Если бы я была не такой ссыкухой, я бы смогла прыгнуть с моста? Три-четыре минуты свободного полёта, а потом пустота. Ни боли, ни страха, ни одиночества. А там – ну если есть что-то после – я никогда не буду одна. Я вряд ли попаду в рай, слишком много крестов на душе, но и сейчас я в аду. Хуже точно не будет.

Полумрак заснеженной трассы рассеивает свет фар моей машины. Мелкие снежинки падают на лобовое стекло, а через мгновение скрипящий звук дворников раздирает тишину и смахивает их на дорогу. Маленькая японская машина верой и правдой служит мне не первый год. Родители подарили мне её на совершеннолетие.

Мысли о самоубийстве посещают меня только в минуты крайней усталости. И только когда я одна, что бывает три раза в неделю по дороге на работу и обратно. Сегодня один из тех дней, когда умереть хочется особенно сильно.

Позади остался аэропорт Кольцово, а значит, пятнадцать минут, и я на месте. У меня есть совсем немного времени побыть в своих мыслях, а потом собрать себя в кучу и настроиться на работу.

Я даже один раз останавливалась на середине моста, выходила из машины и вглядывалась в серую рябь воды. Представляла себя в белом платье с раскинутыми в разные стороны руками, летящую вниз. Мне доставляло удовольствие думать, что я могла бы это сделать. И чтобы меня не нашли, это из обязательных условий.

Но каждый раз потом мне становилось жутко стыдно. Вина за эти мысли жгла душу и раздирала сердце, едва я представляла, а как же Миша? Мысли о сыне отрезвляли, заставляли собраться и возвращали в реальность. Умирать отменяется, мне нужно жить.

Последний поворот, скрип тормозов, и я заезжаю на парковку перед рестораном. Это ближайший к дому приличный ресторан, но дорога всё равно занимает чуть больше часа. Я достаю сигарету – это мой способ настроиться. Как я ни пыталась бросить, но у меня не получается. Сигареты помогают мне жить.

– Привет! – говорю я охраннику на входе.

– Отлично выглядишь, Ирочка. Ты сегодня вовремя. Иваныч будет доволен.

– Спасибо, Макс. Сеня уже приехал? – я поднимаюсь по лестнице, но успеваю посмотреть на себя в большое зеркало в холле. Мне не нравится то, что я там вижу. Большие чёрные круги под опухшими глазами ещё только предстоит замазать тональным кремом. Метр с кепкой, про таких говорят. Шарф, обмотанный вокруг шеи три раза, закрывает большую часть лица. Нос покраснел и потёк на холоде, и сейчас я им шмыгаю. – Хорошо выгляжу? Ты серьёзно?

– Ты великолепная! – отвечает Макс и провожает меня влюблённым взглядом. Он несколько раз пытался позвать меня на свидание и искренне не понимал, почему я отказываюсь.

Я всегда и везде опаздываю и ничего не могу с этим поделать. Я честно стараюсь, но перед самым выходом обязательно что-то случается или я залипаю в мыслях. Мой начальник Борис Иванович – золотой человек, но он как бывший военный помешан на точности. Он мне как отец, я не люблю его расстраивать.

Ресторан наполовину заполнен людьми. Я сразу отмечаю перекрытый маленький зал – значит, ещё и банкет. Отлично, значит, сегодня будет больше чаевых. Я иду в подсобку за кухней, чтобы там переодеться и накраситься.

В обычной жизни я не вылезаю из джинсов и толстовок, но на работе Иваныч требует платье. Это не так чтобы сложно. Ещё пятнадцать минут, и из кудрявого подростка я превращаюсь в женщину. Чёрное платье, красные туфли и помада в тон делают из меня вполне себе привлекательную молодую девушку.

– К тебе можно? – слышу я Сенин голос за дверью.

– Ещё две минуты и выйду.

– Да я поговорить хотел. Можно?

– Заходи.

С Сеней мы знакомы со школы. Вместе восемь лет в музыкалку отходили. Во всех видах школьной самодеятельности участвовали, а сейчас вместе на жизнь зарабатываем. Он мой друг. Один из немногих оставшихся.

– Я хотел спросить, как Миша? Пришли результаты анализов?

– Пока всё хорошо. Тьфу-тьфу-тьфу. Даже щёки отъел наконец-то.

– Мне тут человечек знакомый позвонил, предлагает работу нам. Ты как, можешь перед Новым годом больше смен взять?

– А что предлагает?

