Амарант

– Я не верю. Где тело Чеслава?

– Не знаю. Похоронили… наверное.

– Врешь! – крикнул Куба и ударил отступника ногой в грудь так сильно, что тот вместе со стулом упал. Комендант бросил тряпку на его лицо.

– Я не знаю. Правда!

– Крамольные никогда не умирают с первого раза. Он должен был восстать и помочь начать теракт. – Комендант закрыл кран и поднял ведро. – А теперь мне нужна информация. Этого человека видели в городе во время атаки. Ты сказал, что его взяла стража, так как он сбежал от нее?

– Я не… – Преступника перебил поток воды, вливающейся ему в нос. Пытка водой была любимой у Кубы, однако применять ее считалось постыдным и мерзким. По никому не ясной причине коменданты решили, что использовать воду можно только в самых крайних случаях.

– Ну что, нормально? Ох, ну и вид у тебя. А теперь я пошел, покушаю, попью. Ты подумай пока, что с твоей жизнью делать надо. Обратная дорога еще есть. – Куба вышел из камеры и направился в библиотеку. Он чувствовал, что не вернется к пленнику. Слишком крепкими орешками оказались крамольные. Их преданность хозяевам заслуживала уважения. Если бы только они добивались своих целей другим путем, эти сельчане могли бы стать опорой города.

Куба зашел в библиотеку и ахнул от удивления. Кабинет, который на время забрал у Кубы Рехор, выглядел жутковато. На полу лежали кучи коробок с бумагами из общего архива, в которых рылся изрядно похудевший за две недели комендант. Он посмотрел на своего собрата глазами, в которых читались усталость и страх.

– Привет, старший братец от другой матери, – Куба улыбнулся и присел на корточки, чтобы быть со своим товарищем на одном уровне.

– И от другого отца, – голос коменданта был очень тихим, а зубы стучали при каждом слоге.

– Это не доказано. Давай рассказывай, что у тебя нового… и старого… Можешь рассказать, зачем тебе доступ к архивам, если не сложно.

– Да. Я уже закончил… вроде. Тут столько работы.

– Может, тебе отдохнуть? Неделя уже прошла с тех пор, когда ты выходил на улицу в последний раз.

– Нет. Тут такое… Это нельзя оставлять на потом. Ты должен узнать сейчас.

– Ты про что?

– Про зло. Чистое, мстящее всем нам зло.

– Ого. Как поэтично.

– Помолчи. Смотри сюда. Видишь этот портрет? Похож на того парня, которого я арестовал за два дня до нашествия крамольных.

– Я его не видел толком, но да… вроде. Ты описывал его похоже.

– Именно так, только вот этот портрет был сделан двадцать лет назад, когда его арестовали в маленьком городке на юге. Выглядит как-то немолодо, но об этом потом. Тяжелое время было. Неурожайный год выдался, а у богачей имелись запасы. Все кончилось тем, что случались даже голодные бунты. Посмотри, как их много было. Это же ужас. Его арестовали, когда он забрался в дом и попытался украсть кучу продуктов. Ему должны были отрубить руку, но судебный процесс затянулся. Его оставили на ночь в темнице, а с утра он уже не дышал. Положили в гроб и забыли. Портрет нарисовали, когда пытались найти родственников этого…

– Как-то не зловеще пока.

– Не сбивай! Затем произошло кое-что ужасное. Кое-кто умер при загадочных обстоятельствах. Снова его увидели пятнадцать лет назад. Точнее, кое-кого похожего. Я не уверен, что это он. Но! Но-но-но-но-но. Потом опять произошло нечто ужасное. А теперь посмотри на этот портрет.

– Тут почти ничего не видно.

– Сравни, сравни, сравни! – Рехор протянул Кубе два портрета. Его руки дрожали, а голова начала слегка дергаться.

– Это… он. Опять.

– В углу листа дата создания образа. Рисовали со слов свидетелей.

– Э-э. Тут девяностый год правления… стоп. Это же было еще до того, как солнце погасло.

– Более того! Смотри, в какой папке я это нашел. Как раз дело о погашении солнца. Пятьдесят девять подозреваемых. Поймали… сорок шесть. И он из тех, кого не поймали.

– Ты не описывал столетнего старика.

– Может, это его дед. Отец. Дядя. Да я не знаю! Но это он. Точно он. Сравни сам.

– Я вижу.

– А вот еще. И еще. И еще. Портреты, присланные в комендантские архивы со всех уголков мира. Никогда он не появлялся в соседних областях.

