Мелодии любви

Затем роли стали всё больше и «главнее», но характер их не менялся: женщина-вамп, обольстительная разлучница. Мила была без ума от Наташи и не пропускала ни одного сериала с её участием.

– Какая она крутая, – говорила Мила, усаживаясь перед телевизором. – Ей надо ехать в Голливуд. Она там всех за пояс заткнёт.

– Там своих стерв хватает.

– Молчи, – махала рукой Мила. – Ничего ты не понимаешь в колбасных обрезках.

– Я и не спорю…

– Завтра пойдём во дворец профсоюзов, – заявила Мила как-то вечером.

– Зачем?

– На концерт.

– Какой ещё концерт? Какие-нибудь «Руки вверх»?

– Нет. К нам приезжает Наташа.

– Какая ещё Наташа?

– Моя любимица. Наташа Закирова. Знаешь, как она поёт? Алла Пугачёва отдыхает.

– Так уж и отдыхает? – Ему ли было не знать, как Наташа умеет петь. – Я завтра не могу. Мне надо быть на заводе.

– Ну и торчи на своём заводе. Я и одна схожу.

После концерта Мила ходила ошарашенная.

– Ну и дурак, ну и дурак, что не пошёл, – твердила она. – Как она пела. Как ей аплодировали!.. Я сидела в первом ряду и видела её глаза. Она искала ими кого-то в зале. Со сцены долго не уходила, всё ждала кого-то.

Саша ушёл в другую комнату…

А затем Наташа исчезла с телеэкрана. Мила забеспокоилась, стала ковыряться в Интернете.

– Ну, что я говорила? – как-то встретила она Сашу.

– Ты много что говорила. Что конкретно ты имеешь в виду?

– Наташа – в Голливуде!

– С чего ты это взяла?

– В Интернете прочитала.

– Там много что пишут.

– Она уже снялась в трёх фильмах. Правда, роли пока небольшие, но то ли ещё будет. Погоди, она и Оскара заработает. А она, оказывается, несколько лет жила в нашем городе, училась здесь в обычной средней школе…

– Одного не пойму, ты-то чему так радуешься? Ещё одна шлюха заработает Оскар. И что из этого?

– Ничего. Только Наташа не шлюха. Не надо напрасно оскорблять девушку.

– Девушку?!

– Девушку.

– Да на ней пробы негде ставить.

– С чего ты это взял?

– Я учился с ней в одном классе. Десять лет мы ходили в одну школу, жили в соседних подъездах. Я насмотрелся на неё! И на её… многочисленных кобелей.

– Ах, вот оно что. Вот по кому ты сохнешь.

– Я? С чего ты взяла?

– Не такая я и дура, как ты думаешь обо мне все эти годы.

Саша, молча, покрутил пальцем у виска…

Апрель 2020 года. Саша второй год генеральный директор, живёт в просторном загородном доме. Вместе с ним туда переехали близняшки. Мила вместе с сыном осталась в своей квартире. Мальчик давно вырос, отслужил в армии, работает на заводе, женился. Его жена должна скоро родить, поэтому Мила и осталась в городе. Такова официальная причина.

Она всё также работает лаборанткой на той же самой кафедре. Но это совсем другая Мила. Из хорошенькой пухленькой блондинки – резвой хохотушки – она превратилась в сырую, грузную женщину. Шампусиком как, впрочем, и мужчинами она больше не интересуется. К мужу, в его загородный дом, наведается редко. Знает о его многочисленных любовницах, но внешне никак не показывает этого.

В стране, как и во всём мире, коронавирус. Только и разговоров, что о нём проклятом. На всех каналах, с утра до позднего вечера…

Саша с утра встретился с губернатором. Договорился о поэтапном запуске завода, нельзя больше простаивать. Надо выполнять контракты. От губернатора поехал к родителям, привёз им продукты. Его родители, как и большинство стариков, находились дома, на самоизоляции.

