Мацуо Басё. Пеший странник. Истории в стихах

Стан ция Обасутэ. Нагано

В дни яркой луны всё это помещение буквально заливало лунным светом, и верующие молились и даже записывали на листочках приходящие к ним в момент озарения мысли.

Что-то похожее, возможно, хотел прочувствовать и Басё, поэтому 11 августа 1688 года в сопровождении друга и ученика Эцудзина он отправился из местечка Гифу северными тропами в нынешнюю префектуру Нагано к той самой горе, где когда-то якобы проводили последние дни своей жизни брошенные детьми старики и старухи.

Басё подробно описал это путешествие в своём дневнике «Сарасина кико» и рассказал о трудностях, которые пришлось преодолевать путникам: острые гребни скалы Саругабаба, перевал Тати, раскачивающиеся подвесные мосты, опасные переправы через быстрые горные речки и ещё много всяких преград, всё же позволивших путникам добраться до селения Сарасина.

Перевод прозы и стихов, написанных в ходе этого путешествия, можно найти и в российском интернете, но я хотел бы обратить внимание на одно хайку, ставшее темой многих научных исследований и споров. Я имею в виду стих о «брошенной старушке», который я старался перевести как можно ближе к оригиналу.

俤や姥ひとり泣く月の友Омокагэ я оба хитори наку цуки-но томоПривиделось – оставлена старушка,Сидит в лесу и слёзы льёт,Одна луна лишь ей подружка,Никто к ней больше не придёт.

С одной стороны, старинную легенду можно было бы принять за истину, если бы в каких-то летописях или древних бумагах нашлись подтверждающие эту историю факты. Есть только варианты той же легенды, но со счастливым концом: то бабулька бросала на пути ветки, чтобы сынок мог найти дорогу домой, а за это прочувствовавший заботливость о нём сынок пожалел маму и отнёс её обратно домой. Другой вариант рассказывает о сообразительной старушке, спасшей своими умными советами односельчан от нашествия врагов. Есть и легенда в стиле боевика, где брошенные старухи и деды собрались в сообщество, вооружились кольями, отразили нападения волков и медведей, в результате чего, питаясь грибами и мелкими зверьками, прожили в лесу у горы Обасутэяма десятки лет до своей естественной смерти.

Гора Обасутэяма. Нагано

Легенда легла и в основу нескольких художественных фильмов, а один из знаменитых скандальных японских режиссёров – Такэси Китано даже предложил своё рациональное решение проблем перенаселённой долгожителями Японии – легализовать эвтаназию и харакири – «сэппуку» для тех, кто хочет достойно и героически встретить старческую смерть.

Сегодня «обасутэяма» то ли в шутку, то ли просто с иронией называют старческие хосписы, которых в Японии в последнее время появилось довольно много.

Но это всё легенды и шутки, а что же было на самом деле? На самом деле горы с названием «Обасутэяма» в Японии есть – я нашёл на карте пять или шесть одноимённых вершин в разных префектурах страны от южной Окинавы до северного Хоккайдо. И смысл частично соответствует легенде, которую с раннего детства знал Басё. Почему частично? Потому что живых старух и стариков не выкидывали в лесу. Уносили туда только «отдавших концы» родственников, причём использовали для этого многоразовые носилки. Трупы не закапывали, поэтому следов костей в тех местах не найти. Кое-где виднеются камни с выбитыми именами умерших, но в основном в горах оставляли скончавшихся от болезней или голода людей разных возрастов, причём преимущественно детей – в те времена была очень высокая детская смертность.

Обычай оставлять на смерть живых стариков, старух и немощных людей действительно существовал у азиатских кочевых народов. Тех, кто не мог передвигаться с войском или племенем, бросали на местах временных стоянок или в пещерах. Но японцы не были кочевниками, поэтому просто уносили в горы покойников и оставляли их там, ничем не прикрывая и не закапывая. Это единственная правдивая часть легенды «Обасутэяма» – о горе брошенных умирать живьём стариков и старух. Поэтому учёные обоснованно отвергают подобную версию, роняющую имидж Японии в умах цивилизованных народов.

Но и то, что было правдивой частью подобных историй, на деле продержалось лишь до середины Эпохи Эдо, когда в 1680 году к власти пришёл пятый сёгун рода Токугава – 36-летний Цунаёси. Он убрал из своего окружения прежних помощников и советников, пригласил в правительство Бакуфу учёных, а сам отличался образованностью и уважением буддийских ценностей.