– Это объясняет, почему его не нашли.

– Не перебивай! Это еще не все. Появляется раз в десять лет. И вот что происходит после. – Рехор показал Кубе список событий. Каждая дата означала или восстание, или бойню, или гражданскую войну, или смерть кого-то важного. Все эти события заканчивались чем-то жутким.

– Кошмар! Насколько ужасен наш мир.

– И последнее!

– Есть что-то еще? Это уже выглядит как… я не знаю.

– Это действительно ужасно. Кажется, наш мир на краю пропасти. И этот человек хочет нас туда толкнуть. Он зло. Хозяева, левиафаны, чудовища, сепаратисты, варвары – все это ничто по сравнению с ним.

– Ты не слишком преувеличиваешь его роль? Он со своими отцами и дедами натворил дел, но не до такой же степени.

– До такой, братец. Тут цифры, но представь, сколько за ними стоит человеческих жизней. Тут много всего. Я сделал конспект. Это том первый. Я чувствую, что улик намного больше. Я уже подписал письмо, в котором попросил прислать максимум информации, которая может помочь. Перечислять не буду, но список огромный. Списки, списки, списки. И перечень городов. Чуть не забыл! – Рехор начал рыться в горе бумаг, лежащих на полу.

– Это он, кажется. – Куба поднял ногу, к туфле прилип лист, на котором были названия городов, перечеркнутые красным карандашом. – Тут штук пятнадцать не зачеркнуто.

– Всего двенадцать. Уже одиннадцать. Новости сегодня утром пришли. Вычеркни третий пункт.

– И что это за список?

– В зачеркнутых городах происходило то самое ужасное. У этого монстра нет необходимости появляться в них. Значит, нам нужно угадать тот, в который он пойдет в следующий раз.

– Да тут же города на разных концах империи. Ты годами будешь за ним гоняться. С трирельсом сподручнее будет, но все же. Его же еще искать надо, а только потом арестовывать.

– А я разве говорил, что он работает один? – Рехор усмехнулся, но получилось как-то криво.

– У него был попугай, но от них нет толку. – Куба взял с табуретки папку с отчетами, после чего сам сел.

– Этот не бесполезный. Умный парень, я таких сразу вижу. Но суть не в этом. У меня есть основания полагать, что он работает не один. Этот Яромир представляет огромную опасность, но даже он не может быть в двух местах одновременно. А эти отчеты говорят об обратном.

– Крамольные могут многое, в том числе и быть очень быстрыми или уметь мгновенно перемещаться, наверное.

– Куба.

– Да?

– Ты нормальный вообще?

– А что?

– Ты сколько лет в гимназии учился?

– Пятнадцать, как и все.

– Ты хоть раз слышал о мгновенном перемещении крамольных? Ты сказок перечитал?

– Да чего ты завелся? Я просто предположил.

– Я несколько дней искал подходящую теорию, а тут ты со своими выдумками. Какие бы странности ни творили крамольные, но такое невозможно. Не все же законы природы они могут нарушать.

– Тот парень с щупальцами на лице, который у нас сейчас в темнице сидит, с тобой бы поспорил. Он убежден во всемогуществе хозяев.

– Фанатики. Тут уже ничего не поделать. Удалось у него что-то еще узнать?

– Нет. Вот будь у нас тот великан, о котором он рассказывал, может, были бы подробности. Но я не знаю, куда этот медведь сбежал.

– Сейчас он уже может быть в сотне километров от нас, так что допроса не выйдет. В общем, теперь я попытаюсь понять, куда Яромир направляется. Затем найдем его, и я выполню задание.

– Вначале надо разобраться с селянами.

– Да? Ты же понимаешь, что это был всего лишь зверь, движимый яростью хозяев? Просто голодный пес, увидевший шматок мяса. Ты молодец, что хочешь уничтожить монстров, но это все равно что злиться на меч, которым убили. Истинный виновник – это этот… Яромир. Не уверен, что его все еще так зовут. Имена он меняет постоянно.

– Если ты уверен, что этот еретик виновен в смерти моего отца, то он уже труп.

– Не факт, – Рехор опять покачал головой и провел ладонью по щетине.

– Ты настолько не уверен в нашем успехе? Сильно же по тебе ударил провал с трирельсом.

– Не глупи. Посмотри, в скольких делах замешан он со своими родственниками, а может, и без них. Это преступник имперского масштаба, такого убивать нельзя… пока.

