Дневники мотоциклиста. Часть Первая

Бадди Фазуллин

Дневники мотоциклиста. Часть Первая

DIARIOS DE MOTOCICLETA, Сага [1]

Куба, 07 декабря – 24 декабря 2006

Посвящаю эти строки одному аргентинскому мотоциклисту, амигосам, которые вместе проделали этот путь и стоически выдержали моё присутствие, всем моим любимым мучачам, о которых думал и думаю, и тем, для кого это повествование не пустая трата времени [2]

Никогда не пускайся в путешествие с теми, кого не любишь

Эрнест Хемингуэй

Желательно не путешествовать с мертвецом

Анри Мишо [3]

Предуведомление

Всем, кроме самых пытливых и преданных почитателей, настоятельно рекомендую опустить прочтение ненужных подробностей: Предисловий, Идей, Планов и Подготовок. То есть сразу перейти к Части Первой. Исключением может стать лишь глава Участники Парада. Но и она не обязательна к изучению. Встретимся за Предисловием.

Это сладкое слово «введение»

А точнее вступление к первому изданию, благо, до второго дело вряд ли дойдёт [4]. Хотя, возможно, придётся готовить ещё версию для печати, которую надо будет довести до определенных умов рашпилем [5]. Как сказал один мой знакомый дядька, бывший мариман:

«Вспомнить есть что, да детям разве расскажешь?»

Заранее хочу просить прощения за природное занудство и кривой слог. И за исторические неточности, что будут встречаться на каждом шагу. Память действует избирательно, хотя сопровождают её собственноручные путевые заметки. Но последние представляют собой лишь намёки да тезисы. Ну ни Хэм я, ни Гуэй [6]. Что с того?

Думал: в каком времени и от чьего лица вести речь? Третье лицо показалось чересчур отдалённым и безличным. А в нашем случае оно и вовсе было бы пятым. А куда деть эмоции, переживания? И крайний субъективизм? Так что придётся вам выслушать эту Сагу от моего нескромного первого лица (ну вот, вижу, двое уже направились к выходу). Переключения на пятое-десятое лицо и частые грамматические ошибки следует отнести на слабую теоретическую базу и малый графоманский опыт.

Предыстория

Поездка началась задолго до того сладостного момента, когда брызги шампанского ударили о борт посудины с гордым названием «Cuba Libre» [7]. Началось всё с желания четырёх амигосов мужеского полу в кои веки провести отпуск вместе. Вспомнить старые добрые студенческие годы и те прекрасные мгновения, когда мы, не обременённые годами, жёнами, детьми и прочими материальными ценностями, вкушали радость от жизни Такой-Как-Она-Есть.

Фильм «Три плюс два» видели? [8]

Участники Парада

Следует представить вам этих отважных Конюхов Фёдоровых [9], этих Рыцарей водки и селёдки-под-шубой, а попросту – банды LOS JOERRIGOS [10]. Вот их незабвенные героические имена:

Падре Бобби, он же Капитан «Буканеро», Эль Гранде Арбалетчик, отец-основатель и Отец народов, а также Главный Бобёр банды (и ещё с десяток почётных званий и прозвищ) [11]. Бобба – наш пламенный Команданте, руководитель, технический и финансовый директор предприятия, лейб-хранитель всех документов и печатей, и главный инициатор всей авантюры. Ну и так просто хороший человек;

Грандэ Падре Лео[польд], он же Эль Гранде Кокодрило, Мучо Гранде Кактус и Гранде Культуристо. Или просто Егор: большой Человек с большой буквы «Че». Егор – Старший Бобёр, староста проекта и Совет Старейшин в одном лице: умудрённый годами муж, который многое мог бы поведать о жизни, но больше предпочитает о ней помалкивать;

Бадди Марк или попросту Брат Марик – самый продвинутый член команды, простёрший дела рук своих далеко по ту сторону Пиренеев. И он же – самое заводное и неугомонное шило в заднице среди ныне присутствующих рыг;

Ну и ваш покорный летописец (ударение на последний слог) – Бадди, просто Бадди («Лось, просто Лось» [12]) – человек-заноза, хам и провокатор в одном флаконе, в котором всё это безобразие замешано в критической концентрации на килограмм веса его тщедушного тела.

Имена героев, хоть и не совпадают с паспортными, не взяты, меж тем, с потолка, а сложились исторически. И именно эти истории ждут впереди. Имена эти, из уст в уста передаваемые благодарными потомками, как в «глухом телефоне», лишь слегка видоизменили свои формы, приобретя при этом даже некоторые героико-эпические черты.

