Гонец Ее Величества Короны

Эдуард Береснев

Гонец Ее Величества Короны

Золотые набойки на каблуках мелодично выстукивали замысловатую мелодию оповещая всех окружающих о том, что гонец посланный самой Короной направляется по очень важному поручению. И не уступить ему дорогу, или хотя бы на миг задержать его в пути, подобно смерти, а также карается законом, на кого бы не распространялось это наказание.

Во всем королевстве было всего лишь три человека, кто мог противиться этому магическому звону. Двое из них сейчас находились за Золотым мостом, а про третьего Ноэль слышал лишь однажды, еще в те времена, когда набойки на его обуви были из бронзы, а сам он ничем не отличался от дворовой ребятни, которая спит и ест рядом со свиньями, а на работу ходит в шахты, на помощь хмурым гномам, которые вот уже несколько столетий, как обосновались в Кедровых горах, далеко на севере от королевства.

Сам Ноэль будучи, как и остальные круглым сиротой никогда не хотел для себя такой судьбы, но удача всегда обходила его стороной и лишь однажды вильнула коротким хвостом, но и этого было достаточно. Ноэль ухватился за этот шанс и с тех пор делал все возможное чтобы продвинуться еще дальше.

Он попал в шахты, как и многие остальные еще будучи ребенком шести лет, купленным на рабовладельческом рынке. Целый год работая глубоко под землей, он лишь изредка выбирался на солнечный свет и вглядываясь в невыносимо голубое небо, словно пытаясь оторвать его крошечную часть себе и спрятав за пазухой прохудившейся рубашки, тайком пронести в глубь горы, где и любоваться ею в те моменты, когда работа останавливалась.

В шахте всегда было чем заняться, если он не таскал камни, то чинил одежду или развозил похлебку, между такими же, как и он. Работа была трудной, но гномы щедро платили за ее выполнение. Да и они были единственными, кто принимал к себе не только рабов как сам Ноэль, но и сирот. Всяк хотевший мог найти пристанище в глубоких норах и спрятаться от мира на многие годы. Но отработав у них семь лет, каждый рассчитывал на безбедное существование, а если кто-то желал, то его с радостью оставляли еще на семь лет. После этого срока, жизнь в любом месте королевства казалась чем-то невероятным и волшебным.

Ноэлю повезло. Через год после того, как он спустился в шахту его скорость и сноровку приметил один старый гном и предложил ему башмаки гонца. Самые первые, как он помнил были больше его ног на несколько размеров с набойками из дерева. Поэтому, когда он доставлял письмо от гнома в горах в город на окраине королевства, он держал свиток за пазухой, а башмаками, одетыми на обе руки, просто стучал друг о друга, чтобы гонца было слышно издалека.

Это и был его шанс. После того как он покинул шахты, назад он уже не вернулся. Присягнув на верность Гильдии гонцов, уже через год он стал обладателем бронзовых набоек. Еще три года понадобилось для того, чтобы они сменились серебряными и только сегодня утром, спустя шесть лет ношения серебряных набоек, он получил себе золотые и впервые был представлен Короне в составе еще пятнадцати юношей, которые так же, как и он, в разные времена стали обладателями мелодичного звона, одного из самых дорогих металлов в королевстве. Сегодня все они получили на руки письма и разбежались в разные концы империи на поиски некоего человека, чье описание разнилось от гонца к гонцу, но тем не менее было похожим друг на друга. Словно бы им необходимо было найти одного и того же, только разного возраста. Так как в описании он был и молодым, с черными как смоль волосами и стариком с давно седой головой.

Дорога Ноэля лежала в Торбург. Первый город на пути от дворца Короны, но и самый опасный из существующих. Отделенный лишь Золотым мостом, он всегда вздымал свои темные башни, словно бы вызывая на поединок видневшиеся белоснежные стены дворца.

Ноэль на миг замер, выискивая нужную ему дверь и вновь прибавил шаг устремившись вверх по лестнице, пытаясь подняться как можно быстрее. Он преодолел расстояние от дворца в кратчайшие сроки. На путь, который у других гонцов отнял бы два дня, он потратил всего лишь половину. Быстрее это могли сделать лишь Королевские крылья, но тревожить их ради столь коротких дистанций не посмела бы даже Корона.

