Артефакты Махмуда – Пахлавона

Резкий рывок, и три сильных световых луча, видных даже сквозь толстое одеяло, заметались по палате.

– Стой на месте! Стреляем! Кто такой? – спросил высокий голос по-русски, с явными ошибками в произношении.

– Гайрат Набиулин! Больной! – бодро отрапортовал Гайрат.

И Вася счел своим долгом проснуться.

Он сел на койке и начал тереть глаза обоими руками, демонстрируя, что только что проснулся, с неудовольствием отмечая, что коньячный запашок от него идет.

– Ты кто такой? – спросил коренастый мужик в военной форме, с трехлинейкой, у которой был примкнут фирменный четырехгранный штык.

Откуда-то на память пришло крылатое выражение: «Штык трехлинейки – только колющее оружие!»

– Я Вася! Лежу здесь! – растерянным тоном, заявил Вася, закрывая лицо ладошками от яркого света плоских фонарей, отмечая отсутствие на рукавах у двух мужиков, знаков различия.

«Нет нарукавных знаков – рядовой состав!» – прозвучало в голове у Васи и сразу немного отлегло от сердца.

– Шарипов! Встать! – проорал прямо над кроватью Блатного хриплый голос здоровенного мужика с автоматом, у которого имелись малиновые петлицы двумя уголками.

«Командир отделения! И с ним два красноармейца!» – мгновенно определил Вася, сквозь пальцы, внимательно наблюдая за обстановкой.

Гайрата, тем временем, поставили на колени, и худощавый красноармеец вынимал из правого кармана сначала бутылку, потом носки, и в довершение серебряную ложку.

– Шарипов! Встать! – снова проорал мужик, дергая Блатного за левое плечо.

С глухим стуком скрюченный Блатной, вернее его тело, или еще вернее труп, фамилия которого, оказывается, была Шарипов, упал на пол. Этот стук сказал Васе, что отвечать Блатной не намерен и ни одна сила в мире не сможет заставить его сказать даже одну букву.

– Что случилось? – спросил хорошо поставленный командный голос.

– Пришли забирать Шарипова на допрос, а он помер!

– Нельзя было отпускать Шарипова из тюрьмы! – повернувшись назад, бросил Властный.

– Но он умер у нас в больнице, а не у вас! Вы сами же просили за него! – негромко сказал голос главного врача, которая, оказывается, стояла за дверью.

– Что с мальчишкой? – ткнув указательным пальцем в Гайрата, спросил Властный.

– Мародерничал, товарищ старший майор! – бодро ответил Здоровяк, становясь перед Властным, одетым в черный чапан, по стойке «Смирно».

– Мальчишку оставить, труп и все вещи Шарипова забрать!

– Но, – попробовал возразить Здоровяк.

– Приказ ясен? – с угрозой спросил Властный, жестом отправляя Гайрата в постель.

Через две минуты в палате остался только Властный, который поманил Васю из постели.

– Пойдем, посмотришь у меня свет! – шепотом приказал Властный, первым направляясь из палаты.

– Слушаюсь товарищ командир! – согласился Вася, одевая на ноги галоши, а на плечи старый больничный халат.

И только завязывая конец на поясе халата, Вася обнаружил в левом кармане смятый комок денег, размером с кулак взрослого мужчины.

«Если бы у меня деньги нашли, то вопросов было бы очень много!» – поругал себя за невнимательность Вася, одевая на плечо сумку, с электротехническими инструментами.

– Долго копаешься чудо – электрик! – громко выдал Властный, первым выходя из палаты.

В седьмой палате, которая находилась в противоположном от кабинета главного врача, конце коридора, Властный жил один. Да и койка у него была пошире, и подлиннее Васиной, и заправлена цветастой курпачи[46], а на подоконнике находился настоящий электрический чайник литра на три.

– У меня что-то не работает электрический чайник. Посмотри, мальчик! – тоном не допускающим возражений, предложил Властный, усаживаясь в деревянное кресло, и закидывая нога на ногу, в ярко начищенных хромовых сапогах.

На подоконнике кроме чайника находился небольшой приемник «Телефункен»[47], черный полевой телефон, без номеранабирателя. И, самое главное кипа газет и внушительная стопка книг, четыре из которых были трудами Ленина, и даже третий том «Капитала» Маркса[48], с многочисленными закладками, что говорило о напряженной, или, по крайней мере, вдумчивой работе, над этой сложной, во всех отношениях, книгой.

