Человек, убивший бога

Никита Буторов

Человек, убивший бога

Человек убивший бога.

Н. С. Буторов.

Не будет мира,

Мира нет!

Мы все враги,

Мы все с ножами,

Мы все со шрамами от стали!

Мы все устали,

Но взять и бросить сталь подальше…

Смешно! Продолжим дальше!

Запах крови режет разум,

Разум выпрыгнул с ума.

И уж ему нет в правде сласти —

Ему лишь всласть, в запале страсти,

Рубануть по плоти сталью —

Вот веселье для ножа!

Казалось, всё, утихли страсти…

А нет же, сука, нужно больше красных пятен!

И давай по новой: правде

И по правде, и без правды —

Резать, вешать и стрелять,

Продолжая убивать,

Упиваться сладостью боли,

В боли страсти утолять.

Ведь человек для человека – враг!

Часть1

Бог есть все и есть ничто.

Глава 1

Призрачный северный свет белой ночи пробивался в просторную комнату, играя бледными отблесками в клубах табачного дыма. Четверо мужчин сидели в скупом свете керосиновой лампы, мерно потягивая крепкий, дешёвый табак из потемневших трубок. Густой, тяжёлый дым висел в воздухе сизой пеленой, перемешиваясь с запахом дегтя и пота. Тишину в затхлой комнате нарушали лишь хриплый посвист при затяжке, да навязчивый скрип шаткой половицы, когда кто-то из них менял позу. Они молча, исподлобья, вглядывались друг в друга, и в этом многозначительном молчании, в этом встревоженном взгляде, читалось всё – и общая решимость, и гнетущая тревога, и понимание того, что назад дороги нет.

Первым не выдержал Иван. Он с силой стукнул прокуренной трубкой о жестяную пепельницу, заставив остальных вздрогнуть. Его лицо, изрытое оспинами, исказила суровая гримаса.

– Товарищи, видно, иного выхода у нас и не осталось. Это ограбление – единственный способ быстро раздобыть деньги на дело.

– Иван, мы обязаны изыскать иной путь! – тут же парировал высокий, статный Никита, нервно проводя рукой по пышным темным бакенбардам.

– А какой, позволь спросить? – вскинулся коренастый Григорий, его широкое лицо покраснело. – Где ты сыщешь нам более лихой заработок? Или забыл, что день торжественного прохода – уже через четверо суток!

– Помню я! – Никита, уподобляясь старшему товарищу, ударил кулаком по столу, заставив подпрыгнуть чарки. – Но украсть чудотворную икону, на которую полгорода молится? А назавтра сбыть её какому-то сомнительному типу? Это чистой воды безумие! Церковники поднимут на ноги всю полицию. Нас вычислят быстрее, чем успеем моргнуть.

– Спокойнее, друзья, в таких делах требуется трезвый расчёт и хладнокровие, – вступил четвертый, Дементий, поправляя пенсне. – Прав ты, Никита, дело опасное, и покупатель ненадёжный. Но и Иван с Григорием предлагают единственный возможный вариант. Лучшего, увы, нет. Мы все ходим по лезвию. Со дня на день охранка прижмёт нас к стенке. На прошлой неделе еле унесли ноги. Если не раздобудем денег на взрывчатку и оружие – сгинем за так.

– А если возьмут при ограблении? Что тогда, Дементий? – голос Никиты сорвался на шепот. – Всему конец. Мы единственные из ячейки остались в строю. Так подставляться – безрассудство.

– Да что там мудрить-то? Дело – плевое! – Иван выпустил струю едкого дыма, разглядывая потрескавшийся мундштук своей трубки. – Антиквар этот, он ж мозги набекрень не положил – говорит, образ стоит себе в храме, как сирота казанская, ни дьячка, ни пономаря!

– А с чего, позволь спросить, он так уверен? – Никита сдвинул свои густые бакенбарды в горькой усмешке. – И как это он, твой антиквар, на тебя, Ваня, вышел-то? А? Словно шпик какой на конспиративной квартире!

– Болтай меньше! Старый кореш отца моего, торгаш старьём. Шныряет, где пахнет наживой, как крыса в амбаре.

– И этот твой «кореш» доподлинно ведает, что жемчужину русской иконописи, которую пол-России своровать норовит, сейчас – гол как сокол? – Никита нервно провёл рукой по лицу. – Да её, мать твою, каждый второй охотник за сокровищами на мушке держит! А уж в Питере-то, поди, охрану устроили – любо-дорого посмотреть!

