Девочка из черного мрамора

Именно из-за своих щек она никогда не собирала волосы и вечно носила их спадающими на лицо и немного растрепанными. Именно из-за талии, вернее, ее отсутствия, мама покупала ей платья-трапеции, свободные рубашки, туники и свитшоты. Может, если бы она тогда ответила, смогла поставить Вику на место, отношения с одноклассниками выстроились бы совсем по-другому. Но она задохнулась от боли и паники – и получила новое прозвище: Куб.

Вроде бы ничего такого уж обидного. Это даже не оскорбление – так сказали и классная руководительница, и завуч, когда мама, узнав обо всем через пару месяцев, пришла в школу. Но все эти «кубические» шуточки – а их оказалось очень много, что поделать, творческий класс, – делали невыносимой каждую минуту, что Тамара проводила в лицее. Из спектакля она ушла почти сразу. У нее и так не особенно получалось, а теперь хихиканья, переглядки и многозначительные взгляды обмотали ее, словно колючая проволока. Потом настал черед рисования. В этом Тамара тоже была не мастерица, к тому же и тут ее преследовали кубы и параллелепипеды: учительница иногда доставала их из шкафчика со стеклянными дверцами, чтобы класс мог поработать с разными тенями, объемами и поверхностями. С геометрии уйти нельзя было никак, и там фигуры, топорщась углами, смотрели на Тамару с плакатов и страниц учебников.

– Как найти объем Тамары… Ой, то есть куба? – зачитывал кто-нибудь из парней. – Нужно умножить длину Тамары на ее высоту и ширину. Блин, опять перепутал. Не Тамары, а куба.

Когда Кирилл после такой реплики подошел к ней с большой пластиковой линейкой, чтобы измерить ее ширину, Тамара ударила его по руке. Ее отвели к директору, а к прозвищу Куб добавилось новое – «ненормальная». Вернее, слово там было другое, куда менее цензурное, и поэтому произносилось оно всегда сквозь зубы – так, чтобы учителя не услышали. Когда Тамара повторила его завучу, тот нахмурился, попросил не материться в школе и заявил, что его ученики такого сказать не могли.

В лицее Тамара продержалась полгода. В следующей школе – всего три месяца, потому что решила пойти на опережение и почти сразу стала игнорировать домашние задания, играть в молчанку на уроках. А что толку стараться, если и так было понятно: все закончится плохо. Сначала она в первый же день ляпнула эту глупость про прыщи и тональник. Потом на географии нагородила какую-то чушь, потому что не выучила параграф. И наконец, споткнулась об ножку парты, когда шла к своему месту, и растянулась на полу перед всем классом. На следующий день ее и тут наградили прозвищем: Кря. Потому что по ее ярко-голубым трусам, которые все увидели под юбкой во время падения, плыли десятка два радостных желтых уточек.

Интересно, гадала Тамара, когда родителям придется забирать ее из «Мастерской»? Через месяц? Через две недели? В любом случае это будет новый антирекорд.

– Доброе утро, Артем! – Радостное щебетание Леры выдернуло Тамару из ее мрачных размышлений.

Она подняла глаза. Парень небрежно кивнул Лере и, сунув руки в карманы, пошел к столу. Выдвинул стул – ножки мерзко скрипнули по полу – и уселся напротив Тамары, откинувшись на спинку. Тамара почувствовала, как ее царапнул недобрый взгляд Леры. Потом «мисс мира» поерзала на месте, украдкой открыла фронтальную камеру в смартфоне, пригладила, смотрясь в экран, зеркально-гладкие волосы.

– Выздоровела?

Тамара вздрогнула: Артем, чуть прищурившись, смотрел ей в лицо. Прямой, беспардонный, изучающий взгляд.

– Да, спасибо. – Она опустила глаза и собрала со стола невидимые соринки.

– А что вообще случилось? И как там тебя… Марина?

– Тамара. – Она почувствовала, что начинает краснеть.

– Окей, Тамара. Так ты что, пыталась сбежать и потерялась здесь в трех соснах? Топографический кретинизм, как у всех баб?

На другом конце стола хихикнула Лера. Тамара подняла глаза на Артема и встретила его издевательский взгляд.

– Ничего подобного.

– А что тогда? Тут из-за тебя такой кипеж поднялся…

– В подвал спустилась и выход не нашла, – пробормотала Тамара, уже зная, что зря это сказала.

– Что-о-о? – хохотнул Артем. – Блин, все еще хуже, чем я думал. Совсем тупая.