Идея

Искомое место должно было соответствовать изначальной авантюрной идее, то есть быть максимально удалённым от родных пенатов и куста ракиты над рекой [13]. Подальше от жён, детей и прочего нажитого скарба. Вооружившись секстантом и астролябией [14], мы с пылом приступили к поискам. Максимальному совпадению, то есть диаметральному удалению от исходной точки соответствовал остров некоего Робинзона [15] прямо посреди Атлантики. Что показалось нам слишком радикальным для воплощения.

И тут началось: Перу, Боливия, Гондурас, Гваделупа… Ещё много было выпито и закусано по трактирам да кабакам за обсуждениями всех возможных гондурасов и гваделуп. Даже произведены пробы забортного грунта. В пылу полемики многие претенденты (вроде Перу и Боливии) отпали сами собой: ведь страшно далеки они от сурового сибирского народа [16]. Но латиноамериканская тематика накрыла нас с головой, потому решено было рыскать в той же эпсилон-окрестности [17].

Долго бились меж собой последние из оставшихся проектов: Мексика vs Куба. Пришлось даже раз выписать Марика из-за границы: для кворума проведения экстренных совещаний в сауне. Марик бил себя за Мексику, но перевес по Кубе был разгромным: та обошла соперников с завидным преимуществом по всем жизненно важным показателям, включая бюджет и отсутствие бюрократических визовых препон. Ну и, конечно, наша неизбывная ностальгия по соцреализму – времени, когда мы были молодые и чушь прекрасную несли [18].

Правда, Куба оказалась, скорее, соц-сюрреализмом. О чём, в общем, и речь далее.

План

План был таков: никаких планов, полная и безоговорочная импровизация [19]! Вообще, предстоящий отдых мог принять самые причудливые формы от условно пляжного до того, что принято называть «adventure», то есть приключение. Но мечущейся русской душе не пристало адвенчиться за просто так. Если и приключаться, то только отвязно, с оттяжкой и вдрызг. И мы твёрдо решили… ОТТОПЫРИТЬСЯ!

Конечно, некая сумрачная канва существовала. Программа-минимум включала в себя купание с обеих сторон архипелага, заныривание вглубь и вширь, и даже рыбацкие страсти. Плюс автономный проект «эх, дороги» [20], призванный не привязываться к отелям и прочим туристическим заказникам. И, конечно, несметное поедание и великое попивание. Ну и самое главное – наиболее полное и глубокое проникновение в недра (читай «лона») дружественного кубинского народа.

«И никаких музеев, достопримечательностей и цифр для запоминания!»

Сухим языком План делился на две неравноценные части и представлял следующее:

✔ Фаза «Акклиматизация» (Гавана, 2 дня). Что есть эта самая акклиматизация мы глубоко прочувствовали на собственных шкурах;

✔ Сибаритство (Коса Варадеро, 3 дня). «БАРАДЭРО – НО КЬЮБА!» [21] – эта идиома впоследствии стала аксиомой, не нуждающейся в каком-либо разъяснении со стороны изрядно просолённых и забуревших, пропитанных ароматом табака и рома сотоварищей;

✔ Завершалась первая, подготовительная часть путешествия фактом встречи Марика в Гаване (Автопробег «Варадеро – Гавана – Варадеро»).

Далее же начиналась самая отвязная и непрогнозируемая часть Путешествия, где по определению отсутствовали любые привязки к местности, датам и срокам. И можно было лишь поверхностно очертить смутные намерения и заветные чаяния. А именно:

✔ Сесть в рентованное авто [22] и ехать-ехать-ехать, куда глаза глядят;

✔ Есть-пить до отпада и после него;

✔ Знакомиться с коренным и понаехавшим населением. Искать приключения и впитывать впечатления;

✔ В назначенный час не забыть вернуться в Гавану, тем замкнув пространственно-временной континуум [23];

✔ Спровадить Марика и самим вернуться домой живыми и, по возможности, невредимыми.

– А я тебе объясню: Женька летит в Ленинград, чтобы жениться.

– Железная логика! [24]

Подготовка

Полгода пролетели в подготовках да приготовлениях, включая покупку подарочных «ролексов» за 200 руб. для вождей местных племён и стеклянных бус для их дочерей и жён. А также краткий экскурс в испанский: десяток базовых слов плюс пять факультативом. Из последней обоймы особенно понравилась словоформа «эсо и эсо» («это и это») [25]. Вооружённый столь бронебойной фразой, я почувствовал себя готовым к общению по полной боевой [26].

