Цунами

– Анатолий Михайлович, а что, если здесь, в Ростове, попытаться перевесить рутинную часть нашей работы на ФСБ, а с МЧС контакты сократить до минимума? Всю административную суету пусть возьмёт на грудь мой знакомый генерал. Чекисты хоть и посвящены, но специалисты по профилю у них в Ростове вряд ли сыщутся. А в административных играх на своём поле – им и флаг в руки, как любит говорить мой авторитетный сотрудник дядя Лёва! Плюс некоторое неприятие «варягов» на своих исконных землях. Всё вода на нашу мельницу!

– Может быть, ты и прав. Сейчас важно выиграть первый раунд: получить начальные выводы, осмыслить тенденции и степень тяжести возможного происшествия. Когда диагноз поставлен, болезнь лечить легче. Допивай пиво, пойдём позвоним Козлову.

В кабинете Рыбаков сразу же взял трубку внутреннего телефона:

– Майора Юрченко пришлите ко мне, пожалуйста. Пока я беседовал по телефону с Козловым, Рыбаков о чём-то переговорил с невысоким майором. Майор ушёл, а Анатолий Михайлович разложил на большом приставном столе двухсоттысячную карту Кавказа, вернее, его причерноморской части.

– Вот, Александр, наш «театр военных действий». Что скажешь?

– Скажу, что это несколько не тот масштаб карты. Давайте, если можно, перейдём на пятисоттысячную.

– Ты прав.

Рыбаков аккуратно сложил карту и полез в шкаф за другой.

На пятисоттысячной карте разместились прибрежные части всех причерноморских государств: Грузии, Украины, Турции и Болгарии.

Что имел в виду Горбань, акцентируя моё внимание на приуроченность всех ЧС к пятидесятой параллели?

– Анатолий Михайлович, прошу прощения, а десятимиллионной карты не найдётся? Хочу понять своего коллегу. Он нащупал какие-то закономерности, но не расшифровал их. Вероятно, не счёл нужным давать информацию для посторонних глаз. Понадеялся на мою догадливость. А её на текущий момент что-то недостаёт.

Рыбаков не успел ответить, как в дверь постучали и вошёл знакомый майор. Он положил на стол увесистый бумажный пакет, перевязанный шпагатом, и, спросив разрешения, удалился.

– Техническая помощь, персонально для тебя, – повернулся ко мне Рыбаков. – Забирай и пользуйся во славу МЧС.

– Что там? – поинтересовался я. – Связка противотанковых гранат или портативный самовар?

– Ни то ни другое. Вещь функционально ценная, а для московских пижонов просто необходимая.

Я развязал затейливый бантик и развернул жёсткую бумагу. Перед моим изумлённым взором предстала глянцевая пара офицерских ботинок с высоким берцем. Хорошая кожа, подошва «вибрам» и воронёные крючки для удобства шнуровки. Характер Рыбакова я знал достаточно хорошо. Строить из себя жеманную девицу не стал. Поблагодарил за подарок, отметив про себя наблюдательность и чуткость Анатолия Михайловича.

Рыбаков моей реакцией остался доволен:

– Заметь, Сандро, никакой вони! Кожа высшего качества! Научились и у нас шить человеческую обувь для армии. Сегодня конфискуем у Веры пару шерстяных носков – и ты приобретёшь автономность крейсера!

Десятимиллионной карты не нашлось. На разномасштабных картах из «Атласа офицера» нужную нам область пришлось просматривать по частям. Пятидесятая параллель дала интересное сечение: с востока на запад к ней примыкали Карагандинский угольный бассейн, Ростовская область, Донбасс, Верхняя Силезия, Рур, Рудные горы.

Рыбаков посмотрел на часы. Пора было выдвигаться на исходные рубежи. Было уже без двадцати три.

Здание УФСБ занимало почти квартал с парадным входом по Большой Садовой. При входе нас встретил Сергей. Белый шарф на шее придавал ему несколько легкомысленный вид, что, правда, гармонировало с белыми занавесочками на окнах первого этажа его родимой службы. Я ему об этом сказал.

Для совещания определили небольшой зал на втором этаже. По замыслу, все должны были сидеть демократично – лицом друг к другу – за длинным столом. К моменту нашего прибытия в зале находилось человек пять-шесть. Все в гражданском одеянии, кроме одного в милицейской форме.

