И меркнет свет

Кейти Пул

И меркнет свет

Katy Rose Pool

Into the Dying Light

Copyright © 2021 by Katy Pool

Map illustration by Maxime Plasse

Jacket illustration by Jim Tierney

Jacket design by Mallory Grigg

© Сибуль А., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

* * *

Посвящается всем, кто преодолел собственный Век Тьмы.

I. Хранитель Слова

1. Беру

Беру наблюдала за свидетелями, собравшимися перед алтарем и походившими на золотисто-черное море. Ладонь Палласа нежно лежала на ее плече, напоминая свидетелям и Беру, кто тут главный. По ее коже бежали мурашки. Бог не мог успокоиться и вздрагивал под рукой Палласа, борясь с Четырехлистной Печатью, которая удерживала его внутри девушки.

Она чувствовала злость бога, никуда не исчезающее желание уничтожить Палласа и низкое гудение где-то в затылке.

– Сегодня, – объявил Паллас, – день славы. День божественного суда, когда порочные будут наказаны, а достойные вознаграждены.

Он кивнул Лазаросу, и его длинные пальцы на мгновение впились в плечо Беру. Свидетель, чьи шрамы от Божьего огня мерцали в свете факела, скользнул к ней, словно тень.

Холодными руками он расстегнул ошейник из Божьего огня и снял его с шеи Беру. Когда прикосновение металла исчезло, девушка почувствовала пронесшуюся по телу вспышку божественной силы. Это ощущалось практически болезненно.

– Мы могли бы уничтожить его, – шептал бог в ее голове. – Мы бы освободились.

Теперь, когда ошейник ее больше не сдерживал, ненависть бога разнеслась по Беру, словно едкий яд. Девушка закрыла глаза, чтобы противостоять ему, и подошла к краю алтаря, подняв руки. Она ощущала невидимые потоки эши, вибрировавшие в храме, и, повернув запястье, потянула за них, тем самым распахивая двери настежь. Санктум наполнился ярким белым светом, и почитатели ахнули от восхищения.

Голос Палласа эхом разнесся по помещению:

– Кто из верных готов первым принять откровение?

Толпа расступилась, и к алтарю направился свидетель в черно-золотых одеяниях. За ним брела женщина в оковах, ее черные волосы свободно свисали вокруг плеч. Она казалась хрупкой и грязной, как загнанное в ловушку, наполовину заморенное голодом создание, но в ее глазах горел дикий огонь.

– Безупречный, – произнес свидетель, добравшись до алтаря и поклонившись Палласу. Потом повернулся к Беру: – Святой Создатель. Я ищу откровение и отдаю тебе эту грязную грешницу, чтобы услышать твое решение.

Закованная в цепи женщина дрожала, стоя перед ними, но взгляд не отводила.

Беру стало тошно. Раньше она расписывала свое тело алхимическими чернилами: одна отметка за каждое убийство, которое совершила ее сестра, чтобы поддержать жизнь Беру. На ней не осталось физических отметок от украденного Дара за последние две луны, но все же она знала, что ее подсчет превышал все списки Эфиры. Ужас так и не угас в ней, и каждый раз было так же страшно, как и в первый.

– Выйди вперед, – произнес Паллас, отступая в сторону и пропуская свидетеля с женщиной к алтарю.

Свидетель преклонил колени перед Беру, но его пленница сопротивлялась, стоя прямо, пока жесткий рывок за цепь не повалил ее на колени. Женщина вскрикнула.

Беру знала, чего хочет от нее Паллас, какую роль она должна сыграть. И также знала, что она это сделает. Но сначала заставит его подождать. Пусть гадает, не откажет ли она ему. Может, в этот раз она решит, что игра больше не стоит свеч.

Может, теперь она нанесет свой удар.

Каждый отданный Палласом приказ был детально просчитан. Что он потребует от нее в следующий раз? Будет ли это настолько ужасно, что она засомневается? Или откажется. Открытое неповиновение Беру повлечет за собой наказание Эфиры, которую Паллас запер в цитадели. Но Иерофан не знал, где проходят границы Беру.

Она и сама не знала.

Девушка подняла руки, и сила бога устремилась в ее ладони и кончики пальцев, словно холодное пламя. Пленница непокорно смотрела на нее. Беру заставила себя взять лицо женщины в руки, посмотрела в ее большие карие глаза, на суровый изгиб губ и, потянувшись, схватила силой бога пульсирующее тепло Дара женщины. Пленница издала отчаянный крик, когда Беру развела пальцы и потащила Дар, отрывая его нить за нитью от ее тела.