– С чего бы, Рехор? Рубануть по голове – и хорошо.

– Видишь ли… Я не знаю, как они все это проделали. Как он пропадает на десятилетия без малейшего следа. Как этот род продолжает дело. Чего он хочет. Ничего я не знаю! Так мало информации. Мне нужно еще время, но сначала я определю его следующий шаг. – Комендант встал с пола и потянулся. Куба еще раз подметил, что его друг сильно похудел. Рехор начал толстеть еще в последний год обучения жандармскому делу. Пока был молодым и ходил в подчинении, еще как-то держался, а вот получив тепленькое место в Новом Мизбурге, запустил себя. И вдруг такое изменение за пару недель. Рехор достал карту, на которой было множество заметок, и начал рассматривать ее. В комнате повисло неловкое молчание.

– Слушай, я тут обдумываю тактику нападения… – сказал Куба спустя двадцать минут, за которые комендант успел еще раз изучить импровизированный кабинет.

– Усть-Гора! – перебил его Рехор.

Комендант резко подбежал к своему товарищу, схватил его за плечи и начал трясти.

– При чем тут этот клоповник? – еле произнес Куба, заикающийся от неожиданности.

– Он… они… В общем, следующий удар будет там. Я готов поставить на это все жалование за десять лет.

– Отправимся туда. Но вначале я обязан разобраться с селянами.

– Хорошо. У меня уже есть план. Справимся за день.

Глава 19

До восхода луны оставалось еще сорок минут, но армия была абсолютно готова. Операцией командовал Куба, хорошо показавший себя во время нашествия. На груди главы стражи блестел орден. Было неправильно брать награду на поле боя, но офицеру хотелось похвастаться перед Рехором. Тот уже неделю сидел в своей комнате, не появляясь на публике, роясь в архивах и расследуя дело об убийствах стареющих. Толстяк переживал из-за своего провала. Ему доверили важное задание, и он справлялся, старался спасти стареющего, действовал по уставу. И все шло хорошо, пока не появились чудовища.

Комендант сидел на упавшем бревне, глядя на лес, в котором скрылись крамольные. Совсем недавно там была деревня, но, когда потусторонняя сущность вмешалась в решение вопроса с трирельсом, ландшафт слегка изменился. За два дня всю местность заняли странные деревья. Как и все крамольное, растения были неправильными. Кривые, толстые там, где не надо, с большим количеством листьев. Жандарму хотелось их сжечь, но приходилось терпеть. Если появится огонь, то еретики побегут из своего убежища. Нужно было действовать умнее.

Рехор ждал наступления. Битва была единственным способом оправдаться перед начальством, показать, что, несмотря на проигрыш, жандарм способен принести пользу. Последний шанс. По этой причине комендант сделал все для победы, забыв о жалости. Мимо прошли два стража, катящие бочку с медом Идеса. На их лицах были бумажные маски. У коменданта защипало в глазах. Даже железо не могло сдержать пары ядовитой смолы, служащей одновременно оружием и топливом. На бочках были надписи и знаки, которыми обычно отмечают воду. В лагере солдаты старались скрывать свой план, чтобы не спугнуть отступников. Жандарм увидел своего товарища, решившего отполировать топор уже третий раз за утро.

– Брат мой от другого отца! Как ты тут? – Рехор присел на сырую траву, повернулся к Кубе и постарался выдавить из себя улыбку. Он хотел казаться бодрым, но радость была вымученной.

– И от другой матери.

– Я свою не знаю, так что есть вероятность, что она у нас одна.

– Маловероятно. Я в порядке. Готовлюсь к битве.

– Наблюдатели сказали, что из их деревни никто не выходил. Все отсиживаются. Думаю, можно повременить, поморить голодом…

– Нет. Извини, что перебил. Это плохая идея. Нужно выходить сегодня. Чем им хуже, тем сильнее отчаяние. Чем сильнее отчаяние, тем больше шансов, что они рискнут атаковать первыми. Пожалуйста, не меняй план. Нам надо уничтожить их сегодня.

– В тебе говорит желание отомстить за отца.

– Да. Но я в порядке. Поверь мне. Я пойду с первым отрядом. Выпьем после битвы?

– Как и после любой победы.

– Смешно.

– Секунду! А тот почти медведь? Ты видел его?

– Да. Он в деревне с остальными. К границам не приближался.

– Отлично. Тогда вперед, встретимся на поле битвы.

– Только не задень меня своей… штукой.