Ровно в пятнадцать вошёл знакомый генерал, указал всем на стулья и сел сам. Справа от него встал плотный человек – ярко выраженное «лицо кавказской национальности» – и совершенно без акцента по списку начал представлять всех присутствующих.

Я не прислушивался, но вскользь отметил, что все до единого – полковники. Один я выпадал из строя. Да ещё генерал парил напротив, имея по паре больших звёзд на каждом из крыльев.

Генерал, не вставая, сделал краткий обзорный доклад. В нём, в общем, толково излагалась суть проблемы и был перечислен ряд пунктов, исполнение которых возлагалось непосредственно на УФСБ. Были упомянуты работы по архивному поиску, осуществление запросов и координация информационных потоков. Прозвучал даже замечательный пассаж «физическая защита исполнителей».

После генерала слово взял Рыбаков:

– Перед региональным центром МЧС поставлена задача оказывать всяческое содействие в работе специалистам из Москвы, непосредственно занятым научной стороной проблемы. Членом этой группы, товарищем Романовым, уже сделаны первые шаги в нужном направлении. И, смею отметить, обнадёживающие. Приезд ещё двух специалистов ожидается послезавтра. Мы поставлены в известность, что сроки, отведённые на полную отработку задания, установлены весьма жёсткие. Для удержания темпа работ РЦ предлагает вопрос о задачах УФСБ по общей организации пересмотреть в пользу сформирования координационной группы, чтобы обеспечивать учёным более универсальную информационную подпитку и отсечь отвлечение на административные заботы. Мы предлагаем включить в эту группу по одному представителю наших ведомств, плюс одного – от местной администрации и одного – от штаба СКВО. Аргументом в пользу последнего предложения является возможность быстрого выхода на военные информационные каналы, что, как мне кажется, не исключено из-за специфики вопроса.

– Согласен, – быстро ответил генерал. – Рациональное зерно в этом предложении определённо есть. Я лично не доволен своими подчинёнными, которые просьбу товарища Романова жуют уже сутки. Вы, Александр Иванович, видимо, надеялись получить сегодня ответ на свой запрос в Гидрометцентр? Прошу прощения, но ответа пока нет. Дальнейшую пробуксовку считаю недопустимой. Координационная группа сможет, не отвлекая учёных, распределять внутри себя задачи и бесперебойно обеспечивать их информацией. Что касается бытовых проблем, то они решаются достаточно чётко. Александр Иванович, надеюсь, претензий к нам не имеет.

– Через РЦ пройдёт федеральное финансирование проекта, товарищ генерал-лейтенант, – вставил Рыбаков. – Все затраты вашего Управления будут компенсированы в полном объёме.

– Спасибо, ответил генерал, а то я уже и сон потерял. Но это шутка. А что касается дела, то мне коллегиальная форма работы более по душе: слишком узкая специализация проблемы ставит нас в затруднительное положение. По персональному составу группы у вас есть предложения?

– Представлять РЦ поручено мне, – ответил Рыбаков.

– От УФСБ в состав группы назначаю полковника Ахметова Виктора Магомедовича.

Ахметов, тот самый, справа от генерала, поднялся.

– Садитесь. От МВД, как я понимаю, в группу войдёте вы? – генерал обратился к милицейскому полковнику.

Тот встал.

– Садитесь. Переговоры о членстве в группе представителей администрации и штаба СКВО проведу я. Ответ – завтра к тринадцати ноль-ноль. Место и время работы координационной группы, Виктор Магомедович, определите сами.

Ахметов снова встал.

– Садитесь. Александр Иванович. У вас есть что добавить по теме?

– Есть. Но, если позволите, не в качестве добавки, а строго по предмету вопроса. Первое: я прошу вашего разрешения использовать старшего лейтенанта Злыгорева для выполнения поручений по информации и связи. Второе: в моём запросе также фигурировала «московская комиссия» восьмидесятого года. Можно осведомиться о движении в этом направлении?

Генерал ответил, как классный футболист, в одно касание:

– По первому пункту: считайте, что разрешение получено. Виктор Магомедович, – генерал сделал сдерживающий жест в сторону готового подняться Ахметова, – распорядитесь. По второму пункту: сожалею, из Москвы ответ пока не получен. Как только материалы поступят, вас немедленно поставят в известность.

После совещания ко мне подошёл Ахметов и протянул листок бумаги:

– Александр Иванович, вот, возьмите, пожалуйста. Номер телефона нашего оперативного дежурного. Если вам понадобится транспорт, звоните в любое время суток. Машина выйдет по указанному адресу немедленно.