Беру закрыла глаза, стараясь не слышать ужасающие звуки пытки. Они еще долго будут преследовать и звенеть в ее голове вместе с криками и воплями. Через мгновение все закончилось, и женщина упала на землю. Ее Дар вырвали из нее.

– Скверна уничтожена, – произнес Паллас. – И праведный награжден. Мерзость была очищена и превращена в благословение для немногих верных.

Свидетель у ног Беру встал.

Она снова протянула руки, и яркий, дрожащий Дар, вырванный у пленницы, закружился вокруг свидетеля. Беру осторожно привязала его к эше мужчины, после чего он вскрикнул и упал на колени.

Прежде чем Беру поняла, что происходит, она уже поворачивалась к Палласу. Божий огонь соскочил с одного из факелов на ее руки, и Паллас замер, широко распахнув свои голубые глаза. Злобное удовлетворение бога растекалось по Беру. Толпа позади них ахнула.

Беру закрыла глаза, делая тяжелые вздохи, пока бог пытался получить над ней контроль. Она чувствовала это, словно темный туман просачивается в ее разум.

Она поискала воспоминание, которое бы помогло ей.

Когда мне было семь, я нашла под акацией во дворе птицу со сломанным крылом, – подумала она. – Я принесла ее Эфире, и она ее исцелила.

Перед глазами вспыхнуло воспоминание, и девушка ухватилась за него. Как дрожала покрытая перьями грудка птички, когда Эфира коснулась ее. Как она попрыгала прочь от них, пошевелив излеченным крылом. Как чирикнула, улетая и присоединяясь к другим птицам высоко в ветвях акации.

Подробности этого воспоминания дали ей опору. Напомнили, кто она и что может чувствовать. Беру позволила этим эмоциям наполнить ее, подобно свету, пробивающемуся сквозь туман.

– Ты хочешь этого, – сказал бог, давя на печать. – Я чувствую в тебе это желание. Ты хочешь прикончить его не меньше меня.

Переводя дыхание, она задумалась над его словами. Убить Палласа. Выпустить бога на волю.

Но она не могла. Каким бы злом ни являлся Паллас, бог был еще хуже. Если она освободит его, то ничто не помешает ему разрушить мир, как тогда, в Бехезде, когда Беру была всего лишь пассажиром внутри зверя.

Она почувствовала рядом чье-то присутствие. Лазарос оказался за ее спиной, готовый обуздать ее цепями Божьего огня, если понадобится.

Беру опустила руки и погасила пламя, а потом повернулась к свидетелю и закованной женщине на алтаре. Свидетель застонал и поднялся на ноги.

– Узрите! – сказал Паллас и встал перед Беру, словно ничего не произошло.

Свидетель подпрыгнул, а только что украденный для него Дар отправил его дальше и выше, чем обычного человека. Это была неловкая и неумелая демонстрация, но вскоре он научится управлять своим Даром.

Беру встретилась с ледяным взглядом Палласа, и все внутри наполнилось страхом. Пусть ей удалось остановить бога, но вред уже был нанесен. И Эфира за это заплатит.

* * *

В ту ночь они вернулись в резиденцию в цитадели, а Беру – к своему ошейнику. Она уже привыкла к его слабому покалыванию и почувствовала облегчение, когда эмоции бога перестали накрывать ее разум, словно грозовые тучи.

Беру присела у огня, а Лазарос прятался у окна. Он стал ее личной тенью: охранял, чтобы убедиться, что она контролирует бога и сама не нарушает правила. Как бы Палласу ни нравилось командовать Беру перед последователями, он не оставался с ней наедине. Потому что слишком хорошо понимал, как сильно бог жаждет его смерти и свободы.

Беру не нравился Лазарос. Свидетели собирались вокруг Палласа по разным причинам, но преданность Лазароса превосходила их всех. Он выжег собственный Дар, чтобы это доказать. Такая верность не поддавалась объяснению, и Беру чувствовала, что даже некоторые свидетели остерегались его.

Прошло уже два месяца, а она так и не привыкла к его внимательным серым глазам, разрозненному узору из шрамов, пересекающих лицо, или к его осторожному поведению. Но больше всего ее нервировало, с каким благоговением он на нее смотрел. Для Палласа она была инструментом, но Лазарос ей поклонялся. Девушка не знала, что ей не нравилось больше.

