Пирог с абрикосами с миндальным муссом

Когда вечеринка подходила к концу, я вспомнила про письмо, которое взяла с собой, чтобы отдать Итану.

– Вот то самое письмо, про которое я говорила утром, – сказала я, протянув ему конверт.

Итан ничего не сказал – лишь тяжело вздохнул, взял конверт и задумчиво покрутил его в руках.

– Не представляю, о чем она пишет в своем письме, – томно произнес он, убирая конверт себе в карман.

– Может быть, просит у твоей мамы прощения? – осмелилась предположить я.

Итан пожал плечами. С каждым днем история его родителей затягивала меня все больше и больше. Мне было интересно узнать, как они расстались и почему Роуз пекла пирог по рецепту бывшей лучшей подруги. У Итана не было ответа на мои вопросы. Мне оставалось лишь надеяться, что со временем мы разгадаем тайну его семьи вместе.

– Спасибо за прекрасный вечер, – сказала я, когда мы с Итаном, подошли к моему дому.

– Тебе спасибо, – сказал он и нежно поцеловал мою руку.

Я вдруг ощутила небывалый трепет в области груди – словно в моем сердце распустился цветочный сад, овеянный пьянящими ароматами. Итан смотрел на меня так, словно ждал от меня ответного действия: объятий, поцелуя, взгляда, исполненного нежности и страсти. Однако я была так смущена, что даже не смогла улыбнуться. Мне стало немного неловко. Итан не просто так поцеловал мою руку. Конечно, здесь, в Банвиле данный жест со стороны мужчины выглядит гораздо более органично, нежели в большом городе вроде Филадельфии, однако Итан поцеловал мою руку вовсе не для того, чтобы вежливо попрощаться.

– Завтра я планирую приготовить песочный пирог, который делала твоя мама, – сказала я, стараясь не смотреть Итану в глаза. – Может, попробуем его вместе?

– С удовольствием, – ответил Итан после некоторой паузы.

Мне стало немного легче. В тот момент я испытала крайне противоречивые чувства. Уже неделю я страстно желала узнать Итана получше – не только для того, чтобы разгадать тайну его семьи, скорее, потому, что он мне нравился и я страшно боялась признать этот факт. Однако мне пришлось самой пригласить его свидание, а я никогда так не делала. Хорошо, что он согласился, – иначе я бы выглядела крайне глупо.

– Позволь мне приготовить основное блюдо? – предложил Итан, взяв меня за руку.

Я снова ощутила приятный трепет. Его прикосновение было настолько нежным и эфемерным, что я с трудом могла выражать свои мысли.

– Пожалуйста, – с легкостью согласилась я.

Я даже не успела осознать, как согласилась на предложение Итана приготовить основное блюдо. Обычно я не пускала мужчин на кухню. Однажды Шелдон удумал приготовить нам ужин. Это случилось в тот день, когда я должна была вернуться из длительной командировки. Он сделал тальятелле с шампиньонами, белым соусом и пармезаном. Казалось бы, данное блюдо крайне трудно испортить. Однако Брайан умудрился недоварить несчастные тальятелле и пережарить грибы. С тех пор я не принимаю от мужчин помощи в приготовлении еды.

– Что будешь готовить? – решила поинтересоваться я.

– Это сюрприз, – произнес Итан, едва заметно мне подмигнув.

– Может, хотя бы намекнешь? – не отступала я.

Итан отрицательно замотал головой.

– Ладно, – наконец, сдалась я. – Сюрприз так сюрприз.

– Я захвачу бутылочку Шато Марго, – сказал Итан, не отпуская мою руку.

Я кивнула. Еще несколько секунд мы безмолвно смотрели друг на друга. Я вслушивалась в вечернюю музыку Банвиля. Здесь было так тихо, что даже дуновение ветра было подобно волшебной мелодии, наводящей сон на самую оживленную улицу города. Я вдруг осознала, что мне больше не нужно никуда спешить. Жизнь в Филадельфии было подобна гонке, в которой мне приходилось участвовать ради того, чтобы выжить. Но здесь не было той суеты, которая преследовала меня последние несколько десятилетий. Я стояла у крыльца своего дома, держа за руку мужчину, который мне безумно нравился, и не переживала о том, что завтра рано вставать. Я могла открыть пекарню в восемь, девять или десять. Это не имело никакого значения, поскольку мои покупатели были готовы подстраиваться под мое расписание.

– Я, пожалуй, пойду, – произнесла я, слегка опустив взгляд.