– Так он же её в руках держал, подлинность удостоверял! – вспыхнул Иван. – Сам настоятель, понимаешь, к нему с поклоном. Три дня, говорит, щупал, глазом смерил – ни швейцара, ни сторожа!

– С какого перепугу понадобилось подлинность-то устанавливать? – прищурился Никита.

– Ну, в дороге там что-то приключилось… Может, жулики покушались, черт их знает. Не в том суть-то! Суть – что сейчас в церкви та самая икона, за которую нам шальные деньги сулят!

– Да это же бред сивой кобылы! – Никита не выдержал. – Чистой воды подстава! Охранка эту удочку закинула, я тебе божусь! Чутьём чую – пахнет жжёным!

– Будет тебе, Никита, мозги полоскать! – резко оборвал его Григорий, ударяя ладонью по столу. – Альтернативы нет, вот и вся недолга. Беремся за дело, и точка. Не хочешь – вали на все четыре стороны, сиди тут один, как сыч в дупле.

– Ах вы так? – Никита зло усмехнулся. – Чёрт с вами, раз уж решили лезть в пекло – без меня не останетесь. Да и коли вас возьмут, то и мне в охранке вольготно не будет.

– Вот и славно, – кивнул Дементий, разворачивая на столе истрёпанный план. – Значит, завтра с вечерней зорькой – на дело. Ваня, передай своему антиквару, чтоб к полуночи был на месте с деньгами. Как только икона в руках – сразу к нему, получаем гроши и за оружием. Понятно?

– Понятно, – хором буркнули трое.

– Ладно. Теперь, братцы, давайте-ка ещё разок пройдемся по плану. Григорий, ты ж территорию осмотрел. Где заходить будем?

– Самый сподручный ход – с заднего крыльца, со стороны Невы-матушки, – ткнул он заскорузлым пальцем в план. – По ночам там – хоть шаром покати, да и липами всё засажено – самая что ни на есть малина. Снимем замок – дальше все как по маслу. Пробрались на территорию – лезем в главный притвор. Там, за иконостасом, по словам антиквара, лесенка наверх вьётся. На антресолях образ и припрятан. Так, Ваня?

– Так, – подтвердил Иван. – На ночь её поднимают, чтоб подальше от греха.

– Погодите-ка, – Никита нахмурился. – Я ведь помню, у них там специальная кладовая для утвари есть. Почему бы не убирать её туда?

– Антиквар сказывал, попы ту комнату над алтарём самой надёжней считают.

– Странное дело: о сохранности пекутся, а караул не выставляют…

– Брось ты, Никита, морочить голову! – Иван с раздражением махнул рукой. – Охрана только лишние глаза вокруг. Да и в городе ещё никто не знает, что образ тут уже неделю как. Покажут его только к концу месяца.

– Ладно. Пробраться наверх – дело нехитрое. А вот первый этаж, главный зал – вот где засада может быть. Могут и монахи бдеть, и причетники. Думаю, надо отвлечь их внимание. Поджёг, скажем, в стороне от храма, в кладовых.

– Но тогда поднимется переполох, – задумчиво теребя ус, заметил Дементий. – Как нам тогда уходить?

– Можем переодеться в рабочую робу. В суматохе на нас и внимания не обратят.

– Ну да, конечно, – фыркнул Григорий. – Трое попов с огромным свёртком семенят к задним воротам, а вокруг пожар. Совсем никто не заподозрит.

– А у тебя есть идеи получше, Никита?

– Нужно что-то, что отвлечёт, но паники не поднимет.

– И что же, интересно? – Иван с нескрываемым раздражением посмотрел на него. – Может, хор ангелов пригласим?

– Например, небольшую потасовку. Если с главного входа, где всегда народ, ввалятся шестеро-семеро подвыпивших мужиков и устроят драку прямо у стен церкви – всё внимание будет там. Минут десять, а то и больше, нам обеспечено.

– Маловато будет, – выпуская струю дыма, покачал головой Дементий. – Лучше уж настоящий хаос, где можно затеряться, чем какая-то бутафорская потасовка.

– В хаосе нас запросто вычислить могут! – не сдавался Никита.

– А ты что скажешь, Григорий?

– Я тоже за поджёг.

– Значит, на том и порешили.

– Выходит, я у вас сегодня не почете, товарищи? – горько усмехнулся Никита.