Небо за окном Беру потемнело, и в дверь раздался стук. Лазарос подошел и открыл ее.

Внутрь зашла Эфира с двумя свидетелями по бокам. Ее запястья были закованы в наручники Божьего огня, но в отличие от ошейника Беру их никогда не снимали. Она заметила свежий рубец на щеке Эфиры, а ее одеревенелая походка намекала, что повреждений больше, чем видно.

Беру встала, подошла к сестре и обняла ее.

– Спасибо, что привели ее, – кратко ответила она свидетелям. – Теперь можете идти.

Они поколебались под взглядом Беру, поглядывая ей за плечо, где притаился Лазарос. Только после его сигнала они решились уйти.

– Принесите нам ужин, – крикнула им вслед Беру.

– И вина! – добавила Эфира.

Вторая дверь с щелчком захлопнулась, и Беру схватила сестру за подбородок, чтобы получше рассмотреть рубец.

– Я в порядке! – фыркнула Эфира, отталкивая руку сестры и бросая тревожный взгляд на Лазароса.

– Прости, – грустно произнесла она. Рубец словно светился на лице сестры, напоминая об обещании Палласа, что Эфира и только Эфира пострадает от неповиновения Беру.

Эти встречи с сестрой стали частью договоренностей между Беру и Палласом, но девушка заметила, что они также давали ему то, что можно использовать против нее. Дар, который можно забрать, если Беру не будет повиноваться.

– Не надо, – ответила Эфира, в ее голосе прозвучала гордость. Она запустила руку в складку куртки: – Я кое-что тебе принесла.

Лазарос бросился к ним, и Эфира закатила глаза, но кинула то, что держала в руке. Это была морская ракушка, которую она нашла в бухте у резиденции Архона Базилевса.

Как только Лазарос успокоился, изучив предмет, то протянул его Беру. Она открыла ладонь, и он вжал в нее ракушку. Его прикосновение всегда было холодным, словно Божий огонь, но Беру подавила дрожь и отняла руку.

– Спасибо, – поблагодарила она Эфиру и положила ракушку к другим на подоконник. – Пойдем, давай присядем.

Вместе они вернулись к камину и позволили его теплу согреть их руки. Холод уже начал проникать в воздух Паллас Атоса, когда жаркие летние месяцы уступили место осени.

Слуги, пережитки Архона Базилевса до его ареста, прибыли через пару минут и принесли ужин: рагу из ягненка, орехи и гранат лежали на подушке из шафранового риса. Дополнял блюдо кувшин вина.

Беру и Эфира так привыкли перебиваться остатками и жить в норах, что им пришлось привыкать к изобилию этого места. Нужно было привыкнуть и к другим вещам. Например, к мягким, ищущим взглядам, которыми ее одаривала Эфира во время еды. К чувству вины, грызущему сердце Беру, пытающейся не думать о лицах людей, которых она сегодня пытала.

Их было восемнадцать, больше, чем обычно. Она не хотела думать, что это значит, но послание Палласа распространялось, и к нему присоединялось все больше людей. Они разыскивали Одаренных, ловили их и калечили.

– Прости, – внезапно произнесла Беру, отложив вилку.

Эфира коснулась рубца на щеке:

– Беру, я уже сказала тебе…

– Я не про это, – возразила она. – Или… не только про это. Прости, что никогда не понимала до этого момента, каково тебе было. Все эти годы ты убивала людей, чтобы… Прости.

– Беру, это никогда не было твоей виной, – сказала Эфира, внимательно глядя на сестру.

– Я назвала тебя монстром. – Горло Беру сжалось от слез.

Эфира отвернулась:

– Возможно, это правда.

– Кто же тогда я? – спросила Беру. – Те люди сегодня в храме… Я лицемерка. Винила тебя за то, что ты делала ради меня. Но теперь я нахожусь в том же положении.

Эфира сжала руку сестры, в ее темных глазах бушевала буря.

– Ты бы никогда не смогла стать монстром. Ты моя младшая сестренка. И мы… – Она бросила быстрый взгляд на Лазароса, и Беру поняла, что та не договорила: «Мы выберемся».

– Все будет хорошо, – сказала Эфира и похлопала ее по руке со слабой улыбкой.

Беру повернула ладонь вверх и сжала руку сестры, мечтая, чтобы та поняла, какие опасные слова не произнесла.

