            но.2018

Слово

Фрагмент трагифарса «Сыр для Принца»

Знаешь, я просто хотела сказать… Погоди.Ничего не выходит.Этот чёртов вопрос – «Для чего?» —сразу губит всё намертво…Жаль, что куда-то исчезло то слово,где-то внутри засветилось,точечкой малой кострав бесконечной степной простыне,на ковыльном трепещущем ветре,неуловимо, мерцает и маетно колет, зуди́ти мешает само же себя рассмотретьсквозь туман, что заботливо скрыл,застилает больное и острое воспоминанье…Не надо!Дай мне самой рассудить, что мне помнить,а что отпускаю…Но где же то слово?Фонарик погас, а цветок расцветает.Простенький, синий из трех лепестков.Это – я, ты и небо. Мне захотелось уехать,но это пока невозможно —ты, я и небо – на разных планетах живут,ну и ладно…Это всё просто,когда тренированных пальцев стаккато,вдруг начинает метаться дождемили бешеным градомпо клавишам чутким и зыбким, и ветерне успевает угнаться за ними, нещадно полощетострой, суровой и гибкой стальной парусинойна реях, с ветром сражаясь,она нам диктует волну и в открытое моредико влечет нашу лодку, как мавр деловитый2,иль бык непреклонный3, пеной морскойпробуривший свой след, исчезающий,в вечность.А ржавый клинок ятагана, хитро молчит,притворившись слепым и тупыми валяется в хламе. Храмзатупился от времени, лжи и притворства.Не удивительно, буква одна…превратилась случайно в любовь.И смеется, и плачет беспечно.И ранит, и рвется на сполохи,молнии, вспышки, мерцанья…Борозды острых когтейпо дымящейся ране души оставляя навечно.Когда ускользает мгновенье,скольжу вслед за ним, неприкаянной тенью.Просто мне надо за что-то держаться,пусть сон догорает, чтобы начаться.Пусть всё сгорит и воскреснет,воспрянет цветок,ты и я…Ну а небо?Как же без неба…Я знаю, оно будет вечно.И слово придет.2018

Потрясавший копьем разума

Фрагмент трагифарса «Сыр для Принца»

Гамлет:

«Есть многое в природе, друг Горацио,

Что и не снилось нашим мудрецам4»

Я верю, что найдутся знатоки,уже нашлисьсреди заядлых почитателей Шекспира,их послушать,они еще вчера с Вильямом вместе,и Ричардом Бёрбеджемв таверне «The Anchor», что рядом с «Globe»друг друга угощали элем,и до утра та́к дружно бражничали,чуть не подрали́сь.Из-за айфона, с Ма́рло,или из ревности.И не случайно эти знатокиИз первых уст несут нам истинуО том, что им доподлинно известно,Что чувствовал Уильям, да…Да просто Will!Наутро после пьянки беспросветной.И заострив перо, в чернильницу до дна,макая, сквозь мигреньуспел он написать нам «Новый Органон»под маской «Френсис Бэкон».Иль под другими никами писали вместо бардаграф Оксфорд-Саутгемптон-Дерби-Ратленд,иль Ма́рло Кри́стофер, не важно, лишь бы кто-то.Они ещё не то расскажут, только слушай!Про то, что не было Шекспира. Он был – фейк.И «всё придумал Черчилль.»Как будто их читатель так доверчив.Они никак не могут согласиться,Что жил, писал, трагедий и комедийтома и «потрясал копьем»5,обычный семьянин, эсквайр и просто гений.Но одновременно, всё знаютПро «to  be, or not to be…»В наивности ученой, с хитрецой,черпают силу самоутвержденья.Попутно, незаметно для себя,теряют глубину и неохватностьсверхтонких окрыляющих мгновенийв рассвете и закате,приливах пунктуальных и отливах,в привычном городском пейзаже,грустных звуках и переливах нежных,простой удобной флейты.И в страстях, неудержимых, неизбежных,касаниях сердец и единеньи душ.Они не слышат кожейсимфонию пред вечным расставаньем,на пороге решений злых,невольных и неотвратимых,ошибок честных, лжи, как откровенья,как кинжал, но он,вонзаясь в плоть, убьет, но не остудитгорячей крови в буре бытия.Попутно упускаюталмазы мысли гения, вживленные навечно,в метеоритный лунный камень ноосферы.Они отбрасывают смело предсказаньегрядущих бед, несчастий и прозрений.Все в упоеньи варвара, крушащего святыню,уйдут в небытие, покрывшись слоем пыли,неинтересные потомкам, как фальшивка,намазанная сверху на Джокондув музее городских предметов.В то же время, они и сами верят!Иногда. На свой аршин.А может и не верят. Для прикола«За правду» всё сожгут дотла и заморочат,и просидят в недоуменьи до глубокой ночи.В чаду и пустоте самодовольного веселья.Пытаясь грецкие орехи расколоть с похмелья,вертя в руках зачем-то кастаньеты.Наутро, испустив последние монеты,всё просекут, наивные,про «беззащитного» поэта.Как чувствовал, любил, как нарушал заветы,Когда писал свои нетленные сонеты.2018