Права Церквей и единство Церкви. Каноническое и историческое исследование по поводу украинского церковного вопроса

1.7.7. Каноническое значение 28-го правила IV Вселенского Собора

Церковь не только защищает права Церквей, но и создает новые права, когда это требуется для «благостояния Святых Божиих Церквей и соединения всех»[85], а следовательно, для спасения человеческого. Характерным примером этого служат 3-е правило II Вселенского Собора и 28-е правило IV Вселенского Собора, вызвавшие большое несправедливое недовольство у престолов Рима и Александрии. Однако имелась одна существенная причина, по которой отцы IV Вселенского Собора превзошли чин, установленный I Вселенским и сохраненный II Вселенским Соборами, согласно которому диоцезы Фракийский, Асийский и Понтийский оставались вне юрисдикции сверхмитрополий (Рима, Александрии, Антиохии и Иерусалима). И этой причиной, по которой Церковь превзошла чин и создала новые права для данных трех диоцезов, было желание избежать смуты из-за хиротонии их митрополитов.

Прецедент вмешательства престолов Рима и Александрии в хиротонию Эфесского епископа стал одним из событий, вызвавших настоятельную необходимость в том, чтобы и он, и митрополиты главных престолов трех других диоцезов рукополагались одним и тем же патриаршим престолом. Досифей пишет по этому поводу следующее: «Соборы постановили, что Константинопольский [епископ] должен следовать после Римского, но это не значит, что Римский [епископ] имеет некое достоинство, более высокое, чем патриаршее, а достоинство Константинопольского ниже, чем у него; они имели в виду, что по чину Константинопольский является вторым, а Римский – первым, но по своему патриаршему достоинству они равны. Этот Собор, как было сказано, не предоставил Римскому епископу некое иное достоинство, более высокое, чем патриаршее, а Константинопольскому – некое иное преимущество, помимо патриаршего, или власть принимать апелляции от всех, или другие полномочия: он лишь стремился преодолеть противоречия, с которыми столкнулся по другим вопросам, в частности разбирая дело Эфесской митрополии, из-за которой развернулась борьба между митрополитами Вассианом и Стефаном с участием императоров и всех патриархов. Здесь следует отметить три обстоятельства. Во-первых, целью Собора было устранение в вышеуказанных епархиях смуты, и именно для этого он дал Константинопольскому епископу право рукополагать митрополитов в упомянутой Эфесской епархии. Во-вторых, Собор постановил, что епископ Константинопольский должен быть патриархом, но при этом по чину будет стоять вторым. И в-третьих, его решения не были чем-то новым, ибо еще в 6-м правиле I Вселенского Собора указывалось, что епископ Александрийский должен иметь власть над всем Египтом (что не было новшеством) подобно тому, как Римский епископ, согласно обычаю, имел власть над всеми церквами Запада. То же самое мы видим и здесь. Поскольку Римский епископ и восточные патриархи с течением времени, благодаря обычаю, приобрели право рукополагать митрополитов в границах своих нынешних юрисдикций, то было необходимо, чтобы других митрополитов, не подчинявшихся никаким патриархам, рукополагал какой-то патриарх – по упомянутой выше причине, а именно во избежание смуты. А раз такие епархии находились по соседству с Константинополем и Константинопольские Патриархи часто и в разных случаях рукополагали избранных там кандидатов в митрополиты, то рукополагать их должен был именно Константинопольский, а не какой-то другой патриарх»[86].

Это весьма мудрое замечание Досифея в высшей степени глубоко и точно передает дух деяний Собора, отраженный также в соборном послании к Папе Римскому Льву, в котором говорится: «Так, издавна имевший силу обычай, которого держалась Святая Божия Церковь Константинопольская, рукополагать митрополитов диоцезов Асийского, Понтийского и Фракийского и ныне мы утвердили соборным определением, не столько предоставляя нечто Константинопольскому престолу, сколько упрочивая благочиние в митрополиях: так как часто, по смерти епископов, возникает много волнений, когда клирики этих областей и миряне остаются без правителя и возмущают церковный порядок. Это не скрылось от вашей святости, особенно касательно Эфесян, которые многократно беспокоили нас»[87].

