Разворот на восток

Тогда же и почти там же, трибуна у Бранденбургских ворот.

Писатель-фантаст и инженер-исследователь Роберт Энсон Хайнлайн (36 лет).

Случилось так, что «мамочка» и мистер Ларионов предложили нашей троице посмотреть на парад Победы в Берлине с трибуны для почетных гостей, и мы не отказались. Еще бы! Подобные события бывают не чаще, чем раз в поколение, а если мы хорошо сделаем свое дело, то в дальнейшем ничего подобного уже не будет, потому что при наступлении Совладения крупные внутрипланетные войны уйдут в историю. А сейчас – исторический момент: дядя Джо доел европейский пирог и, промокнув губы салфеткой, с интересом начал приглядываться к копошащимся на Дальнем Востоке узкоглазым макакам. За ними перед русскими тоже имеется должок. Сорок лет назад Японская империя, расчищая для себя жизненное пространство на континентальных просторах, без объявления войны напала на русские силы в Порт-Артуре и в Корее. Победить им тогда позволила внутренняя слабость Российской империи, да еще то, что на их стороне были Великобритания и САСШ. Но теперь все совсем не так. Большевистская Россия сильна как никогда, и еще усиливается с каждым днем, Великобритании как глобального игрока больше нет, а наша Америка настолько разозлена нападением на Перл-Харбор и прочими поражениями этой злосчастной войны, что не пошевелит и пальцем, даже если дядя Джо будет жарить несчастных джапов прямо живьем. Более того, мы бы и сами их зажарили, да только руки у нас пока для этого коротки. Адмирал Ямамото выстроил такой оборонительный периметр, что приступить к его штурму мы сможем не ранее второй половины сорок четвертого года. А к тому времени русские уже закончат все свои дела с Японией, обойдясь без всякой помощи с нашей стороны. Как заявила нам «мамочка», русские генералы сами решат, где, когда и с какой силой они нанесут свои удары.

А вот и ударная сила. Я вообще-то специалист больше по флотской части, и «старших братьев» изучал в основном на русском авианосце из будущего, но даже мне было понятно, что эти лязгающие гусеницами массивные танки, покрытые бугристыми плитками дополнительной защиты, и шустрые боевые бронемашины пехоты являются абсолютным оружием в сухопутных сражениях. Возглавляла колонну бронетехники командирская бронемашина, из ее люка по пояс возвышался неизвестный мне русский генерал. И тут я понял, что вижу еще одного пришельца из будущего, наряду с мамочкой и мистером Ларионовым направляющего ход исторических событий. Я имею в виду генерала Бережного, по ходу своей деятельности в этом мире так запугавшего своих немецких коллег, что те дали ему леденящее прозвище «Вестник Смерти». Ага – мистер Рокоссовский и мистер Жуков, восседая на своих лошадях, тоже отдали честь этому человеку. И ведь не скажешь, что в нем есть что-то особенное: обыкновенный сухощавый мужчина средних лет – одним словом, внешность, совсем не соответствующая его грозной славе…

– Миссис Антонова, – тихо сказал я стоящей рядом «мамочке», – не могли бы вы представить нас мистеру Бережному? Не из праздного любопытства ищем мы этой встречи, а только ради общей пользы.

– Хорошо, Роберт, – ответила она, – это случится сразу после парада на торжественном обеде в здании Советской Военной Администрации[1]. Тебя устроит такой вариант?

– О да, мэм, – сказал я. – Кстати, мистер Бережной говорит по-английски, или нам понадобится переводчик?

– Не беспокойся, Роберт, – ответила мне «мамочка», – Вячеслав Николаевич – по прежней службе офицер Главного Разведывательного Управления, а потому прекрасно владеет языком вероятного противника…

Эти слова «мамочки» привели меня в смущение, а в чем-то даже и в ужас. Если мистер Бережной с самого начала своей военной карьеры был приучен ненавидеть американцев, то Боже, спаси Америку – в том случае, если этот человек будет давать свои советы дядюшке Джо. В свете этого знания лязгающая перед трибуной бронированная мощь, танки, боевые машины и самоходные орудия выглядели уже несколько по-иному – как возможная угроза, а не только средство решить японскую проблему. Но тем важнее встретиться с этим человеком и понять, насколько мои опасения соответствуют истине. Я надеюсь, что, когда дядюшка Джо порешает все свои дела в Старом Свете, значение мистера Бережного уменьшится, и в то же время возрастет важность мистера Ларионова и миссис Антоновой, с которыми мы уже сумели найти общий язык.

