Артефакты Махмуда – Пахлавона

Жестом врач приказал снять халат Денису, и брезгливо поморщился, при виде грязного тела одиннадцатилетнего мальчишки. Кончиками холодных пальцев, врач ощупал спину и грудь мальчишки и брезгливо отряхнул руки, снова направляясь к рукомойнику. Денис сел на кушетку, и только одел свой халат, как в дверь осторожно постучали. – Войдите! – приказал врач, с интересом посмотрев на Дениса Никифоровича. Вошла санитарка, неся стопку одежды. – Положите на кушетку! – приказал врач, подходя к подоконнику. Налив в маленький чайничек кипятку, кинул в него щепотку заварки, и накрыл ватной бабой. – И в какой, интересно, книжке, вы, милостивый государь, прочитали про электрические розетки? – с иронией спросил врач, на носу которого красовалось старомодное пенсне. – Что-то про трансформаторы и провода. Книжка была без обложки и конца! – отозвался Денис Никифорович, втягивая носом воздух, и тут же громко сообщив: – У вас горит изоляция! – Где? Что? – громко завопил врач, тряся головой и озираясь по сторонам. Вся бравада, и весь лоск, с врача моментально слетели. Денис Никифорович по собственному опыту знал, как он, будучи санитарным врачом, который кое-что понимает в технике, боялся электричества. Сейчас, вооруженный капитальными знаниями по электротехнике, сварке, в том числе и подводной. Невесть откуда взявшимися в голове, Денис Никифорович свысока смотрел на гуманитария, ничего не понимавшего в электричестве. Бросив взгляд под потолок, где шла электрическая проводка, обнаружил легкий белый дымок. – Где электрощит? – коротко спросил Денис Никифорович, берясь за ручку двери. – В каморке Матлюбы на правой стене! – быстро выдал врач, испуганно смотря на Денис Никифоровича. – Вы хоть оденьтесь, молодой человек! В коридоре ведь совсем холодно! – испуганно заявил врач, сдергивая какую-то безрукавку с вешалки. Денис Никифорович в два движения натянул протянутую одежку и оказался как в платье, которое доходило практически до щиколоток. Но все равно, озябшему телу, стало сразу очень тепло. Казалось, на тело надели электрическую грелку. Коротко кивнув в знак благодарности, Денис Никифорович попробовал побежать, но через три шага остановился и коротко выдохнув, двинулся вперед, переваливаясь как утка, с ноги на ногу. Добравшись до закрытой кандейки, Денис Никифорович около нее никого не обнаружил. Открыв секретку на двери, Денис Никифорович заскочил внутрь и обнаружил горящую лампочку и стоящую стремянку. Раскидав какие-то пустые ящики, две большие картины с яблоками и аппетитными грушами, Денис Никифорович открыл электрический щит, с двумя рубильниками.

Подтащив стремянку к правой стене, забрался на нее, и отключил первый рубильник. Сразу из палат раздался недовольный гул голосов рассерженных пациентов. «Значит, в больнице, идут две электрические линии! Очень хорошо!» – обрадовался про себя Денис Никифорович, отключая второй рубильник, не замечая, что в дверях стоит врач, с испугом смотря на мальчишку. Денис Никифорович посмотрел вниз, и обнаружил в сдвинутом ящике большие резиновые диэлектрические перчатки. «В такие перчатки меня целиком можно засунуть! Попрошу у врача две пары хирургических перчаток, если придется работать под током!» – решил Денис Никифорович, выявив бухту электрического провода в матерчатой оплетке, которая выглядывала из-под перчаток. Обнаружив стоящих в дверях двух здоровых мужиков в синих спортивных тренировочных костюмах, Денис Никифорович распорядился: – Тащите стремянку в кабинет главного врача! Скатившись со стремянки, Денис Никифорович, подошел к ящику. Начав вынимать бухту провода в белой матерчатой изоляции, наклонил резиновую перчатку, из которой выскочили две небольшие продолговатые коробочки, на которой было написано: «Sulfanilamidum (Streptocidi pulvis)» [19]. «Самое то, что мне доктор прописал! Лучшее лекарство для лечения пневмонии в сорок втором году! Надо только вспомнить дозировку для моего бараньего веса!» – обрадовался Денис Никифорович, присоединяя к находкам моток электрического провода в пластиковой изоляции и начатый рулончик лейкопластыря, размером с половину собственного детского кулака. Наклонившись, Денис Никифорович примотал пластырем к щиколотке левой ноги коробочки со стрептоцидом, явно уворованные шустрой санитаркой у больных. Насколько Денис Никифорович помнил, стрептоцид во время Великой Отечественной войны был страшным дефицитом, как говорили на лекциях по истории медицины. Настроение после находок у Дениса Никифоровича сразу поднялось, и он быстро прошел в кабинет главного врача. Жестом, указав на правую стену, Денис Никифорович бодро вбежал на площадку стремянки и, протянув правую руку, стал щупать провода. Найдя теплый кусок, органолептически, определил его длину, и не глядя, приказал: – Ножницы!

