Изгнанник

Зарплату за свой труд ни один работник не получил. Это объяснялось тем, что по расценкам за выполненную работу (дом-сарай и туалет для рабочих – не в счет, так как они строили их для себя) зарплата должна быть невелика. Вдобавок, с бригады вычитывалось питание, спиртное и сигареты. Азербайджанцы со строительством торопили. В жаркие июньские дни бригада обливалась потом, мешая раствор, таская мешки с цементом, доски и прочий стройматериал. Рассветало рано. Олег гнал на работу в пять утра. Заканчивался рабочий день около двадцати трех часов. За день рабочих кормили три раза и один час был выделен на отдых после обеда.

Капитан и Борода были мастерами своего дела. Благодаря их усилиям и помощи подсобников: Вадима, Васьки, Деда и Алексея гараж строился быстро. Четверо остальных работником в это время строили дровник, овчарню и курятник.

Прошел еще месяц. Условия жизни рабочих постепенно изменились. Сигареты стали выдавать пачку на два дня, потом пачку на три дня. Питание становилось все хуже и хуже. Работать эксплуататоры заставляли не меньше. Своих рабочих они просили немного подождать с зарплатой. Причина невыплаты выглядела такой туманной, что было совсем непонятно, что происходит на самом деле. По словам Рашида – у него были какие-то задолженности за налоги. Ситуация напоминала девяностые годы, когда рабочие не получали зарплату по нескольку месяцев и продолжали работать.

– Да что вы пэрэживаетэ! – говорил Рашид – Крыша над головой ест, обуты, одэты, накормлэны, а дэнги – чэм большэ нэ получитэ, тэм большэ накопитэ.

В этом он был прав. К тому же хозяева выглядели весьма добродушно, сам рабочий коллектив был достаточно дружным и единственным неприятным человеком на всем участке был Олег, да и то он часто уезжал куда-нибудь на своей "пятерке" и надоедал лишь тогда, когда стоял "над душой", выдавал продукты, учил работать и проверял сделанную работу.

– В семье не без урода – говорили про него рабочие.

С невыплатой зарплаты они смирились, уповая на честность и порядочность своих работодателей.

Бригаду выручала пенсия Димы. Раз в месяц Олег возил его до сбербанка и назад. Дима не был жадным. На всю пенсию он покупал своим товарищам сигарет (не курил только Дед), а на остальные деньги – водку, сахар, заварку и какой-нибудь колбасы или сосисок.

Для его друзей пенсия Димы была праздником. Азербайджанцы кормили своих рабочих самыми дешевыми продуктами. Алкоголь больше не давали даже по праздникам, а мясные блюда бедным работникам могли только во сне присниться. Пенсия Димы для жадных уроженцев Закавказья была очень кстати. Им не приходилось больше тратить деньги на сигареты для своих рабочих.

Правда, сами работодатели курили "Кэмел", "Парламент", "Мальборо", регулярно пили коньяк. Это вызывало возмущение у их наемников, но возмущались они тихо, вполголоса – хозяева обещали в ближайшее время заплатить хотя бы часть зарплаты. Так прошло лето.

Обещанных денег не было. Давно были построены и гараж, и дровник, и овчарня, и курятник. Электрик Вова провел в новых постройках электричество при помощи подсобника Вадима. Шустрый и расторопный Серега ежедневно бойко колол дрова, а медлительные и неуклюжие Алексей и Васька лениво укладывали их в новый дровник. Делались запасы дров на зиму. Борода и Дед заложили фундамент для трех печек, а Капитан с остальными работниками сварили арматурные сети и сделали опаловки под фундамент коттеджа. Частично фундамент был залит. Регулярно на стройку привозился стройматериал – всегда вовремя без задержек, обычно происходящих на любых строительных объектах.

В разгар бабьего лета внезапно пропал Максуд. Вскоре стало известно, что его за что-то посадили в тюрьму. Через два месяца он вышел на свободу.

Сомнения в бедности Рашидова семейства и честности хозяев у бригады было все больше и больше. За пять месяцев труда им только два раза давали небольшие авансы. Рабочие не разбегались. Их держала накопившаяся сумма денег, которую задолжал им Рашид.

Автомобили хозяев давно стояли в гараже. Все, кроме "пятерки". Она стояла между гаражом и Олеговой сторожкой. Вскоре появилась еще одна машина. Меджит купил себе Джип. Спустя неделю после этого на участок привезли тридцать кур, а еще через несколько дней появилось небольшое стадо коз и баранов – двадцать голов. Олег теперь был в разъездах меньше. Он занимался курами, скотом и пас недалеко от участка баранов.

