Шахматный турнир 1575 года

10

Через несколько дней Паоло Бои был уже в Барселоне, где ему удалось сесть на небольшое судно, идущее в Неаполь. Но планам сицилийца на скорое возвращение в Италию не суждено было сбыться – едва корабль отплыл из порта, как в Лионском заливе на него напали берберийские пираты27. Две разбойничьи галеры быстро настигли судно и, вцепившись железными крюками в оба борта, начали абордаж. Капитан был тут же застрелен, а перепуганных, не оказывающих сопротивление пассажиров стали вязать по рукам и ногам, стаскивая в общую кучу. Паоло Бои, оказавшись в этой свалке человеческих тел, попытался дать отпор пиратам, но был оглушён и без сознания переброшен на чужую палубу. Когда он пришёл в себя, пираты уже полным ходом двигались на юг в Алжир.

Всего через четыре дня в порту Магриба всех пленников-христиан подвергли сортировке: на тех, за кого потенциально можно было получить выкуп у родственников или друзей, и тех, кого продавали местным шейхам в услужение. Молодые люди и лица знатного происхождения зачастую попадали в первую категорию – их сажали в грязные казарменные лагеря «баньи» и заставляли писать на родину письма о пленении с указанием суммы выкупа. Чтобы подогреть желание поскорее освободиться, рабов содержали в строгости, подвергая издевательствам. Однако, несмотря на все тяготы, у выкупных пленников хотя бы оставалась надежда на спасение. Другое дело с теми, кто попадал в категорию «товар». Таких рабов после покупки могли навсегда увезти вглубь страны или приковать к скамьям на пиратских галерах. 50-летнего Паоло Бои определили как неперспективного для выкупа и выставили на продажу, но ему несказанно повезло – статного, с красивыми чертами лица сицилийца купил один знатный турок из правящей элиты Алжира.

У хозяина-турка были приятные манеры и мягкий нрав. Он отвёз Бои в свой дворец и сообщил, что в качестве обязанностей тот должен будет лишь принимать его многочисленных гостей. Тех было действительно немало: все они были местными вельможами, которые проводили время в учёных разговорах и… за игрой в шахматы. Хозяин дома часто играл на ставку и проигрывал большие суммы. Сиракузец заметил это и предложил турку обучить его шахматному искусству в обмен на свободу. Благородного хозяина заинтересовали слова раба, и он попросил доказать ему своё мастерство. Бои с удовольствием выполнил эту просьбу. Турок был изумлён, но обрадован. Теперь во время всех игр талантливый итальянец должен был стоять у него за спиной, словно визирь, подсказывая господину правильные ходы. Деньги потекли в карманы турка рекой. Многие знатные шейхи и военачальники старались попасть к нему в дом, чтобы посмотреть на мастерство его раба. Благородный хозяин даже отправился с Сиракузцем в шахматный тур по королевству, выиграв благодаря ему много тысяч скудо.

Спустя год пребывания в плену Паоло Бои стал напоминать турку об обещанном ему освобождении, но хозяин, не желая отказываться от такого полезного раба, всякий раз упрямо делал вид, будто не понимает язык чужеземца. Тогда Бои потребовал делиться с ним частью выигрыша и дать разрешение свободно выходить в город. Турок согласился, но нанял двух специальных стражников, которые везде должны были сопровождать раба, чтобы тот не сбежал или его не похитили завистники. Паоло Бои не прельщала перспектива всю оставшуюся жизнь провести в заточении, как птица в золотой клетке, и он стал вынашивать план побега.