Вырезав горячий кусок провода, Денис Никифорович отрезал теплый, и тут же оголив концы старого и нового провода, подсоединил, недовольно хмыкнув. – Что вам не нравится? – моментально спросил врач, около которого появилась толстуха – узбечка, в новом синем халате. – Проводка не нравится! – выдал Денис Никифорович, быстро слезая со стремянки. И уже в дверях, приказал: – Я сейчас включу первую линию, скажите, загорелся ли свет в настольной лампе. Через минуту вторую линию включу! Дойдя до кандейки, Денис Никифорович обнаружил возле дверей толстого мальчишку и блатного дядечку. – Включите левый рубильник! – предложил Денис, предлагая войти в кандейку. – Я боюсь! Меня у Хозяина[20] током пару раз долбало, так теперь на всю жизнь запомнил! – отрицательно покачал головой Блатной. – Дайте зажигалку! – требовательно приказал Денис Никифорович, протягивая правую руку к толстому мальчишке, который кривил рот на правую сторону.

Дернувшись, толстый мальчишка с опаской протянул Блатному зажигалку, сделанную из крупнокалиберного патрона. – Быстро обшмонай ящик с резиновыми перчатками и все ценное пополам! – выдал ЦУ Денис Никифорович, перекладывая зажигалку в свой карман. – Во дает! На ходу подметки рвет! – восхитился Блатной, заходя первым в кандейку. Толстый мальчишка тоже рванул следом в кандейку, но получив локтем в живот, широко открыл рот и отошел в сторону на подгибающихся ногах. «Насколько проще жить, когда не только знаешь эти хитрые приемчики карате – марате, но и умеешь их применять на автомате!» – оценил вновь приобретенные способности Денис Никифорович, беря палку от швабры. Недавно реквизированная зажигалка перекочевала в руки Блатного и работа продолжилась. Денис Никифорович коротко кивнул, поудобнее перехватив палку от швабры, название которой вертелось в голове, но никак не могло спрыгнуть на язык. Блатной чиркнул колесиком, и кандейка озарилась толстым тусклым светом. – Давай быстрее шмонай! – приказал Денис Никифорович, забирая зажигалку, у своего добровольного помощника. Десять секунд спустя Денис Никифорович, услышав шаркающие шаги, передал обратно зажигалку Блатному, поднял палкой левый рубильник, громко спросил: – Свет горит? – отмечая, что в коридоре тускло зажегся свет. – Не горит! – ответил громкий мужской голос. – А теперь лампа горит? – снова крикнул Денис Никифорович, опуская второй рубильник. – Теперь горит! – глухо ответил мужской голос, двойным кивком головы, показывая, что он продублировал ответ из кабинета главного врача. – Здорово тебя током шарахнуло! Ты совсем другим пацаном стал! – прошептал Блатной, бочком отходя к выходу из кандейки. Опустив глаза вниз, Денис Никифорович увидел большую переноску, на конце которой был укреплен патрон с ввернутой пыльной лампочкой, и две розетки. Отключив второй рубильник, Денис Никифорович, не слушая возмущенных криков пациентов, вышел из кандейки, прихватив электрический патрон, сунул его Блатному. – Что вы у меня делаете? Как проходной двор моя кладовка стала! И бензином воняет! – возмутилась уборщица, заходя внутрь. – Еще десять минут работы, ханум, и все будет в порядке! – пообещал Денис Никифорович, быстро идя по коридору.

В кабинете главного врача сейчас находились три человека. Уже знакомый завхоз в синем халате, худенькая женщина, с монголоидными чертами и известный мужик – врач, который наливал в пиалу зеленый чай, весьма прилично согнувшийся над приставным столиком. Женщина, с весьма властным взглядом, по-хозяйски сидевшая за столом, повернула голову и требовательно смотрела на Денис Никифоровича. – Я сейчас спаяю скрутку проводов, и все будет нормально! – пообещал Денис Никифорович, вынимая из противогазной сумки паяльник, олово, канифоль.