– Сейчас посмотрим! – пообещал Вася, подходя к окну и вынимая из сумки небольшой немецкий тестер, размером с детский пенал. Десять секунд и чайник прозвонен. – Дело не в чайнике! – констатировал Вася, переводя на тестере переключатель в положение «V». Стрелка даже не шелохнулась. – Все дело не в чайнике, а в розетке! – пояснил Вася, приподнимая чайник, который оказался довольно тяжелым. Около кровати, с правой стороны, обнаружилась еще одна розетка, в которую Вася и воткнул вилку электрического чайника, который сразу зашумел. Вынув отвертку, Вася отвернул винт на крышке розетки и сразу увидел окисленные медные детали. Навернув на жало отвертки, кусочек бумажной наждачной шкурки, почистил сначала правое отверстие розетки, потом второе левое. – Слишком большая нагрузка на розетку и поэтому контакты окисляются! – пояснил Вася, проверяя тестером напряжение. Тестер показал сто восемьдесят вольт. – Розетка работает, но напряжение ниже нормы! – констатировал Вася, ставя крышку розетку на место. – Выпей со мною чая, мальчик! Тем более, что и чайник закипел! – предложил Властный, наклоняясь к тумбочке и вынимая из нее белый металлический поднос, накрытый зеленой шелковой тканью. Под тканью оказался небольшой плоский металлический чайник, куда была насыпана щепотка заварки, три пиалы, блюдечко с конфетами и печеньем и вазочка с медом, которая немедленно была подвинута к Васе. – Спасибо! – поблагодарил Вася, вытирая руки куском белой тряпки, который оторвал от большего, которым был накрыт вчерашний плов. – Где ты так научился работать с электричеством? – спросил Властный, наливая Василию половину пиалы, как, впрочем, и себе.

– Мамин друг научил. Он был электромеханик, и иногда брал меня на работу. Я ему помогал, и что-то в голове, по электрике, осталось. Мне нравится возиться с электричеством, – почти честно, ответил Вася, вспоминая свою фамилию на пакете с рентгеновскими пленками. Чем занимался на самом деле мамин друг, Вася не знал, но судя по набитым костяшкам на кулаках и железным пальцам Одиннадцатилетнего мальчика, его много тренировали, и обучали каким-то восточным единоборствам, что в сорок втором году прошлого столетия, как помнил Вася из прочитанной литературы, было большой редкостью. Но говорить об этом вслух не стоило, тем более совершенно незнакомому мужчине с явно чекистскими замашками.

Нельзя сказать, что Денис Никифорович не сталкивался с работниками специальных служб. Все-таки врач республиканской санэпидстанции в своей работе может столкнуться с чем угодно! И сразу перед глазами всплыла сюрреалистичная картина:

Денис Никифорович с заведующим лабораторией физических исследований сидят в кабинете заместителя Председателя Комитета Государственной Безопасности.

– Но, товарищи! Это же абсурд! Вы требуете замеры освещенности и вентиляции в камерах следственного изолятора! Нужны соответствующие допуски по Комитету, а это совсем не так просто и требует приличного времени для оформления! – с апломбом заявил генерал-майор, беря со стола два листка бумаги, тем самым показывая, что «высокая аудиенция» закончена.

– Спасибо за внимание! – встал из-за стола заведующий лабораторией физических исследований, и выдвинув вперед аккуратную бородку, двинулся к двери.

– Я вас не отпускал! Вы должны подписать акт рабочей комиссии! – в свою очередь вскочил из-за стола генерал-майор, оказавшись невысоким человеком, с нормальным туловищем и непропорционально короткими ногами.

– Я, в соответствии с санитарными правилами, должен осмотреть, совместно с врачом все помещения сдаваемого объекта, в том числе и подземные, провести замеры санитарно-гигиенических факторов, и если все в пределах норм, только тогда подписать акт рабочей комиссии.

– Вы не имеете права посещать наши подземные помещения! – сбился на фальцет генерал-майор.

– Почему? – деланно удивился зав лаб, перекатываясь с носки на пятку, сам явившийся инициатором осмотра подземных камер КГБ.