Выпил чаю, расспросил о самочувствии и засобирался домой. Надо было ещё заехать на завод.

– Знаешь, кого я видел? – сказал ему, прощаясь, отец.

– Кого? – рассеянно поинтересовался Саша.

– Никого он не видел, – вмешалась мать. – Ему показалось.

– Наверное, показалось, – согласился с матерью отец.

– Ну, бывайте, – улыбнулся Саша. – И не нарушайте режим самоизоляции.

Он вышел на улицу, помахал рукой родителям, которые глядели на него из окна, и направился к своей машине, припаркованной недалеко от дома. Навстречу ему шла какая-то стройная молодая женщина с чёрной медицинской повязкой на лице. Саша равнодушно скользнул взглядом по женщине – надо тоже надеть повязку – и направился к машине, до которой оставалось не более двух шагов.

– Здравствуй, Саша, – раздался сзади негромкий женский голос.

Саша замер. Медленно повернулся.

Перед ним стояла женщина. Та самая, с которой он только что разминулся. Только без повязки.

Наташа Закирова.

– Разве ты не в Америке?

– Как видишь.

– Ах, да. – Саша хлопнул себя ладонью по лбу. – Коронавирус.

– Коронавирус здесь не причём, – поморщилась Наташа. – Уже два года, как я перебралась сюда.

Они замолчали, напряжённо разглядывая друг друга. Наташа почти не изменилась. Разве в лице появилась какая-то взрослость, определённость.

И такая же безумно красивая.

– Не понравилось в Голливуде? – первым нарушил молчание Саша.

Наташа пожала плечами.

– Я там чужая. Чтобы жить в Америке, надо там родиться.

– Да. Конечно. – Саша замялся, не зная, что ещё сказать этой красивой чужой женщине. – Где живёшь? Чем занимаешься?

– Живу в Москве. У меня там осталась квартира. Занимаюсь тем же самым. Только что закончила съёмки в сериале. Двадцать четыре серии.

– Много. «Детектива?»

– Нет. Исторический. Про дочь Александра П.

– И кого там играешь?

– Её и играю.

– Так понимаю, что у тебя главная роль?

– Да.

– А сюда приехала навестить родителей?

– Да.

– Кстати, – оживился Саша, – у меня на заводе работает твоя племянница. Хорошая девочка. Начинала секретаршей, а сейчас – в юридическом отделе. Умница. Далеко пойдёт.

– Знаю.

– Ну, да, конечно, – смутился Саша. – Ты, наверное, спешишь? Тогда, до свидания.

Он засуетился, прощально махнул рукой и, подойдя к машине, открыл переднюю дверцу.

– Тебя не надо подвезти? – Он повернул голову к женщине. – А то у меня есть немного свободного времени.

– Спасибо. Не надо.

– Тогда, – Саша пожал плечами, – всего хорошего.

И он согнулся, собираясь нырнуть в машину.

– А ведь я любила тебя.

Саша вздрогнул. Выпрямился.

– С первого класса.

– Зачем ты говоришь неправду? – глухо произнёс Саша, не поворачиваясь к Наташе.

– А ты не замечал меня.

– Очень даже заметил.

– В десятом классе. В апреле месяце. На уроке литературы… ровно двадцать четыре года тому назад.

– Да. Двадцать четыре года.

– И ни разу не подошёл ко мне.

– К тебе было не пробиться.

– Было бы желание, пробился… Я ведь только для тебя пела тогда, на том Новогоднем вечере. Так ждала, что ты подойдёшь, пригласишь на танец. А ты опять струсил, сбежал.

Саша молчал.

– Весь класс знал, что я влюблена в тебя. Думаешь, Нина Александровна просто так пригласила тебя в драмкружок? Я её упросила. А ты даже в больнице не навестил. Я так ждала. Так надеялась…

Её голос дрогнул. Саша резко повернулся. Наташино лицо некрасиво сморщилось, она закрыла лицо руками.

