Мацуо Басё. Пеший странник. Истории в стихах

Этот эпизод расправы над юношей-музыкантом стал одним из самых позорных для воинов Минамото в той жестокой битве при Ити-но Тани, а убивший мальчишку самурай Кумагаи даже собирался покончить с собой…

Гробница Ацумори сохранилась до наших дней, а вот флейта, когда-то подаренная деду Ацумори самим императом Тоба, уже не та настоящая, а её точная копия. В переводах многие путают Ацумори с Санэмори, поэтому по интернету гуляет название «Флейта Санэмори», но это типичная ошибка при прочтении старых иероглифов. Вот такая грустная история.

Кузнечик Санэмори

むざんやな甲の下のきりぎりすМудзан я на кабуто-но сита-но киригирисуПод шлемом воина-старца́Сидит кузнечик и стрекочет —Как жаль погибшего бойца! —Он нам сказать как будто хочет.

Это хайку Басё написал 26 июля 1689 года, остановившись на постоялом дворе в городке Комацу во время путешествия по нынешней префектуре Исикава. Место для Басё символично тем, что здесь в храме Оота по настоянию его кумира Ёсинака Кисо (того самого, рядом с могилой которого Басё завещал похоронить себя после смерти на территории храма Гитюдзи в Оцу) был установлен для поклонения молящимися шлем известного военного командира XII века Санэмори Сайто, который во время междоусобной войны кланов Минамото и Тайра спас от смерти двухлетнего Ёсинаку, несмотря на приказ своего господина убить малыша как будущего наследника клана Минамото. Наоборот, он устроил его побег со слугами, хотя и понимал, что спасает своего будущего врага.

Первоначально Санэмори служил клану Минамото, но после того, как Минамото-но Ёситомо проиграл сражение во время восстания Хэйдзи и вскоре скончался, Сайто Санэмори перешёл на сторону его врага и оставался верным дому Тайра уже до самой своей смерти.

Вражда двух мощных кланов длилась довольно долго, и однажды, когда Санэмори был уже 70-летним седым стариком, произошла битва при Синохара (сейчас это город Кага в префектуре Исикава), в которой войсками клана Минамото командовал тот самый Ёсинака Кисо, спасённый в детстве от неминуемой смерти самим Санэмори.

Сайто Санэмори считался одним из лучших воинов клана Тайра и участвовал во всех битвах с противоположным кланом, за что был известен и прославлен обеими сторонами. Его хорошо знали и уважали вассалы Ёсинака Кисо, поскольку именно командир Санэмори обучал их военному искусству во время служения клану Минамото. Сам глава клана тогда подарил ему шлем воина высшего ранга и меч. Особенно хорошо знал Санэмори ближайший вассал Ёсинака Кисо – его советник Канэмицу – раньше он был даже другом Санэмори. Да и Ёсинака с детства помнил Санэмори – седовласого, крупного телосложения воина.

И вот пришло время решающей битвы двух враждующих армий. Санэмори в силу своего возраста мог бы и не участвовать в том сражении, но ему хотелось реабилитироваться за одно из поражений, когда ему и другим воинам пришлось отступать и спасаться бегством. Санэмори поклялся до конца жизни смыть с себя позор того отступления и упросил князя Мунэмори, командовавшего войсками Тайра, разрешить ему участвовать в этом сражении, взять с собой меч с позолотой, надеть соответствующие его положению красный парчовый кафтан и двурогий шлем с дорогими украшениями.

Коня для того боя он выбрал тоже особо примечательного – серого в яблоках. Единственное, что смущало Санэмори – выдававшая его старость седина и совершенно белая борода. Он не хотел выглядеть стариком и боялся, что противник не примет его за достойного соперника, поэтому покрасил бороду и волосы в чёрный цвет. (Всё это подробно описано в отдельной главе книги «Повесть о доме Тайра» – «Хэйкэ моногатари», – которую Басё знал почти наизусть.)

Итак, в день сражения Санэмори бодро вступил в бой, но бойцы Ёсимото быстро сломили сопротивление отрядов Тайра, и почти все воины клана отступили, оставив на поле боя одного Санэмори, который ни за что не хотел отступать.

