Тяжелый свет Куртейна (светлый). Зеленый. Том 3

– На самом деле, я не очень ужасный, – сказал он. – Так, серединка на половинку. И, что особенно ценно в совместных поездках, умею часами молчать.

– Я тоже умею, – кивнула Эва. И, подумав, честно призналась: – Но не люблю.

– Отлично поладите, – заключила Кара. – Я рада. Не подложила, значит, обоим сразу свинью. Пошли, проводите меня домой, проследите, чтобы не буянила по дороге. А то если начну, придётся продолжить: всякий жест требует логичного завершения. А я уже прямо сейчас спать хочу.

* * *

Проводили, куда деваться. Шли кругами, потому что весенняя ночь была упоительно хороша, на полпути по настоянию Кары купили бутылку какой-то смешной зелёной шипучки, хмельной, как шампанское с водкой, а по вкусу, как травяной лимонад, распили её на троих в подворотне, в старых удобных креслах, специально выставленных на улицу для любителей тайком выпивать; в процессе Эва и Юстас, поначалу не знавшие, как обращаться друг к другу, решительно перешли на «ты». На площади Восьмидесяти Тоскующих Мостов Кара крепко их обняла, сказала: «Без ящика «Белого дня» даже не вздумайте возвращаться, если семнадцатый год уже не достать, берите последнего урожая, оно, по идее, тоже должно быть вполне ничего».

Когда за Карой захлопнулась дверь служебной квартиры, Юстас спросил Эву, где она живёт, немного подумал, кивнул, ухватил под локоть и бодрым шагом повёл в переулок, который освещали полтора фонаря – яркий на углу ближайшего дома и очень тусклый вдали. Свернули в какой-то двор, прошли его насквозь, едва протиснувшись между сараями, и внезапно оказались на улице Наугардуко, всего в трёх кварталах от Эвиного дома.

– Прости, что доставил не прямо к подъезду, – сказал ей Юстас. – Но Проходы у вас не в каждом дворе, к сожалению. Если и есть ещё ближе, я его пока не нашёл. Завтра приходи сюда с вещами, я тебя встречу, и сразу поедем. В полдень удобно? Не рано? Успеешь выспаться? Сейчас, если что, около половины первого – и здесь, и у нас.

– В полдень нормально, – кивнула Эва. – Всё-таки удивительно, что время в обеих реальностях идёт одинаково! С соседней Польшей час разницы, а с вами можно часы сверять.

– Сам удивляюсь, – кивнул Юстас. – Но так, кстати, не всегда было. Совсем недавно наше время синхронизировалось. Окончательно, без расхождений – меньше полувека назад.

– А раньше не совпадало?

Юстас отрицательно помотал головой.

– Раньше у нас за один ваш день годы порой пролетали. А иногда всего месяц, или неделя. Причём совершенно непредсказуемо, невозможно заранее угадать; если хронологические несоответствия и были с чем-нибудь связаны, учёные не сумели выявить связь. Поэтому приходилось принимать эту разницу просто как данность. Контрабандисты той эпохи были по-настоящему рисковые люди, нынешним не чета. Если застрянешь на Другой Стороне, для близких, считай, сгинул навек. Дома столетия могут пройти, пока ты вернёшься – если вообще хоть когда-то вернёшься – на свет Маяка. А смотрители Маяка в ту пору были чокнутые, все как один. По-настоящему, я имею в виду, а не просто с небольшим прибабахом. Поди сохрани рассудок, когда у тебя нерасторжимая связь с двойником, который за всю твою долгую жизнь повзрослеть не успеет. Ты уже глубокий старик, а он даже в школу ещё не пошёл. Но уверен, гораздо труднее приходилось их двойникам. Каково быть ребёнком, чей второй уже умер от старости, об этом даже думать не хочется. Взрослому человеку с мёртвым двойником и то нелегко, особенно если не знает, что происходит. Но детям, конечно, несравнимо трудней.

– Ничего себе! – охнула Эва. – Ну и дела.

Юстас кивнул. Сказал:

– Совершенно не укладывается всё это в голове. Я пойду, ладно? Не сердись, что до самого дома не проводил. Самому обидно убегать посреди интересного разговора, но тут ничего не поделаешь. Трудно мне находиться на Другой Стороне.

– Ничего, – утешила его Эва, – по дороге наговоримся.