Глава 8

– Будем считать, что первый раунд мы выиграли по очкам, – сказал мне Рыбаков в троллейбусе. – Силы «потенциального противника» рассредоточены. Координационная группа потребует большего отвлечения внимания, чем ты или я поодиночке. От «недреманного ока», Сергея, ты практически имеешь возможность избавиться в любое время. Хотя парень он, по-моему, неплохой. На будущее: не раздражай генерала попусту своими фехтовальными выпадами. Но с «московской комиссией» соратник Железного Феликса явно темнит.

– Михалыч, а почему ты мне ничего не сказал, что послезавтра приезжает кто-то из наших?

– Чтобы не расслабился перед схваткой. Пока ты здесь один, вся ответственность за продвижение работы лежит на тебе. Отсюда твоя инициативность и смелость. Как только сюда явится твой начальник, ты станешь смотреть ему в рот в ожидании указаний и потеряешь инициативу.

– Анатолий Михайлович, за что такая несправедливость?

– Я шучу, Саша. Просто забыл тебе сказать по запарке. Приезжают Горбань и Шепелев. Я с ними не знаком. Что это за люди?

– Лёня Горбань – заместитель шефа. Мой давний друг. Умнейший мужик. Химик и джазмен в одном лице. Шепелев Лев Станиславович – наш научный консультант, профессор. Обладает потрясающей интуицией. Это он докопался до секретов натовских бинарных ОВ. Дядя Лёва – это круто! В такой компании нам скучно не будет. И ФСБ тоже. Между прочим, Лев Станиславович лет за пять-семь до вас работал в Шиханах. Как гражданский специалист. И к «Шиханскому братству» имеет непосредственное отношение.

– Серьёзный десант, судя по твоим словам. Надо отдать должное твоему шефу – гроссмейстер! Шахматы расставлены. Первые ходы делает конь, разрушает линию обороны, затем немедленно, не теряя ни секунды, в брешь устремляются тяжёлые фигуры.

– Полагаю, конь – это я. Вы мне льстите, мон колонель. Спасибо, что не окрестили жеребцом! С вас станется!

– Так что там у нас с пятидесятой параллелью, Саша?

– На пятидесятую параллель нанизаны практически все топливно-энергетические ресурсы бывшего Союза и стран Европы. Польша, Чехословакия, Германия, Бельгия, Франция и, по касательной, Южная Англия.

– Какое, по-твоему, всё это имеет отношение к выбросам сероводорода и, главное, к Чёрному морю?

– Я предполагаю, что, будь у нас карта тектонических разломов Европы, дело немного бы, но прояснилось. Горбань узрел нечто очевидное, а мы никак не можем понять: что? Послезавтра он меня засмеёт. Тут дело уже в профессиональной чести!

– Тогда давай думать. Впрочем, две головы хорошо, а три – лучше. Звоню Григорию.

До приезда Гриши мы принципиально решили освободить головы. Анатолий Михайлович занялся текущими делами, а мне сунул старый номер журнала «За рулём» с новым «Пежо» на обложке.

Гриша приехал, нагруженный рулонами схем. И тут же принялся раскладывать их на приставном столе, накрывая расстеленные нами с Рыбаковым карты.

– Погоди, Гриша, – остановил я его, – нам нужно твоё мнение по поводу одного сообщения.

Я подал Грише факс Горбаня. Гриша несколько секунд вчитывался в текст, потом снял очки, неторопливо протёр их носовым платком и неожиданно спросил меня:

– Ты помнишь, что именно рассказывал Семён Яковлевич о «московской комиссии» восьмидесятого года? Только постарайся как можно ближе к тексту.

– Пожалуйста. Он сказал, что возглавлял комиссию некто не из учёных и не из КГБ. С ним были шестеро молодых людей, которые и лазили в шахту.

– Это всё? – уточнил Гриша.

– Вроде бы всё. Ну, про затопленный второй горизонт сообщили тоже они.

– Это сейчас несущественно. Важны подробности, а ты их забыл. Он сказал, что «москвичи» были красиво «прикинуты»: фонари, сапоги каски. Где ты видел в одна тысяча девятьсот восьмидесятом году импортные сапоги, и фонари, и каски? Так я тебе отвечу: нигде!