Наглость работодателей была очевидна. Терпению бригады наступил конец. Капитан собрал работников и вышел к хозяевам.

– Объясни, Рашид – начал он спокойным голосом заранее приготовленную речь – ты говоришь, что у тебя проблемы какие-то, денег нет, а сам и материал регулярно привозишь, машину купил, кур, баранов завел. На все это у тебя есть деньги, а как зарплату платить – так денег нет?

Среди белого дня напротив друг друга стояла бригада рабочих и семейство Рашида. У последних были на лицах наглые улыбки. Некоторые скрестили руки на груди.

Рашид посмотрел на Капитана, как смотрит высшее существо на маленького глупенького человечка и, сдержанно рассмеявшись, спросил:

– И чэго же ты хочэшь?

– Справедливости – твердо ответил Александр, глядя в упор на своего хозяина.

С минуту у азербайджанцев царило дружное веселье. Рашид и его браться хохотали, глядя на Капитана, как на идиота.

– А гдэ ты эе видэл? – спросил Рашид сквозь смех, когда он и его сородичи немного угомонились.

– Что ты хочешь этим сказать? – не понял Капитан.

– Скажи – чуть подумав, ответил Рашид – справэдливо, что такие как вы пьют, воруют, валяются в подвалах или под забором, разносят заразу на окружающих людэй? Вы русские развалили свою страну, все продаетэ и пропиваэтэ, сэбя нэ цэнитэ, ничего для своэго блага дэлать нэ хотитэ. А умныэ всэгда жили за счет дураков. Вы нэ почитаэтэ своих прэдков, позволяэте своим женам помыкать вами. Вы нэ народ, вы сброд дураков. Мы сдэлали для вас доброе дэло. Мы собрали вас, дали вам жилье и работу, мы изолировали вас от общэства, спасли от голодной смэрти. Вы должны нас за это благодарит. Мы все равно здэсь – Рашид показал пальцем вокруг, словно давая понять, что здесь – это в России – будэм хозяевами, а вы – рабами. Вам большэ ничэго нэ осталось. Вы вэдь сдэсь давно нэ люди, вы – рабы. Вы дажэ нэ умеетэ стоять друг за друга. Ваши бабы – шлюхи. Они в тринадцать лэт уже аборты дэлают. Они трахаются с чэчэнцами, которые вашим солдатам бошки рэжут. Ваш народ обрэчен на то, чтобы подохнуть от пьянства, наркотиков, убивая миллионы дэтэй абортами. Вы все равно всэ рано или поздно, или всэ сдохнитэ, или станэтэ рабами. Вот мы, айзэрбайджанцы – мы всэ братья дрюг дрюгу. Каждый чэлавэк нашэй нации – наш брат. И мы никому своих в абиду нэ даем. А ваша молодежь нэ хочэт служить в армии, потому что там дэдовщына. Потому что вы, русские нэ уважаэтэ дрюг дрюга. И дэлать вас рабами – это справэдливо. Наши жэнщины замуж дэвствэнницами выходят, а ваши сначала по дэсят абортов сдэлают. Ваши дэти рождаются больными, а наши – здоровыми. Вы уйдетэ, но подумайтэ, куда вы пойдетэ. Сэйчас осэнь, скоро зима. Вы будэтэ жрать с помоек то, что даже свиньи нэ едять, вы будитэ ходить по улицам всэми прэзираемые и цэль вашего существования будэт одна – найти водки и, как свиньи, нажраться. Уж лучшэ быть свиньей, чэм рабом в нормальных условиях?

Речь Рашида была очень красноречива. Говорил он пламенно и при этом смотрел на бунтарей снисходительно, добрыми глазами.

– А мы лучше под забором сдохнем, чем станем вашими рабами! – гордо ответил за всех Капитан.

Однако вся бригада стояла молча. Все до единого опустили глаза в землю.

– Плати деньги, Рашид, и мы уходим – продолжал Капитан, однако он уже и сам понимал, что никто из друзей его не поддержит – все молча трусили.

– Зачэм вам дэнги? – Рашид приподнял брови, изображая искреннее удивление – вы их все равно пропьете.

Только теперь рабочие поняли, в какой ситуации они оказались. Уйти не так просто. Двухметровый забор вокруг участка был ими же построен и обнесен колючей проволокой.