Саша качнулся вперёд, замер, затем подошёл к девушке и обнял её.

– Трус. Несчастный трус. – Наташа рыдала, уткнувшись носом в его плечо. – Своей проклятой трусостью ты сломал наши жизни. Мне через месяц сорок, а у меня ни мужа, ни детей. Ты – генеральный директор крупнейшего в городе завода, лично знаком с президентом, у тебя загородный дом, дорогущая машина, куча любовниц… А счастлив ли ты?

Саша ничего не ответил.

Только гладил и гладил её худенькие вздрагивающие плечи…

У дороги чибис

– Помнишь, как мы шли по дороге, – сказала она, мечтательно глядя в потолок, – а вокруг нас летал чибис? Как привязанный. Никак не хотел улетать. И кричал. Да так громко. А день был чудесный: небо синее-синее, солнышко ласковое-ласковое и воздух…

Не договорив, она замолчала и, склонив голову, посмотрела на него долгим задумчивым взглядом. Было в её глазах что-то такое, отчего больно сжалось его сердце.

Он повернулся на бок, опёрся о согнутую в локте руку.

Какое у неё прекрасное лицо. Как сияют её глаза. Какая тонкая нежная кожа. А губы мягкие, ласковые.

Припасть к ним и забыть обо всём на свете.

За окном шёл дождь. Нудный осенний дождь, которому, казалось, не будет конца. Как не будет яркого ласкового солнышка, и не брести им вместе по извилистой лесной дороге, и не кричать над ними назойливому чибису.

– Что ты молчишь? Неужели забыл.

– Нет, – отозвался он, с трудом отрывая взгляд от её полураскрытых губ. – Я ничего не забыл.

Разве мог он забыть тот день?

Тогда всё и началось.

Ещё в небе, высоко-высоко, кружили самолёты. Обыкновенные кукурузники. На таких в праздники катают всех желающих. Это и был праздник. День города.

Они возвращались из пионерлагеря, а проклятый чибис летал и летал возле них. И без того было тошно, а тут ещё он. Его крик раздирал душу. Он хотел отогнать глупую птицу, но, увидев расстроенное лицо случайной попутчицы, сунул руку в сумку, выудил недоеденную булку и бросил её чибису. Но тот, не обращая внимания на булку, продолжал описывать круги и кричал тревожно и печально.

– У дороги чибис, – неожиданно пробасил он и смущённо оглянулся на спутницу. – В школе учили такую песню.

– Кричит, волнуется чудак, – пропела она и улыбнулась. У неё был красивый голос. Спела она чисто, не сфальшивив ни единой нотки.

Он растянул рот в ответной улыбке и замедлил шаг. Они пошли рядом.

Его близняшки, Дашенька и Анечка, впервые оказались в пионерском лагере. Как они с женой переживали за девочек. В то воскресенье жена не смогла поехать с ним в лагерь и от души натолкала в сумку всевозможной снеди. Он с трудом поднял тяжеленную сумищу, но спорить не стал. Во-первых, бесполезно. Во-вторых, сам соскучился. А чем ещё выразить любовь к детям как не едой?

Всю дорогу он только и думал о девочках. Как они там? Не обижают их? Сдружились с ребятами? Не скучают по родителям?

А когда они – весёлые, загорелые – бросились ему навстречу, вопя во всё горло: «Папка! Папка!», повисли на его шее, не желая расцепить рук, он расцвёл и, не в силах удержать распиравшую душу радость, огляделся вокруг, выискивая, с кем бы поделиться своим безмерным счастьем.

Тогда он увидел её впервые.

Она стояла невдалеке. Маленький худенький мальчик судорожно цеплялся за её платье. Мамины глаза были закрыты, а руки ласково гладили русую головку и спину мальчугана.