Размотав удлинитель, увидел загоревшуюся лампочку, воткнул вилку паяльника в розетку и положил его на подставку на площадке стремянки, разогреваться. – Долго мы будем без света сидеть, мальчик? -пронзительным, неприятным голосом, спросила женщина за столом. – Три минуты, ханум! Как только нагреется паяльник – сразу начну работать! – пообещал Денис Никифорович, смотря, как из жала паяльника пошел дымок. Женщина поджала узкие, чуть подкрашенные темной помадой губы, но говорить ничего не стала, а демонстративно посмотрела на часы, ясно показывая какая она занятая и долго ждать не может. Если на маленького мальчишку Васю такой взгляд должен был заставить трепетать, не только внутри, но и снаружи, то на умудренного огромным житейским опытом Денис Никифоровича, тем более подкрепленный явно битого жизнью спецназовца, зрительный посыл не произвел ровно никакого впечатления. Для снятия паузы, Денис Никифорович коротко лизнув указательный палец, коснулся им жала паяльника, удовлетворенно хмыкнул и сунул палец в рот. Вынув из сумочки пачку папирос «Герцеговина Флор»[21], женщина, по всей видимости, главный врач, закурила, прикурив от маленькой серебряной зажигалки, и сразу же вытянув губы трубочкой, выпустила три совершенно одинаковых кольца. Денис Никифорович сделал восхищенное лицо, для достоверности открыл рот и сразу залез наверх. Взяв в руки небольшой кусочек наждачной бумаги, остановился. – Мне бы резиновые перчатки! Немного страшно браться голыми руками за оголенные концы электрического провода, даже если он обесточен, – попросил Денис Никифорович, ни на кого не глядя. Последовал милостивый кивок женщины, которая докурив свою длинную папиросу, аккуратно втыкала ее в изящную пепельницу. Буквально через секунду, выполняя распоряжение главврача, перед Денисом Никифоровичем лежала пара хирургических резиновых перчаток. Перчатки были обычными, только из более толстой резины, чем современные, и какого-то желтого цвета.

– Если можно, еще пару! Ток может пробить тонкую резину! – попросил Денис Никифорович, ловко одевая первую пару. Еще один кивок, и вторая пара перчаток лежит перед Денисом Никифоровичом. Отвечая на вопросительный взгляд женщины, Денис Никифорович пояснил: – Две пары резиновых перчаток вполне могут защитить от поражения электрического тока. Одна – вряд ли! Зачистив одну скрутку, потом вторую, Денис Никифорович макнул жало паяльника в канифоль и быстро обработал поверхности провода. Следом быстро спаял соединение проводов весьма приличным припоем. – Если можно, дайте, пожалуйста, лейкопластырь! – попросил Денис Никифорович, у которого в кармане халата, лежал рулончик. Еще минута, и скрутки проводов были заизолированы и уложены на свое место. Пару секунд полюбовавшись на прекрасно выполненную работу, Денис Никифорович слез со стремянки и сняв подставку с горячим паяльником, аккуратно поставил ее на пол.

– Мне надо включить свет и проверить свою работу! – развел руками Денис Никифорович, показывая, что зрителям придется немного подождать, одновременно, вынимая вилку из розетки. – Зейнаб! Пойди, включи рубильник! – приказала женщина, сделав приглашающий жест к столу. Мгновенно перед Денисом Никифоровичем появилась до половины наполненная пиала с черным чаем. – Катта рахмат! – церемонно, по-узбекски, поблагодарил Денис Никифорович, прикладывая правую руку к сердцу, и не давая женщине вставить слова, по-русски, спросил: – Можно, ханум, мне вымыть руки?

Глоссарий к второй главе

Слепом варианте[2] – школа приемов Ушу с завязанными глазами, когда боец, проводя приемы, ориентируется только на слух, запах (его изменение) и энергетическое поле противника. [3] (Св. Коран, 103). Сура «аль-«Аср»

[4] (Св. Коран, 104 Сура «аль-Хумаза»

– Янги озур[4]! – молодой вонючка! Узб яз. – Ие! Гадар килинг[5]? – Ие! – возглас удивления традиционный для средней Азии. – Ты встал? Узб. яз.

– Катта рахмат. Мен жуда ямон узбек тилида гапириш[6]– Большое спасибо. Я очень плохо говорю по- узбекски. —

Шиацу[7] – японский пальцевый массаж.