Однажды его семью постигла трагедия. В пятилетнем возрасте скончался от болезни любимый сын. Сёгун похоронил его как молодого самурая, а отеческое чувство к сыну словно перешло на окружавших Цунаёси домочадцев и любимого пса. Буквально через месяц после смерти сына он издаёт указы, из-за которых в народе его прозвали «собачьим сёгуном». Всё живое должно жить, и никто не имеет право беспричинно или бессмысленно убивать и истязать домашних животных, кошек, собак, птиц, их детёнышей и щенков, а умерших своей или насильственной смертью нельзя топить в реке, бросать в канаву, относить в лес или в горы – таким стало кредо «собачьего сёгуна» «Ину Сёгун».

Указ предписывал проводить захоронения закапыванием в землю трупов и людей, и животных. Суровыми были наказания для тех, кто осмеливался нарушать указ сёгуна. Сотни человек были подвергнуты содержанию в острогах или приговорены к ссылкам только за то, что выстрелили в птицу или ударили пса, а нескольких живодёров, убивших собак, он приговорил к смертной казни.

Материал указа и список всех приговоров я нашёл в японском интернете и был поражён гуманизмом сёгуна по отношению ко всему живому и его строгостью к лицам, проявившим бессмысленную жестокость. Оправданными были только действия, обусловленные защитой от нападавшего зверя или больного бешенством животного. Указ действовал до самой смерти сёгуна, но был на 80 % отменен сразу после его кончины, так как следующий сёгун увлекался охотой и рыбной ловлей. Но часть ограничений действует и по сей день, и, в частности, тот его пункт, по которому нельзя, не захоронив и не закопав, оставлять в лесах или горах даже мёртвых людей и животных.

Хацугацуо

鎌倉を生きて出でけん初鰹Камакура-о икитэ идэкэн хацуга цуоИз вод Камакуры тунцовРешили в Эдо продавать,И самых первых кацуоЖивьём на рынки доставлять.

Это хайку я переводить не собирался, так как не видел в нём ничего философского или особо поэтически выразительного, но мне очень хотелось понять его суть – в чём смысл доставки в столицу обязательно в живом виде пойманных в заливе Камакура тунцов «хацугацуо» – более мелких, чем тунцы «магуро», которых в большом количестве уже тогда вылавливали сетями из глубин Тихого океана японские рыбаки. Я хотел понять и то, почему в хайку Басё употребил не просто название рыбы «кацуо» – тунцы-полосатики, а «хацугацуо» – первые тунцы. На самом деле смысл заключается в том, что «хацугацуо» – это голодные тунцы, приплывающие в воды тёплых заливов Японии из экваториальных районов Тихого океана ранней весной в поисках мелкой рыбы. Они следуют за тёплым течением Куросио, но как только заплывают выше залива Сагами, сталкиваются с холодными потоками и спешно возвращаются в тёплые воды. Плывущих обратно тунцов называют «модоригацуо», и ловить их намного сложнее, поскольку их не интересует еда и они стремятся как можно быстрее вернуться в тёплые воды Окинавы или южнее, чтобы не погибнуть в холодных тихоокеанских течениях. Именно поэтому период ловли «хацугацуо» довольно короткий, но сама эта рыба в Японии считается самой вкусной благодаря нежному сочному мясу.

Тунцы-полосатики

В годы, предшествовавшие написанию этого хайку, страной правил пятый сёгун рода Токугава – Цунаёси, имевший в народе прозвище «собачий сёгун». Его так прозвали за то, что он ввёл строгие наказания за издевательства над животными, и прежде всего собаками, ограничил охоту на птиц, установил правила и допустимые объёмы вылова крупной рыбы. Сёгун-гуманист был против хищнического отношения к живым существам и заботился о сохранении природной фауны и флоры. Буддист по убеждениям, он приветствовал строительство храмов и внёс большой вклад в культуру Японии того времени. Но как только он скончался, сменивший его шестой сёгун Токугава Иэнобу отменил прежние ограничения на охоту и рыболовство, и это позволило наполнить продовольственные рынки страны самой разнообразной сухопутной и морской живностью.

Тунец кацуо – не такой крупный, как магуро, но обладает более сочным и нежным мясом, поэтому ещё до того, как столица переехала в Эдо, его уже вылавливали в водах Сагами и доставляли в прежнюю столицу по специально проложенной прямой грунтовой дороге от Киото до океана. За сутки по этому тракту проезжали тысячи повозок на конной тяге, нагруженные в основном свежими морепродуктами.

Рыбный рынок Киото, как и прилавки рыбных лавок в Камакуре, ломились от мяса свежих кацуо, из которых в местных ресторанах готовили самые вкусные в Японии сасими – блюдо из нарезанных ломтиками спинок сырой рыбы.