Он отвёл взгляд и, забыв о женщине, погрузился в сладость общения с двойняшками. Когда они прощались, Анечка ткнула его в бок маленьким крепеньким кулачком и прощебетала скороговоркой: «Это Ромка. Он из нашего отряда».

Он опять увидел того самого мальчика и его маму.

– Ромка! – крикнула Дашенька, недовольная тем, что её отодвинули на второй план. – Это наш папа!

Ромка сказал что-то матери. Она послушно повернула голову в их сторону. Они обменялись вежливыми улыбками.

Так получилось, что из лагеря они вышли вместе. В чём не было ничего удивительного, им предстояло идти на один автобус.

Всё бы и кончилось случайной совместной прогулкой. Если бы не чибис.

Когда она пропела строчку из школьной песенки, ему почудилось, что рядом идёт их лучшая школьная певунья и его безответная любовь – Анечка Шибаева. И он впервые внимательно вгляделся в спутницу, хотя отлично понимал, что случайная попутчица никак не могла быть Аней. Слишком хорошо ему была известна Анина судьба: раннее замужество, трое детей, беспросветное пьянство мужа, склоки, ревность, побои, полунищенское существование, развод. Аня выглядела лет на пятнадцать старше одноклассниц и сама стала попивать.

– Извините, – сказал он на её удивлённый взгляд. – Чуть не принял вас за одноклассницу.

– Бывает, – улыбнулась она.

Они разговорились. Оказалось, они учились в одной школе. Правда, с интервалом в девять лет. И Аню Шибаеву она знала. Точнее, слышала о ней.

О многом успели переговорить они, пока дошли до автобусной остановки.

На следующий выходной он ездил в лагерь с женой. Попутчицы там не встретил. Как и её ребёнка.

Они случайно столкнулись на улице.

– Здравствуйте, – одновременно проговорили они и замерли, выжидающе глядя друг на друга.

На ней было короткое ярко-синее платье, плотно облегавшее стройное загорелое тело. Какая она юная и… красивая.

– Как ваш сын? – поинтересовался он. – Я что-то не видел его в лагере.

– Я забрала его оттуда.

– Почему?

– У него слабое здоровье.

– Понятно.

Её мальчик излишне хрупкий. Его девочки куда крепче. Лагерная жизнь даже пошла им на пользу.

– Где он у вас? Сидит дома?

– Муж забрал его в деревню. У него подошёл отпуск.

– А как же вы?

Она вздохнула в ответ.

– Поня-ятно, – протянул он, не придумав ничего умнее.

И каждый пошёл своей дорогой.

На другой день он вновь оказался там. В то же самое время.

Постоял возле старой липы, выкурил две сигареты и ушёл, насвистывая «марш артиллеристов».

На третий день повторилось всё, включая марш.

На четвёртый.

На пятый.

Зачем он ходил туда?

У него чудесная жена: красивая, добрая, умная, чуткая, внимательная, заботливая. Он её любит и уважает.

Прекрасные дети, без которых он не мыслит дальнейшего существования.

В чём дело? Что ему надо?

Он старательно растёр подошвой окурок. Поднял голову и… увидел её.

– Здравствуйте, – выдавил он.

– Добрый день. Что-то вы зачастили в наши края.

– Ваши?

– Вы стоите под моим окном.

– Вашим окном?

– Чему вы удивляетесь? – улыбнулась она.– Должна я где-то жить?

– Да. Конечно.

– Третий этаж. Квартира номер восемь. Первый подъезд. Вход со двора.

Она прекрасно могла видеть его. И вчера, и позавчера, и…

– Что вы так недоверчиво смотрите? Не верите? В таком случае, приглашаю вас в гости. На чашку чая. Если, разумеется, вы не спешите.

– Н-нет. Я не спешу.

– Тогда идёмте.

Она направилась во двор. Он не знал, что думать. Неужели, всё так просто?

Она поставила на стол две чашки, вазочку с конфетами.