Итак, чин I Вселенского Собора не был отменен ни 3-м правилом II Вселенского Собора, ни 28-м правилом IV Вселенского Собора. «Халкидонский Собор упомянутое (6-е) правило I Вселенского Собора не подтвердил и не отверг, но, зачитав правило II Вселенского Собора и свое собственное, принял свое решение»[88], то есть, пользуясь своей властью, создал права, с помощью которых достигались благочиние и порядок в Церквах Божиих.

1.7.8. Обвинения монофизитов против 3-го правила II Вселенского и против 28-го правила IV Вселенского Соборов

Не имело бы смысла упоминать об этих обвинениях, если бы их анализ не доказывал, что в случае, когда между Поместными Церквами возникают споры, высшей судебной инстанцией для них является всецелая Церковь, и ее решения должны признаваться всеми Церквами. Если же какая-то Поместная Церковь, вопреки этому, настаивает на своем мнении, то возникает раскол.

С этой точки зрения весьма показательно заявление анти-халкидонита митрополита Павла Григория, выдающегося богослова индийской Маланкарской монофизитской церкви, относительно канонических прав Константинопольской Церкви. Это заявление содержится в статье, написанной им в 1981 году по поводу праздничных заявлений Православной Церкви в связи с 1600-летием II Вселенского Собора (опубликована в сети Интернет 25 мая 2017 г.)[89]. Оно ставит под сомнение действительность 3-го правила II Вселенского Собора. В нем говорится следующее: «Самое сомнительное решение [II Вселенского Собора в Константинополе] содержится в 3-м правиле, которое является кратким, но исключительно важным и в то же время создающим величайшую экуменическую проблему[90]: “Константинопольский епископ да имеет преимущество чести по Римском епископе, потому что город оный есть новый Рим”. Это 3-е правило, с точки зрения экуменических отношений, является сомнительным по многим причинам: 1) оно с очевидностью стремится к понижению в церковной вертикали Александрийцев и Антиохийцев, которые имели второе и третье места в церковном протоколе (т. е. в диптихах). Возвышение Константинополя над Александрией было нарушением никейского протокола и до сих пор (т. е. в 1981 г.) не признается Восточными Ортодоксальными Церквами (Оriental Orthodox Сhurches)…»[91]. К этому заявлению Павла Григория следует добавить еще одно, также антихалкидонского богослова, митрополита сиро-яковитов Мор Поликарпа Айдына, который написал: «Двадцать семь правил Халкидонского Собора были приняты Сирийской Ортодоксальной Церковью»[92]. Это заявление ясно показывает, что 28-е правило IV Вселенского Собора, отвергнутое, как известно, латинянами (нынешними римо-католиками), не признается также и сиро-яковитами.

1.7.9. Ответ на монофизитские и латинские обвинения

Досифей Иерусалимский выдвигает сильные аргументы против обвинений со стороны монофизитов и латинян. Мы приведем некоторые из них, чтобы показать, что Вселенская Церковь имеет все основания определять канонические права Церквей, отрицаемые, как говорит в свойственной ему манере Досифей, только еретиками и латинянами. Он пишет по этому поводу следующее: «Здесь римские мудрецы возражают, говоря, помимо прочего, что Римская Церковь признает только правило этого Собора (II Вселенского) о вере, то есть первое, а другие правила отвергает. Во-вторых, они утверждают, что это правило было направлено против чести Тимофея Александрийского, поэтому его провозгласили в его отсутствие, что равносильно подлогу, и тому есть явное доказательство, ибо если бы оно было принято в присутствии Тимофея, то он не смолчал бы и не согласился бы с ним. В-третьих… В-четвертых… В-пятых, они говорят, что оно противоречит вышеприведенному правилу, а именно, второму, потому что последнее дает власть провинциальному Собору, а это предоставляет привилегии Константинопольскому епископу. Вот каковы их доводы. В ответ на первое следует сказать, что всецелая Церковь никогда не следовала и не следует за Римской или какой-либо другой отдельной Церковью[93], но следует за своей полнотой (κοινότητα) и за Вселенскими Соборами; поэтому Римская Церковь, желая заявить или сделать что-то неподобающее, часто бывала судима или должна была отвечать на обвинения. А в ответ на второе нужно заметить, что, когда египетские епископы рукоположили Максима Киника епископом Константинопольским, тогда