Рыбаков вмешался в разговор:

– В те годы руководить какой бы то ни было «экспедицией», кроме профессионалов и чекистов, могли только партийные работники. Других вариантов нет.

– Вот это уже горячо, – подхватил Гриша. – А откуда у партийных работников и молодых сопровождающих импортная шахтёрская или спелеологическая экипировка? Только одна версия мне кажется наиболее правдоподобной: партбосс был наш, а молодёжь – союзники по Варшавскому договору. Вспомни ещё про акцент у одного из них!

– Гриша, а тебе не кажется, что нас заносит в сторону? – спросил я. – Что-то больно замысловато получается.

– Почему же? – сказал Рыбаков. – Если бы ты не уточнил судьбу своего запроса о «московской комиссии», генерал просто бы промолчал.

– Какой генерал? – спросил Гриша.

Я рассказал Грише подробности сегодняшнего совещания. Не забыл сообщить и о том, что послезавтра наши ряды умножатся.

– Да, интересный расклад, – заметил Гриша. – Не смею утверждать определённо, но приуроченность к пятидесятой параллели энергоресурсов Европы и появление таинственной «московской комиссии» взаимосвязаны. Пока не знаю как.

Рыбаков развёл руками, и мы обратились к Гришиным схемам. Как и обещал Гриша, он принёс непонятный для нас с Рыбаковым геологический обзор окрестностей Южношахтинска и схему разломов.

Из Гришиных объяснений мы поняли, что теоретически в этом месте прочность пород не в состоянии обеспечить наличие больших пустот. Неоткуда тут взяться сероводороду, тем более что скважин тут набурено сотни, а о сероводороде никто и слыхом не слыхивал. И вообще, если бы такой феномен имел место, то полез бы «наш» сероводород через скважины на поверхность, где в силу чрезвычайной вонючести уж точно был бы замечен.

– Гриша, Гриша, – забеспокоился Рыбаков, – что ты несёшь? Что, по-твоему, в семьдесят третьем сероводород чужая тётя принесла в авоське?

– Конечно, нет, Анатолий Михайлович, – задумчиво ответил Гриша, – это я сам с собой полемизирую. Такого количества несоответствий я и представить себе не мог. По деталям далеко не всё логично. А в целом вообще какая-то фантасмагория. В частности, вспомни, Саша: Бутко сказал, что «холод был ужасный». А для выработок нашего региона на глубине шестьсот метров обычна температура плюс двадцать восемь градусов. Шахты вентилируют, иначе работать под землёй в такой духоте невозможно. Потом, смотри, на подобных глубинах давление газа должно быть просто чудовищным: порядка ста атмосфер. Ворвись сероводород под таким давлением в шахту – можно представить себе, какие последовали бы разрушения! А шахта цела. Что ты на это скажешь?

– Скажу, что с точки зрения физики здесь нет ничего сверхъестественного. Посуди сам: газ поступил в шахту под высоким давлением, но по узким щелям. Произошёл процесс дросселирования, то есть расширения газа при прохождении сужения или пористой перегородки. Адиабатическое дросселирование сопровождается понижением давления и температуры. Закон Джоуля – Томпсона. Всё это можно с большей или меньшей точностью рассчитать, задаваясь определёнными данными. Кстати, спасибо за подсказку. У меня появилась ещё одна опорная точка для размышлений.

– А не проще ли предположить, что сероводорода до семьдесят третьего года тут не было вовсе? – спросил Рыбаков. – Появился он неизвестно (пока) откуда в гипотетическом процессе, как вы выражаетесь, «перетока» и вывалился в первую же подходящую дырку. На беду это оказалась «Первомайская-бис». Тебе, Гриша, и карты в руки – найти по схемам разломов вероятный путь сероводорода, рассматривая эти схемы синхронно с данными о землетрясениях.

– Которых, кстати, на сегодняшний день у нас тоже нет, – заметил Гриша.

– Упрёк принимаю, – ответил Рыбаков. – Запрос в ВНИИ ГОЧС отправлен. Теперь всё зависит от расторопности или информированности их шефа. Далее: по-моему, логики как раз недостаёт в деталях. Общая картина, при всей условности построения, выглядит куда более пристойно. Предлагаю свернуть дискуссию и отправиться на выездную сессию ко мне. Поужинаем, снабдим Александра шерстяными носками и попробуем обратиться к проблеме с другой стороны.