А живут они средне: не бедно, но и не богато. Как он с женой. Вот книг маловато. В основном – детские.

– Я не большая любительница чтения, – сказала она, перехватив его взгляд. – Костя, это мой муж, тоже небольшой охотник. Вот Ромка… В трёх библиотеках записан. Читает запоем, не оторвёшь. Весь день просидит голодный, пока не запихнёшь в него котлету.

– В детстве я был таким же.

– А вот окно, о котором я говорила.

Она подошла к окну, приглашая взглядом последовать её примеру.

– Посмотрите, какой чудесный вид.

Он отодвинул чашку с недопитым чаем.

Вот она, липа. А под ней сорокалетний мужик, отец двоих детей, мозолит глаза замужней женщине. Что и говорить – замечательный вид.

– Спасибо. Я всё понял.

Набрал в грудь воздуха и заставил себя посмотреть ей в глаза.

– Извините. Я вёл себя крайне глупо.

– Я рада, что вы такой… догадливый.

Он ушёл.

Как там, в Библии, насчёт глаза, который соблазняет тебя? Кажется, его требуется вырвать.

Мудро. Очень мудро.

– Ты стал какой-то рассеянный, – заметила ему жена.

– Извини. Задумался.

– Не влюбился, случаем?

– С чего ты взяла? Просто задумался.

Он был искренен. Какая там любовь. Разве сравнишь это с тем, что испытал он тринадцать лет назад. То ни с чем не сравнимое ощущение лёгкого опьянения от её близости в первые годы их супружества. Да какое там – близости. Просто от её присутствия в комнате.

– В твои годы многие влюбляются. Опасный возраст. Очередная переоценка ценностей.

– Какая ещё переоценка, – поморщился он. – Глупости.

– Не говори. У нас у всех в отделе мужья прошли через это. Пришлось поволноваться сударушкам.

– Можешь не волноваться. Я не собираюсь ничего переоценивать.

– Я и не волнуюсь. Кто ещё родит тебе таких крокодильчиков?

– Никто.

Он улыбнулся и нежно погладил жену по щеке. Она ласково потёрлась подбородком о его руку.

Незаметно промелькнуло лето. Прошла осень. Окончилась зима.

Весна выдалась поздняя. Они с женой целиком погрузились в садово-огородные хлопоты.

Но схлынула посадочная горячка, появилось свободное время, и он обнаружил, что стоит подле знакомой липы и смолит третью сигарету.

Переоценка ценностей.

Он усмехнулся, покачал головой. Резко шагнул вперёд и едва не столкнулся с какой-то женщиной.

– Изви…

Это была она.

– … ните.

– Идёмте, – сурово приказала она.

Он послушно направился вслед за ней.

Какое наказание ожидает его сегодня?

Квартира была пустая.

Она стояла посреди комнаты и, бессильно свесив руки, вопросительно смотрела на него.

Он сделал шаг в её сторону.

Она закрыла глаза.

– … 25-12-76, – сказала она, когда он уходил. – Запомнишь?

– Запомню.

– Это мой рабочий телефон. С восьми до пяти.

Он позвонил через месяц.

– Я думала, ты забыл.

– Не забыл.

Второй месяц они встречаются почти ежедневно.

Жена давно догадалась обо всём. И… молчит.

Близняшки пока ничего не знают.

Пока.

Половина его друзей растит чужих детей.

Найдётся сколько угодно желающих занять его место. И чужого дядю его кровинки станут называть папой. Или даже папочкой…

– Я ничего не забыл, – повторил он.

Она побледнела и откинулась на подушку.

– Дождь, – тихо сказала она.

– Дождь, – откликнулся он.

Они замолчали.

А за окном всё шёл и шёл нудный осенний дождь.

И не будет ему конца.

Никогда.

Мантика

– Ты что такая мрачная? – Надя удивлённо посмотрела на молчаливую подругу. – Случилось что?