– Хорошо, – кивнул Итан.

– До завтра, – добавила я.

В этот момент Итан отпустил мою руку. Я улыбнулась и начала подниматься по лестнице.

– Спокойной ночи, – произнес Итан, прежде чем я успела зайти в дом.

– Спокойной, – ответила я.

Мое сердце билось так часто, будто я планировала нырнуть на дно океана без акваланга. Я чувствовала, как у меня за спиной вырастают крылья. Я не испытывала подобного чувства уже несколько лет. В последнее время моя жизнь была слишком скучной и однообразной – в ней не было места любовному приключению. Но Итан пробудил во мне чувства, о которых я успела забыть. Оказалось, я все еще способна волноваться, радоваться и думать о будущем. Еще пара месяцев проживания в тихом уютном городке, и я снова научусь мечтать. Может, мне все-таки удастся встретить настоящую любовь и стать ведущей популярного шоу? Ведь самые заветные мечты непременно должны сбываться, не так ли? Что если мы с Итаном встретились для того, чтобы создать нечто великое?

– Как прошел праздник? – спросила меня Эмили, едва я переступила через порог и включила свет в прихожей.

– Все хорошо, – ответила я.

Эмили сидела на диване в гостиной и читать Исповедь пекаря.

– Я приготовила киш с индейкой, – сказала она, не отвлекаясь от книги.

Она злилась на меня за то, что я на стороне Шона. Еще бы. Я ведь должна была сказать, что поддержку ее даже, если они с Шоном расстанутся по ее вине, но я этого не сделала. У меня не было ни малейшего желания потакать ее самолюбию. Она и так довольно часто вела себя как законченная эгоистка, хотя я и старалась воспитать ее разумной, благородной женщиной.

– По моему рецепту? – на всякий случай уточнила я.

– Разумеется, – ответила Эмили и подняла на меня взгляд.

Я посмотрела на нее и вздохнула. Мне было тяжело наблюдать за тем, как она создает себе личный ад, но я была бессильна ей помочь. Если моя дочь решила страдать, я не смогу научить ее быть счастливой – к тому же мне самой лишь предстояло освоить это искусство.

– Будем ужинать? – спросила Эмили.

– Да, – ответила я. – Накроешь в столовой?

Эмили кивнула, отложила книгу и неохотно встала с дивана.

– Как тебе книга? – решила поинтересоваться я.

– Довольно странная, – неуверенно произнесла Эмили. – Она состоит из одного единственного рецепта и кучи воспоминаний, которые кажутся выдуманными.

– Точно, – согласилась я.

Эмили выложила киш на тарелку, посыпала его мелко нарезанной зеленью и полила острым соусом. Я всегда сервировала киш именно так. Мои уроки не прошли даром.

– Очень вкусно, – сказал я.

Нежное песочное тесто чудесно дополняло нейтральный вкус индейки в сочетании с острым грюйером. Специи делали пирог насыщенным и пикантным. Обычно я добавляю в сливочно-яичную смесь красный перец, немного куркумы, молотый кориандр и щепотку корицы. Эмили добавила все то же, что добавляю я, но решила поэкспериментировать с сушеным розмарином. Он здесь лишний. Я не буду ей об этом говорить. Она и так расстроена из-за ситуации с Шоном – не хватало еще ей узнать, что она плохо разбирается в специях. Лично я считаю, что одна лишняя специя может испортить даже блюдо, приготовленное профессионально и с любовью. Как это ни странно, розмарин абсолютно неуместен в данном варианте киша. Он прекрасно сочетается с говядиной, тыквой и даже с рикоттой – но никак не с индейкой.

– Рада, что тебе нравится, – произнесла Эмили, стараясь натянуть на лицо улыбку.

На несколько минут в столовой воцарилась тишина. Мы с Эмили молча ели киш. Каждая из нас была погружена в собственные мысли.

– Шон приедет завтра, – нарушила молчание Эмили.

– Серьезно? – радостно воскликнула я. – Это же чудесно.

Эмили сообщила о приезде Шона с такой сухостью – словно речь шла о получении почтового отправления.

– Неужели ты не рада? – не могла успокоиться я.

– Конечно, рада, – сказала Эмили, сделав глубокий вдох.

– Я этого не вижу.

Эмили никогда не умела выражать эмоции. Думаю, в этом есть и моя вина. С раннего детства я учила ее быть сдержанной.