– Анатолий Михайлович, – запротестовал я, – это уж чересчур! «Выездная сессия» звучит красиво. Но постоянные наскоки на ваш семейный очаг со всеми вытекающими отсюда последствиями – это слишком. Так мы Веру превратим в кухарку, а дети нос будут бояться показать из своей комнаты.

– Искандер, не морочь голову! Если бы возникли затруднения по линии семейной этики, я бы вас приглашать не стал. Даже по делу. Вера и дети все уши мне прожужжали: когда Саша и Гриша снова придут в гости? А ты – «наскоки»!

– Ладно, тогда самое время опробовать секретную схему оповещения. Мы поедем к вам на эфэсбэшном ландо, не возражаете?

Так как возражений не последовало, я позвонил оперативному дежурному Управления и попросил прислать машину к РЦ МЧС.

Глава 9

Наступило послезавтра. Снег практически весь растаял. Но грязь в низине около вокзала просохнуть так и не успела. В подаренных Рыбаковым ботинках и Вериных носках мне сам полярный чёрт был не страшен.

Поезд из Москвы опаздывал почти на час. За это время мы с Сергеем раз шесть обошли вокзал, пересмотрели обложки всех журналов, выпили в сумме по литру всякой жидкости и посетили вокзальный туалет.

Поезд подкатил к перрону, и мы заняли стратегическую позицию около дверей переходной галереи. Проинструктированный мною Сергей с высоты своего роста вглядывался в поток приезжих, пытаясь по описанию высмотреть Горбаня и Шепелева.

Уже через полминуты он ринулся в толпу, рассекая её как нож масло. И ещё через минуту доставил пред мои очи капризно упирающегося профессора и неунывающего зама.

– Что это за насилие над личностью? – вызывающе начал Шепелев вместо приветствия. – Там киоск со свежими газетами, а этот активный молодой человек едва ли не волоком… Я имею право на свежие газеты?

Обнявшись с Лёнькой, я смиренно заверил дядю Лёву, что в нашей стране право гражданина на прессу ущемить не удастся никому и никогда. Сей же момент Сергей приобретёт для него всё, что он пожелает, вплоть до порнографической «Свечи».

Лев Станиславович царственным жестом отказался от Серёжиных услуг и, сунув мне в руки чемодан из синей кожи, удалился в направлении газетного киоска.

Сергей ушёл, чтобы перегнать к вокзалу «Волгу», которую мы оставили на охраняемой стоянке. Видя издали, что Шепелев что-то вычитывает в развёрнутой газете прямо у киоска, я повернулся к Горбаню:

– Лёня, я получил твой загадочный факс. Но, прости за непонятливость, развить мысль в этом русле не смог. Здесь у меня есть новый товарищ по работе, так вот, он связал твою пятидесятую параллель с «московской комиссией». И даже предположил присутствие друзей по Варшавскому договору.

– Он молодец, твой товарищ! Если мы работаем вместе, то, считай, нам повезло. Как ты думаешь, для чего шеф зафутболил нас за тысячу вёрст? По своим каналам он добрался до святая святых – специального архива КГБ. Оказывается, там такие дела! Расскажу попозже, в более подходящей обстановке. А отправляя тебе факс, я просто хотел, чтобы вы с Рыбаковым, поглядев на карту, поняли: размах у дела пошире, чем Южношахтинск и даже Украина с Казахстаном. Поэтому требуется способ мышления на порядок выше того, с которым ты уезжал из Москвы. Надеюсь, ты сообразил, что «пятидесятая параллель» не означает строгую привязку. На юг и на север по двести-триста километров – вот полоса нашего внимания. Чрезвычайно насыщенная полоса.

– Положим, это я сообразил. Ты прочёл мою бумагу?

– Конечно. Иначе бы нас тут не было.

– Я хочу добавить, что Рыбаков предвидит расхождения в идеологии между нами, ФСБ и администрациями территорий. Отдельное мнение у него есть и по СМИ.

– Мы думали об этом. Шеф замкнут непосредственно на председателя правительства. В правительстве тоже не всё однозначно. Одна из целей нашего со Львом Станиславовичем приезда как раз и заключается в том, чтобы прозвучало камерное исполнение, а не хор в десять тысяч глоток. Сеять оппонентов сейчас ни к чему. А то в благородном угаре вместе с водой выплеснут из ванночки и ребёнка!

Неспешно подошёл Шепелев с пачкой газет под мышкой, и мы взяли курс на выход.