Ольга неопределённо пожала плечами.

– Не знаю, что и сказать. – Смущённо улыбнулась. – Сегодня видела сон. Не могу забыть.

– Что за сон такой необыкновенный?

– Понимаешь, – Ольга задумчиво наморщила лоб, – если разобраться, ерунда. Но такой яркий, такой отчётливый.

Она замолчала, хмуря брови и недоумённо качая головой.

– Что тебе конкретно приснилось? – переспросила Надя.

– Ничего особенного.

– Ну, если это настолько секретно…

Надя поджала губы и демонстративно зашелестела бумагами, освобождая на столе место для утреннего чаепития. Встала, налила в чашку чаю. Подцепила в вазочке карамельку, зашуршала фантиком.

– Снилось мне, – неторопливо заговорила Ольга, не обращая внимания на маневры подруги, – что прихожу я с работы домой, прохожу в спальню, а там, на разобранной постели лежит Боря. И не один.

Надя едва не подавилась конфетой. Торопливо перемолола зубами карамельку. Глотнула чаю.

– С кем? – выдохнула она.

– С Людочкой.

– Какой Людочкой?

Надежде не удалось сдержать разочарования.

– Из планового, – размеренно продолжала Ольга, не замечая странных модуляций Надиного голоса. – Оба голые. Одежда валяется на полу. Видно, что торопились, побросали, как попало. Стою, смотрю на них, а они, знай, делают своё дело. Как в кино.

– И что дальше?

– Ничего. Проснулась. Такой вот сон. Глупость, конечно.

Надя озабоченно покачала головой.

– Не такая это глупость, как ты думаешь. Ты замечала за ними что-нибудь?

– Нет. Они едва знакомы. И абсолютно равнодушны друг к другу.

– Не говори. О подобных вещах жена всегда узнаёт последней.

– Я не такая дура. Знаю всех его пассий. И не удивилась, если бы ты лежала рядом с ним. Но – Людочка! Вот что сбивает с толку.

– А я тут причём? На что намекаешь?

– На то, что Боря неравнодушен к тебе.

– Скажешь.

– Не строй из себя невинную овечку. Ты у меня под колпаком. Но – Людочка. С чего бы вдруг?

– Значит, в подсознании…

– Какое подсознание. Я и думать не думала о ней. Кому она нужна? Мышь серая. Скоро тридцать, а ни один нормальный мужик ни разу не посмотрел на неё.

– Не говори. Фигурка у неё неплохая. Мордочка, конечно… Трудно представить, чтобы Боря польстился на такую мымру.

– Вот и я так думаю, – Ольга заметно повеселела. – Чушь. Самое лучшее: скорее забыть обо всём.

– Не говори, – задумчиво протянула Надя. – Не так всё просто. Запомни: всякое событие случается дважды. Или, говоря точнее, по одному разу на каждом уровне бытия.

– Это как понимать?

– А так. Ты связана с определённым событием, произошедшим в данный момент на данном уровне бытия. С этого момента событие перешло в твою жизнь, и ты не освободишься от него до тех пор, пока оно не исполнится.

– Бред какой-то, – поморщилась Ольга.

То, что Надежда увлекается мистикой и прочим оккультизмом, для Ольги не являлось секретом. Но раньше увлечение подруги не касалось лично её. Дурит девка и ладно. Мужа нет. Детей нет. Что ей делать?

Но сейчас Надежда со всем своим мистическим бредом пыталась влезть в её, Ольгину личную жизнь. Вторгнуться на территорию, которую она тщательно оберегала от постороннего глаза. И это не понравилось Ольге.

С другой стороны, проклятый сон никак не шёл из головы.

Сколько людей во всём мире занимается мистикой. Не просто же так? Не дураки же они? А говорят как убедительно. И слова все такие умные.

– Что ты имеешь в виду?

– Не надо прятать голову в песок.