Многочисленные сторонние обозреватели с пониманием кивали: «На Кубу? Правильно, пока Фидель жив и не пришли америкосы», – и мысленно были с нами.

………

«Предвкушение, пожалуй, лучше самого акта», – изрёк вслед за Наташей Ростовой [27] наш штатный острослов Бобби, виртуоз малых словесных форм и мастер тонких философских сентенций.

Предвкушение затянулось настолько, что перед самой поездкой нас стали глодать сомнения: а не будет ли хуже, чем мы себе успели в голове накрутить? Последние месяцы, благо, дел было по горло, пролетели незаметно. По поводу предстоящей встречи с бескрайними карибскими просторами мы даже умудрились получить корки дайверов открытых вод и обзавелись минимально необходимым для этого инструментарием: масками, трубками, ластами. Из рыбацких снастей решено было взять только собственные «заглотыши» [28].

И вот оно, время «Че»… [29]

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

07.12.06, Четверг. День Первый

Начальная точка

Начало координат – 0 км пути

…и вот оно, время «Че»!

Утро Первого дня началось напутственными речами нашего товарища и учёного мужа Профессора Беловежского, незримо присутствовавшего со своими советами всю поездку. Профессор внушал нам про необходимость использования, помимо прочих известных нам языков общения, и самого важного – языка тел. С этим посылом и своим нехитрым скарбом, включая два грузовика фото-видео аппаратуры, мы погрузились в игрушечный салатовый Боинг. Который за символические 3500 руб. вызвался доставить наши тела в столицу нашей родины, и даже город Москву. Ведь доставленные им тела, со слов всё того же Беловежского, и есть тот необходимый инструмент вышеозначенного языка общения, то есть языка тел.

Интересно, но перелёт не отнял у нас столь драгоценного отпускного времени, поскольку по прилёту на часах оказалось ровно столько же, что и на момент отплытия: два часа пролетели как один миг. Конечно, можно было бы списать сей странный факт на старика Эйнштейна и его весьма относительную теорию. Но суха любая теория, коли её не претворять в жизнь, обильно спрыскивая бутылкой текилы и фляжкой какого-то «XO» [30], торжественно распитых над просторами нашей необъятной Родины. На троих:

«За чудесное начало нашего предприятия и не менее чудесное его продолжение!»

Ах, да. Забыл уведомить читателей, что только «трэс» [31] участников похода начали своё победное шествие из пункта «А», точней из пункта «Че». Марик присоединился к остальным уже за Океаном.

«Голубое плато» (не путать с «синей ямой») было достигнуто нами в рекордные сроки. Всем передался всеобщий подъём и ощущение перманентного праздника. Столица встречала нас тепло, да и мы были уже вполне тёплые. А облака в иллюминаторах настраивали на романтический лад и наводили на мысли о прекрасных…

Москва – Домодедово. «Третьим будешь?»

…к тому же случилась со мной на борту одна прелестница с прежней работы. И к моменту приземления я готов был её обнять (текила) и расцеловать («XO»). Что и сделал на пике эмоций уже в Домодедово. Пока я предавался сладким воспоминаниям в объятиях с бывалой сослуживицей о том, когда на почте служил ямщиком [32], мои амигосы выдвинулись за пределы демаркации [33]. И были таковы.

О, господи! Документов-то у меня нет: только усы, лапы… и поджатый хвост [34]. Подхожу робко к тёте в униформе, пытаясь в пелене похмелья подобрать из трёх оставшихся нужные слова на предмет пропажи товарищей, а она мне: «Ты что ль ТРЕТИЙ?»

Ну до чего же могут эти женщины исковеркать простой, казалось бы, но бескомпромиссный пароль «Третьим будешь?» Но оказалось проще: мои подельники просто предупредили обслугу, что один [xxx]рыга [35] застрял в багаже.

Ну чтобы я без вы, падры? [36]

Москва. «Хождение по мукам» [37]

2 040 км пути

Совершив немало пространных перемещений по бескрайним просторам государства Московии, мы очутились в ресторане, где напотчевались каких-то экзотических медуз и, как позже выяснилось, горгон [38]. А наетый и напитый русский мужик чего хочет? Правильно: хочет спеть. Решили совместить и по старинному русскому обычаю вызвали цыган и медведей с гитарами и плясками, то есть переместились в сауну с пивом и караоками.

