И меркнет свет

Джуд опустил взгляд. Он знал, что они оба вспоминают, как Гектор бросил его истекать кровью в сожженных руинах храма в Паллас Атосе. Долгое время Джуд думал, что это будет его последнее воспоминание о друге.

Но вот они тут. Работают и тренируются вместе. Пытаются друг друга исцелить. Разрыв их дружбы, трещина, из которой он пошел, все еще иногда вставала между ними. Эту пропасть им, возможно, никогда не удастся полностью пересечь.

– Ты не говорил мне, почему вернулся, – тихо сказал Джуд, снова подняв взгляд на Гектора. – В Керамейкос. После поисков Бледной Руки.

Гектор провел костяшкой по губам.

– Не знаю почему. Наверное, я просто устал от всего этого. От моих поисков. От одиночества. Я скучал по тебе.

– Я тоже по тебе скучал.

Джуд все еще помнил холодный ужас, который охватил его, когда он вернулся в форт Керамейкос после Года размышлений и обнаружил, что Гектор его там не ждет.

Гектор натянуто улыбнулся:

– Но не так, как ты скучаешь по нему. Пророку. Антону.

Джуд отвернулся к морю. Даже звук его имени причинял боль. Он закрыл глаза.

– Мне снились сны. Часто я едва могу их вспомнить, но не его. Я всегда помню только его.

Это отчасти было правдой. Иногда Джуд просыпался, и ему казалось, что Антон рядом с ним, он чувствовал его тепло и запах. Иногда сны были медленными и сладкими: медовый свет уходящего дня грел их, пока они целовались. Иногда Антон стоял вне досягаемости и звала Джуда: «Я здесь. Это я. Я тут, Джуд», – и паладин просыпался, опустошенный, полный ярости и уверенный, что сложно придумать более жестокую пытку.

Джуд всегда плохо спал, а теперь все стало еще хуже: он оставался на ногах сутками и откладывал сон как мог, чтобы не встречаться там с милым его сердцу призраком, прежде чем сдаться и погрузиться в сновидение и снова в объятия Антона, потому что ничего ему так не хотелось, как этого.

– Раньше мне снилась моя семья. – Гектор коснулся плеча Джуда. – Мои родители, мой брат. Каждую ночь, кажется. Если позволить, это поглотит тебя.

Джуд глянул на руку Гектора, вспоминая то время, когда он сам утешал и предлагал бесполезные слова поддержки.

Он скинул руку Гектора с плеча:

– Возможно. Может, я это заслуживаю.

– Это не твоя вина.

Гектор не понимал. Джуд не смог защитить Антона, когда это было важнее всего.

– Я подвел его, – внезапно сказал Джуд. – Он пророк, тот, которому было суждено остановить Век Тьмы. Как же нам это сделать без него? Как мне… – Он резко замолчал. Его слова балансировали слишком близко к сути дела, и Джуд не знал, переживет ли он это.

– Не знаю, – сказал Гектор, не отрывая взгляда от друга. – Но нам нужно это сделать. Каким-то образом нужно.

* * *

Когда они рассказали Хассану о послании леди Беллроуз в приватной обстановке их комнаты, принц казался расстроенным.

– Так она просто… дала это тебе, – медленно произнес Хассан. – Она просто… ждала тебя?

Джуд кивнул:

– А еще она дала мне вот это.

Он протянул кольцо.

Хассан взял его, чтобы рассмотреть.

– Это их символ. Роза ветров. Я видел ее в Великой Библиотеке, когда нашел договор. Если они дали это тебе, значит, доверяют нам.

– Но доверяем ли мы им? – спросил Гектор. – Разве все это не кажется слишком…

– Каким? – произнес Хассан. – Легким?

Гектор бросил на него косой взгляд.

– Сначала я не доверял леди Беллроуз, – признался Джуд. – Но она привела нас к Реликвии Взора. И была права насчет бога и Иерофана.

Она была права по поводу многих вещей.

– А мой отец был членом ее организации, – сказал Хассан. – Видимо, он ей доверял.

Джуд глянул на него. В последнее время они очень редко в чем-то соглашались.

– Казнь, о которой она говорит, – продолжил Хассан, – Архона Базилевса. Звучит как шанс, которого мы ждали. Я считаю, нужно попробовать.