– По-моему, наоборот. Я открыла глаза. И увидела Борю рядом. Так что «no problem».

– Хочешь сказать, что всё забыла?

– Ну-у…

– Баранки гну. Теперь тебе никуда не деться от этого. Можешь поверить. Не первая. Многие не верили в мантику. А потом локти кусали.

– Что ещё за мантика?

– Мантика – это предсказание будущего. Короли, цари, императоры, президенты не брезгуют. Но если ты умнее всех…

Надя передёрнула плечами.

– Хорошо. – Ольга пошла на попятную. – Что ты предлагаешь?

– Лучший способ избежать предсказанных несчастий, – Надя сделала умное лицо, – организовать их самостоятельно. Разумеется, в ослабленной форме. Но с соблюдением важнейших деталей предсказания.

– Это что, мне самой уложить их в постель? Спасибо за совет.

– Ничего ты не поняла. Я говорю тебе русским языком: в ослабленной форме.

– Что значит: в ослабленной? Зазвать Людочку домой, уложить мужу под бочок и сказать: «Кувыркайтесь на здоровье, но в ослабленной форме». Так что ли?

– Опять ты за своё. Не хочешь, чтобы тебе помогли – не надо. Мучайся в одиночку, переживай, трепли свои нервы. Только другим не порти настроение.

– Ладно. – Ольга примирительно дотронулась до Надиной руки. – Не обижайся. Лучше скажи толком: что конкретно я должна сделать?

– Не знаю, – огрызнулась Надя. – Надо подумать, – миролюбиво закончила она.

Ольга вжалась в кресло и притихла, стараясь дышать как можно реже, чтобы не мешать прихотливым извивам Надиных мыслей.

– Во-первых, наконец, прервала молчание Надя, – тебе нужно свести голубков. Только не в смысле постели, а так.

– Что значит «так»?

– Пригласи Людочку в гости. Пусть Боря увидит вблизи, что за бесцветное существо наша Людочка. Пусть убедится, что она ему не пара, что есть женщины получше.

– Хорошо. Они будут снюхиваться, а я что должна делать?

– Бдить. Контролировать ситуацию. Не в домашнем халате, разумеется. Приоденься. И, вообще, будь эти дни в форме. Не распускайся. Помни, что Боря невольно будет сравнивать вас. Делай всё, чтобы сравнение было в твою пользу.

В Надиных словах не улавливалось ничего криминального. Не наслала же Надька на неё проклятый сон? Не такая она чернокнижница, как воображает. Похоже, их интересы совпадают. Из данной ситуации, если подойти к ней с умом, можно извлечь много полезного.

– Но как я приглашу Людочку домой, – неуверенно заговорила Ольга, – если я практически не знакома с ней? Мы здороваемся через раз.

– Познакомишься. Предоставь это мне.

– Хорошо, – облегчённо вздохнула Ольга. Пусть Надька суетится, коли ей так приспичило. А она посмотрит, что получится.

Надя не стала откладывать дело в долгий ящик. Её пальцами энергично запрыгали по телефонным кнопкам.

– Людочка? – медовым голосом пропела она, сладко улыбаясь в телефонную трубку. – Это Надя из маркетинга. Ты очень занята? Не заглянешь на минуточку? Хорошо.

Надя опустила трубку и победно глянула на подругу.

– Сейчас придёт.

– А что мы скажем? – забеспокоилась Ольга. – Она не примет нас за дур?

– Не беспокойся. Всё будет тип-топ.

х х х

Людочка не заставила себя ждать.

– Здравствуйте, – пролепетала она, заходя в комнату и останавливаясь у порога. Её крохотные глазки-бусинки вопросительно оглядели подруг и замерли на носках собственных туфель.

Ольга из-под опущенных ресниц с удовлетворением рассматривала невзрачную фигурку в сером костюме. Действительно, мышь. Чего всполошилась? Зря ввязались в дурацкую авантюру.