20 сентября 1943 года, час пополудни. Германия, Берлин, Советская Военная Администрация (дворец Кронпринцев).

Командующий первым мехкорпусом ОСНАЗ генерал-лейтенант Вячеслав Николаевич Бережной.

И вот мы победили. Чистый профит от нашего участия в войне: минус полтора года и минус шестнадцать миллионов погибших, в плюсе – продвижение не до Эльбы, а до Атлантики и возможность включить все эти территории в состав СССР, минуя стадию «стран народной демократии». Константин Константинович (Рокоссовский) рассказывал, что примас Испании, архиепископ Толедский, торжественно вручая ему, как советскому наместнику, государственные регалии испанского королевства, назвал Иосифа Виссарионовича христианнейшим королем. Правда, Адик умудрился начудить не по-детски, придумав этот дурацкий культ нового арийского бога, но и с этой проблемой мы справились вполне приемлемо. Теперь Европа не только побеждена военной силой, но и уничтожена морально. Один Папа Римский цветет и пахнет – как наш главный союзник. Моя совесть, вполне удовлетворенная таким результатом, говорит, что «сделано хорошо». Теперь главное – ничего не запороть, ибо, когда смолкают пушки, изо всех щелей на руководящие посты начинает выползать разная откормленная мерзость, пересидевшая горячее время в ташкентских и новосибирских эвакуациях.

От этих мыслей меня оторвала Нина Викторовна Антонова – она подвела ко мне трех молодых людей «в штатском».

– Знакомься Вячеслав Николаевич, – сказала она по-английски, – вот эти три молодых человека – будущие светочи американской литературы и неофициальные спецпредставители президента Рузвельта по вопросам государственного строительства. Вот тот, с тонкими усиками, похожий на киношного Ретта Баттлера – это Роберт Хайнлайн, рядом ним – Леон Спрег де Камп, а третий молодой человек – это Айзек Азимов.

Кто-нибудь еще, услышав подобное, наверное, затопал бы ногами и завопил: «Пиндосы!» и кинулся расстегивать кобуру пистолета. Но я не кто-нибудь, а эти трое уж точно не были пиндосами нашего времени. Хотя немного внешней суровости тут явно не помешает. Уже сложившееся реноме следует поддерживать.

– Очень приятно с вами познакомиться, джентльмены, – сказал я с вежливой улыбкой голодного тигра. – А теперь скажите, что привело вас к старому солдату, чья рука устала рубить врагов своего Отечества?

– Мистер Бережной, – сказал Ретт Батлер (тьфу ты, Роберт Хайнлайн), – мы опасаемся, что в числе врагов вашего Отечества однажды окажемся и мы, американцы…

– Ну кто ж вам доктор, мистер Хайнлайн… – пожал я плечами, – не оказывайтесь, и будет вам счастье. До тех пор, пока ваши политиканы не пытаются вмешиваться в дела остального мира, они нам тоже не интересны. А вот если начнется то, что было в нашей истории, тогда кто не спрятался, я не виноват. Я полностью согласен с мнением присутствующей здесь Нины Викторовны, что двум нашим нациям стоит жить мирно, дружно, но несколько порознь, но при этом сомневаюсь, что это реализуемо…

– Но почему, мистер Бережной? – спросил Леон Спрег де Камп.

– А потому, – ответил я, – что главным драйвером американской политики, неважно внешней или внутренней, является безудержная алчность капитанов вашего крупного бизнеса, желающего весь мир превратить в свою кормовую базу. А это те же причиндалы, что и у Гитлера, только вид в профиль. Могу вас уверить, что если после капитуляции Японии ваше государство не свернет свои военные программы, то мы все поймем правильно, невзирая на то, кто будет сидеть в Белом Доме. И тогда пишите завещание потомкам, если они у вас еще будут.