Ноэль надеялся однажды попасть и в их ряды, но до этого ему было столь же далеко, как и семилетнему мальчику до золотых набоек взрослого юноши.

Тяжелая деревянная дверь, выскочившая из-за угла с неожиданной легкостью, подалась под его натиском и словно бы растворилась в полумраке комнаты под самой крышей. Ноэль аккуратно переступил порог и попал в душное помещение, где изредка проносились легкие струи холодного воздуха, прорезая его множеством невидимых нитей.

Комната под самой крышей оказалась гораздо просторней, чем могло показаться на первый взгляд. Ее стены, ровными рядами вздымающиеся вверх терялись где-то вдалеке мрачного и темного помещения, лишь факелами, горящими в беспорядке, отмечая свое местоположение в пространстве этого мира. «Если бы не они, – размышлял Ноэль, медленно оглядываясь вокруг – то и разгадать, где на самом деле эти стены, было бы невозможно».

– Дверь! – в ужасе выкрикнул он, в тот момент как смог обернуться и не заметить за своей спиной проема, через который он только что сюда попал. Ее не только не было на прежнем месте, но и сама стена, непонятным ему образом растворилась, словно измазанная черными чернилами. Стала невидимой в ночном небе.

– Ее больше нет, – раздался рядом еле слышимый голос, а к горлу Ноэля прикоснулась тонкая полоска метала, словно выкованная из света луны, в одну из самых ярких летних ночей.

Торбург, никогда не мог назваться приятным городом. Состоящий вплоть из преступников, воров и беглых каторжников, он внушал неподдельный страх проезжающим мимо торговцам, но и привлекал их в свои объятия невероятной выгодой, в случае удачной продажи товара.

Ночью, когда солнце скрывалось за горизонтом, оставляя землю в кромешной темноте, в которой невозможно было увидеть ничего дальше, чем собственный нос, а факелы, которые должны были освещать улицы, указывали лишь на себя, не способные пробиться сквозь тени разлитые у стен зданий. Торбург, казалось был еще темнее, еще неприветливее. Его темные башни, стремившиеся высоко в небо, были подобны острым зубам огромной пасти, способной проглотить все, чтобы в него не попало.

Узкие улочки, пропитанные смрадом сточных вод и кислыми ароматами пота, так и норовили запутать и раздавить всякого, кому не повезло оказаться среди них.

– Ночь наступила! – послышался голос глашатая, идущего по этим темным коридорам и подсвечивая себе дорогу небольшим факелом. – Закрывайте окна! Ночь наступила! – не оглашал он, а словно бы выкрикивал приговор, каждому, кто мог его услышать.

Его сухой, подскриповатый голос доносился отовсюду одновременно и казалось, что это слова самого Торбурга. Величественного и ужасающего, особенно сейчас, в последний день, уходящего месяца.

– Ночь наступает! – донесся до Ноэля голос из распахнутого окна, которое словно бы висело в воздухе, оторванное от стены и выглядывающее куда-то, куда обычные окна никогда не смотрят.

Он сглотнул ком в горле, чувствуя обжигающую остроту стали, словно ошейником окружившую его шею.

– Кто ты мальчик? – вновь раздался у него в голове требовательный голос, а клинок слегка ослабил хватку, давая ему выговориться.

– Я-я, Ноэль, – произнес он, набирая полную грудь воздуха. – Гонец Короны и его величества.

Давящее, металлическое ощущение пропало, давая ему полную свободу. Он вновь сглотнул очередной ком, чувствуя, что его рот набит металлическим привкусом, от которого не помогут спастись даже лучшие вина Реанских виноградников, тягучие словно мед и настолько сладкие, что обычному человеку попросту невозможно почувствовать весь их вкус.

– Что привело тебя сюда в столь поздний час?

– У меня послание Короны, – произнес Ноэль, пытаясь определить откуда до него доноситься голос. – Вот.

Он вытянул свиток из-за пазухи и просто протянул его в пустоту.