– Вот уж точно! – улыбнулся Юстас. – Это я просто хвастался, что умею молчать.

* * *

Эва чувствовала себя полной дурой, когда вышла на улицу с рюкзаком за спиной, волоча за собой тяжеленный чемодан на колёсиках. То есть, с кучей вещей она из дома выходила неоднократно, ездила в отпуск хотя бы пару раз в год. И на Этой Стороне тоже регулярно бывала. Но переться на изнанку реальности с багажом было настолько нелепо, что она всю дорогу смеялась, все три квартала, грохоча чемоданом по мостовой.

Юстас уже ждал её в подворотне на Наугардуко, где расстались вчера; на его вопросительный взгляд Эва сквозь смех сказала: «С вещами на выход за пределы реальности», – и потом смеялись уже вдвоём, особенно когда чемодан застрял в проходе между сараями, натурально же между мирами – до слёз. Успокоились только уложив спасённый чемодан в багажник большой тёмно-красной машины, немного похожей на джип.

– Это «Хокнесс», – сказал Юстас, заметив, с каким интересом Эва рассматривает машину. – Специальная модель для междугородних поездок; вроде, в металл что-то такое ритуально добавляют при плавке, чтобы дополнительно защитить водителя от очарования хаоса Пустынных земель.

– А Пустынные земли правда опасные? – удивилась Эва, которая что-то слышала краем уха от Кары о хаосе, который до сих пор царит за пределами городов, но не обратила внимания, тогда казалось, эта информация её не касается, где те Пустынные земли, и где я.

Только теперь до неё дошло, что встреча с хаосом Пустынных земель не просто неминуема, но и произойдёт буквально в течение часа, или сколько тут выезжать из города. То есть, скоро совсем.

– Да нет, какие они опасные, – отмахнулся Юстас. – Только если выскочить из машины и отойти подальше от трассы, можно в наваждениях заплутать; но кстати, люди всё равно возвращаются. Неизвестно когда, не пойми в каком состоянии, но не припомню случая, чтобы хоть кто-нибудь сгинул там навсегда. Ну и окна в машине лучше не открывать, особенно ночью, потому что голос хаоса убаюкивает, и вот это действительно может плохо закончиться: нельзя засыпать за рулём. Но если ехать с закрытыми окнами и останавливаться только на заправочных станциях, вообще никакого риска. Особенно когда у водителя есть междугородние права. Их выдают только тем, кто достаточно устойчив к влиянию хаоса. Хотя, если честно, права в наше время – почти формальность. Бывает работа, на которую без прав не устроишься, это да. А так-то куча народу просто ленится сдавать лишний экзамен и спокойно ездит без междугородних прав.

– Интересно, как выглядит проверка на устойчивость к влиянию хаоса?

– Да просто выглядит. Едешь по трассе с экзаменатором, по дороге отвечаешь на его вопросы, и он записывает твои ответы в специальный журнал.

– А что за вопросы?

– Разные. Ничего из ряда вон выходящего. На первый взгляд, простой психологический тест. Но по ответам эксперты потом вычисляют, как твоя психика взаимодействует с хаосом. Справляется, или нет. Моя, как выяснилось, отлично справляется. Получил права с первой попытки, и потом ещё долго переживал, что я настолько обычный, скучный человек.

– А я бы наверное страшно гордилась, – призналась Эва. – Это же круто, что можешь с хаосом совладать!

– Да не особенно круто, у нас большинство это может. Примерно три четверти желающих легко получают права. Поэтому, собственно, и было обидно. Как будто мне выдали справку, что я не какой-нибудь экстатический гений, им-то междугородних прав как своих ушей не видать. Мне тогда только-только восемнадцать исполнилось, когда ещё и быть дураком. Пошли, выпьем кофе на дорожку? На заправках будет уже не то. Здесь рядом кофейня «Рутина», как по мне, лучшая в городе, у них всегда есть контрабандные зёрна с Другой Стороны. Оно не совсем законно, но на кофейни у нас по традиции смотрят сквозь пальцы. Всё-таки ваш кофе, как ни крути, однозначно лучше, нет у нас достойного аналога ваших африканских сортов.

– Да уж куда вам! – усмехнулась Эва. – Для хорошего кофе здесь всё-таки чересчур рай. Мне знакомый бариста рассказывал, что кофе нужны тяжёлые условия существования. Чем хуже ему живётся, тем он вкусней.