Шлем богатого воина

Однажды он сказал бывшему другу из клана Минамото – Канэмицу, что в свой последний бой он пойдёт как молодой черноволосый воин и погибнет в родном уезде Этидзэн. Так оно и случилось. Встретив похожего на командира всадника из стана противника, он навязал тому бой, но слуги господина свалили Санэмори с коня, сняли защиту шлема и отрубили ему голову. Командир, которого звали Хигути, был очень удивлён тем, что боец высокого ранга вышел на противника один без слуг, да ещё и в парадном парчовом кафтане. Чувствуя, что победил важного бойца, Хигути отправил отрубленную голову своему господину – Ёсинака Кисо, которому сразу же показалось, что он знаком с этим воином. Ёсинака позвал советника Канэмицу, и тот, увидев голову своего старого друга, в слезах воскликнул:

– О, какая жалость! Это же старик Санэмори!

– А почему он не седой? – спросил Ёсинака.

И Канэмицу рассказал своему господину давнюю историю об обещании Санэмори покрасить волосы перед последним в жизни боем.

Ёсинака приказал отмыть краску с головы и бороды Санэмори, а его шлем выставить для поклонения в храме Оота. Он искренне переживал, что его люди убили человека, спасшего когда-то ему жизнь.

Так эта история изложена в «Повести о доме Тайра», но по другим свидетельствам, старик Санэмори упал с коня, еще даже не вступив в бой, и был затоптан конями противника. А возникшая потом легенда гласит, что обозлённый Санэмори превратился в дух, который с тех пор навлекает на местность, где происходило сражение, всякие ненастья и прежде всего ненасытных кузнечиков (саранчу), которых теперь вполне серьёзно именуют «кузнечики Санэмори» – «санэмори киригирису». Именно часть этой легенды и отразил Басё в своём хайку. А фраза «Мудзан я на» выбита на камне у входа в Храм Оота в Комацу.

Касадзима, скользкие дорожки

笠島はいづこ五月のぬかり道Касадзима ва идзуко са цуки-но нукаримитиИскал дорогу в Касадзиму,Но не нашёл, проехал мимо,Дожди всё майские залилиИ тропы на пути размыли.

Басё очень хотел попасть в Касадзиму (в сегодняшней префектуре Мияги) после посещения Сироиси. Для этого он ранним утром 4 мая 1689 года покинул постоялый двор и направился в сторону Иванумы, по пути посетив синтоистский храм Такэкома дзиндзя и находившееся рядом буддийское святилище Такэкомадзи. Как раз перед появлением здесь Басё в Ивануме и её окрестностях прошли проливные майские дожди, но в этот день наконец выглянуло солнце, и поэт решил, что сможет преодолеть распутицу и доехать до Касадзимы.

Однако дороги сильно размыло, и никто из селян не смог толком объяснить поэту, как добраться до места назначения. Поняв, что ехать долго и что до Касадзимы ещё далеко, Басё отказался от своего плана и поскакал дальше, минуя еле заметные дороги. Переправившись через речку Наторикава, он к вечеру добрался до Сэндая, где заночевал в поместье Осаки Сёэмона.

Что же так влекло поэта в Касадзиму, где несколькими веками ранее побыва ли и глава клана Минамото Ёситомо, и ставший в дальнейшем известным историческим персонажем его сын Ёсицунэ, в те годы ещё не мечтавший о карьере знаменитого воина и обучавшийся в этих местах искусству верховой езды по труднопроходимым размытым дорожкам.

Здесь всадники проверили сёдла с новыми стальными стременами и готовились узкими тропами обойти дороги Камакуры, где их могли поджидать враги. Новое приспособление помогало быстро спешиваться и так же мгновенно взбираться в седло в критические минуты боя.

Но не это влекло сюда Басё. Здесь возле храма Досо дзиндзя (сегодня это Саэно дзиндзя) он хотел поклониться могиле признанного великим поэтом конца эпохи Хэйан – начала эпохи Камакура ярчайшего представителя клана Фудзивара, советника императорского дома Фудзивара-но Санэката. Это его стихи вошли в сборник «Сто стихов ста поэтов», его сочинения издавались и сейчас издаются отдельными книгами стихов «Фудзивара-но Санэката сю».