«Когда еще будет такая возможность? И будет ли она вообще когда-нибудь?» – уговаривал завлаб – провокатор.

– Это территория Комитета Госбезопасности! Мы на ней действуем по собственным законам и внутренним инструкциям! – с пафосом ответил генерал-майор.

Надо было поддерживать марку собственной организации, и Денис Никифорович вмешался.

Не вставая со стула, Денис Никифорович, лениво спросил:

– У вас финансирование на новое здание открыто?

– Никак нет! – четко, по-военному ответил генерал-майор, который в обычной обстановке и разговаривать не стал бы с человеком по имени Денис Никифорович.

– Значит, пока финансирование не открыто, новое здание находится под юрисдикцией города, и мы имеем полное право произвести необходимые замеры, как представители санэпиднадзора и члены рабочей комиссии.

– Пойдемте! Я лично проведу вас по новому зданию! – сдался, наконец, генерал-майор, рукой показывая на дверь.

– Ты знаешь, мальчик, что попал в очень интересную хивинскую больницу? – спросил Властный, явно относящийся к специальным службам, мгновенно выдергивая Васю из воспоминаний прошлой жизни. «Да и звание „Старший майор“ имели только органы НКВД и ГБ!» – всплыла откуда-то мысль в голове у Васи, который пока не мог осознать свое положение и попытаться осмыслить! Но одна только мысль о том, что он может прожить еще раз жизнь, зная наперед, что будет в стране, приводила Дениса Никифоровича в дикий восторг!

С одним, двумя, или тремя сознаниями в голове, протянуть достаточно сложно, но прожить еще одну жизнь – это здорово и прекрасно! «Такой шанс дается одному человеку из десяти! Нет, сотни миллионов людей!» – завопил внутренний голос в голове Денис Никифоровича. – Не знаю! Я вообще первый раз, по-моему, попал в больницу. Расскажите пожалуйста! – попросил Вася, сделав восторженное лицо, которое на Властного, подействовала как красная тряпка на быка.

– Расцвет Хивы, связанный со строительством монументальных архитектурных сооружений, происходил в восемнадцатом, девятнадцатом и начале двадцатых веков, когда Хивинским государством правила узбекская династия Кунгратов.

В конце девятнадцатого века[49] в ходе крупной войсковой операции под командованием Кауфмана[50] Российская империя аннексировала часть Хивинского ханства. Хива была взята российскими войсками[51]. В самом начале двадцатого века по инициативе премьер-министра хивинского ханства Ислам-Ходжи[52] в Хиве было организовано большое строительство. – Не может быть! Ведь Хивинское ханство было разорено после завоевания Россией! – деланно не согласился Вася, кивком головы благодаря, за налитый чай и горящим взором смотря на своего собеседника. – Ошибаетесь, молодой человек! Несмотря на занятие русскими войсками Хивы, власть хана осталась, как и деньги, которые у богатых хивинцев не были изъяты, как, впрочем, и у бедных. У многих хорезмийских купцов имелись счета не только в Ташкентских и Бухарских банках, но и за границей. Так что деньги у хивинцев, а тем более у ханских приближенных имелись! Только отменили рабство! Например, были построены медресе и минарет ханским визирем Ислом-Коджи, и эти здания получили в его честь названия, ставшие одним из символов города. Так же была построена городская больница[53], подарок цесаревичу Алексею Николаевичу Романову, городская аптека[54] и городская почта.

– Кто такой был цесаревич Алексей? – спросил Вася, впитывающий знания, как сухая губка воду.

– Больница была построена в честь наследника, Цесаревича, их императорского высочества – Великого князя Алексея, сына императора Николая Второго.

– Где стоит больница? – снова задал вопрос Вася, не отрывая взгляда от лица Властного.

– Больница и аптека расположены в Дишан-кале, то есть во внешнем городе.

Здание больницы занимает несколько кварталов, расположенных вдоль Ичан-калы. В его строительстве и отделке принимал участие знаменитый художник из Хивы Абдулла Балтаев.

Строка на майолике на стене, гласит «Больница цесаревича Алексея». Надпись выполнена на арабском и русском языке.

– Но нужны же были врачи, санитарки, медсестры, которые займутся обслуживанием и лечением больных! Сейчас нас не очень лечат, а в начале века, где взять столько квалифицированного медицинского персонала? – профессионально заинтересованно спросил Вася, в котором санитарный врач двумя ногами наступил на голову, а скорее горлу, второго «Я».