Попробовав расхваленный контрабандный кофе, который оказался неплохим, но вовсе не из ряда вон выходящим, Эва сказала Юстасу:

– Только сейчас поняла, что полной ерундой занимаюсь. Работа у меня нервная, ненормированная, за компьютером целыми днями сижу. А могла бы просто таскать к вам кофе мешками. Благо в чём, в чём, а уж в нём разбираюсь! И знаю, где можно самые крутые сорта относительно недорого покупать.

– В другое время я бы тебе отсоветовал, – совершенно серьёзно ответил ей Юстас. – С нашими контрабандистами конкурировать так себе развлечение, у них мафия ещё та. Но сейчас как раз идеальный момент, чтобы начать свой бизнес. На Другую Сторону почти никто за товаром не ходит. Травиться вашим страхом нет дураков.

– Травиться страхом? – опешила Эва.

– Ну да. Нам и в хорошие времена на Другой Стороне непросто приходится, нежные мы. Я имею в виду, чересчур восприимчивые к, скажем так, психологической атмосфере. А она на Другой Стороне сильно отличается от того, к чему мы привыкли.

– Отличается – не то слово. Ох, да!

– А сейчас у вас люди испугались какой-то новой болезни. Целыми днями думают только о ней. Сколько в городе жителей? Примерно полмиллиона? Даже если только четверть по-настоящему сильно боится, всё равно ничего себе цифра, сама прикинь.

– По-моему, больше, чем четверть, – вздохнула Эва. – В самом лучшем случае, каждый второй. И насчёт атмосферы хорошо понимаю. На улице мне, вроде, нормально, но недавно оказалась в большом торговом центре, так меня там практически сразу ощутимо подташнивать начало.

– Ну вот, даже ты чувствуешь, хотя там родилась. А на нас страх такой силы действует, как отравляющий газ. Наши контрабандисты ребята простые и грубые, в среднем, гораздо выносливей остальных, но вернувшись от вас, блюют и рыдают. И желанием снова идти на Другую Сторону за товаром, мягко говоря, не горят. Да ладно бы контрабандисты, мои коллеги из Кариной группы один за другим домой возвращаются. Крутые оперативники! Их там сейчас осталось четверо из десяти, причём все – бывшие Мосты, по много лет на Другой Стороне прожили. Ну и плюс сама Кара. Но она-то, без вопросов, кремень.

– Ужас какой, – сказала Эва. И, залпом допив кофе, добавила: – Про бизнес я вообще-то шутила. Какая из меня спекулянтка. А теперь думаю, может, и правда, заняться? Пропадёте же без наших кофе и сигарет.

– Цены на ваши товары уже взлетели до неба, – тоном змея-искусителя добавил Юстас. – И ещё вырастут, помяни моё слово. Озолотишься влёт. Особенно если не пьёшь, как лошадь и не играешь каждый день в казино.

– Да кто ж меня знает, – хмыкнула Эва. – Может, у меня до сих пор просто возможностей не было? А теперь развернусь!

* * *

Когда выехали из города, Эва, конечно, сидела, как на иголках, ждала наваждений и миражей, гадала, будут они скромно стоять на обочине, или прямо по трассе скакать. И какие именно? Что здешний хаос ей покажет? И увидит ли это Юстас? Он сказал, что обычно ничего такого не видит, но вдруг по мою душу заявится какой-то особо мощный мираж? И что тогда? Юстас сможет вести машину? Или мне придётся самой садиться за руль?

Но в итоге, ничего особенного за окном не увидела. Ни жуткого, ни прельстительного. Только деревья растут у обочины, иногда лес, иногда узкая полоса, а что там дальше за ними, не разглядишь, особенно когда несёшься по трассе на скорости сто шестьдесят.

– Даже немного обидно. Думала, ух мне сейчас что покажут! А ни фига, – сказала она, когда Юстас свернул к заправке, остановился и объявил: «Перекур!»

– Значит, психика у тебя устойчивая. Междугородние права, если что, без проблем получила бы. Поздравляю, ты такая же скучная, как и я, – рассмеялся Юстас. – На тебя кофе брать?

Эва кивнула. Села на лавку у кафетерия, закурила. Весело подумала: вернусь домой, надо будет извиниться перед Иоганном-Георгом, что так упорно обзывала его «галлюцинацией». Их у меня, оказывается, не бывает. Даже хаосом Пустынных земель изнанки меня не проймёшь.