– Да, мальчики, этот так, – вздохнула товарищ Антонова, – и мы с вами по этому поводу уже говорили. Мы люди злые и недоверчивые, и Вячеслав Николаевич – самый недоверчивый из нас. Такая уж у нас общая история…

– Но тогда, мэм, какой смысл в нашей работе, если вы и без того знаете все наперед? – спросил Роберт Хайнлайн.

– Смысл есть, Роберт, – ответила она. – Сначала следует попытаться решить все вопросы «по-хорошему», и только в случае неудачи переходить к силовому противостоянию. И это мы с вами тоже уже обсуждали, как и то, что Советский Союз никогда не станет инициатором конфликта, если его к тому не вынудят. Мирное соревнование двух систем гораздо предпочтительней новой мировой войны.

– Не будет никакого мирного соревнования – точнее, вы нас в нем задавите, – с горечью произнес Леон Спрег де Камп. – Мы тут посчитали и пришли к выводу, что, несмотря на равенство экономических потенциалов между двумя половинами земного шара, вы забрали или заберете в ближайшее время себе две трети общемировых рынков сбыта, на которых имеется платежеспособный спрос. В тот момент, когда будут отменены военные заказы, наша промышленность испытает жесточайший шок от недогрузки мощностей, а ваши заводы будут работать с полной нагрузкой на восстановление разрушенного и на удовлетворение потребностей вашей огромной социальной системы. Нам не помогут даже открытые рынки, потому что ваши товары всегда будут опережать наши по новизне, и в скором времени товарный поток развернется в противоположную сторону.

– Леон, – строго сказала Нина Викторовна, – ты же знаешь, что Совладение предусматривает поэтапное предоставление вашей стране лицензий на изделия невоенного назначения. Конечно, вашим компаниям придется платить Советскому Союзу лицензионные отчисления, но три с половиной процента от оптовой цены не кажутся мне серьезными деньгами, способными задушить вашу экономику.

– Но, мэм, – ответил тот, – мы предполагаем, что наш крупный бизнес обладает такой тяжелой инерцией мышления, что его придется еще долго убеждать, что предлагаемые ему лицензии когда-нибудь смогут принести прибыль. И в результате наша промышленность по степени новизны товаров долго будет плестись у вас в хвосте, а это как раз путь к проигрышу того самого мирного соревнования. Ведь ваша система будет раздавать эти лицензии в директивном порядке: «ты будешь делать это, ты – это, а ты – это» и тут же формировать на новые изделия государственный заказ. А у нас так нельзя: государственный заказ возможен только в военной промышленности, которую вы нам хотите урезать до минимума.

– Да наплюйте вы на этот крупный бизнес, – сказал я. – По тем изделиям, что не требуют большого начального финансирования, раздавайте лицензии средним и мелким предприятиям, и даже инициативным одиночкам. Вам рассказать про одну американскую компанию мирового уровня, которая началась с набора деталей за двести долларов, гаража и двух энтузиастов с паяльниками? И не стоит жалеть крупные корпорации, которые разорятся, потому что несколько лет назад поленились нагнуться за копеечкой. В вашем капиталистическом обществе это вполне естественный процесс. По тем направлениям, которые требуют значительных начальных капиталов, ваше государство могло бы на бюджетном финансировании начать дело, вывести его на прибыльность, а потом открыть продажу долей тем, кто убедится, что эта овчинка стоит выделки. А деньги, вырученные от этой операции, ваше правительство сможет пускать на дальнейшее развитие и социальные программы…

– О, мистер Бережной, это идея! – воскликнул Роберт Хайнлайн. – Недаром про вас говорят, что вы лучший тактик из русских генералов…

– На этой оптимистической ноте давайте прекратим разговоры о политике и экономике и перейдем к вопросам литературы, – сказал я. – А как же – прийти к источнику и не напиться? В этом отношении меня больше все интересует ваш юный молчаливый друг, который, как мне известно, в настоящий момент работает над своим первым крупным романом «Основание». Вопрос «Почему распадаются империи и как этого избежать?» фундаментален и требует внимательного рассмотрения.

Тогда же и там же.

Писатель-фантаст и инженер-исследователь Роберт Энсон Хайнлайн (36 лет).