Рабы снова взялись за работу. Но теперь она шла значительно медленнее обыкновенного. В бригаде был сильный упадок настроения. Капитан был злой и молчаливый. Со своими коллегами он почти не разговаривал, не шутил и смотрел на них с открытым упреком. Те молча опускали глаза.

Зато хозяева были довольны. Они не скрывали своего злорадства. Теперь работа бомжей проходила под их строгим контролем. Хозяева положения то и дело покрикивали на своих жертв, заставляя их работать быстрее.

Правда, за ужином невольников ждал приятный сюрприз. Рашид со своими братьями решили продемонстрировать свою доброту. Рабам к гречневой каше была пожертвована курица. Дед, который обыкновенно готовил пищу (это у него получалось лучше, чем работать), собственноручно ее ощипал и сварил. Бомжи с удовольствием ели с гречкой куриный бульон с кусками куриного мяса. Это было впервые за долгое время.

Вадим пытался вспомнить, когда он последний раз ел курицу. Выходило, что прошлой зимой. С тех пор прошло месяцев девять. Он тогда еще жил дома в Москве. От этих мыслей снова вонзились в душу воспоминания о жене и доме. Изгнанник еще раз мысленно обругал самыми последними словами свою супругу и ее любовника. Теперь став рабом, находясь на значительном расстоянии от Москвы, он с особой ненавистью проклинал виновников своего горя.

Когда рабочий день был закончен, бригада невольников готовилась ко сну в своем доме–сарае. Внезапно открылась дверь и на пороге появился Олег.

– Это вам от Рашида – сказал он и поставил на настил две литровые бутылки водки. Туда же он положил батон черного хлеба.

– Из дома не выходите – предупредил он, выходя – теперь по ночам по участку будет ходить Черныш без поводка.

– А как же в туалет ходить? – заволновался Васька. У него были застужены почки и в туалет он ходил каждые полчаса, вызывая этим постоянные подкалывания коллег.

Олег вышел, закрыв за собой дверь. Через пару минут он вернулся, неся с собой ведро.

– Вот вам горшок – буркнул он надменно и, развернувшись, вышел из сарая.

– Да уж! – проворчал Васька, закрывая за ним дверь.

В одноразовый пластмассовый стакан наливали водку и пускали его по кругу.

– Что теперь делать-то будем? – спросил Костя.

– А что тут сделаешь?! – спокойно и в то же время обреченно ответил Серега – везде мы были рабами, рабами и будем.

– Что на зоне, что здесь – рабы – добавил Вова.

– На зоне работать не надо – заметил Дима – сейчас там работы почти нет.

– Да где это видано – белые рабы у черных! – пошутил Борода, сквозь горечь в голосе выдавив из себя смешок.

– Да уж! Ничего не скажешь – проныл Васька – и сбежать не сбежишь – или пристрелят или собака загрызет. И торчи тут, пока не сдохнешь. От одной работы с ума можно сойти.

В бригаде невольно раздался смешок. В то время, как другие таскали мешки, мешали раствор и выполняли другую тяжелую работу, Ваське доставалось красить забор, сарай, дровник, укладывать дрова или принести-подать. При этом он, все равно, постоянно ныл и жаловался, что ему тяжело.

– Тебе то что жаловаться? – сострил Борода – Горшок вон какой подарили! Работать не умеешь, зато ссышь за десятерых.

Шутка немного подняла всем настроение.

– Неужели совсем теперь ничего нельзя сделать? – задумчиво спросил Вадим.

Он был наивен и по своей наивности лелеял надежды.

– Смиряться надо – вдруг неожиданно подал голос Дед – раз Бог послал такое испытание, значит такова Его воля.

– Вот сам и смиряйся! – разозлился Алексей – Особенно, когда собаку натравят!

Молчал только Капитан. Он продолжал дуться на своих струсивших друзей. Все ждали его слова, но Александр продолжал молчать, иногда горько вздыхая. Было видно, что он не просто не в духе, а о чем-то тяжелом глубоко сосредоточено думает.

Первая бутылка была выпита. Открыли вторую.

– Я вот что думаю – заговорил Серега, наливая водку в стакан – Рашид правильно сказал – бежать нам сейчас не сезон. Уже осень, впереди зима, для нас, бомжей самое тяжелое время. Надо здесь перезимовать в тепле, сытости более-менее. Димка вон пенсию получает – сигареты будут.

Он вопросительно посмотрел на Диму. Тот обещающе закивал головой.

– А весной видно будет – продолжил Серега – как удастся, так и сбежим.