Собор, имея на то, как будет сказано дальше, много оснований, отверг дерзость александрийцев и открыто установил данное правило. И хотя египетские епископы, по словам Феодорита, вступали с другими отцами в спор о великом Григории, но Тимофей после спора благоразумно подчинился, согласившись с общим суждением большинства отцов, ибо никакой патриарх никогда не противоречил ни одному Вселенскому Собору, за исключением еретиков и гордых и завистливых латинян. Затем, в присутствии египтян, Собор подверг отлучению и анафеме Максима и, также в их присутствии, провозгласил данное правило. Относительно пятого нужно сказать, что это правило не противоречит правилу, принятому до него, поскольку отцы дали ему (т. е. епископу Константинопольскому) не власть над епархиями, но всего лишь преимущество чести, и уже позднее, в силу необходимости, возникшей в Церкви по многим причинам, ему было предоставлено право рукополагать некоторых митрополитов»[94].

Насколько нам известно, вопрос об отрицании 3-го правила II Вселенского Собора антихалкидонскими церквами не был официально поставлен на обсуждение во время проведения богословского диалога православных и антихалкидонских церквей (в 1964–1971 и 1985–1993 годах). Однако он обязательно потребует решения, если антихалкидонские церкви откажутся вначале от своего севирианского монофизитства и затем, приняв канонические постановления Вселенских Соборов против вождей монофизитского раскола, воссоединятся с Церковью.

1.8. Понятие обращения к Константинопольскому престолу (9-е и 17-е правила IV Вселенского Собора)

Обращение епископов и клириков в церковные суды, в частности с апелляцией, является вопросом, о котором прямо или косвенно упоминают многие священные правила. Непосредственно о праве обращения к Константинопольскому престолу говорят правила 9-е и 17-е IV Вселенского Собора, определяющие рамки судебной власти Константинопольского престола. Толкование данных правил в средний и поздний византийский период вызвало много шума из-за неверных интерпретаций и ошибочных утверждений латинян и латиномудрствующих, как свидетельствует, в частности, прп. Никодим[95]. Поскольку шум по этому поводу не прекращается и в новейшей библиографии[96], очень важно уточнить понятие обращения в суд, о котором говорят два вышеприведенных правила. Напряжение, существующее между академическими группами, которые признают или отрицают право экстерриториальной апелляции к престолу Константинополя, может быть преодолено благодаря единодушию и единству. Для исправления ситуации мы можем предложить следующие соображения, показывающие, что вышеприведенные правила не создают прав для использования и принятия экстерриториальной апелляции.

1.8.1. Правило 9-е IV Вселенского Собора

Правило 9-е IV Вселенского Собора[97] под угрозой канонических наказаний запрещает клирикам обращаться в светские суды до рассмотрения их дел в церковном суде в следующем порядке: 1) если священник обвиняет священника, его иск должен рассматриваться местным епископом или избранными судьями, которые пребывают в той же епископской области и которых признают обе тяжущиеся стороны; 2) если священник обвиняет епископа, его иск должен рассматриваться Собором митрополичьей области; 3) если священник или епископ обвиняет митрополита, его иск должен рассматриваться экзархом диоцеза или престолом Константинополя.

Данное правило определяло судебные границы, внутри которых должны были впредь действовать священники, епископы и митрополиты епархий, перешедших, согласно 28-му правилу того же Собора, в юрисдикцию Константинопольского престола. Фактически, благодаря 9-му правилу IV Вселенского Собора, престол Константинополя окончательно приобрел равенство в канонических правах с созданными до него патриаршими кафедрами, получив полномочия принимать судебные апелляции священников, епископов и митрополитов в пределах своей новой большой юрисдикции и выносить относительно них судебные решения и окончательные постановления без возможности дальнейшей апелляции.