Алая печать, светившаяся в полумраке помещения и подтверждающая то, что письмо действительно от Короны, а также гарантирующая, что ее может вскрыть только тот, кому это письмо предназначено, какое-то время покоилась на ладони, а в уши к Ноэлю вползали тонкие струйки звука, поднимающиеся от самого пола, и появляющиеся от соприкосновения каблуков с досками.

– Самой Короны? – в голосе послышались вопросительные нотки и печать в один миг взмыла в воздух, лишь благодаря своей внимательности Ноэль смог разглядеть, тонкие, словно сухие ветки, пальцы, ухватившие за край письма. – Последний раз, такое случалось…

Маленькая корона, запечатленная на печати с легкостью, раскололась, освобождая свернутый лист бумаги с аккуратным подчерком Канцелярии порядка и погасла еще до того момента, как первые ее куски упали на пол.

– Странно, очень странно. Это все?

Ноэль почувствовал на себе внимательный взгляд и кивнул.

– Только послание, и больше ничего, – добавил он, неуверенный в том, что его могли увидеть. – Я могу быть свободен?

– Останься, – услышал он резкий ответ и его ног словно бы сам коснулся прочный стул на массивных ножках, даже не приглашая, а заставляя его сесть.

Откидываясь на спинку стула, Ноэль с удивлением потер глаза, пытаясь сбросить с себя увиденное. Комната враз преобразилась и стала гораздо меньше, чем казалась на первый взгляд. Стены из больших камней, аккуратно уложенных друг на друга так плотно, что между ними не способна была протиснуться и иголка, надвинулись на него со всех сторон, а окна, до этого висевшие без всякого порядка, заняла на них свои положенные места, вновь открывая за собой привычные башни Торбурга, охваченные лунным светом, словно зубы кровожадного хищника, вкусившие кровь своей жертвы.

Напротив, него, в удобном кресле с высокой, оббитой кожей спинкой восседала высокая фигура, закутанная с головы до ног в дорожный плащ, с накинутым на лицо капюшоном. Лишь руки, свободные от перчаток, все еще держали перед собой раскрытое письмо, обращенное к горящей, над его плечом толстой свечи, воск от которой, стекал вниз настолько медленно, что так и не успевал коснуться основания, делая его еще шире.

– Сама Корона приглашает меня в гости, прося помощи. – произнес сидевший отбрасывая письмо в сторону, на появившийся как по волшебству стол.

Ноэль вновь помотал головой, пытаясь понять, откуда он здесь оказался, но после попросту решил, что стол всегда стоял там, просто он до этого момента не обращал на него внимания. Лишь сейчас, когда его коснулось письмо, словно бы вырывая из небытия, стол вновь стал заметным и нужным.

– Корона не вправе приглашать, – поправил он. – Обычно она может лишь требовать явиться перед собой всяк, кто ей необходим.

Капюшон, скрывающий лицо у его собеседника медленно повернулся в его сторону.

– Есть те, кого даже Корона не может контролировать, мальчик. Запомни это, а лучше запиши, чтобы изредка, перечитывать, в те моменты, когда жизнь будет указывать тебе на обратное. Я слышал с дюжину звонких ударов золотых каблуков, таких же, как и у тебя. Куда отправились они?

– Слышали?

– Ваш трезвон разноситься на всю округу, пугая своим цокотом всех, кто собрался отправиться в путешествие. Ты еще не успел ступить на Золотой мост, как звон твоих каблуков влетел в мою дверь, оповещая о скором прибытии гонца. Неужели ты думал, что каблуки просто издают шум? Они оповещают того, кому следует принять письмо задолго до вашего визита, заставляя его прибыть именно в то место, в которое послание будет доставлено. Так как я оказался в Торбурге, то и решил остаться здесь и подождать того, кто направляется именно ко мне. Остальных, я попросту проигнорировал. Поэтому я и спрашиваю тебя, куда они отправились?

– Я не могу знать, – отозвался Ноэль, переваривая полученную информацию. – У каждого своего пути, но я могу сказать лишь то, что всем им поручено найти именно вас, а значит, они этого сделать не смогут, так как я обнаружил вас первым.

– Как знать, – ответил его собеседник, поднимаясь со своего места, – возможно и к ним удача будет столь благосклонна, что они смогут застичь меня по тем адресам.

Он потянулся за сумкой, висевшей на спинке его кресла и Ноэль ахнул, увидев то, что окружает его запястье.