– Капитан, а ты чего скажешь? – спросил Алексей.

– Санек, хватит дуться, ну дураки мы, трусы – добавил Серега, протягивая Капитану стакан с водкой.

В сарае повисла тишина. Все молча ждали, что скажет их лидер.

Капитан молча взял протянутый ему стакан, медленно выпил, закусил корочкой хлеба и только после этого ответил:

– Ничего не скажу. Россию жалко! – Он горько вздохнул.

Все невольно рассмеялись. Бывший боевой офицер был истинным патриотом. Искренне веря в справедливость, он не мог равнодушно слышать и видеть то, что происходит в стране. Любые разговоры об этом он воспринимал очень болезненно и каждый раз, горько вздыхая, говорил – Россию жалко. Эта фраза вырывалась из его уст настолько часто, что теперь, когда от Александра вся бригада ждала комментария на столь серьезное событие, его фраза – "Россию жалко" невольно вызвала смех у его товарищей.

– Что ты все заладил, Россию жалко, Россию жалко! – разозлился Борода – Мы о том говорим, что нам дальше делать, бежать или дальше тут жить.

– А где вы были, когда я Рашиду сказал, что мы не будем работать? – Капитан резко вспылил и, встав с настила, продолжил – Все до единого в штаны наложили! Вот и живите теперь, белые рабы у черных господ!

– А что мы могли сделать?! – начал оправдываться Васька – Я, например, не хочу, чтобы в меня из пистолета пальнули.

– Вот и ссы теперь, тебе целое ведро дали – Капитан говорил твердо, со злостью и все поняли, что тонкость его фразы касается всех, и все промолчали.

– Прав Рашид, абсолютно прав во всем! – продолжал Капитан. Речь его была напористой, произносимая бурно с праведным гневом – Превратились русские люди в быдло – должны быть рабами. И по-другому никак.

В эту ночь Вадим долго не мог заснуть.

– До чего же я несчастный! – думал он – Что за полоса в жизни такая? Жены лишен, жилья лишен, работу нашел – и то рабство! Заставить бы каждого человека пострадать так, как он заставляет других страдать.

Изгнанник невольно улыбнулся, представив Оксанку, таскающую тяжелые мешки с цементом в рабстве у Рашида. Это представление немного развеселило его. Рядом сопел беззаботно спавший Дед. В углу у самой двери ворочался Васька. Справа и слева от Вадима периодически раздавались вздохи, кто-то ворочался с боку на бок. Многие не могли уснуть.

– А все-таки в горе тяжелее оставаться одному – подумал Вадим, вспоминая с ужасом те полтора месяца, проведенные на улице – ладно, рабство, так рабство. Все равно терять нечего.

Глава 5

Прошла неделя. День стал короче и рабы выходили на работу на час позже. Шла середина октября. Давно опавшие желтые листья разметал еще не холодный осенний ветер. Листьев не было разве что на участке Рашида. Окруженный двухметровым забором он был без деревьев. Бабье лето еще не закончилось, и затянувшаяся теплая пора приятно источала легкий теплый ветерочек.

Вадим проснулся немного раньше положенного времени по привычке вставать в пять вместо шести утра и целый час лежал на настиле, предаваясь своим невеселым воспоминаниям. Вспоминалась Оксанка со своими бесконечными ссорами и издевательствами.

– Ты себя с Сергеем, вообще, даже не равняй – Оксанка выпятила грудь и была, как иронично подметил ее муж, похожа на собаку, защищающую хозяина. – Сергей – сильная состоявшаяся личность. Он, вообще, приехал в Москву таким же, как мы. А теперь он – авторитет. У него, вообще, есть деньги, связи, машина, коттедж, семья. Он может все, вообще. Он живет красиво, а ты, вообще, можешь только водку пить и смотреть телевизор. Ты, вообще, работу третий месяц не можешь найти.

– Сергей твой – бандит, а я – нормальный человек – ответил обиженно изгнанник.

– В наше время нормальный человек – это тот, у которого есть деньги, а у кого их нет – вообще, жалкое существо. Ты посмотри на эти обои, на этот потолок. Ты даже ремонт, вообще, в своей квартире не можешь сделать, нормальный человек! – она насмешливо усмехнулась – Хочешь, я попрошу Сергея, он нам ремонт сделает?

– Нет, не хочу.

– А ты еще год этого не сделаешь. Ты же честный, вообще, жил на свою зарплату, а теперь, вообще, у меня на шее сидишь, нормальный человек. Хочешь, я поговорю с Сергеем, он тебя в свою бригаду возьмет, а, Вадик?