Верное букве толкование этого правила дают византийские канонисты Зонара и Вальсамон[98], в другом ключе толкуют его Аристин[99] и Матфей Властарь[100]. Хотя словесная формулировка правила не содержит прямого упоминания об апелляции, с течением времени толкователи начали усматривать в нем и такой смысл. Эта герменевтическая свобода является абсолютно законной, потому что в священных правилах (12-м и 32-м апостольских, 37-м и 139-м Карфагенского Собора и т. д.), а затем в согласных с ними действующих гражданских законах подтверждалось право священников и епископов обращаться с апелляцией к митрополиту диоцеза (или, позднее, к патриарху, поскольку он в какой-то момент был облечен высшей церковной властью)[101]. Невозможно было бы лишать права апелляции тех клириков, чьи тяжбы, на основании настоящего 9-го правила, должны были теперь рассматриваться Константинопольским престолом, как высшей судебной инстанцией их церковной юрисдикции.

Однако и латиняне, и наши православные канонисты, исходя из различных побуждений, неправильно истолковали 9-е правило IV Вселенского Собора в смысле экстерриториальной апелляции к Риму или Константинополю. Латиняне, ошибочно толкуя это правило, считали, что оно имеет в виду апелляцию к Римскому престолу («экзарху диоцеза») или, по снисхождению, к престолу Константинополя. Прп. Никодим, зная закон или толкование со священными канонами, или противоречит им. Во втором случае ни о ложном истолковании и корыстном использовании данного правила латинянами, пишет по этому поводу: «Клирики и митрополиты, подчиняющиеся престолу Константинополя, да судятся или перед экзархом диоцеза, в котором они находятся, или перед Константинопольским предстоятелем, как перед своим патриархом. Не сказано: «Клирик, у которого есть разногласия с митрополитом чужого диоцеза, или митрополит, у которого есть разногласия с митрополитом любого диоцеза и области, пусть судится перед Константинопольским Патриархом». Но не сказано и так: «Пусть прежде всего обращается к экзарху диоцеза, а не к Константинопольскому предстоятелю», как искаженно и неверно толкует это правило Папа Николай, на что мы указали выше; но куда обратиться – это оставляется на усмотрение сторон, собирающихся судиться: или к экзарху диоцеза, или к Константинопольскому предстоятелю, и нет разницы, перед кем судиться – перед одним ли или перед другим»[102]. Этим герменевтическим комментарием прп. Никодим исключает возможность обращения к Константинопольскому престолу епископа другой церковной юрисдикции, и тем более – претензии латинян на право Римского престола принимать апелляции от всех.

Латиняне пытались на основании этого правила доказать всемирный примат Рима и его право принимать апелляции от всей Церкви. Православные, в свою очередь, превратно истолковали впоследствии данное правило, желая с его помощью подчеркнуть значение Константинополя и оспорить превратное толкование латинян. Таким образом, обе стороны ошибочно истолковали понятие апелляции к экзарху диоцеза или к патриарху. Прп. Никодим эмоционально замечает по этому поводу: «Однако все они заблуждаются и далеки от истины»[103]. Прежде всего, он опровергает как ошибочное преувеличение утверждение и наших восточных авторов, и папистов о том, что это правило дает Римскому или Константинопольскому епископу право принимать апелляции от всей Церкви. Он пишет следующее: «Как пчелы вокруг меда, так разнообразные мнения роятся вокруг этой части настоящего правила. К примеру, у нас, выступая против папской власти и желая почтить Константинопольского предстоятеля, дошли до чрезмерностей. Так, Макарий Анкирский под «экзархами диоцеза» понимает прочих патриархов, а окончательную апелляцию относит к Константинопольскому предстоятелю и утверждает, что тот – первый и верховный судья над всеми патриархами. Вторят Макарию и автор «Алексиады» [Анна Комнина], и Николай Мефонский в сочинениях против папской власти. Паписты же, в свою очередь желая утвердить единовластие папы, следуют за нашими богословами и соглашаются признать Константинопольского предстоятеля главным судьей над всеми. Их цель – показать, что если Константинопольский предстоятель есть судья над всеми, то, поскольку по канонам первый – Римский Папа, а не Константинопольский предстоятель, следовательно, папа – последний судья вообще над всеми патриархами, и над самим Константинопольским, и к нему восходит апелляция четырех патриархов вселенной. Паписты, которые так говорят, – это отступник Виссарион, Биний и Беллармин. Со своей стороны и Папа Николай в письме против Фотия, написанном императору Михаилу, утверждает, что под «экзархом диоцеза» правило понимает Римского Папу и что под словом «диоцез», которое стоит в единственном числе, надо понимать «диоцезы» во множественном. Так и в Божественном Писании, говорит он, единственное число часто употребляется вместо множественного, например: источник же вытекал из земли (Быт. 2:6) – вместо «источники же вытекали из земли». По его же утверждению, правило говорит, что всякий, кто имеет тяжбу с митрополитом, должен прежде всего судиться перед экзархом диоцеза, то есть Римским Папой, а потом уже ему по снисхождению позволяется судиться перед Константинопольским предстоятелем.