– Не представляю, что он хочет мне сказать, – продолжала Эмили. – Он собирался переехать в Лондон. – Не думаю, что он передумал.

– Может, он хочет взять тебя с собой? – предположила я.

– Не уверена, – замотала головой Эмили. – Кстати, как твои отношения с Итаном?

Она по-прежнему бежала впереди паровоза. Ей не терпелось снова выдать меня замуж. Думаю, было бы гораздо лучше, если бы она занялась своей собственной жизнью.

– У нас с Итаном нет отношений, – пожала плечами я.

– Но вы ведь постоянно встречаетесь, – недоумевала Эмили.

– Потому что мы соседи, – пояснила я.

– Дело не только в этом, – не отступала Эмили. – Я видела, как вы стояли у дома. Он взял тебя за руку.

Я снова ощутила прикосновение Итана – словно он все еще был рядом со мной. Оно было таким нежными и теплым, что мои губы невольно расплылись в улыбке.

– Он тебе нравится, верно? – продолжала Эмили.

Я ничего не ответила – лишь загадочно опустила взгляд и развела руками.

– В какое время завтра приедет Шон? – спросила я, доедая киш.

– Обещал к шести, – ответила Эмили.

– Хорошо, – кивнула я.

– У тебя есть какие-то планы? – поинтересовалась Эмили.

– Хотела испечь пирог по рецепту из книги, – сказал я, накладывая себе второй кусок киша.

Эмили понимающе закивала.

– Мы не будем тебе мешать, – произнесла она.

– Спасибо, милая.

Я смотрела на свою дочь и думала о том, как было бы хорошо, если бы они с Шоном снова сошлись. Мне оставалось лишь надеяться, что она найдет в себе силы смириться с тем, что Шон – лучший парень на всем белом свете.

Глава 10

Банвиль, штат Пенсильвания

16 ноября 1952 года

– Ты прекрасно выглядишь, – сказала миссис Розенберг, глядя на свою дочь.

Роуз была великолепна. Платье, которое ей сшила на заказ тетушка Сюзи, идеально облегало ее фигуру, подчеркивало узкую талию и пышную грудь. Она смотрела на себя в зеркало и думала о том, что уже через несколько часов она станет совершенно другим человеком: взрослой и осознанной женщиной, у которой есть все, о чем только можно мечтать.

– Пора делать прическу, – сказала миссис Розенберг, вооружившись щеткой, расческой и лаком для волос.

Роуз послушно села за туалетный столик.

– Ты будешь самой красивой невестой, – сказала миссис Розенберг и начала делать Роуз пышный начес.

Она мечтала об этом моменте уже несколько лет. Роуз было двадцать три – она должна была выйти замуж в худшем случае год назад, но так сложилось, что она встретила мужчину, который был предназначен ей судьбой, в возрасте, когда все приличные дамы уже обзаводятся детьми, и он оказался бывшим парнем ее подруги. Миссис Розенберг немного переживала из-за того, что Роуз и Джексон нанесли вред несчастной Гвендолин, однако счастье дочери было ей дороже, нежели благополучие какой-то сомнительной девушки, которая не умеет готовить даже омлет.

– Нервничаешь? – поинтересовалась миссис Розенберг.

– Немного, – честно призналась Роуз.

Накануне мать подарила ей жемчужное ожерелье с многолетней историей. Многие утверждали, что жемчуг приносит лишь несчастья и разочарования и не может стать счастливым талисманом для девушки, которая собирается вступить в брак, однако миссис Розенберг никогда не верила в легенды, предания и истории, не подтвержденные фактами. К тому же ожерелье принадлежало ей с ранней юности, а она никогда не была несчастна. Она вышла замуж за лучшего в мире мужчину и прожила с ним долгую и счастливую жизнь.

– Тебе нравится ожерелье? – поинтересовалась миссис Розенберг.

– Конечно, мам, – сказала Роуз.

В этот момент она вдруг ощутила острую боль в районе живота. В последнее время она довольно часто испытывала боли – ее организм словно предупреждал ее о надвигающейся опасности.

– Тебе нехорошо? – испуганно спросила миссис Розенберг, не переставая делать начес.

– Да, – закивала Роуз. – Живот заболел. Это все от нервов.

Миссис Розенберг покачала головой и печально посмотрела на дочь.

– Я знаю, что тебе нужно, – сказала она.

Она вышла из комнаты и вернулась через минуту с двумя бокалами шампанского.

– Выпей.