– Никита, не кипятись, – спокойно сказал Дементий. – Хаос – лучшая маскировка для тех, кто хочет остаться невидимкой.

– Ладно, будь по-вашему!

– Вот и славно. Тогда так: Иван, ты отвечаешь за поджог. Мы втроём проникаем внутрь и забираем образ. Григорий остаётся на первом этаже на стреме, пока мы на втором. После все возвращаемся сюда. С собой берём стволы – на всякий пожарный. Все согласны? Отлично.

Ничего отличного здесь нет, подумал про себя Никита. То, что они с товарищами задумали, шло вразрез со всем, во что он верил. Но, видимо, действительно, другого выхода нет. Он знал, на что шёл, когда вступал в революционную ячейку, знал, что для достижения цели придётся совершать гнусные поступки.

С тяжёлой решительностью Никита, по примеру своих товарищей, встал из-за стола и направился к выходу с конспиративной квартиры. На улице его обдал холодный, пропитанный свинцом ветер.

В начале двадцатого века весь Петербург был утыкан фабриками и заводами, день и ночь нещадно коптившими небо. За исключением центральных районов, где, как правило, обитала местная богема и государственные чины, город представлял собой печальное зрелище: грязь, хилые хибарки, сколоченные рабочими, обшарпанные фасады разваливающихся домов и смердящий запах, отравляющий лёгкие похуже табачного дыма. Процесс модернизации, веяния нового времени, расслоение общества на классы шли рука об руку с античеловеческими условиями, в которых жили и работали простые люди, не избалованные судьбой. Таким, как Никита, приходилось работать по двенадцать-пятнадцать часов в сутки за гроши, на благо какого-то дворянина, который не ставил их жизни ни в грош. Социальное напряжение росло с каждым днём. Таинственная угроза восстания витала в воздухе, медленно укореняясь в человеческом рассудке, укрепляясь в сознаниях представителей любого класса. Верхи предпочитали не замечать, низы боялись, и пока лишь единицы были готовы действовать.

И Никита был одним из тех, кто решился бросить вызов современности, всецело мечтая о лучшем мире и будущем. Почувствовавший одним из первых грядущую перемену ветра, впитавший учения Маркса и Энгельса, он вступил в ряды революционеров.

Распрощавшись на крыльце парадной со своими друзьями, Никита направился вверх по улице к своему жилищу. Сейчас ему очень хотелось напиться, но это было бы опрометчиво – на завтра нужно быть в здравом уме. Всю дорогу до дома его терзали сомнения в правильности их замысла. Человеком он был не религиозным, но и не отъявленным атеистом, жаждущим разрушить «старый мир» под корень, как большинство марксистов того времени. Похищение церковных ценностей казалось ему не лучшим решением – ведь православие являлось столпом формирования русской культуры, той самой культуры, что должна была лечь в основу нового государства. И лишать её одного из драгоценнейших шедевров ради денег было глупо и кощунственно. Но и откладывать выступление было нельзя. Охранка действительно подобралась к ним слишком близко. Каждый день промедления грозил провалом, а у них даже не было взрывчатки. Единственный человек во всём Петербурге, готовый продать им её, заломил цену до небес. Наверное, лучшим решением было бы ограбить его, получив всё и сразу, но он окружил себя охраной. Вчетвером с ней точно не справиться.

Когда Никита оказался в своей комнате и готовился ко сну, он лишь надеялся на одно – что это похищение станет единственным компромиссом, на который он согласится в своей борьбе. Хотя где-то глубоко внутри он прекрасно понимал, что надеяться на такое слишком наивно. Слишком уж сложная стояла перед ними задача, на пути к которой предстояло совершить ещё сотни проклятых компромиссов. Но, как говорится, надежда умирает последней.

Глава 2

Следующий день терзал всю группу заговорщиков томительным волнением. Всем было страшно, но страх не смог победить в сердцах четверых. Ближе к шести вечера заговорщики вновь собрались на квартире, уже готовые к свершению своего преступного, но безальтернативного умысла.

– Готовы? – твердым голосом обратился ко всем Дементий. – Ваня, как дела с поджогом?

– Отлично. Сегодня утром я еще раз осмотрел территорию. Хозяйственные здания набиты соломой, огонь разгорится быстро. Но и действовать надо так же быстро. Штаб пожарной охраны находится в квартале от храма, так что брандмейстеры прибудут быстро. Если повезет, пожар привлечет внимание местных зевак, тогда затеряться в толпе будет еще проще.