«Интересно: кто сильнее? Кто возьмет верх? Лучше бы, конечно, эти двое, которые сидят у меня в голове мирно сосуществовали друг с другом! Да и десятилетнему мальчишке Васе дали бы место! Хотя человеческий мозг используется всего на один процент своих мощностей – так что место хватит всем!» – помечтал и решил Вася, просительно посмотрев на Властного, который не на шутку разошелся в своем рассказе о городе, историю которого прекрасно знал и любил.

– Больница первоначально была рассчитана на сто больных и лечили в ней два русских доктора, присланных из России.

Примечательно, что Сеид Ислам-Ходжа горячо поддержал идею создания при больнице женского отделения, понимая исключительную важность охраны здоровья матери и ребенка. Двадцать пятого октября тысяча девятьсот двенадцатого года он обратился к Асфандияр-хану с предложением пригласить для руководства отделением его дочь Уммы-Гульсум, которая работала врачом в селении Пап, что в Наманганском вилайете. Лишь четырнадцатого ноября хан направил послание дочери и поставил ее в известность о предложении вазир-и-акбара.

Уммы-Гульсум согласилась не сразу. Сославшись на отсутствие в Хиве необходимых условий для врачебной практики, невозможность назначить ей такую же высокую заработную плату, какую получает в Папе, она первоначально ответила отказом. Но затем чувство долга побудило принять предложение. Уммы-Гульсум Асфандиярова – первая в истории Хивы женщина, получившая специальное медицинское образование в России и уже имевшая пятилетний опыт практической работы, возвратилась на родину и внесла огромный вклад в развитие современного здравоохранения в ханстве, – закончил длинный экскурс в историю старинной больницы Властный, отпивая остывший чай из пиалы.

– Не знал я, что лечусь в такой знаменитой больничке! – вслух заявил Вася, включая электрический чайник в только что отремонтированную розетку, отмечая, как дернулся, при слове «больничка» Властный. Электрический чайник негромко загудел, показывая, что розетка работает нормально. – Ты не мог бы посмотреть освещение моего корта? Что-то там не так, – снова заваривая чай, спросил Властный, пристально посмотрев на Васю. – В такой холод играть в лаун – теннис[55] – героизм! – не остался в долгу Вася, вспомнив старое название большого тенниса, по которому у него, когда-то был первый взрослый разряд.

– Я сам не игрок, но вот мой командир – страстный любитель земляного тенниса, и когда к нам приезжает, то очень любит постучать ракеткой, – заявил Властный, с интересом посмотрев на Васю.

– Можно попробовать сделать деревянные корты, немного поднятые над землей. Отскок мяча, правда, другой, но что-нибудь можно придумать, чтобы уменьшить или выровнять отскок.

– Ты берешься сделать такие корты за неделю? – спросил Властный.

– Все зависит от полноты налитого стакана! – выдал Вася, и тут же схватил себя за язык.

Этого выражения в сорок втором году еще не знали в СССР.

– Не понял? Ты шутки со мной шутить вздумал, парень? – выдвинув вперед челюсть, и выкатив глаза, спросил Властный, наклоняясь вперед.

– Так говорил Блатной, который сегодня ночью умер, – втянув голову в плечи Вася, делая вид, что он страшно боится.

Глоссарий Курпачи[46] – матрас или одеяло ватные. Лицевая сторона курпачи делается из хан-атласа, пан-бархата, что добавляет готовому изделию приятную мягкость. Рисунок на курпачи обычно яркий и многоцветный. Обычно это яркий и повторяющийся орнамент. Прим автора.

Телефункен[47] – компания Telefunken из Германии – это один из основоположников современной радиоэлектроники и электроакустики. Третий том «Капитала» Маркса[48] – «Капитал. Критика политической экономии» К. Маркс. Весьма редкая книга.

[49] – точнее в 1873 году.

Кауфман[50] – Константин Петрович фон Кауфман —генерал-губернатор Туркестанского края.

[51] – 10 июня 1873 года

Ислам-ходжа [52] – премьер-министр Хивинского ханства в 1907 – 1911 годах.

[53] – первая в Хиве аптека была построена в 1910 году.

[54] – городская больница была построена в 1912 году.