– Отстань от меня со своими бандитами – терпению Вадима наступал конец.

– Ну и сиди себе, смотри свой телевизор – Оксанка развернулась и пошла на кухню, но в коридоре обернулась – Да смотри квартиру не пропей, а то бомжем станешь. Хочешь, быть бомжем, а Вадик?

– Слушай, заткнись, а! Надоела уже – разозлился Вадим. Он вскочил с дивана и с гневом захлопнул дверь в комнату.

Оксанка каждый раз сравнивала его со своим любовником и унижала мужа, как только могла. Полгода назад она познакомилась где–то со своим бандитом и поначалу поздно приходила домой. Говорила, что задержалась на работе. Потом стала пропадать на выходные и каждый раз придумывала разные истории. Правда, спустя время, это прекратилось, но Оксанка была чем-то сильно обеспокоенная. Она сильно изменилась: стала раздражительной, веселая и общительная она часто молчала и все время, о чем–то думала. На вопросы Вадима отвечала неохотно и часто невпопад. А вскоре все прояснилось. В один вечер, когда Вадим сидел за кухонным столом, курил и разгадывал кроссворды, раздался телефонный звонок. Чей–то мужской голос попросил к телефону его жену. Оксанка взяла трубку, и тут же вся просияла. Лицо ее заметно повеселело, а глаза сверкали и сияли таким счастьем, какого ее муж не видел, пожалуй, никогда.

Вадим ошеломленно уставился на жену. Казалось, Оксанка была готова от счастья подпрыгнуть до потолка. Она отвернулась от своего супруга и молча держала в руке телефонную трубку, а когда, наконец, ее положила, веселая и счастливая она прошла мимо него, не глядя в его сторону и уселась в комнате на диван, где до звонка смотрела по телевизору какой-то сериал.

– Да начальник звонил, из отпуска вернулся – пряча глаза, ответила она на вопросы мужа – Успокойся, что ты такой нервный?!

Оксанка была упрямой и добиться, что бы она рассказала правду было нелегко. Она сидела на диване перед телевизором в розовом домашнем халате, но было видно, что думает она о чем-то другом, а сериал ее больше не интересует.

На следующий день была суббота. В выходной Вадим, как и любой человек любил поспать подольше. Когда он около одиннадцати часов утра открыл глаза, Оксанки уже не было дома.

На кухне на столе лежала записка:

«Уехала к подружке на дачу. Буду вечером в воскресенье. Оксана.»

Вадим был ошеломлен. Вмиг испортилось настроение. Предстояло целых два дня сидеть дома одному. Он угрюмо приготовил яичницу и, затем так же угрюмо ее съел. Мысли в голове были только о жене. То, что его законная супруга обзавелась любовником сомнений больше не было. И как теперь быть? Как им жить дальше, разводиться? Вадим прекрасно понимал, что любит ее слишком сильно. Оксанка была очень красивая – блондинка с большими голубыми глазами, тонкой талией и длинными стройными ногами. Вадим был простым парнем и очень гордился тем, что его жена – девушка фотомодельной внешности.

И его мучил вопрос – чем все это кончится? В этот день несчастный муж напился водки. На следующий день, похмеляясь он перебрал лишнего, а вечером, когда жизнерадостная и счастливая явилась домой Оксанка, устроил скандал.

Изменница во всем призналась, но с этого рокового дня их отношения с мужем сильно испортились. Она перестала таиться. Исчезая на выходные или придя с работы намного позже, она больше не выдумывала небылицы, но при этом никакой неловкости, никакого смущения или стыда она не испытывала. И даже наоборот она всячески норовила его задеть, заставить ревновать и, легко достигая желаемого, получала от этого огромное наслаждение. Скандалы дома теперь случались регулярно.

Вадим стал все чаще прикладываться к бутылке, словно видел в этом единственный выход из создавшегося положения. И без того необщительный, он окончательно замкнулся в себе. Москва, в которую он так рвался, стала его раздражать, и он часто вспоминал свой родной холодный и дождливый Мурманск.

После очередного скандала несчастный супруг поздно вечером сильно перебрал водки. На следующий день, проснувшись с сильного бодуна, Вадим не вышел на работу. На работе с ним церемониться не стали, так как его постоянные опоздания и особенно физиономия, явно говорившая о сильной дозе спиртного, выпитого накануне, не делали чести менеджеру по продаже бытовой техники. Уволили по собственному желанию, чтобы не портить трудовую книжку. Искать новую работу было тяжело. Мешало постоянно испорченное настроение и пьянство.