Выхода не было. Не для Беру. Потому что с каждым новым днем баланс сил склонялся не в сторону Палласа и не в ее сторону. Побеждал бог. Его воля становилась все сильнее, и Беру не знала, сколько еще продержится, прежде чем он полностью вырвет контроль из ее рук.

И тогда они все будут обречены.

2. Хассан

Хассан открыл дверь в комнату, которую делил с другими над таверной «Три пальмы». От усталости и злости его конечности были словно налиты свинцом.

В открытое окно проникал липкий от соли морской воздух. Развалившийся на кровати Гектор приветственно поднял руку, и Хассан заметил, что в другой у него уже зажата чаша с вином.

– Джуда нет? – спросил он, ногой закрыв дверь и проглотив горячую злость, подступившую к горлу. Как правило, Джуд и Гектор возвращались со смены в порту одновременно, за пару часов до окончания работы Хассана в конторе. Но Джуд постоянно исчезал, и это все больше раздражало.

– Мне нужно тебе кое-что сказать, – тихим голосом произнес Гектор, садясь. Он моргнул, обратив внимание на выражение лица Хассана и его очевидно плохое настроение. – Что не так? Кто-то снова пролил чернила в конторе?

Хассан выдохнул и рухнул на кровать напротив Гектора.

– На площади стало больше свидетелей.

– А, – понимающе произнес Гектор. – Позволь угадаю, они винят Одаренных в разрушении Бехезды? Говорят, что Паллас Верный придет и спасет их всех?

После разрушения Бехезды тысячи людей покинули руины города и добрались до Тель-Амота. Некоторые сели на корабли до Чариса и Паллас Атоса, и даже до самого Эндарриона, но многие остались в портовом городе, как и Хассан, Гектор и Джуд. Вместе с беженцами пришли и свидетели, готовые воспользоваться их отчаянием и завербовать бедняг в свои ряды. Хассан вскипал от одной только этой мысли и не мог не вспомнить свидетелей, которые терроризировали хератских беженцев на горе Паллас Атоса.

– Чем быстрее Архон Базилевс вернется к нам, тем лучше, – проворчал Хассан. – Тогда мы наконец сможем уехать в Паллас Атос и что-то сделать со свидетелями.

Разнообразная работа в порту и конторе помогала оплачивать проживание в Тель-Амоте, пока юноши размышляли над следующим шагом. Работая счетоводом в конторе, Хассан получил доступ к информации о торговых поставках в Паллас Атос и таким образом смог тайно передавать туда сообщения для Архона Базилевса посредством специальных доставок пальмового вина в его поместье. Игра была опасной, но Хассан чуял, что Архон будет противостоять захвату Паллас Атоса Иерофаном и постарается сделать все возможное, чтобы остановить его.

За месяц тайных сообщений Хассан наконец смог убедить Архона, что он стоит помощи, и составил план, как им попасть в Паллас Атос, оставшись не замеченными Иерофаном. А теперь Хассан ждал последнего кусочка пазла – корабля, отправленного Архоном, который доставит их в целости и сохранности в гавань Паллас Атоса.

Ждал он уже почти две недели, и его терпение начало иссякать.

– Кстати об этом, – Гектор прочистил горло. – Кое-что произошло.

Хассану стало не по себе.

– Сегодня из Паллас Атоса прибыл корабль, – сказал Гектор. – Команда сообщила, что Архона Базилевса арестовали люди Палласа.

Все внутри Хассана оборвалось.

– Что? Не может… Скажи, что ты шутишь.

Но по серьезному выражению лица Гектора было понятно, что это не так.

Шесть недель построения планов коту под хвост. Хассана душила ярость. Архон был их единственным союзником в Паллас Атосе, а теперь его убрал с доски жаждущий могущества Иерофан. Стоило догадаться, что Архон не сможет долго цепляться за власть. Нужно было действовать быстрее.

– Мы разберемся, что делать дальше, – неуверенно произнес Гектор.

– Как? – взорвался Хассан. – Без помощи Архона мы даже из гавани не выберемся. Весь город под контролем Иерофана.

Им придется начать сначала и в этот раз не ждать помощи от кого-либо в Паллас Атосе.

– Не знаю! – в голосе Гектора зазвенело раздражение. – Должен же быть кто-то, кто может нам помочь.

Тихо и неуверенно Хассан произнес:

– Ну, есть одно место, куда мы можем обратиться за помощью.

Гектор застонал, поднимаясь с кровати и почесывая щетину, которую уже перестал сбривать. Шесть недель труда в порту накачали его мышцы, но сам он словно усох.