Гуляя по тесным кривым улочкам перенаселённого Алжира, Бои с интересом наблюдал за бытом, порядками и нравами местных жителей. Он собирал ценные сведения и заводил нужные знакомства. В какой-то момент он услышал о знаменитом заключённом, некоем «одноруком» – храбром испанце, который много раз пытался бежать из плена, но его постоянно ловили и жестоко наказывали. Паоло Бои без труда отыскал его в тюрьме королевского дворца: измождённого, закованного в кандалы «старика», которому было всего 30 лет! Его имя было Мигель де Сервантес28. Он, как и Бои, сражался при Лепанто, где был тяжело ранен и потерял левую руку. Но Мигель не бросил службу и, пройдя всю войну, в 1575 году возвращался домой с наградами и пачкой рекомендательных писем, сулящих хорошую карьеру. Уже почти у родных берегов, близ Паламоса, его вместе со старшим братом Родриго захватили в плен пираты. Берберы приняли их за богатых идальго и назначили неподъемный выкуп в 500 золотых эскудо. Бои при этих словах невольно отвёл глаза, вспомнив, как когда-то в Италии зарабатывал такие суммы за один игровой вечер. Семья Сервантесов на родине влезла в страшные долги, но смогла собрать деньги на выкуп лишь одного сына – Родриго. Оставшись без надежды на спасение, Мигель в сговоре с другими рабами неоднократно пытался бежать, но его всякий раз обманывали и предавали, и он снова оказывался в тюрьме. «Я не остался висеть, подвешенный за ребро, на крюке у городских ворот только потому,» – говорил он, – «что допрашивавший меня судья Хасан-паша был впечатлён тем, как я под пытками не выдал ни одного из беглецов. Мусульмане здесь ценят только смелость и силу – им никогда нельзя показывать свой страх.»

Паоло Бои внимательно расспрашивал испанца обо всех его неудачных побегах: о том, как он пытался пересечь пустыню, пробраться на торговый корабль, как полгода прятался в пещере и о многом другом. Бои сам мечтал поскорее оказаться на свободе и искал верный способ для этого. Морской путь был отрезан: все иностранные суда тщательно обыскивались, а местные купцы ни за какие деньги не согласились бы взять любимого «шахматного» раба известного турецкого халифа – такое каралось смертью по возвращении. Оставался только непроходимый путь через пустыню на запад в занятый испанцами Оран. Для такой экспедиции требовался надёжный и опытный проводник, который вскоре нашёлся. Им оказался итальянец-ренегат, которого ещё маленьким мальчиком похитили корсары из родной деревушки на юге Сардинии. Через много лет приняв ислам и заслужив свободу, он остался водить торговые караваны по северной Африке. Раньше на родине его звали Франческо, но после обращения в новую веру он получил имя Улу́ч. Сардинец был большим любителем шахмат и быстро сдружился с Паоло Бои. Они часто встречались в городе и за игрой обсуждали его план побега. Улуч убеждал Бои, что путь на запад хоть и объективно короче, но таит в себе много непредвиденных опасностей. «К Орану ведут такие тропы в пустыне, о которых знают только туареги, но среди них ты никогда не найдёшь себе проводника, ведь их не интересуют деньги. Я же всего за 1000 эскудо могу взять тебя в свой караван, идущий на восток. Через Египет и Турцию, по хорошо изведанному мной пути ты безопасно вернёшься к себе домой в Италию свободным человеком.» Но Бои ни в какую не соглашался – дорога в обход Средиземного моря с востока могла занять годы, и риск «пробиваться» к испанцам на запад (всего 400 километров до Орана!) казался ему оправданным. Но время шло, и Бои всё больше тяготился своим положением «свободного» пленника. В городе он регулярно становился свидетелем казней беглых рабов – это изрядно действовало ему на нервы и склоняло чашу весов в пользу надёжного варианта сардинца. В один из вечеров Бои пересчитал все деньги, которые ему удалось скопить за годы своего заточения: сумма оказалась как раз той, какую требовал Улуч. Бои встретился с ним в городе и уверенно произнёс: «Я согласен идти с тобой на восток.»

Однако сбежать в тот же день заговорщики не могли: необходимо было дождаться открытия караванных путей. Только через несколько месяцев они погрузились с остальными торговцами и погонщиками на тысячи откормленных верблюдов-дромадеров и двинулись в путь. Перед этим Паоло Бои смог ловко отделаться от двух неотступно следовавших за ним стражников: он завёл их в самую гущу пёстрой многонациональной толпы на алжирском базаре и растворился в ней. В одной из базарных палаток сардинец переодел Бои в широкий халат «фараджу» и хлопковые шаровары, намотал на голову и лицо платок «литам», скрывающий всё, кроме глаз – такая одежда не только помогла замаскировать беглеца, но и отлично защищала его в дальнейшем от обжигающего ветра пустыни. Вскочив на коней, они рысью бросились к каравану, чтобы затем аккуратно и незаметно влиться в бесконечный поток товаров, людей и животных.