– Хорошо. Григорий, пистолеты при тебе?

– Да.

– Тогда начинаем через два часа. Ровно в восемь, с колокольным боем, ты, Иван, устраиваешь поджог. Как только пламя разгорится, мы втроем входим через задние ворота. Народ уже будет отвлечен пожаром. Будем надеяться, проблем не возникнет.

Как и было условлено, около восьми вечера товарищи ожидали сигнала у задних ворот храма. Колокольный звон, спустя несколько минут после их прибытия, стал громогласно разноситься по округе. В течение следующих десяти минут показалась дымка разгорающегося пожара. Сигнал.

Григорий ловкими движениями отмычки отпер замок, и все трое вошли на территорию. Никого не было. Запах гари чувствовался очень сильно. План сработал – пожар отвлек внимание.

– Бегом в церковь! – с легкой ноткой волнения приказал Дементий.

Миновав небольшой дворик, грабители очутились внутри церкви. По счастью, и здесь никого не осталось.

– Давайте, быстрее накидываем одёжку.

Все трое напялили на себя церковные рясы. Григорий остался сторожить у входа, а Никита с Дементием, оказавшись внутри собора, направились в сторону величественного иконостаса. По центру его, замаскированная под образ Богоматери, по православному обычаю, была дверь, ведущая на второй этаж.

– Надеюсь, там тоже никого нет, – шепотом протараторил Никита.

Но их ожидало разочарование. В просторной комнатке с маленькими окнами-бойницами, зарешеченными стальными прутьями, и со стеллажами, хранящими церковные реликвии, прямо посередине, у стойки с иконой, ради которой они сюда и пришли, стоял хилого телосложения, бритый на монашеский манер мужчина, облаченный в серую робу. Этот, судя по всему, служитель церкви мгновенно обернулся в сторону двери. Его лицо на какие-то доли секунды исказилось, но сразу же приняло спокойные черты. Он застыл на месте, со спокойным лицом, так и смотря на двух выряженных в рясы бандитов.

– Скорее уходим, на улице пожар, здесь небезопасно, – импровизируя на ходу, заговорил Дементий.

– Нет нужды в панике, огонь сюда не доберется, – с одновременно отцовской твердостью и мягкой доброжелательностью раздался голос монаха.

Никита почувствовал, как его тело медленно окутывает тревога: руки слегка тронула дрожь, по коже пробежались мурашки. Он посмотрел на Дементия. В его глазах тоже звенела тревога, постепенно сменяющаяся страхом. Можно было подумать, что это следствие неожиданных неприятностей – обычное раздражение, которое испытывают все люди, когда что-то идет не по их задумке. Но нет, это были совсем другие эмоции, их было невозможно описать. Единственная более-менее верная характеристика – это смешанный трепет, трепет, объятый любовью и ненавистью, сопровождаемый первобытным страхом. Несомненно, причиной таких иррациональных, необъяснимых чувств был этот самый монах.

Палитра чувств за доли секунд окатывала волной, принося все новые и новые эмоции. Будто корабль, попавший в шторм, не способный сопротивляться морской стихии, стремится скрыться в морской пучине, так же и тело Никиты принимало эти нахлынувшие эмоции.

Нужно было что-то делать. Избавиться от этого странного старика и забрать икону.

– Нет, мы здесь в опасности! – спустя минуту тишины выпалил Дементий. – Нужно уходить.

– Я никуда не уйду.

– Вы не понимаете, скоро огонь перекинется на церковь! – Дементий продолжал свои судорожные и отчасти сумасшедшие убеждения. Казалось, со стороны, будто он помешался, но остановить его никто не мог. – Хватит препираться, идите отсюда, бегите! Мы обо всем позаботимся, спасайтесь!

Бесполезно. Монах не тронулся с места. Лишь на его лице появилась странная ухмылка. А время шло. Нужно было уже что-то делать, иначе вся операция пошла бы коту под хвост. И тут Никита вспомнил, что у него с собой пистолет. Да, он с ним, болтается на поясе. Нужно вытащить его и пригрозить старику, пусть испугается и убежит. Нет, нельзя. Старик видел их лица, да и вряд ли поверил россказням Дементия. От него необходимо избавиться.