– Да пошел ты! – Тамара, заливаясь краской, вскочила с места.

– Доброе утро!

Бархатный голос Озерова заставил всех обернуться. Он стоял в дверях, сунув руки в задние карманы песочных брюк и быстро оценивая обстановку.

– Тамара, рад, что ты снова с нами. Как себя чувствуешь?

– Хорошо, спасибо. Я…

– Да, я помню. – Директор словно прочитал ее мысли. – Мы с тобой говорили, что поищем вместе вход в подвал, в котором ты потерялась. Сходим туда после завтрака, хорошо? Ты мне очень поможешь: безопасность учеников – это одна из основных задач «Мастерской».

– Конечно! – Тамара с энтузиазмом кивнула, бросила торжествующий взгляд сначала на Артема, потом на Леру и уселась обратно.

Артем только усмехнулся, сунул в уши эйрподс и уставился в смартфон. До Тамары донеслись обрывки гитарных риффов, переплетенные с громким, почти кричащим, мужским голосом.

За завтраком она почти ничего не ела, только расковыряла один «глаз» яичницы и пару раз откусила от хрустящего круассана, запивая его крепким чаем. Не терпелось поскорее спуститься в старую котельную, найти маленькую дверку и… Нет, возвращаться туда Тамаре не хотелось. Стоило ей об этом подумать, как сырая подвижная темнота обволокла ее, окружила шорохами, всхлипами, скрипом несмазанных петель, лязгом металла, запахом плесени и гниющего мяса. Но ей ведь достаточно будет просто показать вход в это место, чтобы все увидели, что она не бредит, что она не тупая и никакого топографического кретинизма у нее нет. Чтобы посмотреть на рожу Артема: он-то побоялся бы туда спускаться, придурок несчастный.

Поэтому, когда Озеров поднялся из-за учительского стола, отложил салфетку и поблагодарил всех за вкусный завтрак, Тамара тоже вскочила и посмотрела на директора выжидающе.

– Пойдем! – Он поманил ее за собой. – Как раз успеем все проверить перед уроками.

Лера, Артем и остальные потянулись следом. И администратор Марина тоже. И Наталья Федоровна, воспитательница младшего отделения. И еще какая-то незнакомая Тамаре женщина с приятным круглым лицом и аккуратной блондинистой стрижкой – перед тем как выйти из столовой, она на пару мгновений отвела в сторону Полю, что-то с улыбкой проговорила ей и похлопала по плечу.

Тамара вместе с Озеровым оказалась во главе небольшой процессии. Они спустились на первый этаж, оттуда свернули направо, прошли по коридору, остановились у двери без опознавательных знаков. На этот раз она была закрыта. Директор вытащил из кармана ключи.

– Та-ак…

Замок щелкнул. За спиной взволнованная Тамара уловила перешептывания. Ну сейчас они увидят. Пусть сначала следят за своими подвалами, а потом обвиняют ее в том, что она тупая и вообще поймала галлюцинацию.

– Это здесь? – Озеров распахнул дверь и пропустил Тамару вперед.

Из окошек под потолком сочился утренний свет, и в его дымке котельная уже не выглядела такой зловещей, как тогда, поздно вечером. Просто заброшенное техническое помещение. Ржавые трубы. Котел с облупившейся местами краской. Ветхие тряпки и ящики в углу. На полу что-то вроде древесной пыли.

– Да! – Тамара уверенно сошла по лестнице и направилась к котлу.

Остальные двинулись за ней.

– Осторожнее! – предупредил Озеров. – Здесь все очень старое. Это котел прошлого века, им давно не пользовались, лучше ничего не трогать…

Под подошвой хрустнуло. Тамара посмотрела – крошечный винтик – и приблизилась к котлу.

– Тут! – Она победоносно указала на дверку. Обернулась, чтобы взглянуть на вытянувшиеся лица Леры и Артема. Едва сдержала улыбку.

Директор озабоченно кивнул, потянул за ручку двери. Она не открылась.

– Надо чуть сильнее! – Тамара тоже схватилась за ручку. – Она не то заржавела, не то присохла…

Пятки, как в прошлый раз, уперлись в пол, пальцы со всей силы потянули дверь на себя. Лязг, скрип, треск: дверь распахнулась, и оттуда хлынула темнота.

– Это здесь! – воскликнула Тамара и отступила немного, позволяя всем убедиться, что она была права.