– Да условия отличные. Он ведёт корпоративы, и перед Новым годом все дни расписаны. Группа, с которой он работал, подвела, он срочно ищет замену. Деньги хорошие предлагает.

– Мне нужно с Ритой поговорить, но, думаю, она за Мишей присмотрит. Хорошо бы денег заработать.

– До завтра ответ дать нужно, работаем мы или нет.

Сеня во фраке толкался в дверном проёме и не знал, куда деть своё длинное тело. Маленькая каморка была завалена кегелями с пивом и всевозможным хламом. Он переминался с ноги на ногу и смотрел куда-то в пол. В его движениях присутствовала неловкость, но я не понимала, с чем она связана. Ну и Бог с ним. Сеня вообще странный. Я, как могла, собрала в узел свои кудри, поправила помаду, надела туфли и стала готова.

– Хорошо, до завтра скажу, – ответила я и прошла мимо Сени.

– А, я хотел спросить…

– Сеня, давай потом. Пора идти.

Перевоплощаясь в рабочий образ, я перевоплощалась не только внешне, но и внутренне. Появлялась решительность и некоторая дерзость. Мои плечи расправились, во взгляде появилась томная поволока, а походка стала лёгкой и грациозной. Я закрыла в глубине души свои страхи, горести и переживания. Они мне сейчас не помощники. Сейчас я на работе и мне нужны деньги, а ещё энергия, чтобы жить. Спасибо театральной студии и курсам по актёрскому мастерству. Я умею перевоплощаться, я умею играть.

В одном углу просторного зала ресторана сцена для артистов с небольшим танцполом. Все желающие могут не отказывать себе в желании потанцевать. Я работала здесь почти год, и большая часть гостей была мне знакома. Мне нравились люди, большая часть которых регулярно приходила ужинать. Они приветственно машут мне рукой и здороваются. Гул ресторана постепенно стихает, а когда я выхожу на сцену, раздаются аплодисменты.

Мой высокий стул стоит чуть с краю от центра сцены, к нему я и иду. Два софита направлены прямо на меня, когда как Сеня с саксофоном остаётся в тени. Первые аккорды, и я проваливаюсь в свои мир музыки, где есть только я и джаз. Но перед тем моя обязательная речь:

– Дамы и господа, мы рады вас приветствовать в нашем ресторане. Меня зовут Ирина, и я буду петь для вас. Сначала мы исполним несколько импровизаций, а потом после перерыва все желающие могут заказать песню для себя или своей дамы.

В ближайшие два часа я буду счастлива, я буду делать то, что люблю больше всего в жизни, – петь.

Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Набираю полную грудь воздуха, а потом медленно выдыхаю. Я чувствую, как первые ноты зарождаются где-то на самом дне моей матки, там, где сосредоточено моё женское естество в его животном воплощении. Первые звуки – то ли стон, то ли крик. Так во мне просыпается музыка.

Я всегда начинаю одной и той же песней. Мистер Паганини не просто песня, это ритуал погружения в мир музыки. Где нет боли и страха, где есть только безграничное счастье и экстаз.

Больше всего мне нравится власть, которую дарит музыка. Я вижу, как меняются люди, слушая меня. Вижу, как замедляется их дыхание, расслабляется лицо, а взгляд перестаёт блуждать по залу и уходит в глубинные уголки души. С первых нот и до последнего звука они принадлежат мне, а я им. Я отдаю людям себя и получаю в десять раз больше. На сцене я чувствую себя Богом.

Моя история с музыкой началась в пять лет. Мама обожала музыку и мечтала, чтобы я сделала то, что ей не удалось – стала певицей. В нашем доме было много пластинок, и я засыпала и просыпалась под протяжные звуки проигрывателя.

Меня не хотели брать, так как природные данные у меня хромали. «Слабые руки, плохая память и слух так себе», – вынесла свой вердикт строгая дама средних лет после прослушивания. Но надо было знать мою маму, чтобы понять, что её этот ответ не устроит. Мама нашла через знакомых Веру Павловну, которая и познакомила меня с музыкой.