Полезли иголки[8] – имеется в виду роман Волкова «Волшебник изумрудного города», у одного из героев которого, Страшилы – при напряженной работе головой, из нее лезли иголки.

Дашхона[9] – туалет. Узб яз

Дальняк[10] – туалет тюремный сленг, блатной жаргон, феня. Чапан [11] – ватный зимний халат, в котором зимой ходят в Средней Азии, используя вместо пальто. Хотя старики ходят и летом, говорят, помогает от жары. Прим автора. Казы[12]– конская колбаса.

Зира [13] – специи, по виду похожая на семена моркови.

И́чиги [14] – вид лёгкой обуви, имеющей форму сапог, с мягким носком и внутренним жёстким задником. Данный вид обуви широко распространен в Средней Азии и даже в настоящее время, особенно среди людей старшего поколения. Прим автора.

Ур[15]! – Бей! Каз.

– Қуырмаңыз! Мен аяғын жыртаймын! Ва матчтарды қойыңыз![16]! – Не ори! Ноги вырву! И спички вставлю! Каз яз

Кандейка[17] – помещение для хранения всякого, не особенно ценного инвентаря, хлама морской сленг. – Бола! Сиз нима киласан[18]? – Мальчик! Что ты делаешь? Узб яз.

«Sulfanilamidum (Streptocidi pulvis)» [19] – Сульфаниламид (порошок стрептоцида). «У Хозяина» [20] – блатное выражение означающее «быть в заключении», «на зоне». Блатной сленг.

«Герцеговина Флор» [21] – сорт папирос, которые любил курить И. В. Сталин. Он ломал папиросы и набивал табак в трубку. Выпускаются до сих пор. Прим. Автора. Катта рахмат[22]! – большое спасибо узб яз

Кумга́н (тюркск. [23]) – узкогорлый сосуд, кувшин для воды с носиком, ручкой и крышкой, применявшийся в Азии в основном для умывания и мытья рук, исходя из традиции отправления естественных потребностей на исламском востоке. Кумганы изготавливались из глины, металла (латуни, серебра).)

Глава третья

.

И снова больница. Денис Никифорович в новом качестве.

– Ты странный мальчишка. Ночью тебя привезли полумертвого, ты зачем-то утром вышел на улицу, и в тебя ударила молния! Никогда в Хиве зимой молний не было!

У тебя крупозное воспаление легких и ты должен был давно умереть, а ты разгуливаешь по коридору и даже предотвратил пожар!

– Так получилось! – развел руками Денис Никифорович, которому до смерти хотелось чего-нибудь поесть и лечь спать.

– Завтра я тебя сама посмотрю и назначу лечение, – снова последовал короткий жест, после которого мужик – врач и вторая женщина засуетилась, складывая одежду, принесенную санитаркой в большой бумажный пакет коричневого цвета.

Денис Никифорович вспомнил, что с такими пакетами они в детстве ходили на базар покупать овощи и фрукты.

Повинуясь второму жесту, Денис Никифорович снял такое теплое платье, взамен получив теплую морскую тельняшку, размеров на пять больше, чем надо и новые, тоже теплые кальсоны, с начесом.

Тельняшку Денис Никифорович сразу одел, а кальсоны постеснялся, одев поверх свой старый халат, карманы которого были набиты добычей.

– Я вижу, мальчик, тебе мое платье понравилось! Его распустят и свяжут тебе из него два свитера и штанишки к концу недели! – распорядилась женщина, жестом отправляя Дениса Никифоровича в палату.

И только Денис Никифорович встал, женщина, жестко сказала:

– Это подарок Гузаль Ахмедовны! Только назовешь мое имя, и любой байстрюк в нашем городе, станет тише воды и ниже травы! И ничего у тебя не отнимут! Хотя у вас в детдоме порядки очень строгие, но с Матвеевым я договорюсь!

– Еще раз огромное спасибо, ханум! – по-восточному поклонился Денис Никифорович, и только сделал первый шаг к двери, как женщина вынув из пачки еще одну папиросу, спросила:

– Поработать электриком у меня не хочешь? Плачу двести рублей в месяц и рабочую карточку! – пристально посмотрела на Дениса Никифоровича женщина.

– Но мне же совсем мало лет! – попробовал возразить Денис.