Улуч оказался прав, убеждая Бои отправиться на восток в Турцию: потерявшие его в Алжире стражники спустя несколько часов бесплодных поисков подняли тревогу, но беглого раба в первую очередь стали искать в порту и на пути к Орану, теряя драгоценное время. Никому не могло прийти в голову, что иноземец мог в одиночку отправиться вглубь мусульманского государства и остаться при этом незамеченным. Спустя несколько дней стражники спросили у турка-хозяина, нужно ли им послать быстрых гонцов в восточные города с вестью о беглом рабе? Стоя на балконе своего дворца и многозначительно глядя на закат, турок произнёс лишь одно-единственное слово: «Макту́б29».

11

Паоло Бои и Улуч медленно продвигались с караваном через Северную Африку в Египет и Турцию, встречая на своём пути много приключений и трудностей. Часто они коротали время, играя в шахматы в уме: находясь на соседних верблюдах, они выкрикивали друг другу ходы, представляя в воображении шахматную доску. В больших городах караван надолго останавливался: они жили в специальных поселениях для купцов, вели торговлю, а затем снова отправлялись в путь. То там, то здесь, на восточных базарах Сиракузец играл на ставку с местными мастерами и сколотил даже небольшое состояние. В Александрии и других портах сардинец предлагал Паоло Бои пересесть на корабль и скорее вернуться домой, но тот опасался снова оказаться в руках у пиратов. Бои не раз приходилось видеть, как османы сперва давали разрешение иностранным торговым кораблям на выход из порта, а потом пускали вдогонку пиратов на быстроходных галерах: те вырезали всю команду, топили корабль и возвращали часть награбленного в пользу османской казны. Сиракузец никуда не спешил – оставаясь в компании с сардинцем, он медленно, но верно продвигался навстречу свободе.

В Турции сходились все торговые пути, следовавшие из Африки, Индии и Китая. Несколько лет путники провели в «столице мира» – Константинополе30. Бои никогда в жизни не видел таких больших городов. Константинопольское столпотворение представлялось ему «Вавилонским»: в огромной столице, с которой не могли сравниться ни Рим, ни Венеция, жили сотни тысяч ремесленников, торговцев, моряков, чиновников и рабов со всех концов мира. Он с удовольствием вдыхал ароматы специй и морской соли. Он восхищался роскошью дворцов и монументальностью мусульманских мечетей, обилием бань и изяществом фонтанов. Играя в шахматы на Гранд-базаре, Сиракузец всегда с интересом рассматривал наборы фигур – более абстрактные и совсем непохожие на европейские. В Константинополе Бои обрёл славу «непобедимого кафира31», обыграв сотню лучших шахматистов. Но в конце концов устав от исламского мира, чужих людей и языка, он продолжил свой путь в одиночку – Улуч остался в Турции, чтобы готовить новый караван для возвращения в Алжир.

В 1586 году, обогнув Балканы и проехав через Венгрию, Паоло Бои наконец-то оказался в Венеции. Многие считали, что великий Сиракузец давно погиб. Его не было в Италии 12 долгих лет! Легендарного 60-летнего шахматиста встретили в столице с ликованием и почётом. Все с упоением слушали истории о его приключениях. Молодые игроки мечтали сыграть с ним хотя бы одну партию. Но Паоло Бои нежился в лучах заслуженной славы лишь до тех пор, пока один из игроков вдруг не произнёс: «Джованни Леонардо и Вас все называют главными шахматными светилами на небосводе. Словно Солнце и Луна, вы – Свет и Блеск шахматного мира!» Все присутствовавшие подхватили эти слова торжественными аплодисментами, но Паоло Бои заметно помрачнел. Казалось, уже давно забытые ярость и жажда кровной мести вскипели в нём вновь. Он не собирался ни с кем делить пьедестал. Он не хотел быть лишь «одним из лучших», лишь «блеском Луны». Ему было необходимо стать единственной и самой яркой звездой на всём небе! Узнав, что Малыш Джованни служит в Неаполе при дворе вице-короля Педро Тельес-Хирона, герцога Осуна, Бои немедленно направился туда. Но сперва он навестил знакомого венецианского герцога, который однажды уже помог ему раздобыть сильнодействующий яд…