– Павший, – произнес он и тут же опустился на колени, стараясь, стать одним из предметов мебели, наполнявших эту комнату. Превратиться во что-нибудь совершенно другое, лишь бы не привлекать к себе лишнего внимания, того, кто сокрыт под плащом.

Ноэль восседал на спине лошади мерно ступающей по отрезку пути, расположенному где-то между окраинами Торбурга и Золотым мостом, попеременно то хватаясь за спину сидящего перед собой, страшась упасть с лошади, то резко убирая руки, понимая, что страх быть разбитым о камни, расположенные внизу не сравним с тем, что он прикасается к самой Смерти принадлежащей Короне.

Здесь автор хочет сделать небольшое отступления, пытаясь увязать воедино все события приведшие к этому событию и описать то, что случилось с героем в промежутке между моментом, когда главный герой находился в комнате и тем, в котором он вовсю бросается из крайности в крайность, зажатый между страхом упасть и страхом ухватиться за единственную спасительную соломинку.

Павшие, как выразился Ноэль, принадлежали к особому отряду, Руки Карающей еще при кровожадном правителе Истоме Первом Не родившемся, сумевшим объединить под своими знаменами все человеческое население под высоким небом, что как он помнил произошло еще до восхода эльфов, которым предшествовал спуск гномов, которые к тому моменту сумели пережить каменный дождь, случившийся в те времена, когда люди только начали становиться людьми, переставая быть теми, кем они были до того момента.

Так вот именно Истом Не родившийся и сделал из людей людей, простите мне такую тавтологию, но по-другому попросту и быть не может. Ему первому пришло в голову разделить все виды на отдельных существ и подчинить себе самых слабых из них, для того, чтобы в будущем…

Впрочем, сейчас речь не об этом. Будучи толи не выросшим эльфом, а может и вовсе переросшим гномом, а как после шептались колдуны возможно и красивым троллем, Истом Первый по мнению абсолютно всех однозначно являлся одним из самых выдающихся людей своего времени. Сумев на одном из званных ужинов в честь дня шарообразования земли, отделить красное вино от белого, он понял, что все в мире должно поддаваться классификации. С его слов, именно с того момента нельзя было к примеру, называть жабу тварью-летающей лишь только потому, что никому до этого не удавалось увидеть, как она взмывает вверх, аки летучая мышь, хотя многие скептики и склонялись к тому, что жабы таковыми и являются. Но именно в этот момент и при данных погодных условиях они считают ниже своего собственного достоинства хвастаться данным умением. А возможно просто опыты, проведенные над ними, проходили с нарушением общей мировой концепции, не давая раскрыть им всего вложенного в них создателем потенциала. Помимо жаб, его идеи коснулись и всего остального, включая и людей, которых он выделил среди множества всевозможных видов. Правил Истом не сказать, что крепко, но под его началом род человеческий не вымер, как рассчитывали не то, что многие, а практически все, но и смог подмять под себя всех остальных, в конец заняв лидирующее место на земле прогретой солнечными лучами.

Тогда-то к нему в голову и забралась мысль о том, что темпы роста превышают все возможные ожидания, а уходить люди по собственной воле не собираются и им в этом просто необходима чья-либо помощь. Так как войн не велось, а единичные случаи поножовщины были не в счет, Канцелярия скорой расправы предложила создать в своем ведомстве небольшое учреждение и назвать его Рукой Карающей, в чьи обязанности входил бы контроль за популяцией человечества и продолжительностью его жизни. Из этой организации впоследствии и вышел отряд Павших. Преданных своему королю и идее, они каждодневно помогали отойти в мир иной тысячам и тысячам людей по всему миру. Такое продолжалось долгие годы. Люди рождались и когда наступал момент смерти к ним являлись Павшие. Давая возможность родственникам попрощаться с безвременно усопшим, они уводили его и после чего, никто никогда не мог того найти.

Но однажды случилось так и выяснилась одна прискорбная деталь, что люди по природе своей смертны и даже без помощи Павших в один прекрасный день способны умереть даже в том случае, если рядом не будет проходить организованных стычек или других обстоятельств, способных сократить их срок проживания.