Лаун-теннис[55] – земляной теннис, прошлое название большого тенниса, принятого в сороковые годы. Прим автора.

Глава восьмая

Резкий поворот в судьбе. Болезнь шофера майора. Предлагают построить теннисный корт с деревянным покрытием.

Мне плевать, что и как говорил Шарипов, но что ты хочешь этим сказать, пацан? – заорал Властный, вскакивая со своего кресла и нависая всей своей массой над маленьким одиннадцатилетним мальчиком каменной глыбой.

– Все зависит от количества денег, материалов и людей, которые вы можете вложить и задействовать, в эту площадку и способности организовать доставку и монтаж оборудования и материалов! – сделав испуганный вид, пояснил Вася, прикидывая, что двумя тычками пальцев вполне реально превратить эту тушу в беспомощный труп, или инвалида на всю оставшуюся жизнь. – Все, что ты скажешь, мальчик, и в любые сроки! – пообещал Властный, внимательно смотря на мальчишку. – Первым делом составим эскиз площадки, а потом смету! – вслух решил Вася, которому очень не хотелось возвращаться в детский дом НКВД. Взяв два листа желтой оберточной бумаги, Вася за три минуты нарисовал площадку, которая была установлена на столбчатом фундаменте, и поднял голову, ожидая мнения Властного.

– Интересное решение. Я такого строительства никогда не видел! – покачал головой Властный, и сделав шаг, подошел к окну, два раза крутанув ручку полевого телефона. – Дайте Савельева! – приказал Властный, а Вася, посмотрев в окно, в столбик считал количество двухдюймовых досок. Получилось шестнадцать кубов досок, плюс десять кубов бруса или бревен.

Властный, тем временем, глотнув чая, продолжил разговор по телефону:

– Найди утепленную форму для худенького десятилетнего мальчишки! Полушубок, шапку, сапоги, два комплекта! И шестнадцать кубов досок, плюс десять кубов бруса или бревен. Тонна цемента, сто метров двухсотмиллиметровых труб, пять метров катанки пятидесяти миллиметров диаметром, и два квадратных метра стали толщиной десять миллиметров. Поставь около новой теннисной площадки будку от бассейна, и дров привези машину. Эмку к больнице подай через двадцать минут! – прочитав заявку, приказал Властный, и остро посмотрел на Васю.

– Сделаешь, как обещал – станешь воспитанником части! Все лучше, чем в детском доме проживать! У нас усиленный паек, как у летунов, в действующей армии! – кинул два больших пряника, Властный, испытующе глянув на Васю. – А можно? – демонстрируя неподдельную радость, спросил Вася, смотря, как на тумбочке появляется толстая палка казы. – У нас все можно! – встряхнул головой, как необъезженный конь, Властный, резко махнув левой рукой, сверху вниз. – Нужен еще сварочный аппарат, токарь и человек сорок солдат, которые быстро выровняют площадку и разметят землю. – Я тебе пришлю два взвода строителей, только командовать будешь не ты, а лейтенант. Есть у меня один толковый и не болтливый! И даже один майор есть! Будешь сидеть в будке, и смотреть, как работают люди и давать ценные указания изнутри. Меня будешь звать старший майор или Сергей Михайлович, когда наедине. Вот только со сварщиками в городе у нас проблема. Придется искать в Ургенче и по окрестным городкам, – скривился Властный.