– Это палица, – Рехор усмехнулся и достал трубку, набитую травами. Он снял крышку с приспособления и закурил. Амарант становился все дешевле. Комендант даже шутил, что в Усть-Горе амарант вообще бесплатный.

У жандарма было еще десять минут, прежде чем начнется наступление. Он сумел расслабиться, несмотря на напряжение, царившее вокруг. Солдаты готовились к битве. Все они сильно нервничали. Куба, который сидел рядом с комендантом, чистил свой топор. Делал это он так усердно, что становилось страшно. На лице бойца читалась одержимость и страх, казалось, мужчина сейчас протрет в металле дырку. Тревожный признак, свидетельствующий о близости крамолы. То, что он забыл название оружия, пугало еще больше.

Остальные воины были не лучше. Страх еще не ушел, а в памяти были живы образы страшных чудовищ, раздирающих плоть жителей города. После нашествия обращенные вновь изменили свой облик, став похожими на людей. Однако след ереси до конца смыть невозможно. И все же они почти такие же, как и отвернувшиеся от хозяев.

Пока Рехор думал о моральном облике своей небольшой армии, он не заметил, как луна появилась над горизонтом. Пришло время для выполнения плана. Комендант встал, потянулся и поднял руку. Затем жандарм обслюнявил палец и поднял руку еще раз. Ветер дул в лес, как и должно быть, так что можно было начинать. Солдаты, стоящие рядом с бочками, наклонили сосуды и вылили мед Идеса на землю. Токсичная смола громко зашипела, образуя ядовитый пар. Рехор быстро надел маску. Он потушил трубку и убрал ее в свою сумку. И вновь необходимо было ждать, но теперь совсем чуть-чуть.

«Может, Яромир все еще с ними? – подумал комендант, наблюдая, как облако движется внутрь леса. – Он должен был уйти, но кто знает, что у этого еретика на уме. Может быть, он во всем виноват? Все выглядит как его план. Воспользовался напряжением между городскими и сельскими, а затем подчинил их заразе. Но где он теперь? Куда сбежал? Работал ли он один? Сколько вопросов, а ответов нет. Раньше я бы порадовался, что у меня есть подозреваемый, но сейчас… Столько смертей… Я такой неудачник. Нет! Соберись, жирдяй! Ты поймаешь этого еретика! Убьешь его и вырвешь позвоночник! А потом возьмешься за птицу. Интересно, является ли Лот крамольным? От него совсем не пахнет, но он же с этим гадом. Однако он так рассказывал о муках совести. Сложно. Хорошо хоть монстры обратно в людей превратились.

Пришло время идти вперед. Солдаты медленно продвигались. В воздухе появилось сильное напряжение. Рехор шел в первых рядах. Он уже не боялся ни выстрелов из лука, ни засад. Единственной угрозой были ловушки, но серьезных опасений они не вызывали. Что могут сделать дикари, которые с войной знакомы только по сказкам? Несколько солдат попали в силки, когда прорубали путь. Передовой отряд шел меньше десятой части часа, когда увидел первого отступника.

Женщина лежала у импровизированного укрепления, сделанного из гнилых досок, сжимая топор в руках. Она была вся в крови. От газа у бедняги вытекли глаза и иссохла кожа. Ее горло было разорвано инструментом, который абсолютно не подходил для этого. От яда в шее что-то воспалилось, не давая крестьянке дышать. Возможно, в сложившейся ситуации ей было полезнее оставаться совсем без воздуха, но получилось что получилось. Крамольная еще была жива, по крайней мере об этом говорили двигающиеся вверх и вниз гланды. Сама женщина не шевелилась. Рехор прошел мимо нее, стараясь не смотреть на жертву меда Идеса. Таких, как она, будет множество, и видеть ужасы – это только портить настроение самому себе и расстраивать подчиненных.

Армия подошла к заросшему растениями поселению к тому моменту, как ядовитый газ начал растворяться в воздухе. Деревня была практически пустой. Крестьяне слишком поздно поняли, что облако дыма опасно, а когда осознали, откуда идет угроза, побежали из леса. И все же абсолютное большинство успело надышаться. Трупы были повсюду. Вонючие, скукоженные, с побелевшими волосами. Комендант продолжал шагать, игнорируя тела. Он наступал на них, ломая хрупкие кости, но старался не думать об ужасах. Газ убивает быстро. Рехор продолжал говорить себе, что это правильное решение. Самое главное в таких операциях – уговорить себя в необходимости принятых мер. Без этого комендант долго не протянет.