Но интересен поэт Санэката был ещё и своими любовными похождениями. Расставшись с первой женой, он влюбился в ставшую затем известной писательницу Сэйсёнагон (на стоящие фамилия и имя Киёхара Нагико). Её «Записки у изголовья», сочинённые ради забавы как дневники будней и любовных интриг внутри императорского двора, стали не просто одной из самых известных книг о Японии тех лет, но и заложили основу нового для японской литературы жанра эссе «дзуйхицу» – «вслед за кистью». Дневники представляли из себя пачки исписанной бумаги, принесённые императрицей Тэйси Садако для увлекавшейся каллиграфией её придворной дамы. Однако Сэйсёнагон использовала их для дневников, которые, как оказалось потом, были похищены неизвестным из её спальни. Возможно, всё так и было задумано самой Сэйсёнагон, поскольку многократно переписанная книжка мгновенно стала очень популярной. Рукопись в конце концов вернулась к её хозяйке и принесла писательнице широкую известность.

Любовная история Санэката и Сэйсёнагон быстро сменилась женитьбой и рождением дочери, но несмотря на это, при дворе поэт Санэката вёл себя как современный «плейбой», ухаживая сразу за двумя десятками придворных дам. Сэйсёнагон по статусу была «сёнагон» – младшей советни цей императрицы, то есть «нагон» низшего ранга, и не отличалась особой красотой. Однако получившая изысканное воспитание в семье отца-поэта девушка была очень умна и высокообразована, чем привлекла внимание не только придворного поэта Санэката из рода Фудзивара, но и другого боле высокого по статусу представителя этого знаменитого рода – князя Фудзивара-но Юкинари. Однажды во время поэтической сессии при дворе в присутствии самого императора Итидзё поэт Санэката затеял спор с соперником о принципах японской классической поэзии и, не сдержавшись, сорвал с князя положенный тому по статусу головной убор, швырнул его на пол и даже не принёс извинений за неприглядный поступок. Такое оскорбление лица высокого ранга считалось неприемлемым и наказуемым. Император приказал вспыльчивому Санэката покинуть двор и без промедлений услал того в далёкое селение Касадзима в нынешней префектуре Мияги – управлять там в глубинке уездом Муцу.

Как раз примерно в те же дни покинула двор и молодая императрица, покровительствовавшая Сэйсёнагон. Следующая императрица удалила её из ближнего окружения, приблизив к себе тоже ставшую известной писательницей талантливую девушку Мурасаки Сикибу, критиковавшую Сэйсёнагон за излишне фривольное освещение быта императорского двора. Позднее Мурасаки Сикибу подарит стране одну из самых читаемых в Японии книг – «Повесть о принце Гэндзи», которая даже затмит популярность «Записок у изголовья» её предшественницы.

Сэйсёнагон в конце концов развелась с Санэкатой, покинула императорский двор и стала монашкой. Она больше ничего не писала и не давала о себе знать, закончив жизнь старушкой в монастыре. Никому не известно, где похоронена писательница, всколыхнувшая своими дневниками элиту японской власти. Покинув столицу, она едва сводила концы с концами в далёкой провинции. Такое воспоминание оставил о ней один из очевидцев, случайно встретивший знакомое лицо в бедной хижине в глубинке.

Но ещё больше не повезло так высоко взлетевшему, но споткнувшемуся на ровном месте поэту Санэката. В один из дней, объезжая вверенный ему Касадзима, он скакал на коне по скользким размытым дорожкам своего уезда. По пути конь неудачно споткнулся, упал, сломав хребет и заодно придавив своим телом великого поэта. Его сердце прекратило биться всего лишь на 40-м году жизни.

Фудзивара-но Санэката захоронили на кладбище в Касадзиме недалеко от синтоистского храма (сегодня это город Натори, табличка у холма под старыми соснами). Именно у могильного холма хотел совершить поклонение великому поэту Мацуо Басё. Но, возможно, вспомнив эпизод поскользнувшегося в слякоти коня своего кумира, Басё решил не рисковать собой и поклонился поэту на расстоянии, не посещая храм Содо дзиндзя.

Такова история хайку о Касадзиме. Правда, слава о поэте Санэката не утихала и превратилась в легенду о сером воробье, который поселился в саду императорского двора. Хотя могилой Санэката считается холм в Касадзиме, ему ещё установили памятную табличку и в фамильном захоронении членов семьи клана Фудзивара в Киото.