Мне повезло, любовь к музыке тесно связалась у меня с любовью к моей первой учительнице. У меня не получалось, но мне так хотелось порадовать Веру Павловну, что я много часов проводила за пианино и разучивая сольфеджио. Потом начались уроки вокала и стало понятно, что не так всё плохо с моим голосом, как казалось вначале. Я росла и через усердную работу получала то, что кто-то имел от природы. А у меня от природы были упрямство и усидчивость. Моей подружке Машке, с которой мы тогда вместе занимались у Веры Павловны, требовалось сорок пять минут, чтобы выучить кусок, мне же требовались три часа усердной работы. Ей всё давалось легко, а мне нет. Единственное, что у меня было всегда, – это глубина и мамина артистичность. Я всегда чувствовала музыку и могла передать сначала руками, а потом и голосом то, что хотел сказать автор. Все плакали на моих концертах, а мама обнимала меня и прочила великую карьеру.

Я ничего не понимаю в людях, что ими движет и почему они поступают так, а не иначе. Но зато в музыке для меня нет секретов. С первого прослушивания я понимаю, что чувствовал тот, кто это написал. И могу передать людям. Можно наработать технику, но эмоциональность либо есть, либо её нет. Так же и в жизни. Я научилась взаимодействовать с людьми, но они всё так же непонятны мне. Видимо, поэтому ничего путного в отношениях у меня и не выходит.

В восемь лет меня взяли в музыкальную школу, где я продолжала со скрипом учиться. Мамочка, спасибо, что всегда верила в меня. Очень жаль, что я не оправдала твоих надежд и всё так же далека от мировой сцены, как и ты когда-то. Мама готовила меня к сцене, она считала, что одного музыкального образования мало. И я ходила в театральную студию, а в десятом классе добавилась студия актёрского мастерства. Родители не жалели денег на моё образование, а я была слишком послушной, чтобы спорить. Да и что спорить, мне нравилось притворяться и играть. У меня не было ни одной свободной минуты в школе, я не играла в куклы и не бегала курить за школу. Мне было некогда, я готовилась покорять Москву.

Теперь я могу выступать и моя работа – это то, что я люблю больше всего в жизни. А ещё у меня есть зрительская любовь и признание тех, кто хоть раз меня слышал. А это не так уж мало. Всемирная популярность не самое желаемое в моей жизни сейчас.

– Великолепно! Ирочка, когда же мы увидим вас на экране телевизора? С вашими вокальными данными надо на передачу «Голос». Вы там всех победите, – мой самый верный поклонник вперёд всех устремляется на сцену с корзиной красных роз, едва я заканчиваю выступление.

– Спасибо, Аркадий, но телевизор – это не для меня. Благодарю вас за эти изумительные цветы. Вы меня балуете, – усатый стареющий ловелас каждую пятницу неизменно приходит с букетом. В букете традиционно визитка с телефоном и приглашение познакомиться поближе.

Я забираю из его рук корзину, улыбаюсь самой пленительной улыбкой и переключаюсь на следующего дарителя цветов. Сегодня их больше обычного.

– Ваш голос пробирает до мурашек!

– Я никогда не слышала такого исполнения песен Армстронга!

– На бис!

Со всех сторон я слышу восторженные слова и ловлю флюиды искренней любви. Сегодня меня не выпускали со сцены на час дольше обычного. Я такого стараюсь не допускать. Максимум три песни сверх заявленного двухчасового концерта. Но я вошла в поток, слилась с залом и сама не могла остановиться. Мне требовалась мощная подзарядка. Мне нужно было нащупать почву под ногами и почувствовать себя живой.

– Ирина, можно угостить вас шампанским? Или что вы предпочитаете? – говорит статный мужчина в костюме. Кажется, раньше я его не видела.

– Я люблю просекко. Но я сегодня за рулём. Спасибо, в другой раз не откажусь.

Давно заметила, что ко мне подходят в основном мужчины в возрасте. Мои ровесники держатся стороной. Да и мне самой с ними скучно. Сегодня у меня нет настроения флиртовать, хотя я люблю это дело. Я отдалась музыке и хочу скорее поехать домой.

– Тогда до следующего раза, – говорит мужчина и уходит. – Я обязательно вернусь, и вы так просто от меня не отделаетесь.

Да, конечно. Сколько вас здесь таких приходит, я уже со счёта сбилась. Пока жена дома с детьми занимается, каждый горазд комплиментами рассыпаться. Но как же хочется нормального мужчину, а не это всё. Но этот вроде без кольца и симпатичный. Может, стоило с ним выпить?

Я смотрю, как мой не сложившийся кавалер медленно удаляется к компании подвыпивших мужчин.

Я потихоньку двигаюсь к барной стойке, благодарю за комплименты и цветы. Там меня ждут чай и наполеон. Я ужасно проголодалась и собираюсь запихать в себя как минимум два куска вкуснейшего торта. Такого наполеона, как здесь, я не ела нигде.