Павшие были сокращены и многие из них остались без работы. Скитаясь по свету, часть из них ушла настолько далеко, что пропала из видимости, а другие сменили квалификацию, став совершенно другими личностями, а после и вовсе пошли слухи о том, что все это только выдумки и враки, которыми пугали детей, тем более что Истома Первого и назвали Не родившимся лишь потому что его никогда и не было.

Поэтому Ноэль и был так удивлен. Встретить Павшего сейчас, казалось ему попросту немыслимым и невозможным хотя бы по одной простой причине, что с тех пор, прошло столько времени, что никто из них попросту не смог преодолеть его отрезок и остаться в живых.

Поняв смущенность и страх перед своей фигурой, Павший помог Ноэлю вновь занять вертикальное положение и объяснил ему что бояться его вовсе не стоит. По крайней мере до тех самых пор, как его время не подойдет к концу. После чего Ноэль был накормлен и ему любезно предложили присоединиться к компании, в которую уже входил Павший и его лошадь. Отказаться он попросту не посмел и сейчас всячески старался сохранять равновесие, чтобы лишний раз не дотрагиваться до походного плаща, маячившего перед его носом.

Лошадь медленно ступила на камни Золотого моста и недовольно фыркнула, ощущая поднимающуюся от воды прохладу.

– Может быть я пойду сам, – наконец-то смог осмелиться Ноэль и заговорить. – Мне-то преодолеть оставшееся расстояние будет куда проще, чем кажется. Я не зря ношу золотые набойки.

Ответом ему было затянувшееся молчание иногда переходящей в легкое похрапывание, подтверждающее то, что под капюшоном скрывается такой же человек, как и он, нуждающийся во сне, отдыхе и прочих других человеческих нуждах, которыми страдает общество.

Под мерное покачивание лошадиного крупа, Ноэль сам не почувствовал, как начал проваливаться в глубины, на первый взгляд, собственного сна, но что-то странное витало в округе, что-то, чего он никогда не видел и видеть не мог.

Словно вспышки, перед его глазами мелькали картинки неизведанного прошлого, настолько давнего, что он попросту не мог посчитать разделяющее их время. Они проносились настолько быстро, освещая лишь небольшие участки.

Под ударами томных барабанов, с гор ступают тысячи тысяч гномов, ведя позади себя на толстых цепях великанов, способных превратить отряды противника в кровавое озеро лишь одним ударом.

В небо взмывают мириады стрел, закрывая как тучей солнце и обращая яркий день в темную ночь, а замковые стены, словно держащие на себе весь небесный свод, рушатся под тяжестью сраженных защитников.

Горящие леса и прозрачные тени эльфов, скользящие с перекошенными в ужасе лицами вперед, бросаясь на до остроты отточенные колья, тем самым давая возможность пройти по своим трупам многим другим.

Волны, словно падающие с неба и разбивающие целые флотилии в мелкую щепу, не жалея никого, кто смог оказаться на борту несокрушимых кораблей…

И множество другого, что вовсе не укладывалось у Ноэля в голове. Красавицы, способные затмить своим светом солнце, пещеры, наполненные таким количеством золота и драгоценных камней, что самые богатые гномы по сравнению с этим, нищие оборванцы, башни магов, которые невозможно обойти вокруг за несколько лет и чудеса, скрывающиеся в самых темных уголках мира, о которых никогда не слышали современные колдуны.

– Стой! – взорвался в голове Ноэля раздраженный голос.

Он быстро открыл глаза, вглядываясь в темноту и пытаясь разобрать, где он находится. Шум бегущей воды, подсказал ему, что они не преодолели еще и Золотой мост, за которым должен открываться дворец Короны, но уверенности в этом не было. Возможно они уже давно в столице, а слышит он, как кто-то выливает помои из окна, хотя там в каждых домах должна быть канализация, как он помнил. Но людей не переделать, об этом Ноэль знал точно, сложно переучиваться тем, кто всю жизнь выливал ведра на улицу иногда обливая соседей – это не только удобней, но еще и весело, если в действительности удастся на кого-то попасть.

– Стой окаянный! – прозвучало вновь и лошадь всхрапнув, замерла так и не сделав очередного шага. – Кто такие? И по каким делам в столицу среди ночи?