– Это мой вопрос! У меня на следующей неделе три операции и если я их провалю из – за какой —то электрики, то придется искать новое место работы! А при керосинках плохо видно операционное поле! А может и поменять место жительства на более холодное и негостеприимное! – зло мотнула головой женщина, и тут же продолжила:

– Ты к завтрашнему дню представь план обследования электрики больницы! – махнула рукой, женщина, отпуская Дениса Никифоровича из кабинета.

Добравшись до своей палаты, Денис не узнал своей койки.

Она была застелена чистым, не новым, но очень приличным и не застиранным бельем, а сверху лежало аккуратно расправленное новое толстое шерстяное одеяло, в желтом пододеяльнике.

– В такую кровать, грех таким грязным как я, ложиться! – громко заявил Денис, ища глазами какую-нибудь емкость, в которой можно было бы согреть воду.

Рядом с дверью обнаружились две двухлитровые кружки, сделанные из оцинкованного металла и оцинкованное, же, не первой свежести ведро и темно-зеленый, медный таз.

Ведро для испражнений, по-прежнему, стояло в темном углу.

– Вот если бы у нас был кипяток, как в первой и третьих палатах, для партийных и советских работников, так я бы чай сделал! – мечтательно заявил Угреватый, вынимая из своего пакета маленький фарфоровый чайник, расписанный синими полосами.

– Можно попробовать сделать кипятильник из двух бритвенных лезвий, – предложил Денис Никифорович, вынимая из кармана халата первый кусок электрического провода с вилкой.

– Лезвия я тебе дам! – моментально заинтересовался Блатной, вынимая из тумбочки пачку лезвий «Балтика».

– Лезвия какие нужны: старые или новые? – уточнил Блатной, держа пачку лезвий на ладони.

– Все равно! Только еще спички нужны! -потребовал Денис Никифорович, делая вид, что не замечает, с какой ненавистью Угреватый смотрит на него.

– Давай принеси ведро воды! – приказал Блатной, смотря, как ловко Денис Никифорович мастерит кипятильник.

– Почему я? Всегда я? – заныл Угреватый, одевая калоши на свои щегольские кожаные сапожки.

– Если ведро воды принесет, то я могу весь помыться. Только бутылка нужна, – улыбнулся Денис Никифорович.

– У нашего друга маленький кумган[23] есть, с которым он на дальняк ходит, как будто газет нет! – выдал Блатной, испытующе смотря на Денис Никифоровича.

– Не видел, – пожал плечами Денис Никифорович, не понимая к чему этот разговор, но чувствуя какой-то нешуточный подвох.

– Его кумганом нормальный мужик пользоваться не будет. Западло это! – неожиданно выпалил Блатной, пристально смотря на Дениса Никифоровича, то есть Васю, как его звали в этом месте и в этом времени.

– Почему? – удивился Денис, пристально смотря на своего соседа, который вертел в руках только что сделанный кипятильник.

– Да пидор Гайрат! Как ты не понимаешь Василий, что с ним нельзя не то, что дружить, а даже общаться! – завил Блатной, протягивая шаловливую ручонку, к пакету, что с собой принес Денис Никифорович, то бишь Василий.

Мимоходом ткнув указательным пальцем в нервный узел на правой руке Блатного, от чего та бессильно упала, вызвав у обладателя жгучую боль, Василий задумался, прокачивая сложившуюся ситуацию:

«Обычный мальчишка одиннадцати лет, выросший в интеллигентной семье, знать слово «пидор» никак не мог. А вот воспитанник детского дома, пусть и специального, мог вполне, да и должен был знать не только слово, которое в первой половине двадцатого века было не просто ругательным, но и оскорбительным! Но и его полное значение и толкование.

А уж люди двадцать первого века: опытный санитарный врач и второе «Я», плотно засевшие в голове Дениса Никифоровича, а теперь и Василия, многое знали о «голубых» и толерантности. Которые, как чума, охватили все страны мира и теперь пытались бодро шагать по России и Узбекистану, которые стали разными странами уже в конце двадцатого века.

Сегодня эту самую толерантность плотно посадив в Европе и Америке, повсеместно пытались насадить в России псевдо идеологи, вернее западные спецслужбы, о работе которых мальчик Василий знал не только из газет и Интернета.

Странно. За все время моего общения в больничке никто не назвал меня по имени. А на пакете с рентгеновскими снимками стоят только инициалы. И вполне вероятно, не мои. Хотя если я попал под удар молнии в больничке, а не в детдоме, это вполне объяснимо. Вешать на себя лишнюю смерть малолетнего пациента, особенно из специального детдома, весьма чревато весьма приличными неприятностями.