Впереди послышались крики. Те предатели, что вовремя увидели газ и поняли, как он ядовит, побежали от опасности. Правильное, но слишком очевидное решение. Рехор предвидел подобное развитие событий, поэтому приказал Кубе привести батальон к той части леса, куда побегут еретики. Там отступников встретили, остановили и начали усмирять, если так можно назвать убийство с вырыванием позвоночника.

– Распределитесь и ищите тех, кто укрылся! – крикнул Рехор, после чего схватил булаву, быстро оглядел ближайшие хижины и побежал в одну из них. Он выбил дряхлую, прогнившую дверь и ворвался в дом. На него тут же набросилось нечто с лицом, скрытым странными отростками. Комендант легко увернулся и с силой наступил на ногу врагу. Раздался хруст, а жандарм в десятый за день раз похвалил создателя тяжелых комендантских ботинок. Полмира в них не пройти, но в бою они незаменимы.

– Тут еще трое! Они ранены! – крикнул солдат, успевший заскочить в избу сразу за комендантом.

– Надышались? – Жандарм повернулся к двери и посмотрел на улицу. Солдаты врывались в дома, выполняя приказ.

– Нет. Надевать намордники?

– Да, а затем позови врача. Больше пленных – больше жалования.

За десять минут деревня была полностью проверена. К большому удивлению Рехора, из леса попыталась выбраться лишь половина жителей. Остальные попрятались в домах, от газа это их спасло, но армия пленила всех выживших. Еретики почти не сопротивлялись, смиренно надевая кандалы и маски. Будущие рабы империи. Операция проходила настолько хорошо, что стражи расслабились и начали шутить, обсуждать будущий вечер. Несколько самых легкомысленных даже сняли броню, чтобы было легче двигаться.

Вдруг западнее деревни раздался громкий рев. Комендант повернулся и увидел, как похожее на медведя существо бросило солдата, будто тот почти ничего не весил. Монстр подбежал к толпе воинов, поднял одну из трех правых лап и повалил ею всех поблизости, после чего вгрызся зубами в плоть бойцов.

Рехор быстро осмотрелся и увидел копье. Он схватил оружие и побежал к чудищу, которое уже окружили другие солдаты. От напряжения древко сломалось, оставив острие в плоти. Жандарм достал булаву, увернулся от укуса и ударил по лапе отступника. Послышался громкий хруст, но медведь даже не отреагировал, он продолжал пытаться укусить всех стоящих рядом. Вскоре существо окружило столько солдат, что оно поняло: победы ему не видать. Спасаясь, зверь бросился вперед, сбив коменданта и нескольких солдат, после чего побежал в лес. Комендант погнался за ним.

Он смог настичь чудовище только за городом, около дома местного мельника и его семьи. Монстр лежал на земле рядом с кучей трупов. Он был мертв, а его голову голыми руками отрывал Куба. Преуспев, он бросил башку, поднял топор и начал рубить мертвое тело. Комендант кромсал его так увлеченно, что заметил Рехора, только когда тот уже подошел почти вплотную. Куба отпрыгнул от трупа и посмотрел на своего бывшего друга безумными от кровожадности глазами. По щекам безумца текли кровавые слезы. Крамольный попытался сказать что-то, но из его рта выходили только фиванские слова. Бывший комендант посмотрел на свои руки, затем на трупы людей, от которых не исходил запах крамолы, после чего встал на колени. Рехор спокойно подошел к товарищу, погладил того по голове в последний раз, замахнулся и снес крамольному голову. Тело Кубы упало на землю и начало восстанавливаться, но комендант резко нанес еще один удар, перебив позвоночник и остановив регенерацию. После этого комендант снял маску и заплакал.

Глава 20

– И что потом произошло? – Лот с любопытством посмотрел в глаза Яромира, оторвавшись от поедания фруктов.

– Они поговорили, разобрались в ситуации, а потом решили помириться. И никакой войны. Ой, чуть не забыл. На торжественном ужине дядя одного из князей подавился вишневым пирожком, поэтому его потом всю жизнь друзья в шутку называли вишневым князем. Он обижался, но ничего поделать не мог, – Яромир улыбнулся и гордо оглядел весь вокзал, ожидая хлопков и радостных возгласов. К его огорчению, даже если сидящие на соседних местах и слушали его историю, то не оценили ее. Крамольный с питомцем сидели на лавочке, ожидая трирельса. Им повезло, что происшествие с поселенцами, решившимися полностью принять крамолу, не помешало работе остальных транспортных путей. Ближайший вокзал находился всего в двадцати днях пути. Он был в сотню раз более красивым, чем новостройка. Здание почти полностью состояло из стекла, позволяя пассажирам наблюдать за работой гигантского механизма, выпускающего облака ядовитого тумана. Лоту настолько сильно нравился вид, что он не мог оторваться. Еще лучше было то, что вокзал имел высокотехнологичную вентиляцию. На крыше, где дул сильнейший ветер были установлены специальные трубы. По ним воздух попадал внутрь, позволяя пассажирам не носить маски в здании вокзала.