Пока мысли роились в голове, руки принялись действовать. Дементий продолжал нести бред, всеми правдами и неправдами пытаясь убедить монаха бежать. Его аргументы доходили до смешного. Он был слишком сконцентрирован на монахе, на своем потоке мыслей, чтобы увидеть, как Никита отводит руку назад, как берется за стальную рукоятку пистолета. Только когда рука из согнутого положения приняла прямую, параллельную земле форму с пистолетом в руке, он понял, что собирается сделать его товарищ. Понял и воспротивился всем своим нутром, но ничего не успел бы сделать.

Раздался выстрел. Пуля вылетела из железного ствола, вся объятая огнем, и устремилась в цель, намеченную хозяином. Сталь с неимоверной силой врезалась в плоть. Выстрел прошил тело старика насквозь, и тот рухнул на деревянный пол.

Еще мгновение Никита держал руку вытянутой. Все эмоции, все чувства, все сумасшествие, происходившие внутри него несколько мгновений назад, закончились. Он опустил руку и обратил свой взор на товарища. Но что-то было не так. Дементий застыл; казалось, он даже не дышит. Никита обернулся по сторонам – и все было застывшим: мелкие пылинки повисли в воздухе, легкая дымка, исходящая от свечек во всей комнате, была недвижима, хаотичные движения огня остановились. И самое странное – это кровь. Монах рухнул замертво с пулевым отверстием, из которого должна была идти кровь, но ее не было. Никита наклонился поближе, чтобы рассмотреть нанесенное ранение, и ужаснулся. На месте, куда попала пуля, ничего не было.

Он затрясся, отпрянул к стенке, ничего не понимая. Как такое возможно? Он видел, как пуля врезалась в голову, он видел это своими собственными глазами. Но если он не попал, если взгляд подвел его, и пуля пролетела мимо, так и не задев монаха, почему старик рухнул на землю и почему все живое остановилось? Может, он сошел с ума и ему все это мерещится?

Вдруг из маленьких бойниц-окошек в комнату пролился свет – очень яркий белый свет. Он ослеплял своей белизной. Пришлось даже прищурить глаза. В этом свете выделился силуэт, очень похожий на человеческий, с одним лишь отличием: по бокам от спины, словно, выступали крылья. Или это и были крылья?

Спустя мгновенье яркий свет померк, и перед Никитой предстало нечто, до боли похожее на человека, но с настоящими белоснежными крыльями, точно такого же цвета, что и кустистые облака. А лицо создания было воистину прекрасным; каждое его движение было грациознее изгибающегося на ветру осеннего листа. Невольно в голове всплыло слово «ангел». Но это невозможно. Неужели глаза его не обманывали и перед ним, точно из библейских сказаний, стоял настоящий ангел?

– Кто ты? – испуганно спросил Никита у только что появившегося нечто.

– Я ангел, человек! Хранитель воли господней. Я пришел в ваш мир за его телом.

Не дожидаясь ответа, ангел склонился над телом сраженного старца, но спустя мгновение поднялся в полный рост и обернулся к Никите, будто бы предугадав последующие слова незадачливого убийцы.-Телом этого монаха? -до сих пор не веря всему что здесь происходит, недоуменно вопросил Никита.

– Это не монах. Это есть Бог! Бог, в которого ты не веришь, глупец.

– Нет, это невозможно, черт побери. Тебя не существует, я сошел с ума. Я не убивал никого, тем более Бога.

– Лжец, не смеющий взглянуть правде в глаза! Ты его убил.

Ангел с показным отвращением, кипящий от ненависти, отвернулся от Никиты и наклонился к телу. Он нежно поднял голову трупа, всматриваясь в лицо. Библейское создание, подобно человеку, оплакивало смерть творца, скорее всего, впервые познав смерть в привычной для нее форме. Но прощаться со своим отцом на глазах убийцы ему явно не было никакой охоты. Собравшись с силами, небожитель охватил тело мертвого Бога своими могучими руками.

– Что ты делаешь?

– Забираю его с собой.

– Куда?

– Довольно вопросов!

– Нет, ты должен ответить, что происходит. Допустим, я поверю, что все это правда, тогда как я, простой человек, смог убить Бога?

– Он слишком любил вас и предпочитал землю небесам. Он ходил среди вас в своей физической оболочке, наблюдая за вашим родом, – с презрением начал разгневанный ангел. – Господь вложил всю свою силу в земной сосуд, а ты его уничтожил! Ты не заслуживаешь этого знать, но я рассказал тебе это только для того, чтобы ты страдал. Ты тот, кто уничтожил Бога, ты тот, кто отобрал свет рая у людей. Теперь ваш род сам по себе, без яркого маяка, служившего пристанищем душ. Отныне людей ждет вечная тьма посмертия и ничего больше! – закончил ангел.