Вот и поговорили с мистером Бережным. Он оказался чуть жестче, чем мистер Ларионов или «мамочка», но в то же время никакой паталогической ненависти к американцам я не заметил. Если мы поведем себя так же, как и в «прошлый раз», то он будет давить наших джи-ай гусеницами своих танков везде, где найдет, с тем же презрительным равнодушием, как и вермахт гуннов. Но в то же время он считает, что из американцев так же бессмысленно делать русских, как и наоборот, поэтому лучше всего открыть границы для движения людей, чтобы те граждане Большевистской России, которые видят в Америке светоч демократии, уехали к нам и попытались по возможности устроиться в условиях американской действительности. В свою очередь, американцы, жаждущие коммунизма, наоборот, имели бы возможность поехать в Россию и влиться в ряды строителей Светлого Будущего. Ни там, ни там об уехавших плакать не будут.

Но этот разговор случился уже позже, когда всех приглашенных на торжественный обед рассадили за столами. «Мамочка» подсуетилась и организовала нам места рядом. С правого края сидел малыш Айзек, рядом с ним – мистер Бережной, потом я, Лайон, «мамочка» и еще один человек в мундире английского полковника, с оранжево-бело-синим триколором на берете, присоединившийся к нам перед самым началом обеда. О нем стоило бы рассказать особо. У «мамочки» с ним были какие-то свои дела, отдельные от наших, американских, поэтому он безо всяких церемоний подошел к ней и, козырнув, сказал: «Мэм, генерал, позвольте мне поздравить вас с праздником победы, в которой есть и наша небольшая доля участия».

И тут эта суровая женщина, большую часть времени похожая на памятник самой себе, улыбнулась широко и открыто. «О, Пит, как я рада тебя видеть! – сказала она. – И я тоже поздравляю тебя с этим праздником, а еще с тем, что твоя Родина наконец-то обрела независимость».

А потом она повернулась к нам и сказала: «Джентльмены, позвольте представить вам Пита Гроббелаара, горного инженера, командира бурского полка спецназначения имени генерала Де ла Рея и временного президента Южно-Африканской республики…»

Вот это был шок… Дядя Джо и «мамочка» втихую[2] провернули еще одну хитрую комбинацию, на этот раз на Африканском направлении, о чем наш милейший Фрэнки в Белом Доме пока находится в полном неведении.

Глянув на мистера Гроббелаара, я поразился его сходству с мистером Бережным: оба жесткие, холодные, похожие на отточенные до бритвенной остроты прямые клинки. Один бур, другой русский, но у обоих бьет в сердце пепел их израненной Родины. Впрочем, в дальнейшей общей беседе мистер Гроббеллаар не участвовал, и вполголоса завел с «мамочкой» какой-то свой разговор по-немецки.

Тем временем мистер Бережной пытал малыша Айзека по поводу его романа «Основание», о котором мы, его лучшие друзья, оставались в неведении. При этом его интересовали не столько литературные достоинства и недостатки, сколько сюжетная канва этого еще не написанного произведения. Малыш Айзек, раскрасневшийся от внимания такого знаменитого человека, с удовольствием отвечал, и наконец они сошлись во мнении, что брать за пример один только распад Римской империи было бы некорректно, и малышу Айзеку следовало бы поработать и с другими, значительно более близкими к нам по времени примерами. Китай, Испания, Турция, Арабский халифат, монгольская держава потомков Чингисхана, азиатская деспотия Тимура, Речь Посполитая, шведская балтийская талассократия возвысились и пали уже после того, как руины Древнего Рима занесли пески времени. Сейчас процесс распада охватывает Британскую империю. Канада вошла в состав США, Ирландия и Южная Африка отправились в самостоятельное плавание, Индия ждет не дождется того момента, когда она сможет провозгласить свою независимость, а в Австралии и Новой Зеландии молодая британская королева будет скорее дорогой гостьей, чем законной хозяйкой. Причем Китай переживал этот процесс неоднократно, каждый раз возрождаясь, будто птица Феникс. Сегодня они ничтожны, завтра велики – и так без конца, пока крутится колесо времени. Да и с Римской империей тоже не все гладко, ведь подобным образом развалилась только ее западная половина, в то время как восток продержался еще тысячу лет, и если бы не некоторые исторические коллизии, вроде вероломного захвата крестоносцами Константинополя, возможно, единоверная русским Византия могла бы стоять и по сей день.