Ведь неизвестно, как мальчишка туда попал, и кто стоит за его спиной. Неплохо, если мальчишка сам помрет, тихо и спокойно от крупозного воспаления легких. Но лучше прикидываться дурачком, с частичной или даже полной амнезией.

С дурака, всегда, меньший спрос! Как в двадцать первом веке плохо диагностировали амнезию, так и в двадцатом та же картина! Сомневаюсь, что в заштатной больничке меня – профессионального врача, смогут обличить в симуляции!» – в пару секунд, выработав четкую линию поведения, Денис Никифорович, решив, даже в мыслях именовать себя Васей – воспитанником специального детского дома, находящегося в Хиве. Вот только четкой информации о детском доме в голове мальчика не было совершенно! Да и вообще память мальчика Васи совершенно отказывалась работать!

– Я ничего не помню, из того, что было. Я даже забыл, как меня зовут! Ты сказал, что меня зовут Вася, но кто я и откуда попал в больничку, совершенно не помню! – честно сказал, теперь уже Вася, для доказательств своей правоты, широко открыв глаза.

– Ты Вася – Василий Иванович Ленский – тебе одиннадцать лет и ты живешь в детском доме, который находится через три улицы отсюда.

– Откуда ты все это знаешь? – удивился Вася, придвигая к себе пакет с подаренной одеждой.

– Что ты так жмотишься со своим пакетом? Там, что золото спрятано? – неожиданно взвился Блатной, снова протягивая теперь уже здоровую руку к пакету.

– Это подарок Гузаль Ахмедовны! – только сказал Вася, как рука Блатного остановилась на середине, а сам он втянул голову в плечи, и ссутулился, и даже в секунду, стал ниже ростом.

– Я на этот пакет даже не взгляну! – пообещал Блатной, прижимая обе руки к груди.

– Кто директор нашего детского дома? -невзначай спросил Вася, начиная мастерить второй кипятильник.

– У вас не директор, а начальник с НКВДшными нашивками – в звании старший майор – злой как черт и с пудовыми кулаками.

– Почему ты так нехорошо говоришь о Гайрате? Вроде нормальный мальчишка, только немного толстый. И ноги у него гниют, – как бы невзначай, спросил Вася, вставляя спички между двумя бритвенными лезвиями.

– Он у меня все время спрашивает про пидоров. Как они живут в зоне, кто у них паханы и так странно вертит жопой! Как вокзальная шлюха, которая заманивает клиента на катране[24]! Нехорошо это! Не по-людски! – с надрывом заявил Блатной.

– Вас как зовут? – спросил Вася, стараясь сбить накал с этого неприятного разговора, и перевести беседу на более интересную тему города или больнички, куда он попал совершенно непонятным образом.

«Сейчас надо было собрать, как можно больше информации, и за очень короткое время!» – дал себе задание Вася, принимаясь мастерить переноску, прикрепляя провод к струбцине от сетки для настольного тенниса.

– В городе играют в настольный теннис? – поинтересовался Вася, приворачивая струбцину с электрическим патроном к спинке своей кровати.

– Может в Ургенче и играют, а у нас, я не слышал об этом. Я даже не знаю, что это такое, – поджал губы Блатной, показывая, что ему не интересна тема разговора.

– А мы в каком городе находимся? – сделав большие глаза, спросил Вася, помня, что летел самолетом из Ташкента в Ургенч.

– Ты совсем больной парень! Мы сейчас в самом старом городе Средней Азии – Хиве! – гордо ответил Блатной.

Насчет самого старого города Средней Азии Вася мог бы поспорить[25], но показать, что он послушный слушатель и все-таки мальчик, только немного разбирающийся в электричестве, которому научил его папа, большой знаток радио и детекторных приемников, как на ходу придумал Вася, непонятно только с чьей помощью, стоило именно сейчас. Ведь в Средней Азии уважение к старшим воспитывается с молоком матери, а если не получается, то с помощью сильных подзатыльников и даже камчи[26]. И так, Блатной, уже поглядывал на Васю с подозрением.

– О происхождении Хивы и её названия существует множество народных сказаний. Одно из них приписывает основание города сыну библейского Ноя – Симу. Старые люди рассказывают, что после всемирного потопа Сим, бродивший однажды по пустыне, заснул. И во сне увидел во сне триста горящих факелов. Проснувшись, Сим, обрадованный этим предзнаменованием, основал город с очертаниями в виде корабля, согласно расположению приснившихся ему факелов.