Люди постепенно возвращаются к своим бокалам и беседам, а я могу в одиночестве утолить голод. Но сначала надо позвонить Рите.

– Привет. Как у вас дела?

– Ирочка, не волнуйся. Всё хорошо. Миша уже в кровати, и я собираюсь ему читать. Никак не можем выбрать книгу. Большой он, видите ли, для Винни Пуха.

– Я сегодня немного задержусь, – я себе живо представила выражение Мишкиного лица, когда Рита взяла яркую детскую книгу.

– Давай я на диване переночую.

– Да нет. Я уже скоро поеду.

– Тогда дождусь тебя.

– Спасибо.

– Миша говорит, ты ему «Трёх мушкетёров» Дюма читать начала?

– Да, он под кроватью.

Рита вздыхает и охает, что рано ещё семилетнему парню это читать. Но я слышу, как она нагибается и достаёт книгу.

– Рита, мне работу предлагают перед Новым годом. Если соглашусь, все вечера будут заняты.

Минутная тишина, а потом Рита говорит:

– Соглашайся. Я за Мишей посмотрю. Мы справимся. Если надо, можешь в городе жить, а то так на бензин сколько денег уйдёт. Туда-сюда ездить. Да и машина твоя на ладан дышит.

– Спасибо, Рита. Что бы мы без тебя делали.

Я выдыхаю, одной проблемой меньше. Много работы – меньше времени на переживания. А ещё тогда можно будет машину отремонтировать и Мише железную дорогу купить на Новый год. Мишка будет счастлив, если утром найдёт под ёлкой заветную коробку. Эта железная дорога каких-то космических денег стоит, как будто она золотая.

Я беру свой чай и торт и иду за маленький столик в самом углу. Он закрыт колонной от основной части, и там можно посидеть в тишине и уединении. Я чувствую, как всё ещё наэлектризован воздух. Как он всё ещё питает меня. Я пронизана любовью. Я сейчас источаю любовь. Именно на эту ауру слетаются все мои поклонники. Они хотят получить частичку моего экстаза. Чувствовать себя причастными к тому, что я сейчас чувствую. Музыкальный экстаз после живого исполнения сродни оргазму. Я пребываю в расслабленной неге после выступления и боюсь расплескать всё то, что во мне.

Я медленно съедаю торт, я хочу прочувствовать все оттенки вкуса этого кондитерского чуда. Мне нравится чувствовать кислые нотки клюквы в сладкущем масленом креме. Я маленькими глотками выпиваю горячий чай. Ещё немного замедления в водовороте хаоса, и я буду готова ехать домой.

С моего места хорошо видно, как люди начинают расходиться. Забрав частичку меня, они спешат домой, чтобы предаться любви. Откуда я это знаю? Я три часа источала звуки страсти. Я возбуждала, заводила и раскачивала с помощью своего голоса. Я знаю, как он действует на людей. Почему-то особенно сильно на него реагируют женщины. Мои вибрации входят в резонанс с тайными желаниями и помогают им раскрыться. Я умею сама себя доводить до пика и выбрасывать в пространство свои чувства. Мне после концерта хорошо, а вот тем, кто слушал, требуется продолжение. Именно за ним они так спешат сейчас домой.

Через час, замотанная шарфом до самых глаз, я потихоньку выхожу из ресторана. Официанты убирают столы, редкие гости заканчивают свою трапезу. Я опять становлюсь незаметной, обычной, беззвучной. Я оставляю свою актрису вместе с платьем и туфлями в узком сером шкафчике до завтра.

Моя машина превратилась в сугроб. Крупные снежинки медленно укрывают толстым ковром землю. Парковка почти пустая, а под одиноким фонарём стоит Сеня.

– Я хотел машину твою почистить, но у меня нет щётки.

– А как ты без неё сам живёшь?

– Ну, она была, только потерялась.

У Сени всё в жизни так. Сначала есть, а потом куда-то девается. Он полгода не замечал, что от него жена ушла с ребёнком. Пока мама не стала приставать, когда Ольга вернётся? Думал, жена просто решила у тёщи лето пожить. Сеня немного в космосе, живёт в выдуманном мире. Он мало того что музыкант, так ещё и программист. Он либо с саксофоном, либо с компьютером. До сих пор не понимаю, как он умудрился жениться и ребёнка сделать при таком жизненном распорядке.

Я открываю машину, завожу двигатель и выдаю Сене щётку.

– Я поговорила с Ритой. Соглашайся на работу.