Однако все вышеупомянутые заблуждаются и далеки от истины. То, что Константинопольский предстоятель не имеет права действовать в диоцезах и областях других патриархов и что это правило не дало ему права принимать апелляции (а апелляцией, согласно 1-му титулу 9-й кн. «Василию», называется перенос судебного разбирательства из какого-либо суда в другой, высший суд) по любому делу во всецелой Церкви, становится ясно из следующего.

Во-первых, в 4-м деянии этого Халкидонского Собора Анатолий Константинопольский получил порицание и от сановников, и от всего Собора, за то, что действовал за пределами своей области и, забрав [несколько городов] Тирской митрополии у ее епископа, Фотия, передал Евстафию Беритскому, подвергнув Фотия отлучению и [пригрозив] низложением. Несмотря на то, что Анатолий привел множество оправданий, все совершенное там Собор признал недействительным, а Фотий был оправдан и получил обратно Тирские епископии[104]. Потому и Исаак Эфесский говорил Михаилу, первому из Палеологов, что власть Константинопольского предстоятеля не распространяется на патриархаты Востока. (.)

Во-вторых, гражданские и царские законы не определяют, что только суждение и решение одного Константинопольского Патриарха не подлежит апелляции, но говорят неопределенно: «каждого патриарха» или во множественном числе «патриархов». (…) Итак, если по законам императоров, которые согласуются со священными правилами, решения всех патриархов не подлежат апелляции, то есть не выносятся на суд другого патриарха, – то как их может пересматривать Константинопольский предстоятель? (…)

В-третьих, если мы согласимся с вышеупомянутыми папистами в том, что Константинопольский предстоятель судит патриархов и пересматривает их решения, то, поскольку правило не делает исключения для какого-либо патриарха, он же, следовательно, будет судить Римского Папу и пересматривать его решения и, таким образом, Константинопольский Патриарх будет и первым, и последним, и общим судьей всех патриархов и самого папы. Следовательно, той же самой хитростью, которой паписты стремятся обосновать единодержавное достоинство Римского Папы, они разрушают и низвергают это достоинство.

В-четвертых. (…)

В-пятых, если Константинопольский Патриарх получил такое преимущество, то почему Патриархи Константинополя, когда им нередко случалось расходиться во мнениях с папами, говорили не о том, что они имеют такое преимущество, но только о равных привилегиях? Или почему никакой другой христианин уменьшают доверие к прп. Никодиму как к правильному толкователю священных правил, выходит за пределы настоящего текста. при подобных разногласиях между ними ни разу не сказал, что Константинопольский предстоятель больше Римского?»[105].

А Досифей Иерусалимский, комментируя дело епископов Фотия Тирского и Евстафия Беритского, говорит: «Посему тщетны распространяемые кем-то легенды, что Константинопольский епископ получил на Халкидонском Соборе право принимать апелляции от всей Церкви, ибо это право блестящим и предельно ясным образом опроверг и ниспроверг Халкидонский Собор»[106].