Но в следующее мгновение ноги у нее обмякли, уголки губ поползли вниз, а за солнечным сплетением начал растекаться холод. Озеров сунул руку за дверь, пошарил по стене и щелкнул выключателем. Вспыхнула лампочка – и залила тусклым светом серые стены из неотесанного дерева, три старые швабры, поставленные одно на другое жестяные ведра, груду коробок, бутылки с чистящими средствами и прочий хлам. Подсобка. Самая обычная крохотная подсобка, куда в беспорядке скидывают инвентарь для уборки, ящики с инструментами и другие вещи, важные и не очень.

Никаких лестниц, уходящих к ядру Земли. Никаких темных коридоров. Никаких дверей, шорохов и запахов.

– Офигеть! – рассмеялся за спиной Артем. – То есть она заблудилась в кладовке?

– Я не понимаю… – пробормотала Тамара. – Тут же было…

– Может, есть другая дверь? – заботливо уточнил Озеров.

Она отступила на шаг, обшаривая стены и пол затуманившимся от подступающих слез взглядом. Метнулась в одну сторону, потом в другую. Зацепилась ногой за какую-то тряпку, потеряла равновесие и растянулась бы на грязном полу, если бы директор не подхватил ее под локоть. Очень вовремя: на этот раз трусы у нее были с принцессой Пупыркой, и Тамаре очень не хотелось, чтобы это стало ее вторым именем.

– Капец телки тупые, – тихонько фыркнул Артем.

– Не все, – заигрывающе пропела Лера и расцвела, удостоившись его оценивающего взгляда.

– Артем, спокойнее, – вмешался Озеров. Его ладонь осторожно легла на плечо Тамаре. – С тобой все хорошо? – Он немного наклонился, чтобы заглянуть ей в глаза.

Тамара убрала волосы с лица, неопределенно мотнула головой и ответила срывающимся голосом:

– Я точно тут была, и тут точно…

– Послушай. – Директор обхватил ее за оба плеча. – Тебя никто не осуждает. – Он метнул укоризненный взгляд на Артема и девочек. – Ты очень плохо себя чувствовала и могла что-то перепутать, как я и говорил. Может, ты потеряла сознание или тебе привиделось… Из-за высокой температуры такое бывает. Главное, что мы во всем разобрались, правда?

Тамара кивнула. Предательские слезы все-таки подкатили к глазам, защипали кончик носа.

– Все это вообще неудивительно, – продолжал Озеров, – если вспомнить, через что ты прошла в предыдущих школах. Вся эта травля, непонимание, а потом история с поджогом…

Тамара вздрогнула и краем глаза увидела, как переглянулись, вскинув брови, ее одноклассники. Нет-нет, не надо! Но директор, к счастью, закончил:

– Как ты сейчас? Готова пойти на занятия или сегодня еще отдохнешь?

– Готова, – едва слышно пробормотала Тамара.

Важно было показать, что ее эта история не задела. Что все нормально и она не чувствует себя никчемной тупицей, которая нагородила чуши и сбила всех с толку. Поэтому Тамара вздохнула, подняла подбородок и, ни на кого не глядя, поплелась на уроки.

Глава 9. Поехавшая

Кто-то тихонько скребся в дверь, и этот рваный царапающий звук заставил Тамару приоткрыть один глаз. Нет, не в дверь, через мгновение поняла она. Звук доносится сверху, с потолка.

Скрр-скрр…

Потом шорох, будто кто-то тяжело волочит ноги в старых тапочках.

Шшшв, шшшв…

Затем глухой стук. И снова скрр… Тамара отбросила волосы с лица, приподнялась на локте и заморгала. Сердце забилось чаще, его перестук волной прокатился по телу. Что это? Она впилась взглядом в потолок. Кто-то ходит наверху? Царапает пол? Тащит за собой что-то тяжелое?

В следующее мгновение Тамара с шумным выдохом откинулась на подушку. Ее комната на последнем этаже. Наверху только крыша. Ну кто может по ней ходить? Птицы? Да, какие-нибудь вороны или голуби. Которые клацают сейчас по металлическим пластинам своими маленькими когтистыми лапками.

Тамара вспомнила лето, которое провела однажды в гостях у своей подруги Милы – точнее, у ее бабушки. Старый деревянный домик, утопающий в зелени яблонь и слив, заросшие садовые дорожки, узорчатый тюль, который ветер выдувает из окон веранды… И птичьи шаги над головой. Они с Милой спали под самой крышей и слышали, как стучит дождь, как гладят жестяные пластины раскидистые ветви садовых деревьев, как топчутся по ним голуби. Сначала это даже пугало, но через неделю Тамара уже привыкла и перестала обращать внимание.