Кофе был очень крепкий и очень горький, Эва от такого уже отвыкла. Выпила залпом, как водку, чтобы как можно меньше чувствовать вкус. Зато воздействие оказалось, можно сказать, отрезвляющее. Или пробуждающее, как ведро ледяной воды. Безмятежный туман, окружавший её с начала весны, рассеялся, и Эва с пронзительной ясностью осознала: я сейчас нахожусь в другой реальности. В месте, которого для таких как я, по идее, в природе нет. Сижу тут практически в чистом поле, на автозаправке, среди то ли дремучих лесов, то ли просто первозданного хаоса, который временно принял форму дремучих лесов. Наяву сижу, не во сне, не в бреду, не в видении, тем более, не в мечтах. Отсюда домой не вернёшься, даже если очень захочешь. Но я и не захочу.

Я в другом мире, – думала Эва. – Как в сказке. Меня похитили феи. Я им почему-то понравилась. Поят, кормят, в машине катают. В отпуск к южному морю везут, в Элливаль. Это теперь моя жизнь. Боже, какое счастье! Это – жизнь, и она – моя.

Юстас смотрел на неё с интересом исследователя. Наконец сказал:

– Выглядишь так, что я начал сомневаться, а кофе ли был в той чашке, которую я тебе дал.

– Правильно сомневаешься, – кивнула Эва. – Если судить по вкусу, там был жидкий ад. А если по действию, там было дао. Не выраженное словами, но меня и без слов проняло.

– «Дао»? – удивился Юстас. – Это что за штука такая? Один из наркотиков Другой Стороны?

– Почти, – рассмеялась Эва. – Только не вещество, а идея. Даже не представляю, как буду тебе объяснять.

В итоге целый час сбивчиво и путано вещала про даосизм, о котором сама мало что знала. С другой стороны, на то и дао, чтобы о нём ничего толком не знать! Но Юстасу её бестолковая лекция очень понравилась, он впитывал буквально каждое слово, как впитывает воду растрескавшаяся сухая земля. Когда Эва выдохлась и умолкла, сказал:

– До каких интересных штук у вас там, оказывается, додумались! Всё-таки получается, зря я никогда ничего о Другой Стороне не читал.

– Я думала, в вашей Граничной полиции все подкованные, не хуже Кары, – удивилась Эва. – Знаете о Другой Стороне больше, чем мы о себе.

– Да нет, конечно, – улыбнулся Юстас. – Нас на работе за умения держат, эрудиция – исключительно по желанию. Правда, многим коллегам действительно интересно про Другую Сторону побольше узнать, с утра до ночи контрабандные книжки читают, слушают музыку и смотрят кино. Но мне – не особо. Я Другую Сторону, честно говоря, не люблю… ой, прости! Я не подумав ляпнул. Не сообразил, что тебе может быть неприятно. Ты, по ощущению, совершенно как наша девчонка, и я всё время упускаю из виду, откуда ты.

– Правда, что ли, как ваша? – удивилась Эва.

– Ну да. А то бы я так не расслабился. Я же, в принципе, вежливый. Не люблю обижать людей.

– Да ты не обидел, – утешила его Эва. – Мне самой там непросто, особенно когда от вас прихожу – по контрасту ужас кромешный; потом, конечно, заново привыкаешь, и вроде, опять вполне ничего… Но слушай, а почему ты тогда в Граничной полиции работаешь? Я имею в виду, если Другая Сторона не нравится, зачем вообще с ней дело иметь?

Юстас молчал. Эва решила, что задала бестактный вопрос, и уже приготовилась извиняться, но он наконец сказал:

– Ханна-Лора уговорила. Начальница нашей Граничной полиции, знаешь её?

– Немножко. Видела один раз, Кара нас познакомила. Я сперва удивилась, что такая молодая девчонка, и уже начальница, но Кара сказала, на самом деле, Ханна-Лора гораздо старше всех нас.