– Я гонец Короны, – начал было Ноэль, но получил легкого тычка в бок от своего спутника и быстро проглотил язык, как ему почудилось даже в прямом смысле этого слова. По крайней мере некоторое время он не мог найти его у себя во рту.

– Я вызван Короной, – проговорил Павший. – Вот все необходимые документы!

Он протянул стражникам переданное ему Ноэлем письмо и те на некоторое время оставили нежданных гостей в покое, как раз именно до тех самых пор, пока водопад изливаемой воды не прекратился и в круг света не вошел тучный мужчина, бесцеремонно подтягивающий свои портки.

– Кто такие? – спросил он у стражников, даже не удосужившись взглянуть на гостей.

– По поручению Короны, – и письмо вновь совершило переход из одних рук в другие.

– К Короне значит, – произнес тот и громко высморкался, после чего вытер руки о объемный живот и поднес письмо к пламени факела, пытаясь разобрать появляющиеся там буквы.

По мере того, как сквозь его маленькие глазки, буквы, сложенные в необходимую информацию, попадали в мозг и достигали там какого-то логического финала, начальника караула начало трясти, а его лоб побили крупные капли пота, словно ему удалось попасть под нешуточный дождь.

– П-п-прошу, проезжайте, – выговорил он, возвращая письмо трясущимися руками обратно.

– Оставь себе, – ответил Павший, брезгливо отворачиваясь от запачканного свитка и погоняя лошадь. – От него теперь не больше толку, чем от обычной бумаги.

С этими словами он вновь прикрыл глаза и под настороженные взгляды стражи, пытающейся привести в чувство своего начальника въехал в город. Королевство полной Короны, столицу империй Тол.

Спешившись у дворца, Ноэль предпринял жалкую попытку скрыться куда-нибудь подальше, спасая свое тело от присутствия такой значимой фигуры, но его жалкие потуги не увенчались успехом. Откуда ни возьмись, выметнулась рука и ухватив его за воротник жилета, потащила за собой, а сверху, словно бы раскатом грома, прозвучали слова:

– Ты меня сюда привел и теперь пытаешься остаться в стороне? Так дело не пойдет!

– Но ведь я… – попытался оправдаться Ноэль, но его попросту не слышали.

Ему показалось, что его ноги и вовсе не касаются мраморного пола, украшенного золотыми тиснениями, а проплывают над ним, между завешанных картинами стен и великолепной лепнины на потолке. Но почему-то все коридоры вели его не в тронный зал, где должна находиться Корона, а куда-то в сторону от него. Сразу, с пола исчезло золото, а после и мрамор уступил место обычным, выбеленным каменным глыбам, уложенным когда-то кое как, но по прошествии лет, отполированных до гладкого состояния. Картины и вовсе остались висеть на стенах, но лишились своих главных героев. Там были изображены пейзажи и батальные битвы, но все, кого там так не хватало, видимо подались ближе к выходу, где им оказывалось больше внимания и почестей. А потолок, до которого было так далеко в главных коридорах, сжался и огрубел настолько, что так и норовил щелкнуть Ноэля по носу или приложиться к макушке, после чего у него появлялась очередная шишка, которых уже там было немерено.

Последние отголоски света факелов затерялись где-то за множеством поворотов, там, где они были нужнее, оставляя темный проход, практически неразличимым, но каким-то чудом, он, так же, как и его провожатый угадывали дорогу и безошибочно уходили на новый виток, теряясь еще больше в невероятном лабиринте дворца.

Ноэль прекрасно осознавал где он находиться, во всяком случае, он мог понять, как отсюда выбраться, если представиться такой случай. Даже одного года, проведенного в подземельях Кедровых гор, хватило ему для того, чтобы он научился запоминать дорогу и многочисленные тоннели, прорытые гномами и ведущие в такие глубины, о которых не слышали многие жители остального мира.

«Ведь бывали случаи, – вспоминал он, когда очередная шишка на его голове переставала зудеть, а до следующей оставалось выждать какое-то время. – Многие терялись в горах и больше никогда не выходили на свет. Шутили, что они превращались в троллей, которые после осложняли жизнь мирным работягам своим присутствием».