Взгляд Гектора перескочил с Хассана на Джуда. Сам Гектор выглядел задумчивым:

– Ладно. Если вы двое доверяете им, то и я поверю. Подойдет все, что поможет нам подобраться к Палласу.

И к Беру, но он этого не сказал, хотя Джуд увидел непроизнесенные слова в его глазах. Они не обсуждали все, что случилось в Бехезде, но Джуд знал Гектора и понимал, что тому небезразлична эта девушка – неупокоенная, – и он хотел ее спасти.

Это было странно, особенно учитывая, что Джуд видел Гектора в последний раз в Паллас Атосе, когда тот собирался убить девушку. Он был уверен, что она последний предвестник Века Тьмы, и, как оказалось, был прав. Но никто из них тогда не понимал, насколько сложны пророчество и их миссия.

– Думаю, это значит, что мы садимся на корабль, – сказал Хассан, загибая пальцы. – У нас есть план или по крайней мере его начало. И союзники. Теперь нас ничто не остановит. Верно, Джуд?

Джуд заметил внимательный взгляд Хассана. Ничто их не остановит. И это пугало больше всего остального. Джуд провел последние полтора месяца, уверенный, что ему нужно оставаться в одном месте, чтобы Антон мог его найти. И ему казалось, что отъезд из этого ужасного, продажного города означал отказ от надежды.

Он встретился с Хассаном взглядом и кивнул:

– Верно.

Надежда Джуда, его вера, находилась не в Тель-Амоте. Она жила внутри него. Даже когда он уедет, даже когда сядет на корабль и переплывет море, она все равно останется с ним. Их путь уводил его из Тель-Амота, но однажды, каким-то образом, он приведет его назад к Антону.

Должен.

5. Антон

Антон с удовлетворением вздохнул, когда Джуд наклонился и поцеловал веснушки на его подбородке.

Он не знал, сколько минут или часов они вот так нежно изучают друг друга, но к нему начало подбираться подозрение, что его не должно здесь быть. Антон позволил Джуду целовать себя еще несколько секунд, прежде чем мягко отодвинуться.

– Мы не должны, – сказал он. – Я не собирался приходить.

Джуд нахмурился и сел:

– Куда?

Они лежали на траве под павильоном в Плавающих садах. На них были те же одежды, что и на вечеринке Безымянной дамы.

– Тебе снится сон, – сказал ему Антон. – Это сон.

Между бровями Джуда пролегла морщинка.

– Это не может быть сном. Я не сплю.

– Спишь, – возразил Антон. – Но я нет. Я в твоем сне.

– Это бессмысленно.

Этот разговор состоялся уже очень много раз, как только Антон научился перемещаться во сне. Иногда, как, например, сейчас, Джуд словно забывал, что они расстались два месяца назад в Бехезде. В другое время он помнил и прижимал Антона к себе и бормотал извинения, касаясь его кожи.

Но чаще всего Антон не пытался ничего объяснять и позволял сну идти своим чередом.

Он не знал, упрощают ли эти визиты в кошмарах ситуацию или делают ее только хуже. Да он и не был уверен, что это имеет значение. По крайней мере, не такое, чтобы остановиться.

Антон подтянул колени к груди.

– Знаю, что бессмысленно. Просто я… недостаточно силен, чтобы держаться подальше.

Джуд улыбнулся ему:

– А зачем тебе держаться подальше?

– Потому что, – ответил Антон, – так только тяжелее.

– Что тяжелее? – спросил Джуд с тревогой в голосе.

Антон протянул руку и убрал волосы со лба Джуда:

– Быть вдали от тебя.

Джуд нахмурился:

– Ты не вдали. Мы вместе.

Антон вздохнул и прижался щекой к плечу Джуда.

– Ты прав, – сказал он приглушенным голосом. – Прав, конечно, мы вместе. Я говорю глупости.

Джуд рассмеялся, и этот звук пронзил грудь Антона.

* * *

Антон открыл глаза и увидел, что над степью разгорается заря. В ушах все еще звенел смех Джуда.

Им со Странницей нужно было вернуться на дорогу до полного восхода солнца. Он знал, что она уже ждет его, но позволил себе еще поваляться, представляя, что слышит нежное дыхание Джуда рядом с собой. Так было каждую ночь, проведенную в горах возле Керамейкоса. Возможно, Джуд сейчас не спал и смотрел в небо над собой, наблюдал, как звезды гаснут в первых лучах солнца.