– Варить, я немного могу. Там надо только винты и гайки прихватить! – улыбнулся Вася, – который в совершенстве владел сваркой не только на воздухе, но и под водой и даже умел варить потолочные швы, что являлось, да и сегодня является высшей квалификацией сварщика. В дверь коротко постучали, и сразу же вошла улыбающаяся медицинская сестра, с подносом закрытым белой салфеткой. – Вот он, где беглец скрывается! А мы его по всей больнице ищем! Гайрат сказал, что ты убежал и доел плов. – Сделайте здесь ему уколы и мы сейчас уезжаем! – приказал Властный нарезая белый хлеб крупными кусками, колбасу казы и ноздреватый сыр. – Но мальчику мы хотели поставить систему! – попробовала возразить девушка. – В тринадцать ноль – ноль мы приедем, и сделаете системы нам обоим! – распорядился Властный, уже одетый в военную форму, с двумя большими звездами на малиновых петлицах и такими же звездами на рукаве, кивнув головой на тумбочку. Вася не заставил себя долго упрашивать, схватив два куска казы и кусок хлеба, одновременно спустив штаны с правой ноги. Иголка была толстая и тупая, но Вася стоически терпел, уплетая колбасу, прекрасно понимая, что это царский завтрак. Властный заголил левый рукав и той же иголкой, правда, из другого шприца, ему вкололи желтоватое вещество. «Гигиена в исторической больничке на „уровне“! Тут и люэс[55] и гепатит можно подхватить запросто! Но в чужой монастырь со своим уставом не лезут!» – только успел подумать Вася, как раздался короткий автомобильный гудок. – Сразу в автомобиль и на заднее место! – приказал Властный, критически осматривая Васю, одновременно закатывая правый рукав форменной рубашки. Повинуясь кивку Властного, как выяснилось старшего майора ГБ, Вася выскочил из VIP палаты, заскочив по пути в свою, где показал кулак увлеченно роящемуся в тумбочке Василия Гайрату. – Тебя из больнички выписали за побег! Теперь здесь все мое! И твоя одежда, и кипятильники, и нычка Шарипова! – захохотал Гайрат, злобно щерясь гнилыми зубами. Вася еле удержался от контрольного взгляда на потолок, смотря на развороченную постель Блатного. – Я скоро вернусь, и если ты хоть гвоздь из моих вещей тронешь, то будешь плакать не только до обеда, но и после ужина! – пообещал Вася, ткнув пальцем Гайрата в плечо. От чего тот взвыл, как Жигуль при резком торможении. – Болеть будет до моего прихода! Пожалуешься – всю жизнь рука болеть будет! В обед боль сниму! Понял лох хивинский? – пообещал Вася, кинув первый взгляд на скрючившегося Гайрата, лицо которого было искажено болью, а второй, на нычку Блатного на потолке. Нычка была в порядке и гвоздь на месте. Выскочив на улицу, Вася прямо у входа обнаружил черную Эмку[57], с работающим мотором, с водителем которой, оживленно болтала толстая бабка в овчинном полушубке с высоким поднятым воротником. – Ты куда раздетый бежишь? – сходу начала нести службу бабка, повернув в сторону Васи широкое, красное лицо, закутанное в оренбургский пуховый платок. Действительно ветерок на улице был мало того, что приличный, так еще и с песком! Он больно сек тонкую кожу лица, и моментально охладив тоненькое тело Васи. – В машину! – буркнул Вася, вскакивая на широкую подножку, и двумя руками дергая за ледяную ручку двери. – На, малец, хоть шаль возьми! – предложила бабка, сдергивая с себя пуховую шаль. – Не надо бабушка! Никто мальца везти не собирается! Мы его в вашей больничке оставим! – попробовал отказаться водитель, зло посмотрев на Васю. Женщина все равно накинула платок на Васю, на что тот только благодарно кивнул. От ледяного холода, который вместе с сильным ветром, в секунду выдул все тепло, говорить не было сил.

Сам водила был в теплом овчинном полушубке, с двумя треугольниками[58] на рукаве и самодовольно улыбался, презрительно оттопырив нижнюю губу. Секунду спустя улыбку с лица надменного водителя, как тряпкой стерло. Он подхватился и пулей выскочил из автомобиля, став шустрым, как электровеник.

Водитель моментально открыл дверцу, но рукой преградил путь, и не думая пускать раздетого маленького мальчика внутрь. Секунду спустя, аккуратно прикрыл дверь автомобиля, окончательно отрезав путь к теплу, издевательски улыбнувшись, опустив прилично вниз правую губу.

Неторопливо подойдя к автомобилю, требовательно спросил, скривив рот на правую сторону:

– Куда лезешь, пацан?

«Старый парез[59] лицевого нерва. С помощью шиацу можно попробовать полечить! Но стоит ли рисоваться со своими лечебными способностями?» – сам себя спросил Вася. И не смог сразу дать однозначного ответа.

Изнутри постучали.

Водитель моментально открыл дверь, и ни слова не говоря, Вася, звонко стуча зубами, юркнул внутрь.

– Выпей горячего чая и рассказывай, что ты хочешь построить? – предложил худенький военный, с лысой, как полено, головой, откручивая колпачок с большого двухлитрового металлического термоса.