Сундук, меч тати самурайский

笈も太刀も五月 に飾れ紙幟Ои мо тати мо са цуки-ни кадзарэ каминобориУвидел здесь я в месяц майскийСундук, меч «тати» самурайский,И, как знамёна из бумаги,У входа развевались флаги.

Хайку написано поэтом в начале месяца «сацуки» – так или ещё словом «санаэцуки» когда-то называли месяц май, ассоциировавшийся у японцев с началом сезона посадки риса. Комментарий к хайку написал сам Мацуо Басё, поэтому гадать или домысливать ничего не надо – о чём, где и когда он сочинял этот стих – всё это можно найти в описаниях путешествия «По узким тропинкам в глубокую даль», в разделе, предшествующем хайку.

2 мая 1689 года Басё наконец побывал в местечке Сабано у горы Маруяма, где когда-то стоял фамильный замок Маруяма-дзё, принадлежавший местному правителю Сато Мотохару – одному из влиятельных вассалов клана Фудзивара, женатому на дочери Фудзивара-но Хидэхира – третьего по рангу феодала клана.

Когда Басё добрался до исторического места, он увидел там только столбы, оставшиеся от старинных ворот, и следы каменных по строек. Местные жители рассказали поэту о трагедиях, постигших семью Сато Мотохару, подвели к «камню плача» и поведали историю, настолько растрогавшую Басё, что он даже не смог сдержать слёз.

Меч «тати»

Затем поэту показали старинный храм, на территории которого находились могильные камни Сато Мотохару и его жены, а также надгробия геройски погибших сыновей Таданобу, Цугунобу и их жён. Легенда гласит, что узнав о гибели мужей, женщины переоделись в воинские доспехи и тем самым пытались успокоить убитую горем мать братьев. Однако у этой легенды есть и продолжение – женщины не просто облачились в доспехи, но сами взяли в руки мечи и вместе с отцом братьев бились с напавшими на поместье Фудзивара-но Ясухира воинами Минамото-но Ёритомо, целью которого было полное устранение наследников старинного рода. Отец братьев Таданобу и Цугунобу – Сато Мотохару – был вассалом Фудзивара-но Хидэхира, отца Ясухира, поэтому когда дом сына его господина в Камакуре окружили бойцы Минамото-но Ёритомо, Мотохару вступил с ними в бой, но пал в неравной схватке.

Местные монахи проводили Басё внутрь павильона, угостили чаем и показали ценнейшие реликвии, дополняющие историю о братьях-героях. Среди них выделялись настоящий большой меч «тати», при надлежавший самому Минамото-но Ёсицунэ, и его «ои» – личный сундук, который носил силач Бенкэй, как и братья Сато входивший в четвёрку самых преданных Ёсицунэ воинов. Басё восхитила история семьи, все мужчины которой проявили самурайскую доблесть и отдали жизни, защищая своих господ. Верность и преданность – эти качества Басё ценил выше всего в окружающих его людях, поэтому посещение мемориала семьи Сато и поклонение могилам братьев с самого начала были целью похода поэта в Сабано.

Слава о братьях Сато распространилась далеко за пределы их родного края. Памятные стелы с выгравированными именами Таданобу и Цугунобу установлены в храмах и в других регионах страны, оба они включены в книгу «Сто героев Японии», им поклоняются до сих пор верные традициям самураев обычные японцы, о братьях-героях в театре кабуки поставлена пьеса, о них сняты художественные фильмы. Имена Таданобу и Цугунобу звучат и в лозунгах националистов, призывающих к возрождению воинственного духа прошлых поколений.

Подробно о подвигах братьев рассказа но в одной из глав летописи «Повести о доме Тайра». Содержание главы пересказывать не буду, но только упомяну, что оба погибли, закрывая от стрелы или меча в разное время своими телами господина, которому преданно служили, – бесстрашного и умного самурая Минамото-но Ёсицунэ – сына убитого людьми Тайра главы клана Минамото-но Ёситомо и его второй жены Токива Годзэн.