Закончив с малышом Айзеком, который погрузился в глубокую задумчивость, мистер Бережной оборотился в нашу с Лайоном сторону. И вот тут я спросил его, почему русские большевики считают идеальным такое состояние общества, при котором у всех все есть, и никому больше ничего не надо, даже по ассортименту. Разве такой коммунизм, если он будет построен, не приведет к деградации и распаду всей их системы?

– Понимаешь, Роберт, – ответил он, – тот момент, который вы называете точкой пресыщения экономики, а мы коммунизмом, окончательно разделит человечество на героев, стремящихся к дальним горизонтам, творцов, проникающих в тайны мироздания или создающих новые произведения искусства, и обывателей, дружно хрюкающих у корыта, полного благ. Вот ты, Роберт, продолжил бы писать свои книги, даже если бы у тебя было все, что только может взбрести в голову, или обратился бы к ничегонеделанию или загульным безумствам?

– Нет, сэр, – ответил я, – я буду писать свои книги в любом случае, даже если они никак не смогут увеличить моего пресыщенного благополучия…

– Вот видишь, – сказал мистер Бережной, – и ты такой не один. Собственно, и пишешь ты тоже для героев и творцов, сытый зажравшийся обыватель не будет читать твои книги, предпочтя им слезливые мелодрамы или книги в жанре хоррор, чтобы пощекотать нервы.

– Не беспокойтесь, мальчики, – со своего места сказала «мамочка», оторвавшись от разговора с мистером Гроббелааром, – эта самая ваша «точка пресыщения» недостижима – так же, как и горизонт. Прорыв к звездам и связанные с этим исследовательские работы потребуют такого количества людских, интеллектуальных и материальных ресурсов, что описанное вами состояние будет невозможно в принципе. И этот же процесс, за счет конверсии в гражданское производство различных интеллектуальных новшеств, будет способствовать постоянному обновлению модельного ряда гражданских устройств. Персональные вычислительные машины и карманные телефоны, первоначально громоздкие и неудобные, с каждым годом будут становиться все компактнее, экономичнее и дружелюбнее к пользователю. Самолеты будут становиться все быстрее, вместительнее, экономичнее и безопаснее. Электроэнергия, производимая на станциях нового типа, станет дешевле. А еще очень много ресурсов потребует борьба за экологию. Это я к тому, что продолжение развития промышленности с нынешним уровнем выброса отходов приведет к тому, что мы попросту отравим сами себя. Едва только прорвавшись в космос, мы будем вынуждены выносить на орбиту, Луну и Меркурий самые грязные разновидности производства и чистить, чистить, чистить нашу планету от накопившегося яда.

Да уж, умеет «мамочка» воодушевить в нужный момент… Описанная ею картина, с одной стороны, внушала гордость за человечество, а с другой, заставляла задуматься. Даже при поверхностном анализе было понятно, что в советской части мира эта машина будет крутиться намного быстрее, втягивая в себя эмигрантов со всего мира, а у нас такое невозможно, ибо владельцы крупные корпораций упрутся как триста спартанцев, ведь такая программа будет угрожать их прибылям. Для русских при этом главное, чтобы у дяди Джо образовался вменяемый преемник – один из трех персонажей, которых я уже называл, – а для Америки необходимо, чтобы Палата Представителей, вкупе с Сенатом, переполненные ставленниками крупного капитала, разом провалились куда-нибудь под землю и не мешали жить честным людям.

22 сентября 1943 года. Токио. Дворец императора Японии Хирохито, Зал приемов.

Командующий объединенным флотом Японии адмирал Исороку Ямамото.

Недавно в Японию вернулось наше посольство в Германии, ибо в результате полного разгрома эта страна перестала существовать в качестве независимого государства. Вместе с прочим персоналом посольства в Токио прибыл военно-морской атташе в Берлине контр-адмирал Ёкои Тадао, непосредственный свидетель последних месяцев и дней Третьего Рейха. Тайса (капитан первого ранга) Ямагучи оставался на посту военно-морского консула в Москве, но от него с дипломатической почтой регулярно приходили донесения, наводящие на грустные мысли. Но все же решающее значение имел доклад контр-адмирала Тадао, откровенно рассказавший мне, каким образом русские большевики убивали злосчастную Германию.