Антон почувствовал знакомую тягу, желание, с которым он боролся два месяца: пойти в омут провидцев, бросить камень и прошептать имя Джуда Везерборна расходящимся кругам. Чтобы узнать, где он, увидеть это место на карте и провести пальцем по расстоянию между ними. Но тогда соблазн станет слишком велик. Ему нужно сосредоточиться на путешествии. На невыполнимом задании, предстоящем ему.

Почувствовав, что больше нельзя откладывать, Антон встал и оделся. Когда он натянул поношенные кожаные брюки для верховой езды и грубо сшитую рубашку, полог палатки открылся, и по телу прокатился знакомый звон эши.

– Если ты пришла за мной, то, должно быть, я уже сильно опаздываю на завтрак, – сказал он, разворачиваясь к Страннице.

– Тебе нужна энергия, – сказала она. – Сегодня мы пойдем через перевал Черного снега.

Преодолев его, они доберутся до бухты Тарсеполиса, где их ждал корабль, чтобы перевезти их через Пелагос, назад в Керамейкос, бывшую крепость Ордена последнего света. Антон не горел желанием туда вернуться, но это место было важным для выполнения его плана.

Он вышел вслед за Странницей из палатки и пошел на запах готовящегося мяса. Зига и Томо жестом пригласили Антона к костровой яме. Эти двое и еще трое человек из разных племен Иншуу согласились провести Антона и Странницу через одноименную степь.

После разрушения Бехезды, когда Странница нашла спрятавшегося в руинах склепа Антона, они отправились вверх по Реке милосердия в степь Иншуу, где и укрылись в месте, которое, по мнению Антона, существовало только в легендах.

Странствующий город.

Существовало только шесть пророческих городов, но это место принадлежало Страннице. Именно там она спряталась после того, как другие пророки повернулись к ней спиной. Паллас убедился, что в ее честь не строили памятники и ни один город не носил ее имя, но это место осталось – город, который не был городом и существовал только в сердцах и разумах тысяч разных племен в степи Иншуу. Они носили его с собой, куда бы ни отправились. Этот город появлялся, когда они взывали к степи.

В последний раз Странствующий город призывали много веков назад. Он не был нужен им. До этого момента. До разрушения Бехезды и возрождения древнего бога. Века Тьмы.

Антону он тоже был нужен. Странствующий город подарил ему укрытие, место, где он восстанавливал силы последние два месяца. Также он дал Страннице время сдержать слово и научить Антона управлять своими силами пророка.

Его первый урок был необходимостью: он должен был научиться защищать свою эшу от любого, кто попытается найти ее. Это скрывало их от Палласа последние два месяца. Как и от всех других, кто хотел найти его.

– Что говорят пророки? – спросила Зига, передавая подсевшему к теплу костра Антону миску. – Сегодня выпадет первый снег?

– Вообще это работает не так, – сказал Антон и съел ложку густой рисовой каши.

– Ну, стоило попробовать, – сказала Зига.

Антону не терпелось добраться до Керамейкоса, но часть его будет скучать по степи. Ее огромному небу, темпу жизни странников, даже людям, которые, несмотря ни на что, стали ему небезразличны.

Как-то раз Илья сказал ему, что их мать была дочерью степи, потомком племен, которых покорила Новогардийская империя. Он не знал, правда ли это, правда ли он родственник этих людей, чувствовала ли часть его их родство. Большая часть его прошлого была утеряна. Его бабушка говорила только об императоре Василии и его наследии, которое управляло их жизнями.

От воспоминаний об Илье живот Антона свело, и завтрак внезапно стал не таким уж привлекательным. Но Илья находился очень далеко – в Паллас Атосе, с Палласом, скорее всего снова добивался его расположения.

Паллас был еще одной проблемой, которую нужно решить. В то время как Антон становился сильнее и учился лучше управлять своим Даром тут, в степи Иншуу, Паллас использовал свой контроль над богом – Беру, – чтобы подчинить мир своей воле.

Но когда он упомянул это в разговоре со Странницей, она просто посоветовала ему сосредоточиться на миссии – добраться в Керамейкос.

– Я позабочусь об остальном, – сказала она. – Ну, не я. Этим занимаются мои лучшие люди.

Возможно, другие члены Потерянной Розы. Это хорошо, они могли защитить Беру и сдержать бога, пока Антон не добудет оружие, чтобы уничтожить его.