– Ну да, она древняя жрица, – кивнул Юстас. – Они умеют так воскресать, как будто не умирали, а просто ездили в отпуск. Помнят, что было раньше, и умеют то, что в прежних жизнях умели, хотя со дня их последней смерти уже много столетий прошло. Не представляю, как у них получается, и главное, зачем им самим это надо, но им, конечно, видней. Факт, что Ханна-Лора меня заметила и взяла в оборот. У меня талант легко проходить на Другую Сторону. То есть, проходить-то у нас довольно много народу умеет, но большинство – только с проводником. А те, кто ходит без посторонней помощи, обычно делают это с большим трудом. И далеко не всегда с первой попытки. И не где сами пожелают, а только в специальных местах. В среднем, опытный контрабандист знает три-четыре более-менее надёжных Прохода, где ему без гарантий, но довольно часто везёт. У каждого из них свои секретные способы и приёмы, но мало кому это дело даётся легко. Пройти на Другую Сторону, скажем, за четверть часа считается очень неплохим результатом. А я прохожу мгновенно, с первой попытки и кого угодно могу с собой провести. Даже любого из ваших, я имею в виду, людей с Другой Стороны, которые, если случайно к нам попадают, стремительно тают, превращаются в незваные тени, а потом исчезают бесследно – плохой конец. За этим меня в Граничную полицию и позвали. Ну, то есть, я много чего на службе делаю, но основная задача – быстро доставлять на Другую Сторону наших и спасать заплутавших гостей. На самом деле, я просто ясно вижу Проходы. Все, или многие – просто глазами, как люди с нормальным зрением видят освещённый лампами коридор. Когда-то я удивлялся, почему их не видят все остальные – ну вот же! Мне не надо, а я всё равно их вижу, так вы тем более видеть должны. Но оказалось, это большая редкость. Просто такой талант. Ну или не просто, а сложно. С этой вашей Другой Стороной вечно всё сложно. Знаешь что? Я окно ненадолго открою, ладно? Очень хочу закурить. Ты же не против, если до тебя донесутся какие-нибудь посторонние голоса?

– Совершенно не против. Сама с удовольствием покурила бы. Только смотри не засыпай за рулём!

– Да я и без руля сейчас не засну. Но если почувствую, что не в меру расслабился, сразу же закрою окно, – пообещал Юстас. – И скорость сейчас убавлю, чтобы руль нормально одной рукой держать. Я осторожный водитель. И опытный. Скучный, как уже признавался. Совершенно не созданный для неприятностей человек!

– До сих пор я совсем иначе представляла себе скучных людей, – улыбнулась Эва. – Но чёрт знает, конечно, какие у вас тут нормы, что считается скучным, а что нет. Я же из ваших только Кару хорошо знаю. И Эдо Ланга немножко. Он у вас тоже считается скучным?

– Хорошая шутка, – кивнул Юстас, с наслаждением выдыхая дым. – Но если вдруг это была не шутка, правильный ответ: профессор Ланг настолько не скучный, что даже слегка перебор… Да и я не настолько скучный, как мне самому хотелось бы. Редкая, мать его, птица. Живой человек с умершим двойником.

– Как те дети с Другой Стороны, о которых ты вчера говорил?

Эва не удивилась его признанию, как будто ещё вчера сразу всё поняла. Хотя на самом деле даже мысли подобной не было. Но теперь кажется, что была. Интересно, можно о чём-то знать, не зная, что знаешь? Дао, не выраженное словами, мать-перемать.

– Что-то вроде того, – кивнул Юстас. – Только мне всё-таки не так трудно пришлось, как им. Во-первых, у нас тут в целом жизнь веселее и легче, как бы тоска ни скрутила, а в голову не придёт, к примеру, себя убить. Во-вторых, я был уже более-менее взрослым, когда мой второй погиб. И недолго оставался в неведении. Помучился года два, не понимая, почему во мне ворочается чужая, тяжёлая, страшная смерть и отравляет всё, к чему я прикоснусь, а потом меня нашла Ханна-Лора. Научила как максимально ослабить эту невозможную, уже никому не нужную связь. Заодно предложила работу в Граничной Полиции, и я согласился, потому что когда вообще ничего не хочешь, оказаться полезным, незаменимым – единственный шанс обрести хоть какой-нибудь смысл. Ну и не прогадал, как ты понимаешь. Получил гораздо больше, чем мог вообразить. Всё-таки наша Граничная полиция по сути и духу очень похожа на древние тайные общества, культы и магические ордена. Только устав не настолько строгий. И зарплата внезапно хорошая. И выходные, и отпуск положен четырежды в год. Знали бы древние жрецы, как мы тут отлично устроились, все бы немедленно возродились сейчас! Хотя, чёрт его знает, может они так и сделали? Не одна Ханна-Лора такая хитренькая? Насчёт некоторых коллег я бы совершенно не удивился, если бы такое узнал!