К вечеру, уже в полнейшем пьяном угаре мы с упорством продолжали свои променады, тангажи и рысканья [39], вплоть до самой долгожданной ночной кареты «Москва – Гавана» (27000 руб. за туда-обратно). Но не без потерь: съеденная в недобрый час медуза (она же горгона) настойчиво попросилась полетать у старика Бобби, только мы её в подворотне и видели. Бобби переживал за неё, тяжко вздыхал, плакал и надрывно клокотал диафрагмой. В общем, извёлся весь и нас изрядно потрепал. Правда, потом, отвечая на возгласы «соберись, тряпка!», собрался и успокоился.

Падре Лео как мог постарался упрятать свою неугомонную горгону поглубже, в ответ на её столь же настойчивые попытки к побегу. Но и та в итоге его убежала, найдя всё же лазейку в могучем организме товарища, и уже у самого Шереметьевского баркаса [40]. Я чудом избежал участи товарищей, поскольку ни медуз, ни горгон не употреблял. Ибо уверен, что лучшая медуза – это жареная картошка с луком. А прочую сомнительную снедь желательно обильно спрыснуть специально подготовленным раствором для дезинфекции. Всё-таки водка иногда не только вредна, но и полезна!

Так и прошёл весь оставшийся вечер: в неопределённых марш-бросках [41] по проспектам вечерней Москвы. То ли в поисках горгон, то ли по другим более диковинным причинам. Если б знали вы, как мне дороги [42] эти наши полуночные, полубредовые шатания. Вёл нас путями неведомыми Падре Лео – правнук Гиляровского [43], знаток столичных закоулков для прощаний с горгонами и просто отлично подготовленный для боевых действий в условиях города партизан. Среди обрывистых и бессвязных вспышек уже изрядно замутнённого сознания вплывают такие туманные картины:

…мы в аптеке… покупаем минералку и презервативы («бомбочки» с балкона бросать?)…

…мы в аптеке (опять?)… аптека другая… мы покупаем презервативы (?) и… ещё презервативы (?!)… мама, я никогда не видел столько презервативов вне витрин! Они ещё и разноцветные… тьфу ты, понял – это же сувениры! Ну слава Аллаху, а то какие только кошмары с бодуна не привидятся…

…я звоню какой-то терпсихоре (что за дурацкое имя?)… зачем звоню?.. кому?.. кто я?.. и где я?.. какого «ху а ю» всё это надо?.. [44]

…мы у подъезда Павелецкого… сидим на тюках и аппаратуре… ждём такси… уже час… мы свидетели шоу одного актёра с мегафоном… шоу с названием «Кто едет в Липецк, Воронеж через Чаплыгин? Подходим, покупаем билеты на Липецк, Воронеж, Чаплыгин»… какое длинное название у этого шоу… хорошо, что у этого прекрасного парня есть сигареты, а значит, есть и перекуры…

(Пролетая уже где-то над Гренландией, мы спрашивали себя с нескрываемым беспокойством: «Как там наши? Доехали уже до Воронежа через Чаплыгин?»)

…мы едем в какой-то машине… невесть куда… за окном огни ненавистной уже Москвы… завтрашнее похмелье уже сегодня [45]… или уже наступило долгожданное завтра, о котором я что-то слышал вчера?.. [46]

…мы едим куски еды в заводской столовой международного терминала Ш2 [47]… 1200 руб. с носа… хороша столовая… а Падрэ Лео на все 1600 поужинать набрал… в столовке!.. где 300 красная цена… вот у него аппетит… вот у них аппетиты!..

Уже под самый занавес Первого дня странствий нам пришлось пройти ещё Сциллу и Харибду [48] таможни и прорвать четыре линии обороны рамок и униформ, включая лёгкий, но принужденный стриптиз. Вконец измотанные своими эпическими метаниями «лос трэс Уллисос» [49], совершив последнее жертвоприношение богу Дьюти-Фри [50], приготовились к последнему рывку, назначенному на два часа ночи по промежуточному московскому времени. Следующего уже, замечу, второго дня странствий.