– Отлично, можешь у меня пожить. Тяжело по такой погоде туда-сюда ездить. Мама, ты сама знаешь, против не будет.

Я не хочу жить у Сени. Я слишком давно и хорошо его знаю. И маму его тоже знаю. Буду ездить, на крайний случай что-нибудь придумаю.

– Рита то же самое сказала, но спасибо. Я справлюсь.

– Я знаю, ты со всем справляешься.

Сеня уже почти отчистил мою машину. Пора ехать.

– Не гони, дорога скользкая, – говорит Сеня перед тем, как я закрываю дверь.

Я живу в маленьком посёлке в Свердловской области на сто домов, большая часть из которых – летние дачи. Семьдесят километров я проезжаю за час. Если добавить два километра по убитой просёлочной дороге и сделать поправку на пробки, то на дорогу туда и обратно я трачу примерно три часа.

Дорога обратно всегда короче. Почему? Я не знаю. Такая вот загадка природы. По ночному заснеженному шоссе я стараюсь не гнать больше 90 километров в час. Я слишком хорошо знаю, чем может закончиться небольшое превышение скорости.

Это отлично, что нарисовалась подработка. Сейчас я работаю три вечера в неделю и зарплаты едва хватает на всё необходимое. Все чаевые я откладываю. Любой скажет, копить глупо, но у меня есть цель. И чужое мнение меня не интересует.

В тишине и гармонии я подъезжаю к дому. Свет горит только на кухне. На часах уже полночь, но я знаю, что Рита на посту и не спит. Риту послал мне Бог. Не знаю, по какому принципу он решает, кого послать, а кого забрать, но за Риту ему нижайший поклон.

Сегодня был хороший день. Я справилась.

Глава 2. Миша

– Рита, а ты как считаешь, что первое появилось, курица или яйцо?

– У меня первая появилась курица. Дядя Сева съездил на рынок и привёз десяток несушек. А яйца были потом.

– А на планете? – мне очень хотелось знать, что Рита относит к первопричине.

– А на планете не знаю. В школе учили, что яйцо, но когда была та школа? Знаешь, сколько мне лет?

– Тебе пятьдесят два года. Ты родилась двенадцатого марта тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года.

– У тебя отличная память, Миша. Но я хотела сказать, что я не помню, чему нас в школе учили. Если хочешь, давай откроем энциклопедию… – Рита собралась пойти к книжному шкафу. Я понял это ещё до того, как она успела встать.

– Яйцо появилось раньше, так как курицы произошли от динозавров, которые тоже несли яйца. Можно продолжать эту цепочку ещё дальше назад по времени и дойти до простейших организмов, которые явно ближе к яйцу, чем к курице.

– Зачем тогда меня спрашиваешь, если сам знаешь? – Рита не всегда понимала смысл моих вопросов, но честно старалась на них ответить.

У нас случались любопытные вечерние беседы, пока мама была на работе. Рита помогала мне понять людей, об этом в книгах сложно найти, не то что про курицу и яйцо. Так-то это старый спор.

Сегодня один из таких вечеров. Мы уже поужинали и уселись на старом диване перед телевизором смотреть «Поле Чудес». Весёлый Якубович очень нравился Рите, она говорит, что для неё эта передача – оплот стабильности. Это то, что есть каждую пятницу. А человеку важно знать, что что бы ни происходило в жизни, есть неизменные вещи. Как то пятничный просмотр любимой передачи.

У Риты зазвонил телефон, и она ушла за ним на кухню, а я остался ждать первый вопрос. Иногда у меня получалось отгадывать слова, тогда я собой сильно гордился. А буквы угадывать проще простого. Понятно, надо начинать с гласных, их меньше. И какое слово без гласных?

Рита вернулась через пять минут с очень взволнованным лицом, убавила звук телевизора до минимума и сказала:

– Ты уже писал письмо Деду Морозу?

– Нет, ещё только первое декабря, успею. Да и я уже не маленький, знаю, кто кладёт мне подарки под ёлку.

– Ты посмотри, знает он всё?

– Я раньше верил, просил сначала паровоз, потом щенка, а год назад просил братика. Но кроме паровоза, который мама две недели прятала в кладовке, я видел, ничего не получил. А значит, нет его. Человек сам творит чудеса. А ещё – мир материальный и просить нужно вещи, которые мама может купить.

– И где ты в свои семь лет набрался этой чепухи?