На «хазе» – или всё-таки «вилле»? – нас встретили: Рыбаков, Гриша и полковник Ахметов. Излучая доброжелательность, «кавказский человек» пригласил всех к столу. В маленькой столовой сразу стало тесно. Два стола были сдвинуты и накрыты одной большой скатертью.

– Имел Рыбаков неосторожность сказать вчера, что все затраты ФСБ будут компенсированы, – прошептал я Горбаню на ухо. – Смотри, чего только тут не наворочено!

После официального представления всем всех Ахметов как хозяин предложил перекусить: кому – с дороги, кому – червячка заморить.

Я извинился и попросил разрешения воспользоваться телефоном. Набрал номер Аллы. Только после шестого гудка трубку подняли и приятный мужской голос ответил:

– Несветайлов. Слушаю вас.

– Здравствуйте, это Романов. Сокурсник Аллы. Я приглашён сегодня к вам в гости, но хотел бы извиниться перед вашей супругой. Обстоятельства заставляют меня отказаться от приглашения.

– Секундочку, я сейчас дам ей трубку. После долгой паузы к телефону подошла Алла:

– Саша, здравствуй! Это ты должен меня извинить. У нас тут с Ольгой небольшие проблемы. Я ждала твоего приезда, помнишь, сказала: не звони. А тут непредвиденные хлопоты. Короче, всё, что ни делается, – всё к лучшему. Приезжай завтра. Часиков в пять вечера. Мы все проблемы утрясём (это со школой) и ждём тебя с нетерпением. Я жду с нетерпением! От Альки привет!

– Аллочка, прости, у меня и завтра полновесный рабочий день. Буду скакать по полям и лугам, отбирать пробы для вашего хроматографа. Стану к вечеру грязным и страшным. Давай перенесём официальный дружественный визит на следующую субботу. До того времени мы с тобой ещё сто раз увидимся в университете. Мне не хотелось бы комкать вам вечер. Согласна? Спасибо, камрад! До свидания!

Вот те раз! Алине я так и не позвонил до сих пор. Если честно, отчего-то робел. И причиной тому была не цитата из ELLE. Робел – и всё! И сам себе боялся в этом признаться.

Стол действительно поражал разнообразием и сервировкой. Но после родной «Смирновской» ростовская водка сильно отдавала провинцией.

Шепелев ел со вкусом, перемежая широкозахватные движения вилкой вопросами о погоде, о городских новостях. Ахметов пространно отвечал под профессорские поощрительные поддакивания. Но где-то на десятой минуте светской беседы незаметно выяснилось, что Шепелев куда более осведомлён о погоде на Северном Кавказе и о последних событиях на сто вёрст вокруг.

Сообразив, что попался на иезуитскую удочку, Ахметов сконфузился и приумолк. Беседа приняла более цивилизованный характер.

– В семидесятые годы, – сказал Горбань, – бурение скважин велось централизованно Министерством геологии СССР. Даже скважин по линии Министерства обороны. Все архивы оказались в одном месте. Нужный нам полигон разыскали за полдня – срок, достойный Книги рекордов Гиннеса. Я так понимаю, что у тебя, Саша, есть потребность сердца заглянуть в скважины и даже спустя двадцать пять лет нащупать там следы сероводорода?

– Боже меня упаси! Какой сероводород? Там от него и воспоминаний не осталось. Другое дело, что отбор проб воздуха с возможно доступных глубин даст набор постоянных «спутников» – эманации газов, характерных для данного региона. А если, на моё счастье, здесь окажутся и радиоактивные изотопы или, на худой конец, радон, то идея о миграции газов может быть аналитически или подтверждена, или опровергнута.

– Здраво рассуждаете, коллега, – снизошёл с заоблачных высей Шепелев. – Кто бы нам ещё подсказал направление подземных газовых потоков?

– Скорее, потоков сжиженного газа, – добавил Рыбаков.

– Пусть так, – согласился Шепелев. – Если источник постоянного притока сероводорода в каком угодно агрегатном состоянии находится на дне Чёрного моря или где-то поблизости, чего мы втайне желаем, значит, при совпадении результатов анализов можно будет кое-что сказать о его путях-дорогах. О тайных желаниях, многоуважаемый, – Шепелев обернулся навстречу недоуменному взгляду Ахметова, – могу заявить следующее: если вы ищете и находите волчье логово именно там, где предполагали, – флаг вам в руки!