1.8.2. Понятие «экзарх диоцеза»

Если понятие «экзарх диоцеза» толкуется правильно, то правильно толкуется и 9-е правило IV Вселенского Собора. Диоцезы эпохи митрополичьей системы, в соответствии с административным делением Римского государства, являлись сверхмитрополичьими округами и включали в себя более одной митрополичьей области. К ним относились Фракийский, Асийский и Понтийский диоцезы, упоминаемые священными правилами (2-м правилом II Вселенского и 28-м правилом IV Вселенского Собора). На эти диоцезы также ссылается 9-е правило IV Вселенского Собора, предоставляя священникам и епископам право обращения с апелляцией к экзарху диоцеза или к престолу Константинополя. Прп. Никодим Святогорец, толкуя 9-е правило IV Вселенского Собора, приводит обзор мнений византийских канонистов относительно понятия «экзарх диоцеза» и отмечает, что экзарх диоцеза не является ни Римским епископом, как думают латиняне, ни любым митрополитом, как считает Зонара[107], ни любым из патриархов, как полагает Аристин[108], но является митрополитом главной кафедры диоцеза[109]. Буквально он пишет так: «Экзархом диоцеза является митрополит диоцеза, имеющий некоторые привилегии по сравнению с другими митрополитами того же диоцеза»[110].

Мнение Матфея Властаря о том, что «престол Константинополя, украшенного пребыванием царя, соборными решениями был провозглашен первым; следуя им, Божественные законы повелевают передавать на его рассмотрение и суд вопросы, возникающие у других престолов», ставит под сомнение достоверность толкования прп. Никодима Святогорца[111]. Однако мы должны заметить, что в «Пидалионе» св. Никодим изложил результаты своего исследования герменевтических мнений византийских канонистов. Он знал и толкование Властаря. Правильными он считал толкования, основанные на священных канонах, а не на гражданских законах, которые не были включены в «Василики». В собрания законов входили и законодательные постановления, не соответствующие духу священных канонов. Классический пример – подложный «Дар Константина», который Матфей Властарь включил в «Алфавитную синтагму»[112], а Вальсамон комментировал. Для доказательства верности толкований прп. Никодима важно также заметить, что «Пидалион» был тщательно проверен и соборно одобрен при Патриархе Неофите VII и многократно переиздавался в прошлом. И даже в то время, когда в Церкви вздымалась буря различных нестроений, его толкования этих ключевых правил не подвергались сомнению, что заставляет относиться к толкованиям прп. Никодима с полным доверием.

Важным для нас является герменевтический подход к решению данной проблемы профессора Власия Фидаса, который заостряет внимание на истинном значении термина «экзарх»: «Под экзархами в правилах 9-м и 17-м IV Вселенского Собора нужно понимать не епископов первых престолов всех диоцезов Востока, а лишь епископов первых престолов тех диоцезов, на которые, по установившемуся обычаю, распространялась исключительная власть престола Нового Рима в совершении рукоположений, то есть епископов престолов Эфеса, Кесарии и Ираклии»[113].

Именно к этим экзархам диоцезов, а после них к патриаршему престолу Константинополя должны обращаться священники или епископы, которые просят судебного разрешения своих споров с митрополитом области, и их дело должно рассматриваться внутри пределов патриаршей юрисдикции: поэтому и Зонара говорит, что Константинопольский [Патриарх] не является судьей всех вообще митрополитов, но только подчиненных ему (толкование 17-го правила настоящего IV Собора) [114]. В толковании 5-го правила Сардикийского Собора он же говорит, что Константинопольский имеет право принимать апелляции только подчиненных Константинополю подобно тому, как Папа Римский имеет право принимать апелляции только от подчиненных Риму[115]. В заключение, после пространного и убедительного изложения своих аргументов, прп. Никодим пишет: «Епископ Константинополя есть первый, и исключительный, и последний судья над подчиненными ему митрополитами – но не над теми, которые подчинены другим патриархам; потому что, как мы сказали, последний и всеобщий судья для всех патриархов – только Вселенский Собор, и никто другой»[116].