– Из интернета, – на самом деле это мамины слова, так она по телефону кому-то отвечала. Не знаю, что за вопрос там был, но то, что мир материальный, запомнил. Потом в гугле смотрел, что это значит.

– Плохо, когда ребёнка воспитывает интернет.

Рита вдыхала и охала, а потом начались причитания.

– Рита, не переживай. Хочешь, я напишу это письмо?

Мне не нравилось, когда Рита расстраивалась. Это случалось крайне редко, а значит, сейчас случилась какая-то из ряда вон выходящая ситуация, которую я не понимал.

– Хочу. Садись и пиши. Мне Светка из собеса позвонила, говорит, твоё письмо можно в телевизор отправить. В программу «Ёлка желаний». То есть настоящему Деду Морозу.

– Так он же в Великом Устюге живёт? При чём тут телевизор? Я читал.

– Этот вопрос я оставлю без ответа. Давай лучше расскажи мне, о чём ты мечтаешь?

– Я мечтаю пойти в школу и заиметь настоящих друзей. Я всё ещё хочу собаку, хоть у меня и есть Анфиса, но она не дрессируется, хоть и очень умная. Я мечтаю научиться кататься на велосипеде. Мечтаю увидеть море. Да я много чего хочу, но при чём здесь телевизор и «Ёлка желаний»?

– При том. Это программа специально для таких, как ты, детей, и ещё есть возможность отправить туда твоё письмо. Так Светка сказала, а она в таких вещах разбирается. Сказала, что мы с твоей мамой две клуши, которые не знают, что им от государства положено.

Так. Раз это какая-то программа от государства, значит, про неё можно почитать в интернете. Надо разобраться, что это за Ёлка желаний и с чем к ней можно обращаться.

– Рита, мы так всё «Поле чудес» пропустим, пока ты причитаешь. Давай смотреть, уже третья тройка, а я так и не слышал первых двух вопросов.

– Да не до Якубовича с его барабаном сейчас. Крайний срок завтра, нужно отнести письмо.

– Рита, я после передачи его напишу. И маме не буду говорить, а то она тоже в чудеса не очень верит.

– Да уж, вы оба рациональные и трезвомыслящие как пить дать. Но она взрослая, а ты ребёнок и тебе рано ещё становиться атеистом.

– Атеистом? А кто это?

– Это тот, кто ни во что не верит.

– Я ещё не задумывался, во что я верю. Вопросы религии пока для меня сложные. Но я точно верю в хорошее и в людей. В любовь тоже верю, хоть и не понимаю природы её зарождения.

– Ну ты и умник. Эх, рано ты повзрослел, Мишуня.

Рита обняла меня и прижала к своей большой груди. От неё приятно пахло. Я вдохнул посильнее, пока она гладила меня по голове, и попытался угадать, что это за запах? Но так и не смог. Мы немного помолчали, и я воспользовался моментом задать ей вопрос, который мучил меня уже несколько дней.

– Рита, а каким должен быть муж?

– Чей муж?

– Ну, вообще муж?

– У каждой женщины свои требования к будущему мужу. Ты почему спрашиваешь?

– Хочу понять, какой маме подойдёт?

– Миша, это взрослые дела. Да и в любви слово «подойдёт» неуместно. Должна случиться химия, ну, реакция между двумя людьми. Тогда мужчина превращается в мужа.

– Химия? Реакция? Как в атомной бомбе?

Рита рассмеялась, взяла пульт в руки и включила звук у телевизора.

– Ну почти. Хочешь маме мужа, пиши письмо Деду Морозу, в этом вопросе без волшебства точно не обойтись. Но только такое желание нельзя на передачу отправлять. Хотя Москва большая, там найти мужа гораздо проще, чем в нашей глуши.

И у меня родилась идея. Я знаю, что надо делать. Пусть в Деда Мороза я уже не очень верю, но сейчас он может помочь осуществить моё самое заветное желание, которое я никому не рассказывал, кроме Анфисы.

– Рита, я всё понял. Пошёл писать письмо.

– Хорошо, малыш. Я через полчаса приду читать тебе книжку перед сном.

– Я уже сам умею читать.

– Это традиция, не ты её придумал и не тебе её отменять, – Рита упорно продолжала читать мне перед сном, хоть я и не просил. Мама тоже мне читала, но с ней мы делали это по очереди. Сначала она мне, а потом я ей. Мама часто засыпала от моего чтения, и с ней веселее, чем с Ритой. Мама признает мою взрослость и разговаривает со мной на равных.

1 2 3 4 >

На страницу:

Перейти

1 из 4