Роуз послушно взяла бокал и сделала глоток шампанского. Она прикрыла глаза и подумала о том, что будет, если завтра утром она расскажет Джексону о своей тайне. Он, наверняка, скажет, что она сумасшедшая. После разговора с миссис Робертс она твердо решила, что непременно раскроет Джексону свой страшный секрет. Скрытность отнюдь не способствует семейному благополучию. Эта фраза, произнесенная миссис Робертс, прочно засела в сознании Роуз и последние несколько дней не давала ей покоя. Когда она осознала, что хочет прожить с Джексоном всю оставшуюся жизнь, то дала себе обещание, что между ними никогда не будет секретов. У нее их никогда и не было. Но ситуация с Гвендолин заставила ее круто изменить свою жизнь.

Глаза Роуз наполнились слезами. Она смотрела на свое отражение и старалась улыбаться. Тщетно. Ее взгляд был полон страха.

– Все будет хорошо, – отчаянно произнесла миссис Розенберг. – Уже через несколько часов ты станешь замужней женщиной. Твоя жизнь изменится. У тебя больше не будет поводов для волнения.

Роуз посмотрела на мать. Она старательно делала ей начес – словно красивая прическа являлась залогом спокойствия и успеха. Миссис Розенберг всегда уделяла особое внимание внешности дочери: покупала ей красивые платья, приглашала домой профессиональных парикмахеров, делала ей натуральные маски для лица. Однако Роуз был чересчур скромна, чтобы подчеркивать достоинства своей внешности и довольствовалась образом милой скромной девушки.

Роуз хотела рассказать матери о том, что ее тревожит, но понимала, что душу можно изливать лишь одному человеку. Она уже поведала о своей проблеме миссис Робертс и этого было вполне достаточно, чтобы осознать: она совершила страшную глупость. Дружба с Гвендолин ничего не стоила. Между ними никогда не было искренности и чистоты. Гвен относилась к Роуз как к прислуге. Она помогала ей с уроками, снабжала ее вкусными завтраками, водила на культурные мероприятия, о которых Гвен даже не слышала. И как только Роуз могла подарить Гвен самое ценное, что у нее было? Порой она думала, что стоит пренебречь моральными принципами, которых она придерживалась, и сказать Гвен, что она передумала. Однако она не была уверена, что это не сподвигнет Гвен совершить очередную подлость.

Раздался стук в дверь. Роуз слегка вздрогнула. Миссис Розенберг отложила расческу и задумчиво посмотрела на дверь.

– Кто бы это мог быть? – произнесла она. – Ты кого-то ждешь?

– Нет, – испуганно ответила Роуз.

 Миссис Розенберг пожала плечами и направилась в сторону двери. От страха Роуз слегка прикрыла глаза. Она не хотела никого видеть. До начала церемонии оставалось два часа и она была твердо намерена провести их в тишине и покое. Миссис Розенберг открыла дверь. На пороге стояла Гвен. Она была одетая в платье с пышной юбкой. Ее волосы были собраны в высокий пучок и украшены искусственными цветами. От нее исходил аромат жасмина. Она улыбалась довольной улыбкой и держала в руках коробку, перевязанную розовой ленточкой.

– Что ты тут делаешь? – воскликнула миссис Розенберг.

– Пришла поговорить, – спокойно ответила Гвен.

Роуз медленно обернулась. Гвен смотрела на нее так, словно намеревалась вонзить кинжал в ее грудь. Роуз решила, что ее бывшая подруга снова что-то задумала. Неужели ей было мало того, что она лишила ее самого дорого в жизни?

– Убирайся отсюда, – произнесла миссис Розенберг, слегка пригрозив Гвен кулаком.

– Миссис Розенберг, – произнесла Гвен, мотая головой, – по какому праву вы разговариваете со мной таким тоном? Я ведь не сделала вам ничего плохого.

Миссис Розенберге закатила глаза. Она всегда недолюбливала Гвен. Теперь же, когда она стала заклятым врагом ее дочери, она не испытывала к ней ничего, кроме ненависти.

– Неужели ты хочешь испортить Роуз лучший день в ее жизни? – поинтересовалась миссис Розенберг, внимательно рассматривая коробку, которую принесла с собой Гвен.

– Вовсе нет, – замотала головой Гвен.

Роуз внимательно наблюдала за бывшей подругой. Она выглядела такой уверенной – словно в ее голове сложился четкий план мести. Она не просто так решила навестить Роуз в день ее свадьбы.