Именно под командованием Ёсицунэ воины Минамото в меньшинстве разбили войско дома Тайра во время битвы при Дан-но Ура. Однако его считал своим соперником старший брат, родившийся от первой жены отца – правитель Камакуры Минамото-но Ёритомо. Под хитрыми предлогами он неоднократно подсылал убийц в дом Ёсицунэ, но каждый раз безуспешно. Умный Ёсицунэ всегда угадывал коварные замыслы своего брата. Но в конце концов Ёритомо направил на его поимку почти целое войско, и тогда, чтобы не быть пленённым, храбрый Ёсицунэ совершил «сэппуку» – ритуальное самурайское самоубийство. Верные Ёритомо люди в доказательство выполнения приказа доставили голову Ёсицунэ в банке саке своему господину в замок Камакура. Ёритомо радовался, но недолго. Через несколько лет он ушёл в иной мир.

Сам Минамото-но Ёритомо боями не руководил и в них не участвовал, но считал себя главой клана, будучи старшим из оставшихся сыновей Минамото-но Ёситомо. Победы одерживал чужими руками, отличался особой жестокостью и хитростью, обманом посылая убийц к тем, кого хотел уничтожить. Так он истребил всех мужчин – от малышей до стариков клана Тайра, оставив в живых только одного юношу, за которого лично просил когда-то спасший жизнь самому Ёритомо монах. Как только монах скончался от болезни, Ёритомо тут же отдал приказ отрубить голову дожившему до 30-летнего возраста последнему отпрыску дома Тайра.

На этом можно было бы закончить мрачную историю, положенную в основу переведённого мною хайку Басё, но некоторые историки утверждают, что умница Ёсицунэ всё же не стал жертвой своего безжалостного брата, а бежал на материк и встал в ряды предводителей монгольского могущественного воинства.

Могильный холм, отзовись…

塚も動けわが泣く声は秋の風Цука мо угокэ вага наку коэ ва аки-но кадзэМогильный холм, отзовись,Подвинут тебя пустьХолодной осени ветраИ слёз пролитых грусть.

Басё очень ценил дружбу и верность, а его друзьями часто становились ученики, которых на самом деле насчитывалось хоть и не так много, но это были в основном молодые люди из обеспеченных и образованных семей. Они имели свои поместья, приличный по тем временам доход и доступ к издававшимся тогда ещё в небольших количествах книгам, обходившимся покупателям в круглые суммы. Однако тяга к прекрасному и честолюбивое стремление прославиться самим, создав достойные творения в живописи или поэзии, для некоторых из них иногда становились целью жизни и были важнее обыденных интересов торговцев рыбой, фруктами или чайным листом. Прибыль уходила на второй план, а главным смыслом жизни становилось собственное творчество и проникновение в скрытый смысл произведений именитых поэтов-«хайдзинов».

Другой стороной тяги к искусству было стремление войти в круг местной элиты, традиционно собиравшейся на поэтические «посиделки», где каждый мог стать не просто зрителем, но и участником совместного представления своих стихов или песен, лучшие из которых после коллективного обсуждения красочно оформлялись каллиграфами и художниками в свитки «рэнга», «вака» или «нагаута». Однако чтобы стать членом такого местного элитарного сообщества, надо было пройти обучение стихосложению у именитых учителей «хайкай» и быть рекомендованными ими для участия в «касэн» – собраниях поэтов вместе с уже познавшими вкус славы и известности «хайдзинами». Таких любителей поэзии собирал вокруг себя и Басё, сам когда-то обучавшийся у знаменитого патриарха «хайкай» Китамура Кигина и получивший от него рекомендацию для регистрации собственной школы поэтов.

У Басё поначалу было много поклонников и учеников, но со временем верных его идеям и философским воззрениям последователей становилось всё меньше и меньше, особенно после того, как учитель стал приверженцем буддизма и вступил на тропу поэта-отшельника. Однако Басё особо ценил дружеские связи с теми, кто даже после творческих разногласий с мастером оставались верными ему до самого конца. В последние месяцы жизни поэта таких осталось только десять, и именно они провожали Басё в последний путь. Их могло быть и больше, если бы не трагические случайности и болезни, косившие тогда людей далеко не пожилых и ещё полных творческих сил и таланта. Именно одному из таких любимых учеников Басё посвятил проникнутые чувством глубокой печали замечательные искренние строки этого хайку, вошедшего в число шедевров мастера поэзии.