Она снова легла, завернулась в новенькое одеяло и прикрыла глаза, вспоминая, как они с Милой ходили купаться на озеро, как прыгали в воду с тарзанки, читали, лежа на траве возле дома и обдирая спелую смородину с кустов, – на страницах потом оставались розовые пятна. Как исколесили на старых дребезжащих велосипедах всю округу, как заблудились в лесу, как пытались подначить друг друга зайти ночью в сгоревший и давно не жилой дом на краю деревни: пустые глазницы окон, провалившееся крыльцо, заросший вход… Тогда родители Тамары работали, как они говорили, «на дядю», выплачивали ипотеку и на полноценный семейный отпуск наскрести не смогли, так что, когда мама Милы предложила девочкам вдвоем отправиться в деревню к Милиной бабушке, с радостью согласились.

Тамара вздохнула: сейчас ее родители сами стали теми «дядями», на которых работают другие, и запросто могут поехать в хороший пятизвездочный отель на береговой линии. А Милы в ее жизни больше нет. И деревенского дома со смородиновыми кустами. И первой школы, где она проучилась шесть лет, – самой обычной, районной. Которая не способна была дать Тамаре индивидуальный подход и раскрыть ее потенциал.

«А что, если его нет? Нет никакого потенциала, никаких способностей, ничего, что можно раскрыть? Что, если я просто бездарная? И зря занимаю место в “Мастерской”?»

Эта мысль жужжала у нее в голове тихим настойчивым писком, но впервые прозвучала так отчетливо. Тамаре захотелось спрятаться от нее под одеяло, срочно сунуть в уши гремящие музыкой наушники, занять руки плетением, зарыться в соцсети, лишь бы только ничего не слышать, не думать об этом сейчас. Не представлять, как мама, поджав губы, будет беспомощно смотреть на растерянного папу, словно пытаясь сказать: «Ну и что нам теперь делать? Мы столько сил в нее вложили! На что она вообще годится?»

Нет, здесь от таких мыслей не спрячешься. Тамара посмотрела на светящийся циферблат часов: через полчаса начнется завтрак, а потом уроки. Вчера, после того, что случилось в котельной, она на уроках уже побывала. И пока не поняла, чем они так уж сильно отличаются от занятий в лицее. Только тем, что в классе пять человек, парты стоят кружком, а на некоторых уроках и вовсе никаких парт нет – вместо них уютные кресла, разноцветные мешки и все в таком духе. Ну и еще тем, что учителя пытались вести себя дружелюбно, а не забираться на высокую невидимую трибуну и смотреть оттуда на класс как на сборище жалких глистов, которые мешают им жить. А больше никаких особых отличий не было. Ну школа. Ну занятия – такие же, как везде. Зачем выдумывать себе такое пафосное название – «Мастерская дизайна личности»?

Тамара уже оделась и раздраженно водила расческой по растрепанным, как всегда, волосам, когда на пороге ни с того ни с сего появилась администратор Марина. То есть сначала постучала, конечно, спросила разрешения заглянуть и только потом появилась – во плоти и, как обычно, с безупречным макияжем.

– Спустись, пожалуйста, в холл, там тебе кое-что привезли.

Тамара озадаченно пошла за ней по лестнице. В холле было сумрачно, свет, словно прошедший через серую вуаль, укрывал пол и лестницу. Дождевые капли шлепались о стекла, оставляя на них тоненькие водяные дорожки. У дверей ждал невысокий мужчина в темно-зеленой куртке с логотипом транспортной компании.

– Это вы Колокольцева Тамара Андреевна? – подозрительно уточнил он.

– Могу паспорт принести, он наверху… – Тамара зацепилась взглядом за небольшую белую коробку с серебристыми буквами, которую мужчина держал в руках. Мама заказала новый айфон!

Курьер посмотрел на высокую лестницу и покачал головой:

– Ладно, верю. А то это надолго, а я вообще сюда ехать не хотел.

– Почему? – Тамара взяла из его рук планшет с бумагой и ручку.

– Да… – Мужчина замялся. – Мне тетя рассказывала… Работала здесь в девяностых. Плохое место. Она говорит, ни за какие деньги бы не вернулась. Не знаю, зачем они людей сюда поселили. Тем более детей…

Он ткнул пальцем в ту строчку, где нужно было оставить свою подпись. Тамара вывела буквы «Т» и «К», обвела их кружком и протянула бумаги обратно.