– Пожалуйста, не начинай снова. По крайней мере, подожди, пока я еще выпью.

– Нам нужны союзники, – сухо ответил Хассан. – А Орден последнего света, какие бы проблемы у тебя с ним ни были…

– Они не союзники, – горячо ответил Гектор. – Хассан, да ладно тебе. Ты притворялся пророком, Джуд сбежал с настоящим пророком, а я нарушил свою клятву. В списке их потенциальных союзников мы находимся далеко внизу.

– Не ниже Иерофана, – упрямо ответил Хассан. – Нам нужно по крайней мере попробовать связаться с ними. Вариантов-то больше нет.

– А как насчет Потерянной Розы? – спросил Гектор. – От них все еще нет новостей?

Хассан покачал головой.

– Значит, весь их план по охране Реликвий провалился, и теперь самый страшный кошмар воплощается в жизнь, а они? Уехали отдыхать на острова?

– Не знаю, – ответил Хассан. Единственной причиной, по которой он знал о существовании Потерянной Розы, был свиток, найденный в Великой Библиотеке Назиры, куда спрятал его отец Хассана. Соглашение, гласившее, что члены Потерянной Розы являются защитниками четырех священных Реликвий, источников Дара.

Возможно, он слишком многого хотел, надеясь, что тайная сеть защитников придет им на помощь. Возможно, все дело в том, что отец каким-то образом был связан с этими людьми, и это давало ему проблеск надежды. А когда Джуд рассказал, что встречался с их главой в Эндаррионе, что она вернула Реликвию Сердца и помогла им найти Реликвию Взора, создалось впечатление, что Потерянная Роза где-то все-таки существует и направляет их. Но Хассан чувствовал себя глупым ребенком, когда позволял себе такие мысли.

Никто не придет и не поможет им.

– Возможно… – Хассан не договорил, взглянув на Гектора. Он сомневался, что сможет завершить мысль, но все равно продолжил: – Может, мне стоит вернуться в Назиру?

Глаза Гектора широко распахнулись.

Хассан сделал свой выбор – два месяца назад, когда они все собирали идеи по частям, стараясь создать что-то похожее на план из руин Бехезды. Хассан мог бы вернуться в Назиру, присоединиться к Кхепри, Зарин и другим и снова выступить против Летии, когда она ослабла после отъезда Иерофана.

Но он этого не сделал. Он остался с Джудом и Гектором в надежде остановить Иерофана – Палласа. В надежде помочь им спасти Беру, девушку с силой бога. Тогда ему казалось, что это правильный выбор: спасти мир, чтобы спасти свой народ.

А теперь он не был в этом так уверен.

Скрипнула дверь, и в комнату вошел Джуд. Его взгляд был прикован к полу, а тело словно отяжелело от усталости. Повисло напряженное молчание, и, кажется, оно становилось все острее каждый раз, когда они оказывались в комнате втроем.

– Внизу есть еда, – безжизненным голосом сказал Джуд, снимая потрепанную куртку.

– Уже поел, – ответил Гектор.

Хассан промолчал, наблюдая, как Джуд проходит через комнату, открывает их общий шкаф и вешает туда куртку, двигаясь отрывисто и неестественно.

– Архона Базилевса арестовали, – сообщил Хассан, глядя в напряженную спину Джуда.

Тот не повернулся.

– Знаю. Мы с Гектором вместе узнали об этом.

– И что же такого оказалось важнее возвращения сюда и информации, что весь наш план разрушен? – требовательно спросил Хассан, поднимаясь на ноги.

– Я гулял, – коротко ответил Джуд. – Какая разница?

– А такая, что мы уже шесть недель в Тель-Амоте, а ты едва пошевелил пальцем, чтобы помочь нам с планом, как остановить Иерофана. Я придумал его, я связался с Архоном Базилевсом. Я даже не знаю, где ты проводишь половину времени! Ты вообще хочешь вернуться в Паллас Атос?

Наконец Джуд повернулся к нему:

– А ты? Или хочешь убежать назад в Назиру?

Значит, он слышал. Хассан не удивился, он уже привык жить с двумя людьми, одаренными невероятно острым слухом.

– Я хочу поехать в Паллас Атос, – с жаром ответил Хассан. – Хочу остановить Иерофана. Спасти ту девушку и остановить бога, как мы и планировали.