– Ты нормально спал? – мягко спросил Томо слева от Антона.

Антон вспомнил нежный смех Джуда и почувствовал прилив жара:

– Да, то есть нормально.

Странница наклонилась к нему:

– Давай не будем сейчас отвлекаться.

Антон отвернулся. Она всегда знала, когда он путешествовал во сне.

Через неделю после их прибытия в Странствующий город он пришел к ней и попросил научить проникать в чужие сны, как она когда-то приходила в его. Ей понадобилось две минуты, чтобы понять, почему он хочет этому научиться, а ему два дня, чтобы убедить ее.

Она знала, что он хотел сделать – сказать Джуду, где они. Странница осторожно и спокойно объяснила, что когда Антон увидит всю правду, когда поймет, что она планировала ему показать, то не захочет привести туда Джуда. Антон не верил ей, сомневался, что это вообще возможно. С того дня на маяке он не представлял, что придется это делать – быть пророком – без Джуда.

Но теперь он понимал, что единственный способ защитить Джуда – оставить его позади.

– Ты ведь не передумал? – спросила Странница.

Антон покачал головой. Он не скажет Джуду, куда они направляются, как бы ему этого ни хотелось. Антон научился путешествовать во сне, чтобы сообщить Джуду, что он жив и находится в безопасности. Но почему-то эта идея превратилась в почти еженощные визиты, во время которых он терялся в близости Джуда и в итоге просыпался, скучая по нему сильнее прежнего.

Для него скучать по кому-то было новым ощущением. Он защищал себя от этого так давно, что не мог не разозлиться – на себя, на Джуда – за то, что создал трещины в стенах вокруг его сердца.

– Ты знаешь, чем все закончилось для меня, – сказала Странница Антону.

– Путешествие во сне? – спросил он, намеренно притворяясь, что не понял.

Она снисходительно улыбнулась:

– Другое.

Она говорила про любовь.

И он знал, чем она для нее закончилась. Знал, потому что она показала ему. Потому что третий и самый важный урок состоял из следующего: вернуться в прошлое и собственными глазами увидеть, кем были Семь Пророков и какие ошибки они допустили.

Странница показала ему все, что он хотел знать. Но ответы, которые ему дало прошлое, не были тем, чего он желал.

– Ну, я не позволю этому закончиться тем же самым и для меня, – твердо сказал Антон.

Он сделает все возможное, чтобы история не повторилась. Именно по этой причине они сейчас путешествовали. По этой причине они покинули Странствующий город и попрощались с людьми, которые дали им убежище, и направились чуть ли не на другой конец мира, в Керамейкос. Чтобы найти еще одних людей, которые знали, как победить бога.

Прошлое

Небо задрожало от цвета. Золотой, розовый и фиолетовый лучи бегали друг за другом между звезд. Воздух словно пульсировал ими.

Паллас стоял на ступенях Храма святого создателя и наблюдал, как шесть капель света упало на землю. Только Паллас слышал слова, доносящиеся с неба, послание создателя:

– Так как раньше был один пророк, способный донести мое послание, теперь их будет семеро. Семь пророков, которые услышат мои слова, избранные за свои добродетели. Назира Мудрая, Керик Щедрый, Эндарра – воплощение красоты, Бехезда Милосердная, Тарсеис Справедливый, и Ананки Храбрая.

Паллас вошел в храм и зажег молебную свечу на алтаре.

– Святой создатель, – сказал он. – Я был твоим самым верным и послушным слугой. Я доставлял твои послания людям, воздвигал храмы в твою честь. Почему же ты отверг меня? Почему создал больше пророков?

Тени на алтаре зашевелились.

– Ответь мне, о святой, – умолял Паллас. – Скажи мне, чем я тебя разгневал.

Сильный ветер продувал санктум, и пламя свечи разгорелось ярче.

Бог ответил, но не словами. Нет, ответ пришел через вибрации эши. А Паллас понял, что разозлил его. Что был высокомерным.

Паллас склонил голову:

– Прошу у тебя прощения, святой.

Ему было видение: как его лишили силы. Он остался без божественного слова бога. Оказался глух к эше мира.

Паллас содрогнулся:

– Это правда, я не достоин твоих божественных слов. Но, пожалуйста, позволь остаться твоим верным слугой. Я не стану снова сомневаться в твоей воле.

Тени отступили и вернулись во тьму.