– Мам, – наконец, заговорила Роуз, – все в порядке. Впусти ее.

– Что? – недоуменно спросила миссис Розенберг. – Ты уверена?

– Абсолютно. И если можно, оставь нас не надолго.

Роуз старалась говорить спокойно. Она подумала: если Гвен явилась, чтобы испортить ей свадьбу, она никак не сможет ей помешать. Максимум, что она могла сделать, – выслушать бывшую подругу.

– Как знаешь, – сказала миссис Розенберг и вышла из комнаты.

Роуз и Гвен остались одни. Роуз сидела перед зеркалом. Гвен смотрела на нее оценивающим взглядом. На несколько секунд в комнате воцарилась абсолютная тишина, которую нарушали лишь порывы ветра, доносящегося с улицы сквозь приоткрытое окно.

– Красивое платье, – произнесла Гвен, слегка поджав губы.

Ей было трудно признать, что Роуз выглядит великолепно. Она считала ее недостойной красивой свадьбы.

– Спасибо, – кивнула Роуз. – Сюзи сшила мне его на заказ.

– Чудно.

Гвен присела на диван. Роуз спешно убрала волосы в хвост, взяла в руки бокал и сделала еще один глоток шампанского.

– Что ты мне принесла? – поинтересовалась она.

– Моя мама испекла для тебя капкейки, – ответила Гвен. – По твоему рецепту.

Роуз едва не потеряла сознание. Мама Гвен испекла для нее капкейки. Мало того, она сложила их в красивую коробку и перевязала шелковой ленточкой. Что бы это значило? Неужели она хотела порадовать Роуз в день ее свадьбы? Это было бы странно, ведь после истории с Джексоном она должна была всем сердцем ее ненавидеть.

Гвен протянула Роуз коробку с капкейками.

– С ананасовым курдом и сливочным кремом, – на всякий случай уточнила она.

Роуз смущенно кивнула, затем развязала ленточку, открыла коробку и увидела заветные кремовые шапочки, которые приводили ее в состояние восторга.

– Твоя мама просто волшебница, – произнесла Роуз, едва сдерживая слезы.

Гвен сухо улыбнулась и пожала плечами.

– Почему она решила испечь для меня капкейки? – не могла не поинтересоваться Роуз.

– Потому что она хорошо воспитана, – ответила Гвен. – Твоя подлость – не повод оставлять тебя без подарка в день твоей свадьбы.

Слова Гвен врезались в сознание Роуз словно острый нож в поверхность пирога. Она поняла: ни одна жертва не заставить Гвен ее простить. Она будет злиться на нее до конца своих дней.

– Зачем ты пришла? – спросила Роуз, прикрыв коробку с капкейками.

– Сообщить тебе важную новость, – гордо произнесла Гвен.

– Правда? – удивилась Роуз.

Гвен распрямила плечи, слегка поправила волосы, бросила на Роуз самодовольный взгляд. Она явно намеревалась сообщить ей что-то, что окончательно выбьет у нее почву из-под ног.

– Я встречаюсь с Чарли Стоуном, – сообщила Гвен.

Чарли Стоун. Когда-то это имя было для Роуз целым миром. Чарли Стоун был первым, в кого она влюбилась. До встречи с Чарли Роуз была твердо убеждена, что проживет без любви. Но Чарли Стоун сотворил с ее сердцем истинное чудо. Когда он впервые ее поцеловал, она почувствовала, как за ее спиной вырастают крылья. Они встречались почти год, после чего Чарли сказал, что ему нужен перерыв. Он первый помог Роуз осознать, что жизнь без любви не имеет никакого смысла, и первый – разбил ей сердце. После расставания с Чарли Роуз почти неделю приходила в себя: плакала, ела пирожные со взбитыми сливками, пересматривала Унесенных ветром. Ей так и не удалось до конца заживить раны, которые оставил в ее душе красавец Чарли, однако если бы не он, ей бы так и не удалось поверить в любовь. Она была бесконечно благодарна ему за то, что он причинил ей боль.

Роуз почувствовала, как ее сердце стягивают тяжелые цепи, а ее глаза наполняются слезами. Она не так представляла себе день своей свадьбы.

– Как давно? – спросила Роуз.

Перед ее глазами стоял Чарли Стоун: статный, довольный, с широкой улыбкой на лице. Она долго пыталась вычеркнуть его образ из своей памяти. Тщетно. Она по-прежнему могла представить его лицо в мельчайших деталях.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.