– Но… Что тут случилось?

Курьер вручил ей коробку.

– Разное рассказывают. Но я бы на месте твоих родителей тебя отсюда забрал.

Он прицепил ручку к нагрудному карману, открыл дверь и поспешно нырнул под моросящий дождь. Тамара в полном недоумении смотрела, как он пробежал по гравийной дорожке, сел в зеленую машину с небольшим кузовом и через мгновение уже сорвался с места.

Обдумать его слова как следует она не успела. В ее поле зрения появилась тоненькая фигурка в красивом темно-лиловом спортивном костюме. Через огромное окно было видно, как она бежит по правому берегу озера, постепенно замедляясь и переходя на шаг. Когда бегунья подошла к школе поближе и стянула с головы капюшон, из которого вывалился длинный золотисто-русый конский хвост, Тамара узнала Леру.

«Она вообще человек? Встать в такую рань и выйти бегать под дождь. Это кем надо быть?!» И следом за первой потянулась другая мысль, чужая, незнакомая: «Схватить бы эту самодовольную тварь за ее хвост, намотать его на руку и бить ее рожей об стену до тех пор, пока она не превратится в кровавую кашу».

Тамару затошнило. Потом накрыло волной ужаса. Затем стыдом. Она отвернулась от окна, закрыла рот ладонью и никак не отреагировала на подчеркнуто вежливое «Привет!», которое бросила ей, зайдя в здание, Лера. Просто побоялась, что, если откроет рот, из него вывалится вчерашний ужин. В голове эхом звучала только что возникшая мысль, и мозг услужливо сгенерировал картинку: Лера с залитым кровью разбитым лицом лежит на ступеньках и просит о помощи. На то, чтобы заставить ее потускнеть, ушло около минуты. Настоящая Лера к тому моменту уже поднялась на второй этаж, оставив на полу и на ступеньках влажные следы. Тамара несколько раз глубоко вдохнула, потом выдохнула.

– Тебе нехорошо? – Рядом появилась Марина.

– Все нормально. Немного голова закружилась. Наверное, от голода…

– До завтрака подождешь или принести тебе что-нибудь?

– Подожду. Он же скоро…

– Ну смотри… Я могу сходить на кухню. Или медсестру позвать, она тебе давление измерит…

– Нет, спасибо… – Тамара, которой почти удалось справиться с приступом тошноты, покачала головой и поплелась обратно в свою комнату.

Что это было такое? Что это, черт возьми, за бред? Нет, она, конечно, и раньше воображала, как мстит одноклассникам, которые плохо к ней относились. Но обычно под местью подразумевались острые и хлесткие ответы, из-за которых над обидчиком все будут смеяться, или сложные интриги, которые выставят его в плохом свете перед учителями. Такого, как сегодня, она не воображала еще никогда. Кровь, разбитые багровые губы, глухой стук ударов, треск ломающейся кости, крики… Тем более Лера еще не успела сделать ей ничего плохого. Ну подтявкивала немного этому ушибленному Артему, и на этом все.

Тамара в итоге остановилась на не слишком убедительной, но такой удобной мысли: она просто устала. Замучилась за последние полтора года. Две школы, два исключения, учеба дома на дистанционке, приезд сюда, потом эта история с подвалом, болезнь… Ничего удивительного, что в голову лезет всякая чушь.

Опустившись на кровать, Тамара посмотрела наконец на подарок от родителей: новый айфон и новая сим-карта взамен потерянных. Она вскрыла коробку, погладила корпус, вставила симку в слот и, дождавшись, пока смартфон включится, ввела эппл-айди. Вообще, конечно, странно: куда все-таки мог пропасть ее предыдущий айфон? В котельной его не оказалось, никто в школе его не находил. В ушах до сих пор звучал треск, с которым он упал, – явно на твердый пол.

Тамара позвонила маме, поблагодарила, пообещала быть на связи, заверила, что у нее все в порядке. «Конечно, в порядке, да. Не считая того, что у меня были нефиговые такие глюки, в которых я бродила по подземелью, и того, что я опозорилась перед новым классом, а теперь представляю себе, как изобью до смерти одну девчонку».

Вниз Тамара поплелась неохотно. Что ей там делать? Класс считает ее психованной врушкой, которая пытается привлечь к себе внимание, – примерно так Нина вчера сказала Полине, когда думала, что Тамара ее не слышит. С уроками тоже не ладится: она вчера наделала кучу грамматических ошибок в английском, не попадала в ноты на пении, неправильно решила уравнение на алгебре, а на вопросы психологического теста и вовсе не стала отвечать. Кажется, сегодня ее ждал такой же бесславный день. И завтра тоже. И послезавтра.