«Я солдат, недоношенный ребёнок войны…» [51]

08.12.06, Пятница. День Второй

Москва. «Из Москвы, из Москвы!» [52]

2 150 км пути

Прикольно, но мы, севшие на рейс «Кубаны» и люди, пожелавшие лететь Аэрофлотом, в итоге очутились на одном борту. Вот они, причудливые спирали бытия. В рассказе о перелёте через Атлантику я мог бы обойтись лишь сухой цитатой из бортового самописца, недаром, что чёрного. Дословно:

«Весь полёт (тринадцать с половиной часов) нас били палками и трахали в жопу!»

Но я хочу раскрыть все тайны, приоткрыть все завесы, снять все препоны и приспустить уже всем штаны. Всё дело в том, что подорванное коллизиями первых суток здоровье Командора дало сбой уже в начальной фазе программы полёта, когда он натуральным образом выпал в осадок. Прямо мне на руки! Сказав, перед тем как уплыть в тесто:

– Тётенька, я боюсь прививок…

Но я-то тоже боюсь прививок! Насмерть перепуганному мне пришлось растолкать уснувшего уже Леопольда. И уже в два горла стали орать стюардов. Совместными заклинаниями и нашатырём вернули великого, но болезного вождя Бобб-Ху к реалиям [53]. Правда, от куриной лапки и прочего вуду-антуража он отказался, но чая с лимоном изволили-с отведать-с. Сбылось начертанное им же мрачное предзнаменование:

«ДОЛЕТЕТЬ ХОТЬ ЧУЧЕЛОМ, ХОТЬ ТУШКОЙ!»

Вышло тушкой. Какой уж тут сон? Так из похмельного в болезненный бред весь путь и протелепались. Но сам не спи, а товарища засыпай: я чутко прислушивался к дыханию Команданте, принюхивался (не засмердел ли?), тормошил его за его тормашки каждые пять минут, спрашивая:

– Как ты, Падре? – а он мне, касатик:

– Как там наши? Доехали уже до Воронежа через Чаплыгин?

А работники лётной отрасли жутко гримасничали и издевались, говоря мерзкими ехидными голосами: «Это у него от выпитого. А будете продолжать пить на борту нашего распрекрасного лайнера, и вам то же будет. И вас проклянём!»

Вот же вражины! Мы к себе их постыдные замечания, конечно, не отнесли, но пить перестали почти до самого приземления.

«Я солдат. Мама, залечи мои раны…» [54]

Где-то над Атлантикой. Первый контакт

В самолёте же случилось, хоть и косвенное, знакомство с братским кубинским народом: несколько представительниц прекрасного пола возвращались на свою родину. Странным образом они умудрились заполнить собой всё пространство салона, включая наши мысли. Они были такие объемлющие и… настоящие. Прекрасные и удивительные. Кубинки, одним словом. И пахло от них так приторно-дурманяще-экзотично и нестерпимо насыщенно. Запах стелился по салону и стоял всякие полчаса после их прохода мимо. То есть буквально всё время полёта. Поскольку места наши располагались в самом хвосте аэросостава, в непосредственной близости от клозета, куда они так исправно ходили и ходили, пахли и пахли…

Этот аромат (не клозетных кабинок, а кубинок) теперь неразрывно связан с воспоминаниями о Кубе. Он сопровождал нас всюду на протяжении всего путешествия, потому как вся прекрасная половина Острова, по крайней мере тех, кого мы обнюхали, прямо источают данный вид местного приворотного парфюма. И аромат этот, со слов всезнайки-путеводителя, носит имя «Марипоса» (Бабочка). А представительниц пахнущего им населения, соответственно, следует кликать «марипоситами». Признаюсь, этот знойный экзотический запах, то есть запах их тел стал к концу поездки даже каким-то родным. Как, впрочем, и всё по-настоящему кубинское.

Почувствовав в этих девах и в окутавшем всё вокруг аромате нечто необузданно-натуральное, дикое и даже звериное, Падре Лео сформулировал общее первое впечатление от Контакта: «Пойдёмте отсюда… Я ИХ БОЮСЬ!»

С тем и прилетели.

Гавана. Приземление

11 720 км пути (0 км по Кубе)

Сели в Гаване около девяти утра (по нашему уже, кубинскому времени) в международном терминале аэропорта имени Хосе Марти. Хосе Марти – былинный персонаж кубинских народных сказок, типа наших трёх богатырей, ну или трёх медведей, вместе взятых. Образ его и имя носит на Кубе практически всё, чему можно присвоить имя и куда можно прилепить образ.