Пятый сёгун Токугава ввёл ограничения на охоту и рыбную ловлю, однако считал, что для жителей новой столицы должны быть доступны дорогие изысканные блюда, в том числе и из тунца кацуо. Именно с этой целью он приказал организовать доставку кацуо живыми из залива Камакура.

Рыботорговцы сначала пытались перевозить тунцов на лодках и шхунах, но в конце концов решили, что по суше их можно доставлять намного быстрее, чем по морю, так как в акватории того района им приходилось преодолевать неудобный и отнимающий много времени плавания мыс, выступающий далеко в море. Да и объёмы поставок гужевым транспортом были в разы больше, чем могли обеспечить рыболовецкие суда, не оборудованные трюмами с водой.

Однако доставленная по суше рыба бы ла уже не такой свежей, как только что выловленная, поэтому, хотя торговля кацуо и шла довольно бойко, она всё же уступала объёмам продаж моллюсков, креветок и множества других морепродуктов, поступавших на рыбный рынок Эдо с судов и лодок, промышлявших в Токийском заливе.

Но для Басё это хайку стало своего рода выражением радостных эмоций. Он очень хотел, чтобы дорогой рыбой, так популярной в Киото и Камакуре, могли питаться и простые жители столичного Эдо. В связи с этим поэту даже приписали авторство очень популярного хайку с упоминанием слова «хацугацуо»:

目には青葉 山ほととぎす 口には 初鰹Мэ-ни ва аоба, мими-ни ва хототогису, кути-ни ва хацуга цуоЧто мне приятнее всего —Для глаз – зелёная листва,На слух – кукушек голоса,Во рту – вкус хацугацуо.

Стих этот, созвучный с хайку Басё, на самом деле сочинил его ровесник, поэт из Камакуры Ямагути Содо, но об этом часто умалчивают, когда упоминают историю с перемещением в столицу тунцов «хацугацуо».

О попытках привезти на рыбные рынки Эдо ещё живых кацуо и безуспешных опытах разведения этого тунца в водах Токийского залива написано много книг, но уже тогда рыбопромышленники пришли к выводу, что проблему решить невозможно, так как глубина Токийского залива недостаточна для разведения кацуо, а вода не отличалась прозрачностью и чистотой, поэтому на знаменитом Токийском рыбном рынке Цукидзи эти тунцы в достаточном объёме появились значительно позже, когда рыбаки освоили технологию мгновенной вакуумной заморозки свежевыловленной рыбы. Однако если бы Басё дожил до нашего времени и увидел своими глазами, как делается шоковая заморозка этих полосатых красавцев, он наверняка не смог бы положить в рот ломтик сасими прошедшей через ужасные муки, сверкающей серебром рыбины. Вспоминаю, как у меня однажды в японском дорогом ресторане пропал аппетит, когда прямо передо мной на стальной жаровне прыгали в кипящем масле живые тигровые креветки. Их крики-писки до сих пор звучат у меня в ушах, когда я вспоминаю чудовищную картину издевательства над этими морскими существами. Японский шеф-повар объяснил мне, что кровь испытывающей боль живой креветки намного вкуснее, чем заранее умерщвлённой. Думаю, Будда бы с ним не согласился.

А что касается современной технологии ловли и транспортировки тунцов, то сразу после поднятия специального невода на судно у ещё живых рыбин отрубают хвосты, вырезают жабры и выпускают всю кровь, после чего мёртвую тушу помещают в вакуумную упаковку и хранят до двух месяцев в морозильных камерах с температурой не выше –70 градусов. Только такой тунец имеет шанс попасть на рыбный рынок и быть проданным за хорошие деньги. Я десятки раз бывал на рыбном рынке Цукидзи и на проводившихся там закрытых аукционах. Ледяные глыбы замороженных тунцов меня поразили размерами. Некоторые достигали трёх метров в длину и весили около 600 килограммов. Авторизованным покупателям – участникам аукциона – разрешалось железной клюкой с острой лопаткой на конце брать пробу мяса туши и после этого торговаться с оптовиками. А цены меня тоже поразили – от 500 до нескольких тысяч долларов за тушу. Я снимал видео и фото аукционов, но оптовики не любят пришельцев-зевак и стараются как можно скорее выдворить из морозильной камеры – аукционного зала – не имеющих отношения к их бизнесу посетителей любого ранга. В наши дни рынок Цукидзи уже не функционирует, и передача свежей рыбы оптовикам осуществляется цивилизованным способом, а не так, как раньше, когда по территории рынка колесили продавцы на мотороллерах с деревянными бочками, заполненными водой и морепродуктами. Брызги летели во все стороны, а асфальтовое покрытие пола рынка пугало кровавыми лужами свежих рыб и моллюсков. Сегодня на сверкающем чистотой прилавков и полов совершенно новом рыбном рынке Тоёсу используются электрокары и стальные бочки с крышками, однако нет главного – привычной суеты и шума прославившегося на весь мир старого рынка Цукидзи.