12

После победы над Паоло Бои в 1576 году в Мадриде Джованни Леонардо вернулся домой в Италию. Он много играл в шахматы, путешествуя по полуострову, пока не познакомился в родной Калабрии с Николо Бернардино Сансеверино – принцем Бизиньяно. Будучи ровесниками и земляками, после нескольких совместных партий они быстро сдружились, и принц предложил Леонардо занять должность его поверенного при дворе вице-короля Неаполя. Малыш Джованни, добившийся в шахматах всего, что только было возможно, решил посвятить себя чему-то новому. Теперь он с сожалением вспоминал о заброшенной когда-то в Риме учёбе, однако нашёл в себе силы в 40 лет окончить юридический факультет Неаполитанского университета. Став «доктором права» – то-то был бы рад его покойный отец! – Леонардо с энтузиазмом взялся за административную работу.

К моменту возвращения Бои из Африки Леонардо играл уже не так часто и рассматривал шахматы лишь как хобби. Увидев постаревшего Сиракузца, с головой белой, как снег, он обрадовался и с большим удовольствием принял его предложение сыграть несколько партий. На «турнир двух легенд» собралась вся неаполитанская знать: герцог Тельес-Хирон велел установить шахматный стол в своём дворце и лично присутствовал на матче. Соперники, несмотря на прошедшие годы, остались одинаково сильны – все партии между ними оказались сыграны вничью. На небольшом пиру, устроенном после матча, Паоло Бои подошёл к Джованни Леонардо с двумя бокалами вина. Он предложил выпить за их славу: «Я слышал, что нас называют Солнцем и Луной на шахматном небосводе.» Малыш задумчиво отвечал ему: «Это слишком громкие слова для меня… А как же Лусена32 и Дамиано? И другие великие мастера прошлого? Нет… Мне кажется, что мы, как герои античных мифов, останемся навсегда лишь бесчисленными созвездиями, по свету которых игроки будущего смогут ориентироваться на своём пути к совершенству.» После этого Леонардо выпил свой бокал и отправился домой, собираясь наутро отплыть в родной город Кутро. Через несколько часов он почувствовал лёгкое недомогание, которое позже сменилось тошнотой, рвотой и судорогами. Он катался по кровати и кричал так громко, что его было слышно жителям окрестных домов. Врачи, присланные герцогом, постоянно пускали ему кровь и давали слабительное, но спустя четырнадцать часов мучительных болей 45-летний Малыш Джованни скончался.

По настоянию вице-короля хирургами было произведено вскрытие. Желудок Леонардо содержал чёрную жидкость с неизвестной взвесью, и дно его было обожжено – это сразу же навело врачей на мысль об отравлении. Чтобы убедиться в посмертном диагнозе, была проведена стандартная процедура: от желудка отделили часть тканей и скормили их собаке. Животное завыло от боли, что подтвердило версию с сильнодействующим минеральным ядом. Тельес-Хирон приказал сохранить всё в секрете и объявить причиной смерти болотную лихорадку33. Поскольку на трапезе после матча во дворце присутствовало много представителей неаполитанской знати – в том числе и сам герцог – Тельес-Хирон решил, что это было политическое убийство, направленное изначально на кого-то из высших особ, но попавшее мимо цели. Также вице-король допускал, что отравитель мог и не ошибиться: ведь у Леонардо было много завистников из числа вельмож, претендовавших на должность поверенного принца Сансеверино, которых этот «безродный выскочка» обошёл лишь благодаря своему шахматному таланту. Останки Леонардо поместили в гроб и отправили для захоронения на родину в Калабрию.

Так закончилась история гениального игрока и победителя первого «неофициального» чемпионата мира по шахматам Джованни Леонардо ди Бона по прозвищу Малыш. На родине его и по сей день считают национальным героем. Городок Кутро теперь носит гордый туристический титул «Città degli Scacchi» (итал. «Город шахмат»). Прогуливаясь по его улочкам, вы легко найдёте пиццерию «Scacco Matto» (итал. «Шах и мат»), бар «Il Puttino» (итал. «Малыш»). В 1990-х годах на главной площади города – прямо напротив церкви34, где Леонардо молился Мадонне перед игрой с Лопесом – установили гигантскую шахматную доску из мрамора. Возможно, Малыш Джованни мечтал, чтобы по старой традиции на этой площади родные и близкие забрасывали их с женой зёрнами пшеницы после венчания, но теперь здесь стоит лишь его бронзовая статуя, наблюдая за горожанами с высоты своего одиночества. Каждый год вечером 12 августа на шахматной площади Кутро происходит грандиозная историческая реконструкция Мадридского турнира: местные жители наряжаются шахматными фигурами, разыгрывая известные партии и сценки из жизни Леонардо при дворе короля Филиппа II. Не забывают город и профессиональные шахматисты: ежегодно в апреле с 1995 года игроки съезжаются в Кутро для участия в международном турнире «Citta' di Cutro».