А ещё этот самый Марти написал кубинскую народную песню «Гвантанамера» (Девушка из Гуантанамо). Ту самую, что наш Падре Лео поёт исключительно на свой лад – «Гван-тара-мэра», что делает её и вовсе родной, коли речь в ней про исконные «тары-бары» да «раста-пыры». Также в каждом городе тот же самый Хосе Марти успел посадить чудо-карагач, который приносит всем счастье, если 33-го числа 33-го месяца совершить вокруг него 33 и 1/3 оборота [55]. Кубинцы зовут это чудо-дерево «сейба». Ну и сейба с ними.

«А для нашей Марочки новенькие тапочки» [56]

Кубинские наши попутчицы, как только шасси коснулось земли, дико закричали, засвистели, заулюлюкали истошно, загорланили из самой глубины своих смуглых пышных декольте, стали отбивать какие-то зажигательные сальсы [57] и петь зажигательные тыры-пыры. И всё это в такт покачиванию их пышущих здоровьем бёдер и фюзеляжа самолёта. Приземление «а-ля рюсс» в нашем исполнении было куда более сдержанным, точнее выдержанным – мы загорланили текилы: за тысячи километров за спиной и за тысячи, которые только предстоит пройти. И ещё по одной «закрепляющей», на всякий случай. Чтоб не гневить ни бога, ни Хосе Марти.

К слову, некоторые наши соотечественники начали готовиться к встрече с Кубой гораздо раньше нашего (горгоны на них не хватает). И так усердно это делали, что кубинская земля приняла и удерживала их крайне неохотно. Вообще, зависть плохое чувство, но как говорят одни мои английские друзья: «Wish you were here» [58]. В смысле «нам бы так…»

Гавана, аэропорт Хосе Марти. «Вот мы и в ХОПРЕ!» [59]

Подключив телефон, сразу же получил: «Welcome to Cuba! We wish you a pleasant stay!» [60] (я же говорил «Wish you were here…») Приятно. Ещё и часы перевели автоматом. Мне здесь уже нравится! Куба встретила нас очень влажным и тёплым климатом. Мы почувствовали это, ещё не выйдя за пределы аэропорта. Тёплое и влажное… – начало более, чем романтическое. Въездные кордоны были пройдены довольно быстро, и вот:

«МЫ НА КУБЕ! МАМА!»

Не выходя за демаркацию, обменяли наши евро на их песо.

Да, коллеги, совет на все времена: деньги лучше сразу разменять помельче. Сразу же! Просто примите на веру. Потом оботрётесь, не раз спасибо скажете (про «две стороны песо» далее).

Тут же возникли трудности в процессе общения. Улыбнувшись и «казав джа» (то есть «ола») прехорошенькой тёте в обменном пункте, я получил «та-кую-пу-ле-мет-ную-оче-редь-ис-пан-ско-го-без-еди-но-го-про-бе-ла-меж-ду-сло-ва-ми», что пришлось постыдно ретироваться фразой «но компрэндо» («мая-твая-нипанимай»). А она мне: «Компрэндо, компрэндо. Дурак ты, а не компрэндо». [61]

– Ну что, поговорил? – падры ухмыляются.

Ничего-ничего: каждому ещё представился случай шагнуть, в страхе закрыв глаза, в это неспокойное море слабой коммуникации. А кто-то и вовсе едва не утонул в пучине, держась за хлипкое «со мной только по-русски». Вообще, первых страхов было много: страшно начать говорить, страшно выйти из маленького и понятного аэропорта в этот новый большой мир. И шагнуть навстречу новому и абсолютно неведомому. Много было ещё страхов. Мы, как маленькие слепые котята, держались друг друга, не выходя за пределы мысленно очерченного магического треугольника более, чем на три метра. Так и перемещались – бермудно [62]. Со стороны, поди, забавно было наблюдать за взрослыми дядьками, которые трутся друг об друга косяками, пугливо озираясь по сторонам.

Куба навалилась на нас, как только мы перешагнули за порог аэропорта. После прохладного зала кубинская атмосфера ударила сразу по всем органам чувств: жарко, влажно, запахи экзотические, пальмы высоченные, какие только в кино про Рэмбо видели. Того и гляди, «узкоглазые» из кустов полезут. А у тебя с предыдущего уровня лишь обойма от ПМ и окровавленная монтировка. И жизни, блин, 28% [63]. Но первый шаг сделан и мы уже едем в такси за 25 «песос конвертибле» (курс около 0,9 $) в гостиницу «Ведадо», района Ведадо же, что в Гаване.