В наши дни довольно популярна в южных водах Японии ловля тунцов рыбаками-любителями – владельцами мощных быстроходных катеров. Мне однажды довелось участвовать в такой рыбалке в водах Окинавы.

На задний борт и бока катера крепятся мощные спиннинги с толстой леской и тяжёлыми серебристыми блеснами длиной около 15–20 сантиметров. Так как тунец, гоняясь за добычей, развивает в воде скорость до 70 км/час, то выйдя из гавани, катер должен набрать приличную скорость, а рыбак, контролирующий движения спиннингов, одевается даже в жаркий день в водонепроницаемый плащ, поскольку подвергается мощному потоку поднимаемых ветром брызг и струй воды от бурунов за катером. Как только тунец захватит блесну, начинается длительное и утомительное изматывание сидящей на крючке сильной рыбины. Примерно через минут 40 уставшего тунца подтягивают к катеру и поднимают острыми баграми. Зрелище не самое приятное для тех, кому нравится созерцать красавцев тунцов в свободном плавании.

Басё почти не ел мясо и в основном питался блюдами из овощей и морепродуктов, о чём сочинил множество хайку.

Хотаруми

蛍見や船頭酔うておぼつかなХотаруми я сэндо: ёутэ обоцуканаМы плыли в лодке любоваться«Хотару» – ночью светлячками,Но лодочник успел «набраться»,И я не знал, что станет с нами.

Это хайку написано поэтом в 1690 году, когда он принял участие в лодочной прогулке по реке Сэтагава в окрестностях моста Карахаси в Оми недалеко от города Оцу сегодняшней префектуры Сига. Как вспоминает сам автор, лодка опасно раскачивалась из стороны в сторону и могла перевернуться в любой момент из-за того, что ей управлял принявший солидную дозу алкоголя лодочник. Так и хочется в переводе вставить наше просторечное «нажраться», что, собственно, и хотел с долей укоризны выразить поэт, но, думаю, почти эквивалентное, но более высокое по стилю «набраться» вполне передаёт тон этого хайку. С лингвистической точки зрения интересно употребление связующей концовки хайку «кана» вместо «канай» в цельном слове «обоцуканай» – «неясный, непредвиденный», – образованном иероглифами «обо», или «оборо», и связкой «цуку» в отрицательной форме. Поэт просто сократил последний слог «й», чтобы не выйти за рамки стандартного набора слогов 5–7–5.

Любование светлячками – «хотаруми», оно же «хотару гари», «хотару мацури» – прекрасное время заработков для владельцев прогулочных лодок. По популярности зрелище почти не уступает другим «ми»: ханами, цукими, юкими, но особенность его в том, что светлячков можно разглядеть только в ночное время, и «любование» наступает только тогда, когда они все пускаются вплавь, подсвечивая воду всеми цветами радуги.

Хотаруми – любование светлячками

Конечно, их можно заметить в тёмное время суток на листьях травы, где они издают пискливые «свадебные» звуки, но бродить среди кустов по ночам неудобно и хлопотно, поэтому желающие увидеть зрелище собираются у речных причалов, где предприимчивые торговцы продают любителям «хотаруми» угощения и алкоголь, а лодочники за небольшую плату доставляют пассажиров в места созерцания светлячков.

Эти места всегда одни и те же. Светлячками буквально кишат тёплые воды, соприкасающиеся с прибрежными зарослями или опорами мостов. Туда направляются и там же скапливаются многочисленные лодки с участниками ночного зрелища.

Светлячки живут всего лишь десять дней, но некоторые сообразительные торговцы во времена Басё вылавливали из воды сачками целые горсти светящихся насекомых, сажали их в банки с водой и продавали любителям ночного образа жизни. Одной банки, наполненной светлячками, хватало для того, чтобы осветить небольшую комнату. Этого света было достаточно даже для того, чтобы читать в ночное время книжки или писать письма, установив такой светильник на столе или на полу рядом с циновкой. Басё тоже не брезговал «бесплатными светильниками» и однажды в сезон «хотаруми» вышел в сад набрать насекомых, но поранил ногу, наступив в темноте на что-то острое, после чего написал хайку и назвал себя «глупцом»:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.