* * *

Шестерка новых пророков стояла в Храме святого создателя лицом к лицу с пророком Палласом.

Все в Пелагосе и за его пределами знали Палласа Верного, единственного в мире человека, способного разговаривать с богом-создателем. До этого момента.

– Вас избрали, – сказал он новым пророкам. – Мой долг как первого и самого верного из пророков – научить вас нести волю святого создателя. Мы служим нашему богу, не людям. По этой причине вы должны отказаться от преданности королям и королевам, отказаться от связи с племенами и семьями. Такие привязанности затуманят нашу веру и сделают нас неспособными донести священное послание.

Пророк Ананки подняла голову и посмотрела на Палласа:

– А как насчет любви?

– Любовь, – пренебрежительно ответил Паллас. – Наши сердца принадлежат нашему создателю. Только эта любовь имеет значение.

* * *

Ананки Храбрая услышала слова Палласа, но не послушалась их. У нее была возлюбленная, подруга детства по имени Темара, девушка, чья красота и умение управляться с мечом были известны по всей стране. Темара присоединилась к Ордену Ананки и стала одной из ее приверженцев, чтобы оставаться рядом.

Но Паллас Верный запретил их отношения, и потому они скрывались от него.

В течение шести лет Семеро пророков служили богу создателю, получали видения и делились ими с людьми, чтобы направить их к их судьбам. В качестве символа верности богу каждый год во время летнего солнцестояния каждый из пророков должен был пожертвовать одну жизнь создателю.

На седьмой год выбирать жертву предстояло Палласу.

Семеро пророков и их приверженцы собрались в Храме святого создателя. Паллас встал на колени у алтаря и произнес:

– Святой создатель, мы скромно предлагаем тебе одного из нас. Предлагаем жизнь смертного в качестве доказательства нашей преданности. Наши жизни принадлежат тебе. Как и наши сердца.

И тогда Ананки поняла, что собирался сделать Паллас.

– Святой, жизнь Темары, последовательницы Ананки Храброй, – твоя.

Трое из приверженцев Палласа вывели Темару из толпы и подвели к алтарю. Меч Темары висел у бедра, но она не стала бороться.

Тогда Ананки вскочила на алтарь вслед за ними и достала меч из ножен любимой. Она подняла его и встала между Темарой и Палласом.

И когда Ананки стояла вот так, уперев острие меча в горло Палласа, воздух наполнил раскат грома, и небеса разверзлись.

– Выбери другого, – потребовала она. – Ее ты не получишь. Выбери другого.

– Ты бросаешь мне вызов? – прошептал Паллас. – Бросаешь вызов создателю?

– Да, – ответила Ананки. – Я бы предпочла плюнуть на священный алтарь, чем причинить боль любимому человеку. Я бы предпочла, чтобы создатель обрек меня на вечность страданий, чем увидела, как страдает она.

– Это проверка твоей веры, Ананки, – сказал Паллас. – И ты ее провалила.

– Так пусть святой низвергнет меня, – ответила она.

Небо расколол гром, но Ананки не шевельнулась.

Она повернулась к Темаре:

– Пойдешь ли ты со мной?

Темара не ответила, но взяла меч из рук Ананки и благодаря прославившей ее силе расчистила путь из храма в бушующую снаружи бурю.

* * *

Темара и Ананки убежали на край мира, в земли, созданные из огненных извержений и изрезанные древними ледниками. В страну, такую странную и отдаленную, что даже бог забыл об их существовании.

Они прятались одиннадцать месяцев. Ананки не отваживалась использовать силу, чтобы другие не нашли ее, но ночью ей снилось разрушение остального мира. Огни, голод и мор обрушились на Пелагос. Паллас и другие пророки пожертвовали одного, пять, дюжину последователей, но это не задобрило бога. Неповиновение Ананки разрушило баланс между богом и его созданиями.

Чувство вины снедало сердца обеих.

– Неужели я этого стою? – спросила ее Темара, когда Ананки проснулась от еще одного такого сна.

– Ты стоишь всего, – ответила Ананки, целуя ладонь подруги. – Прежде чем меня призвал святой создатель, я была твоей. А ты моей.

Но в молчании росло чувство вины.

И тогда, на двенадцатый месяц их изгнания, Ананки и Темару обнаружили.