– Ты хочешь сказать, что рая или ада больше нет?

– Все, что я должен и хотел сказать, уже прозвучало. Больше никаких ответов. Будь моя воля, я бы уничтожил тебя, но Бог велел нам не вмешиваться в земные дела никогда, и из-за любви к нему я сдержу данную клятву, данную творцу бесчисленные тысячелетия назад. Только поэтому ты останешься жить.

Едва уста ангела сомкнулись, он тут же расправил свои крылья и устремился вверх, к небесам, с мертвым божеством в своих объятьях.

– Не стреляй! – вдруг заорал Дементий, но тут же осекся, переводя взгляд от своего товарища на то место, где был монах. – А где он?

Никита стоял, облокотившись на стенку. Его ноги подкосились от знакомого голоса. Он тупо посмотрел на товарища, не в силах произнести ни слова.

– Что с тобой? – Дементий бросился к другу. – Чертовщина какая-то. У нас нет времени. Поднимайся, я беру икону и уходим.

– Помоги мне, – отстранённым и даже испуганным голосом прошептал Никита.

– Сейчас!

Дементий обернул икону в тряпку и помог Никите подняться. Товарищу буквально пришлось водрузить своего ослабшего сообщника на плечи и с ним спускаться по узкой лестнице вниз, где их ожидал Григорий.

– Гриша, бегом сюда!

Григорий рванулся от выхода к иконостасу, откуда вышли подельники.

– Я слышал выстрел, были проблемы? Он ранен?

– Нет, проблем не было. Парню поплохело, черт его дери. Окуни его в чан с водой и уходим. Никто не заходил?

– Нет, все спокойно. Если все гладко, то откуда был выстрел?

– Я не знаю! Мы ничего не слышали, – соврал Дементий.

Гриша, не задавая больше вопросов, притащил тазик со святой водой из противоположного иконостасу конца церкви. Дементий схватил рукой голову Никиты и окунул ее в воду.

– Ну что, парень, очнулся?

Разум Никиты прояснился. Страх отступил, он снова вернулся в реальность.

– Помогло.

– Все, уходим.

Троица спешно выбежала из церкви. Дым от пожара застилал весь внутренний двор. Отовсюду доносились крики. Сквозь белую завесу то тут, то там мелькали силуэты мечущихся людей. Товарищи направились к задним воротам. На их счастье, им не повстречалась ни одна живая душа, хотя вряд ли кто обратил на них внимание в таком хаосе. Но рисковать лишний раз было опасно. Ворота, взломанные Гришей, остались открытыми. И вот они вышли за пределы храма. На улице народ валил со всех сторон. Кто-то помогал тушить огонь, остальные просто глазели.

Им нужно было немедленно уйти во дворы, подальше от людской массы. Только вот сделать это оказалось не так просто. Народу была куча, приходилось протискиваться сквозь человеческие ряды, а люди озирались на них, выкрикивали вслед ругательства. Дементий шел в середине, скрывая икону под плащом, в то время как Григорий и Никита шли соответственно спереди и сзади, оберегая его и прорезая путь, словно корабельный таран, прокладывающий путь сквозь льды. Пару раз чуть не завязалась потасовка, но слишком высокая плотность толпы оберегала их от бессмысленной драки, не давая оппонентам достаточного места для любимого в народе мордобоя.

Выбирались трое из толпы минут двадцать, но фортуна все же благоволила им. Толпа сама вынесла товарищей к столь желанным дворовым лабиринтам, которые те знали как свои пять пальцев. Оказавшись на знакомой территории, добраться до квартиры уже не представляло трудности.-кошмар сколько народу набежало- заговорил Григорий.

– Да, я не ожидал, что пожар наведет столько шуму. Но это нам на руку, – поддержал разговор Дементий.

– Ты как, Никита?

– Нормально.

– Что с тобой случилось? – не отставал Григорий.

– Просто в глазах потемнело. Ничего, бывает.

Никита не хотел рассказывать о том, что произошло в церкви. Поверить ему мог только Дементий, так как сам был очевидцем и испытал тот же сумасшедший страх. «Когда все закончится, тогда, – решил Никита, – он с ним обсудит произошедшее, а пока лучше помалкивать».