За минувший год наши потенциальные позиции невероятно ухудшились. Великолепно вышколенные и отменно вооруженные механизированные корпуса и конно-механизированные армии русских имели далеко не первостепенное значение в разгроме Третьего Рейха. Весьма значительную, если не главную, роль в русских победах играла чрезвычайно усилившаяся авиация, в составе которой было немало больших двухмоторных пикирующих бомбардировщиков, метко кидающихся бомбами до двух тонн весом, и тяжелых четырехмоторных самолетов – носителей управляемого оружия, способных нести высокоточные боеприпасы массой до пяти тонн. Высокоточное оружие означает возможность с высоты семи миль попасть единичной бомбой в корабельную палубу. Мне даже страшно представить, что может сделать с авианосцем бомба весом в пять, или хотя бы в две тонны, пробившая подряд все палубы и взорвавшаяся у самого днища – как раз там, где хранятся запасы авиационного бензина и сырой нефти для корабельных котлов. С линкором все будет точно так же, если не хуже. С поврежденного авианосца еще будет возможно снять команду и летный состав, а вот взрыв погребов уничтожит линейный корабль за доли секунды. Победить механизированные корпуса русских в Маньчжурских степях я не смогу, а вот большевистская авиация запросто уничтожит Объединенный флот, если тот войдет в радиус ее действия.

Но и это еще далеко не все. За минувший год русские уже не единожды проводили стратегические десантные операции, когда под прикрытием больших масс авиации их морская пехота и воздушный десант внезапно врывались прямо на улицы вражеских столиц. Слава всем богам, Токио расположен с внешней стороны Японских островов, на побережье Тихого океана, а не Японского моря, и лихой гусарский рейд в стиле захвата Хельсинки, Копенгагена, Стокгольма или Лондона для русских будет невозможен. Но это не отменяет того, что непосредственно в Метрополии совершенно недостаточно сил для отражения вражеского вторжения. Сожрав наши войска в Маньчжурии, Корее и на Сахалине, русское командование получит возможность высадить масштабные десанты на Хоккайдо и Кюсю, захватить аэродромы – и тогда под ударом русской авиации окажется вся Метрополия. А потом большевистские войска получат возможность прыгать через проливы как зайцы через ручьи.

Это я вижу так отчетливо, будто сам планировал эту операцию за русских генералов. Я хорошо изучил их операции в Европе, и знаю, что они мастера вести сражение на полное уничтожение противника. После вермахта, который был разжеван и выплюнут в лицо Гитлеру, Квантунская армия этим маньякам маневренной войны – на один зуб. И это в то время, когда подавляющая часть наших войск связана вязкой и ожесточенной войной в Китае и на границах Индии. Там, в долине реки Брахмапутра и нижнем течении Ганга, идут кровавые бои местного значения, японская армия задыхается от недостатка снабжения, которое с трудом удается протолкнуть по узким дорогам через гористые джунгли Бирмы. Там против нас сражается 14-я британская армия, хотя английский там только старший комсостав, а остальные – или индусы, или африканские негры. Негры себя чувствуют в тропических джунглях как дома, а вот индусы сражаются яростно, потому что не желают впускать нас на свою землю. Уж слишком дурная слава идет о японских солдатах, ведь даже бирманцы, в начале войны встретившие нас как освободителей, теперь желают возвращения англичан. В Китае положение ничуть не лучше: война идет без какой-либо определенной цели, и нашей армии просто не хватает на эту огромную страну.

С этими невеселыми соображениями я и пошел на доклад к императору. Только Божественный Тэнно может принять окончательное решение по будущей стратегии страны Ниппон.

Потомок богов прочел поданный ему доклад, а потом долго смотрел невидящими глазами вдаль куда-то мимо меня.

– Неужели, Исороку-сан, все закончится так быстро и так страшно? – наконец сказал император, прервав свое молчание. – Один порыв божественного ветра – и страну Ниппон сдует в небытие, как уже сдуло Германию. Вы же не будете возражать против того факта, что господа Бережной, Ларионов и иже с ними появились в нашем мире исключительно по воле всемогущих богов?