Что касается Паоло Бои, то, отравив Леонардо и поставив кровавую точку в своей вендетте, он не обрёл желанного счастья и успокоения. Последние, пророческие слова Малыша Джованни о «светилах и созвездиях», сказанные им на пиру, стали для Бои вечным проклятием. Потратив годы на то, чтобы устранить единственного, как он считал, равного ему соперника, Бои не заметил, как выросло новое поколение талантливых и способных игроков. Они были молоды, горячи, в головах у них роились смелые идеи и комбинации. Они анализировали дебюты и гамбиты, изучали эндшпили. Они закладывали фундамент того, что впоследствии назовут «Итальянской шахматной школой». Сальвио35, Каррера36, повзрослевший Полерио и многие другие игроки вдруг стали обыгрывать старого мастера. На склоне лет к Сиракузцу пришло горькое осознание бессмысленности его мести, ведь ему так и не удалось насладиться одиночеством на шахматном Олимпе. Он сожалел о совершённом преступлении и боялся теперь встречи на том свете с апостолом Петром – хранителем ключей от райских врат. Призраки Леонардо и его невесты являлись к Бои по ночам, терзая душу. У него развилась «зеркальная» фобия: он всячески избегал своего отражения на стёклах и полированных поверхностях. Он запрещал художникам рисовать его портреты, хотя многие хотели запечатлеть легендарного шахматиста. Чего боялся Бои? Что проницательный художник сможет прочитать в его глазах страшную правду о нём? Или он просто стеснялся своего возраста? Современники говорили, что к концу жизни Паоло Бои стал очень набожным человеком: он каждый день ходил на мессу, регулярно исповедовался, не отказывал бедным в милостыни. Он всеми силами пытался вымолить себе прощение, но как учили святые отцы: «…прощение грехов получается лишь через страдание и печаль.»

В 1598 году Паоло Бои приехал по делам в Неаполь и арендовал дорогое жильё в центре города. 70-летний старик был очень богат: за годы странствий и благодаря драгоценным подаркам от испанских и итальянских вельмож он нажил целое состояние – примерно 30 000 скудо! Бо́льшая часть денег, конечно же, хранилась в венецианском банке, но несколько тысяч скудо он всегда возил с собой в запертых сундуках. В арендованном особняке за Бои ухаживали молодой лакей и повар. Разглядев однажды на поясе у почтенного синьора связку ключей и толстый кошель, набитый золотыми монетами, слуги сговорились его отравить. Повар хорошо знал, что от сырого мяса многим людям становится плохо – мучимые диареей и рвотой, некоторые из них потом умирают от обезвоживания – поэтому на ужин для синьора повар хорошо прожарил мясо на вертеле с одной стороны, с другой оставив нетронутым и полным крови. Для верности он ещё добавил в густой соус толчёные листья наперстянки37, которую сам же собрал и высушил накануне. Пока измождённый болью и лихорадкой Паоло Бои лежал в бреду, слуги тщательно обыскивали его сундуки. К утру сердце старика не выдержало. Сиракузца с почестями похоронили в небольшой церкви Сан-Франческо ди Паола38, рядом с дворцом вице-короля в Неаполе, но могила его не сохранилась – в конце XVIII века церковь снесли.