Надо же, – думала Эва, слушая Юстаса, – а я в нём смерти совсем не учуяла. Наверное, связь с умершим двойником это что-то совсем другое, не похоже на настоящую смерть.

Спросила:

– Так ты поэтому так легко проходишь на Другую Сторону? Из-за своего мёртвого двойника?

– Ханна-Лора думает, что поэтому. Но точно никто не знает. Связь с двойником – дело тёмное. И Другая Сторона – дело тёмное. И Проходы туда – дело тёмное. Всюду сплошная тьма! – сказал Юстас, щурясь от яркого солнца, которое внезапно выглянуло из-за туч и теперь светило им прямо в глаза.

* * *

– Мы с тобой молодцы, – сказал Юстас. – Выехали в обед, останавливались три раза, а всё равно добрались до Лиловой пустыни до полной темноты! Эй, ты чего не визжишь от восторга?

– А надо? – встрепенулась Эва. – Серьёзно? Вот прям визжать?

Она не то чтобы задремала, но была к этому довольно близка. Последний кофе на заправке был часа два назад, и его бодрящее воздействие уже закончилось, а убаюкивающее воздействие долгих, как летом, сиреневых сумерек и далёкого пения, доносившегося через чуть-чуть, буквально на палец приоткрытое окно машины, как раз началось. Сидела, лениво думала, что надо развлекать водителя разговорами, но двух слов связать не могла.

– Не помешало бы! – рассмеялся Юстас. Он выглядел страшно довольным. – Потому что мы идём на рекорд. Не абсолютный, Старую Тому не переплюнуть, но мой личный – точно… Ай, да ты же не поняла! Если мы в Лиловой пустыне, значит, будем в Элливале уже через пару часов. Поужинаем как нормальные люди, а не в какой-нибудь ночной забегаловке для таксистов. Я на это надеялся, но не особо рассчитывал. Ай да мы с тобой!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Фрагмент сихотворения Федерико Гарсиа Лорки «В глубинах зелёного неба», перевод М. Кудинова

2

Смертное воскресенье,Куда ты дело ключ?– Я дало его, далоСвятому Юрию,Чтобы он нам открылДвери рая,Чтобы ЮрийОтомкнул поле,Чтобы росла трава,Трава зелёная.Эту песню поют в восточной Моравии в Смертное воскресенье (предпоследнее перед Пасхой).

3

Бернар Бюффе (фр. Bernard Buffet) – французский художник, ключевая фигура в направлении, называемомм мизерабилизм (фр. misérabilisme от miserable – несчастный).

4

Это граффити по адресу ул. Пилимо 66, авторы которого братья-близнецы из Бразилии известные как OSGEMEOS, уже упоминалось в нашем повествовании. Зннаковая городская достопримечаельность этот жёлтый великан!

5

Здесь и далее использована партитура «Либертанго» Астора Пьяццоллы, оранжировка для трубы Джошуа Гомез-Сантизо (Joshua Gomez-Santizo), исполнитель Тине Тин Хельсет (Tine Thing Helseth).

6

Речь о выставке Георга Базелитца «Time» в парижской галерее Thaddaeus Ropac, которая шла с сентября 2019 по февраль 2020 г.

7

Ретроспективная выставка работ художников Марианны Верёвкиной и Алексея фон Явленского «Soulmates», которая проходила в Мюнхенской Городской галерее в доме Ленбаха с октября 2019 по февраль 2020 г.

8

Фриденсрайх Хундертвассер (нем. Friedensreich Regentag Dunkelbunt Hundertwasser) – австрийский архитектор и живописец, обладатель уникального стиля, объединяющего абстракционизм и модерн.

9

«Безумный Макс» (англ. Mad Max) – австралийский дистопический боевик 1979 года режиссёра Джорджа Миллера с Мелом Гибсоном в главной роли.

10

Консенсуальная, т. е. общепринятая реальность (от англ. consensus reality) – психологический термин, обозначающий такое описание реальности, в отношении которого достигнуто (неосознанно) общее соглашение между людьми.

11

По аналогии с англ. Ghostbusters (охотники за привидениями) – охотники за дерьмом.

12

То есть, примерно 3,5 метра