* * *

На литературе было терпимо. Правда, обсуждали «Петербургские повести» Гоголя, и от всех этих носов, бегающих самостоятельно по городу, и преступников, коварно отнимающих у главного героя шинель, Тамаре стало немного не по себе. Вторым уроком был русский, который тоже прошел без приключений: Тамара просто тихонько отсиделась на своей крайней парте, тихонько сдала самостоятельную работу на написание предлогов «пре» и «при» и вышла в коридор на перемену. И там, пряча усмешку за учебником литературы, она наблюдала, как Лера, которая уже переоделась из спортивного костюма в очередной безупречный наряд американской школьницы, бросает на Артема, уткнувшегося в свой смартфон, загадочные взгляды и то и дело теребит глянцевую прядь. И как этот кретин вообще может нравиться?

На английском Лера весь урок едва не выпрыгивала из-за парты и рвалась вставлять реплики где надо и где не надо. Она гордо сообщила, что традиции нужно уважать и мужчина должен быть добытчиком, а женщина – хранительницей очага. И что в ее семье именно так и поступают. Мама у нее – истинная женщина, очень образованная и мудрая, которая не стала никому ничего доказывать и ни с кем соревноваться, а просто направила все свои силы и таланты на семью.

Тамара хотела язвительно поинтересоваться, зачем тогда Лере три языка, танцы, рисование, музыка и спорт, если она в итоге собирается просто найти мужа и «посвятить себя семье»? Она в очередной раз заметила, что Артем осторожно, так, чтобы это не сильно бросалось в глаза, поглядывал на Леру: вроде как сидел, закинув лодыжку на колено, и лениво перелистывал учебник, не принимая участия в дискуссии, но при этом нет-нет да и метал быстрый взгляд в сторону Чистовой. Тамаре хотелось закатить глаза так, чтобы они смотрели на ее собственный мозг, а не на эту зазнавшуюся девчонку: она уже сбилась со счета, сколько раз Лера произнесла absolutely, completely и totally. Надо было назвать Чистову не «Мисс мира», а «Мисс разумеется» или «Мисс абсолютно».

Тамара почти усмехнулась про себя, но перед ее глазами снова красной пеленой появилась утренняя картина. Та самая, где Лера лежит на каменных ступеньках крыльца, и лица, вот этого хорошенького и надменного личика, у нее больше нет, и трещины между камнями уже стали багровыми. Тамара с силой зажмурилась, для верности еще надавила нижней частью ладоней на глазные яблоки, лишь бы выдавить у себя из головы эту картину.

– Are you ok? – спросила встревоженная учительница.

Все тут же повернулись к Тамаре. Та отняла руки от покрасневших глаз, тряхнула головой, пробормотала, что с ней все хорошо, и приклеила взгляд к расплывающейся странице учебника. Великолепно. Она только что закрепила лишний раз свою репутацию поехавшей.

Глава 10. Так говорил Заратустра

После обеда Тамара не стала сиротливо подпирать поясницей подоконник в коридоре, пока остальные смеются и что-то показывают друг другу в смартфонах, и решила воспользоваться перерывом, чтобы вернуть книги в библиотеку, раз уж все равно собиралась это сделать. Ну и заодно увидеть Софию Владимировну. Которая совсем не против, чтобы в неформальной обстановке ее называли просто Соней. Тамара хихикнула про себя: чудная библиотекарша чем-то ее очаровала. Да, она, конечно, немного не от мира сего… Или не немного. Но в этом они, получается, похожи. Две городские сумасшедшие. То есть школьные. Таким просто необходимо держаться вместе.

Тамара прошагала по длинному коридору через весь второй этаж, едва избежав столкновения с резвящимися пятиклашками, свернула в небольшой закуток и сунула нос в приоткрытую дверь с золотистой табличкой «Библиотека».

Ее встретили только ряды высоких темно-коричневых книжных стеллажей, пустая стойка и парочка таких же пустых парт. Тамара шагнула внутрь, огляделась. Комната оказалась совсем небольшой, сумрачной – окна были плотно зашторены – и неуютной. Книги стояли на полках свободно, оставляя между собой темные провалы, напоминающие дырки в заборе. Или черные пустоты между зубами в чьей-то хищно открытой пасти.