В конце лета 1689 года Басё спешил в Канадзаву, чтобы встретиться с одним из своих лучших учеников – Косуги Иссё, который пригласил учителя на собрание местных поэтов в своём родовом поместье, располагавшемся в живописном районе сегодняшней префектуры Исикава среди принадлежавших семье Косуги чайных плантаций. Косуги не раз бывал у Басё в Эдо, брал у него уроки «хайкай» и принимал участие в поэтических конкурсах «касэн» в доме Басё вместе с другими именитыми поэтами. Хайку Косуги нравились мастеру, и он поощрял его творчество, размещая стихи молодого автора во многих сборниках, в которых участвовал и сам. Всего Косуги принадлежит авторство 160 изданных хайку. Он известен и тем, что был одним из участников «касэн» в доме Басё, когда тот озвучил свой шедевр о лягушке.

Получив приглашение от любимого ученика посетить его родовое поместье в Канадзаве, Басё оставил другие дела и отправился в путь.

Семья Косуги издавна занималась чайным бизнесом и владела чайными павильонами, в которых часто собирались местные поэты. Басё отправился в Канадзаву и написал в своём дневнике, что только желание встретиться с Косуги и участвовать в совместной поэтической сессии с местными поэтами стало целью того похода.

Проведя в пути довольно долгое время, Басё наконец оказался в Канадзаве, где, к его удивлению, был приглашен не в дом Косуги, а в один из постоялых дворов. Басё не сразу понял, почему его не встретил любимый ученик, обещавший учителю тёплый приём. Но то, что Басё услышал от встретивших его друзей Косуги, повергло поэта в шок и глубокую печаль, такую, что он даже не смог сдержать слёз. Как оказалось, Косуги Иссё скончался внезапно буквально перед самым появлением Басё в Канадзаве. Семья поэта-предпринимателя была в трауре и занималась похоронами 36-летнего главы семьи. Басё не оказался в стороне и, проявляя глубокое сочувствие, принял участие в церемонии прощания. На могиле Косуги Басё расплакался, а на следующий день написал это хайку, которое и озвучил на траурном собрании поэтов, провожавших Косуги в последний путь.

В те дни вдобавок к этой грустной новости Басё был озабочен резко ухудшающимся состоянием сопровождавшего его в походе верного спутника и друга Сора, поэтому пребывание в Канадзаве оказалось совсем не таким, как планировал поэт. Он должен был искать лечебные средства для лежавшего в постели Сора и успевать на траурные мероприятия по скончавшемуся Косуги. Тем не менее, даже прибыв с опозданием на прощальную церемонию, Басё выступил с впечатлившим всех собравшихся хайку. Этот стих, отразивший глубину грусти поэта, входит в число лучших произведений Басё.

Несмотря на старания Басё, состояние Сора ухудшалось, и путники были вынуждены срочно покинуть Канадзаву.

А тот самый могильный холм и памятный камень с выгравированным на нём именем Косуги Иссё и сегодня можно увидеть на территории небольшого буддийского храма Нэнгандзи в Канадзаве.

Обасутэяма. Гора, где оставляли старух

В Японии любование луной «цукими» приходится на середину месяца хадзуки (август) по старому стилю, или сентябрь – по новому. Длится оно в течение трёх дней – с 13-го по 16-е число. Лучшими местами для «цукими» считаются побережье Тоса, храм Исияма на горе Исияма и вид, открывающийся с высоты 1525 метров с горы Обасутэяма в префектуре Нагано.

«Обасутэяма» в буквальном переводе означает «гора брошенных старух». Есть у неё и другое название – Камурикияма, но традиционно она и сегодня обозначается на картах как «гора брошенных старух». Так называется и станция, куда на электричках осенью прибывают толпами любители созерцания «цукими» с вершины Обасутэяма.

Туристов привлекает великолепная панорама соседних гор, в дни «цукими» освещённых яркой луной. Особенно часто это место посещают буддийские паломники, для которых созерцание полной луны «правильным взглядом» (макото-но као) якобы вызывает просветление ума, озарение, обозначаемое такими терминами, как «хирамэ ки», «тёккан» и другими словами, близкими по значению.

Я сам однажды побывал в современном дизайнерском «храме» луны на одной из высоких гор в префектуре Сидзуока, и мне показали зал, в центре которого вокруг большого стола собирались верующие, а над стенами зала вместо крыши возвышалась громадным конусом зеркально отполированная изнутри труба, верх которой был срезан, и в это крупное отверстие направлялся и рассеивался по всему залу лунный свет с помощью зеркал, установленных под разными углами.