– Попахивает враньем.

– Что?

– С тех пор как ты начал меня учить истории мира, большая часть рассказов заканчивалась смертью всех или большей части участников событий. А тут ты повествуешь про еще одну вражду идей, которая чуть не привела к войне, но конец счастливый.

– Вражда идеологий.

– А?

– Может быть только вражда идеологий, а не идей. Если хочешь помогать людям принять правду, то стоит говорить правильно. Какой толк от неграмотного оратора?

– Вечно ты пристаешь со своей грамматикой.

– Потом спасибо скажешь, когда начнем исправлять то, что натворили коменданты. Кстати, многие истории заканчиваются хорошо. Ты просто их забываешь.

– Назови хотя бы одну.

– История про Баклая.

– Он потерял жену, а затем его съел сом, ходящий по суше.

– Этот сом называется бэрон, как барон, только буква другая. Легко запомнить же…

– Какое мне дело, как зовут очередной вид чудовища, выползшего из океана?

– Все проблемы приходят из океана. Все монстры оттуда, если верить рассказам. Люди тоже вышли из океана.

– Будучи птицей, могу с уверенностью сказать, что это тоже проблема. Повылазили. Понастроили городов, а потом началось…

– Есть такое. А история про Баклая все же счастливая. Он же выбрался.

– А жену не вернул.

– Он и не расстроился, купил себе поле с пшеницей и всю жизнь пил с друзьями.

– Про друзей там ничего не сказано. Я бы тоже пил, если бы меня заживо сом проглотил.

– Бэрон.

– Сом с лапами. Это сом с лапами! Зачем ему было придумывать название? Эй! Табличку сменили. – Лот вспорхнул на плечо Яромира и указал крылом на стойку регистрации, где двое юношей показывали плакат с объявлением о начале посадки. Путники тут же побежали вперед, занимая место в очереди. К несчастью, их опередила дюжина человек, трое из которых были пожилого возраста. Каким образом старики с тростями обогнали крамольных – загадка вселенной, на которую не ответил бы и умнейший из хозяев.

Билеты быстро проверили, не задавая лишних вопросов. Лоту пришлось сделать вид, что он неразумен. Перевозка домашних животных была в два раза дешевле, а так как попугай не занимает кресло, а тихо сидит на жердочке, то его транспортировка обошлась в копейки. Сразу после этого начался быстрый осмотр, при котором оценивалось, насколько опасна команда. Стража решила, что все в порядке, поэтому Яромиру дали маску и пропустили в вагон. С Лотом возникли сложности, на вокзале не было защиты подходящего размера, поэтому на голову птицы просто надели герметичную сумку. Попугай почти не мог видеть и слышать, но не мог и вдохнуть яд.

– Знаешь, можно было купить место, – заворчал Лот.

– А у тебя есть деньги? Стоп, вспомнил. Твои незаконные чаевые из ресторана.

– Это почему незаконные-то?

– Я тебя купил, твои деньги…

– О, началось! – перебил его попугай.

– Да, началось. Твои деньги принадлежат мне. Я имею право тратить их как захочу.

Еретик вошел в вагон, держа своего напарника в руках. Попугай поддался инстинктам и пытался вырваться, даже поцарапал кисть крамольного. Тот снял с него странный головной убор и начал успокаивать птицу. Только спустя десять минут, когда Лот наконец-то пришел в себя, путники смогли оглядеть вагон, где им предстояло провести следующие несколько часов. Транспорт был поистине королевским, особенно если сравнивать с устаревшими дилижансами, стоящими столько же, но передвигающимися в разы медленнее. Дорогие тканевые кресла, стеклянные столики и приятный запах. Как и вокзал, трирельс был оснащен вентиляцией, однако более дорогой и с ароматизаторами. Вокруг почти не было людей, поэтому Яромир с большим удовольствием занял два подлокотника и, громко выдохнув, развалился на кресле.