Джуд встретился с ним взглядом, и по его лицу пробежала тень боли, слишком ужасная, чтобы ее озвучить. Хассан видел, как она скрывалась в глазах Джуда с той самой первой недели в Бехезде, когда они обыскивали руины в поисках знака, что пророк, Антон, все еще жив. Но ничего не нашли. По пути назад в Тель-Амот казалось, что Джуд спрятал свою боль, запер ее где-то глубоко, словно мог лишить ее воздуха и удушить. Но Хассан видел, что это она его душит.

Он знал, что Джуд едва спит, ложится в ранние часы утра и выматывает себя тяжким трудом в порту, прежде чем вырубиться от полного изнеможения. Он заставлял себя тренироваться вместе с Гектором, фехтовал и практиковал коа с энтузиазмом, граничащим с одержимостью. А иногда просто закрывался без видимой причины, как предыдущей ночью, когда Хассан предложил выпустить пар за карточными столами. Джуд вылетел из комнаты, не сказав ни слова, и вернулся лишь на следующее утро.

А еще примерно месяц назад случился инцидент, который привел к тому, что можно назвать уличной дракой. Джуд против полдюжины свидетелей. Они не могли с ним сравниться. Одного он почти убил, и Хассану с Гектором пришлось оттаскивать его.

Хассан был слишком хорошо знаком с этой яростью. Как и Гектор. Они оба понимали, что это на самом деле. Горе, способное разорвать вас на части, если ему позволить.

– Его нет, Джуд, – твердо сказал Хассан. – И лучший способ справиться с этим – продолжать жить. Закончить то, что начал вместе с ним. Остановить Иерофана.

– Он не… – Джуд замолчал, сжимая челюсти и глядя в окно. – Если ты хочешь сдаться, то пожалуйста. Возвращайся в Назиру, я тебя не держу.

Прежде чем Хассан успел ответить, Джуд вышел вон из комнаты.

Через окно снова ворвался соленый воздух, обдав прохладой Хассана, опустившегося на кровать.

– Ты же не вернешься в Назиру, да? – спросил Гектор, прервав долгое молчание, повисшее после ухода Джуда. – А как же Иерофан? Как же Беру?

Хассан поднял взгляд на Гектора. Тот рассказал ему однажды вечером, когда оба хорошо выпили, что девушка для него значила. Эта новость сильно ударила по принцу, слишком сильно. Потому что он вспомнил Кхепри и оставленное позади в Назире. Несмотря на ложь и уничтоженное между ними доверие, он так скучал по ней, что иногда едва мог дышать.

– Наш план развалился на части, – сказал Хассан. – Союзники закончились, а я не могу сидеть здесь и ничего не делать, Гектор. Только не снова.

Ситуация слишком напоминала первые недели в Паллас Атосе после того, как Иерофан завоевал Назиру. Жизнь на вилле Летии, ожидание. Отчаянное желание получить хоть какую-то частичку информации, хоть в чем-то быть полезным.

– Просто давай подождем еще пару дней. Еще одну неделю.

Хассана удивил мягкий, умоляющий тон Гектора, и он проглотил возражения, вертевшиеся на кончике языка. Возможно, они еще не все перепробовали.

– Я поговорю с Джудом, – пообещал Гектор. – Мы со всем разберемся. Может, нас отвезет контрабандист, или мы спрячем…

– Неделя, – согласился Хассан. Назначив срок, он почувствовал себя лучше. Словно вернул контроль. Он мог дать Гектору еще неделю, обязан был после роли, которую сыграл в освобождении бога. Роли, которую они все сыграли, доставив бога в руки Иерофана. – Но так или иначе, когда неделя подойдет к концу, я покину Тель-Амот.

3. Эфира

Должно быть, в этот раз Беру сделала или не сделала что-то ужасное.

Вот о чем в первую очередь подумала Эфира, когда свидетели вытащили ее из комнаты во второй раз за два дня. Обычно они наказывали ее прямо там, но, возможно, в этот раз мало было просто показать Беру последствия в виде оставленных синяков. Возможно, в этот раз они заставят Беру смотреть.

Эфира пыталась не думать об этом, пока они шли по незнакомой резиденции Архона Базилевса в Паллас Атосе. Огромная, занимающая большую территорию вилла, построенная на скалах с видом на море, была такой огромной, что напоминала замок. Эфире же она служила тюрьмой. Ее пускали только в комнату, в которой она спала, на прилегающий к ней двор с видом на море и, конечно же, в комнату Беру, где они ужинали вместе каждый вечер. Куда бы ни вели ее сейчас свидетели, там она раньше не бывала.