6. Эфира

Предложение Палласа зависло в мыслях Эфиры, словно призрак, преследовавший ее каждую минуту заключения. В течение шести дней ей было нечего делать, кроме как смотреть на стены и гадать, как доставить послание Беру. Слуги приносили ей еду дважды в день, и каждый вечер свидетель стучал в ее дверь и задавал один и тот же вопрос, станет ли она палачом Иерофана.

И каждый вечер Эфира давала свой ответ. Сегодня вечером посланником была женщина, едва старше самой Эфиры, с острыми чертами лица и пристальным взглядом.

– Я хочу увидеться с Беру, – сказала она женщине.

– Хорошо, – ответила свидетельница. – Тебе нужно сказать одно слово, и я отведу тебя к ней.

– Отведи меня к ней сейчас, и я подумаю, – возразила Эфира.

Свидетельница слабо улыбнулась.

– Попробуем еще раз завтра. – Она повернулась к коридору.

– Стой, – сказала Эфира. Команда сорвалась с ее языка прежде, чем она успела ее хорошо обдумать.

Свидетельница задержалась в ожидании.

Эфира сглотнула. Она скучала по Беру, словно по части себя. И ей не нравилось быть одной, как и всегда. Через шесть дней она уже была готова ломать стены.

Предложение Палласа дразнило ее. При мысли использовать Дар ради убийств по его приказу по коже бежали мурашки. Но что бы изменил отказ? Кого бы Паллас ни собирался убить, это все равно случится, рукой Эфиры или нет. А ее руки уже запачканы. Что значат еще несколько смертей?

Она встретилась взглядом со свидетельницей.

– Можно мне еще дров? Тут очень холодно.

Свидетельница сощурилась от раздражения, прежде чем повернуться и выйти в дверь без лишних слов.

– Буду считать, что нет! – крикнула ей вслед Эфира. Дверь захлопнулась, и Эфира осталась заперта внутри.

Девушка облокотилась о край кровати, дрожа. Она не шутила про холод. Лето резко превратилось в осень, и то, что когда-то было мягкими приятными ночами, стало холодом, который пробирал Эфиру до самых костей.

Вздохнув, она пересекла комнату, подошла к очагу и стряхнула пепел прошлой ночи. Что-то лежало, скомканное, в золе, и мгновение спустя Эфира поняла, что это не остатки огня. Это была длинная тонкая полоска бумаги.

Эфира замерла, и сердце подскочило в горле. Сообщение от Беру, должно быть, это оно.

Она потянулась к бумажке дрожащими руками. Но, развернув ее, тут же поняла, что это ей оставил кто-то другой. Потому что послание было закодировано так же, как и местоположение Чаши Элиазара. И единственным вторым человеком, знавшим код, был Илья.

Смутно, где-то на задворках сознания она понимала, что ждала этого. Что Илья свяжется с ней после той краткой, но странной встречи с Иерофаном. Эфира пыталась засунуть тот разговор в самый пыльный угол разума, но, к ее досаде, возвращалась к нему бесчисленное количество раз за последние шесть дней.

Она не могла отрицать, что слышала: Илья откровенно соврал Иерофану. Он сказал, что Эфира не умеет исцелять с помощью Дара, хотя сам был ярким доказательством обратного. В голове ворочались три разных варианта.

Первый: по какой-то причине Илья не хотел, чтобы Иерофан знал, что на самом деле Эфира способна исцелять.

Второй: Илья соврал Иерофану, зная, что Эфира распознает ложь, в надежде передать ей какое-то послание. Какое именно, она даже не хотела думать. Эфира чувствовала себя дурой из-за того, что вообще решила, будто Илья пытался показать ей, что он есть и всегда был на ее стороне. Или что-то настолько же глупое.

А еще существовал третий вариант, в который было легче всего поверить: все это подстроено. Он пытался снова заставить ее поверить ему.

Эфира вспомнила, как он коснулся ее, просто слегка провел пальцем по запястью. Словно случайно. Но девушка была уверена, что это не так. Она просто не знала, что это значит.

А теперь еще и это. Закодированное послание, которое только они вдвоем могли понять.

Проклиная себя, она обыскала комнату в поисках того, что Илья мог использовать для создания шифра. На столе возле кровати стояло семь толстых свечей. Скорее всего такие свечи можно было найти в любой комнате на вилле. Она взяла одну из них и обмотала лист вокруг, выравнивая края, пока буквы не составили послание вдоль длины свечи.