Испанский священник Руй Лопес после поражения на мадридском турнире вернулся к выполнению своей перуанской миссии. Он погрузился на корабль с несколькими томами своего шахматного учебника и спустя полгода смог благополучно добраться до Лимы. Вице-король Перу Франсиско де Толедо и архиепископ Лимы Херонимо де Лоайса безмерно уважали шахматы и способствовали активному распространению игры среди администрации, военных и священников. Культ шахмат в колонии был настолько высок, что некоторые должности в ней распределялись по тому, как хорошо кандидат умел переставлять фигуры на доске. Книги и талант Лопеса пришлись как нельзя кстати – и священник готовился пережить ренессанс своей былой славы, но судьба распорядилась иначе. Начальником Руи Лопеса в Лиме оказался сменивший Серецуэлу на посту главного инквизитора Антонио Гутьеррес де Ульоа – человек алчный и безнравственный. С помощью интриг и террора он тайком от испанской казны направлял себе в карман доходы от выработки ртутных рудников Уанкавелики. Там, на 400-метровой глубине, в бесчеловечных условиях индейцы-инки принудительно отбывали свою трудовую повинность «миту»: разутые и раздетые, отравляемые ядовитыми ртутными испарениями, с сочащейся изо рта и ушей кровью, они неделями не покидали забоев, к концу срока превращаясь в инвалидов. Как-то в одной из шахт вспыхнуло восстание: отчаявшиеся инки взяли в заложники солдат-охранников, требуя отмены их «рабского» труда. Главный инквизитор, имея свой корыстный интерес, решил тихо уладить ситуацию, направив к восставшим двух послов-священников для проведения переговоров. Одним из них был 47-летний Родриго Лопес. Что произошло на шахте после прибытия послов – неизвестно, но священники пропали без вести. По словам немногочисленных свидетелей, восставшие инки подожгли бараки и скрылись высоко в горах, захватив с собой двух испанцев в качестве пленников. Позднее на суде инквизиции, под пытками, один из пойманных индейцев утверждал, что священников казнили и закопали в одной из глубоких шахт, но тело Руи Лопеса так и не было найдено. О жизни и смерти великого испанского шахматиста в Перу не осталось никаких свидетельств и документов. Зато шахматный учебник Лопеса надолго пережил своего автора: в Лиме экземпляры «Книги об изобретательности и искусстве игры в шахматы…» можно было найти ещё вплоть до середины XIX века!

На родине Лопеса – в Сафре (область Эстремадура) – на перекрёстке тесных улочек Тетуан и Ботикас, на фасаде дома №17 красуется тёмно-бирюзовая азулежу39: «Дом, в котором родился и жил священник Сафры Руй Лопес де Сегура – первый Чемпион мира по шахматам и выдающийся шахматный писатель». Заглянув за угол здания слева от этой таблички, вы сразу увидите возвышающуюся колокольню церкви Ла Канделярия – она находится всего в 100 метрах от дома. В ней начинал свою карьеру амбициозный Родриго Лопес, в ней же всю жизнь прослужил его благочестивый брат Алонсо. Последний, кстати, тоже удостоился от потомков памятной плитки на фасаде дома: после своей смерти в 1590 году он завещал фамильный особняк благотворительному госпиталю Сан-Ильдефонсо. Больница для бедных проработала в здании с 1592 по 1834 год.

Администрация Сафры всеми силами старается превратить город в шахматную столицу Испании, ничем не уступающую итальянскому Кутро. В центральном парке вы найдёте прекрасную шахматную площадку для игры на свежем воздухе. Ежегодно в конце июня на площади Гранде проходит шахматный фестиваль «От Луны до огня» (исп. «De la luna al fuego»), где можно поучаствовать в тематичных экскурсиях, игровых мастер-классах и грандиозном уличном шоу. Профессиональных игроков заинтересуют многочисленные турниры, проводимые «Шахматной ассоциацией Руи Лопеса» (исп. La Agrupación de Ajedrez Ruy López), самым необычным из которых является, пожалуй, швейцарка «Chess & Cheese», совмещающая игру с дегустацией фермерских сыров.

Нам остаётся сказать лишь несколько слов о последнем участнике Мадридского турнира: священнике Альфонсо Сероне. После очередной неудачи при дворе он навсегда вернулся в свой скромный деревенский приход на окраине Мадрида, где много лет прожил с возлюбленной конкубиной40, родившей ему пятерых детей. Не получив «ожогов» от лучезарной славы, Серон – единственный из четвёрки знаменитых шахматистов, кому удалось умереть естественной смертью в глубокой старости, в постели собственного дома, в окружении родных и близких ему людей.

Примечания

1

Важно отметить, что с технической точки зрения турнир нельзя в полной мере считать «международным» противостоянием Испании и Италии, т.к. все игроки на тот момент являлись подданными короля Филиппа II: и Сицилия (родина Бои), и Калабрия (родина Леонардо) входили в состав Испанской империи.