Оксанка вскоре перестала готовить обед и ужин. Ограничивалась тем, что давала денег – сам и готовь, раз дома сидишь. Разводиться с мужем она не собиралась и такая жизнь, ее вполне устраивала.

Вадим родился в Мурманске. Там же прожил всю свою жизнь. В детстве его мать заставляла учиться в музыкальной школе играть на скрипке. Вадим был достаточно способным учеником, но учиться не хотел и, закончив музыкальную школу, скрипку бросил. За то он с детства мечтал стать моряком. Вадим с огромным нетерпением ждал, когда он закончит школу, чтобы поступить в мореходное училище. Учился он в нем охотно, был отличником, занимался рукопашным боем. Всю свою дальнейшую жизнь он хотел связать со службой морского офицера-пограничника. Но после гибели подводной лодки «Курск», видя подлость и цинизм власти, он изменил свое отношение к военной службе – ушел с третьего курса. В жизни не стало цели, жизнь потеряла смысл, в душе была пустота.

Незадолго до этого в Чечне погиб его лучший друг Колька, проходивший там по призыву военную службу. Стало известно, что он погиб по халатности командиров. В Чечню Колька поехал добровольцем и уже через месяц вернулся домой в цинковом гробу.

После этого всего Вадим начал выпивать. Сколько бы это продолжалось – неизвестно, но однажды он встретил Оксанку. Любовь к ней остепенила его и наполнила смыслом его жизнь.

Родители Вадима были в разводе. Отец жил в Москве, а мать в Мурманске вместе с Вадимом. Мать болела раком и умерла, оставив сыну двухкомнатную квартиру. Наследник стал жить в ней вместе с Оксанкой. Но спустя небольшое время, умер его отец и завещал ему квартиру в Москве. Вадим и Оксанка продали квартиру в Мурманске и переехали в Москву.

Работа менеджером по продаже бытовой технике ему не нравилась, но держала зарплата. В душе он ждал от жизни чего-то другого, но этого «чего–то» не находил.

После смерти родителей, гибели друга и оставленной военной карьеры Оксанка была единственной опорой и утешением в жизни Вадима. Он ее очень любил. Когда же она начала изменять ему с Сергеем, он пал духом, потеряв последнее, что у него было и начал сильно пить. И теперь, таким унизительным образом лишившись крова, он впал в страшнейшее отчаяние, на которое только способен человек.

Вадим не заметил, как снова заснул.

– Да, задолбал ты со своей Оксаной! – раздался веселый голос, спавшего рядом Капитана – Каждое утро у него – Оксана, Оксана!..

– Ваську тебе положим под бок вместо Оксаны – насмешничал Борода – и лапай его. Пойдешь, Васька, к Вадиму Оксаной?

– Да, пошел ты… – обиделся Васька.

Работники, просыпаясь весело хохотали.

Открылась дверь и на пороге появился Олег. Раздалась его команда:

– Подъем!

Изгнанник оделся быстрее других и вышел во двор.

– Алексей, поднимайся! – раздался в сарае голос Димы, который занимал на настиле место рядом с Алексеем.

– Да, да! – послышался сонный голос работника.

– Каждый день одна и та же история! – возмущенно проворчал Борода – Это "да, да" теперь будет еще час, если не больше.

Вся бригада стояла во дворе возле сарая. Рабочие умывались по очереди возле приделанного к домику рукомойника.

Вадим подошел к сараю, открыл дверь и раздраженно крикнул:

– Вставай ты, наконец, хватит дурака валять!

В ответ послышалось все тоже самое "да, да", каждый раз произносимое таким тоном, что окружающие давились от смеха. К Алексею они относились снисходительно, понимая, что человек слегка тронут умом. По утрам он поднимался с большим трудом и на работу выходил на час позже остальных. Его ежедневное "да, да" ежедневно и смешило, и раздражало.

Через десять минут возле сарая оказался Олег. Не поздоровавшись ни с кем из рабочих, он молча оценил обстановку и, ничего не говоря, вошел в сарай.

Через несколько секунд из сарая вылетели вещи Алексея, затем с криком в одних трусах выбежал он сам.

В бригаде послышался смех, но вскоре он резко оборвался – возмущенному Алексею Олег бесцеремонно врезал кулаком прямо в скулу. Затем, распределив работу, Красноперый удалился.