Стоит ли во цвете лет там бывать, где низа нет

Вообще-то я говорила о своей машине, а перешла на гаишников. Ну ладно, вернусь к машине. Машина – это практически жизнь. Она как бы определяет и направляет русло и уровень жизни. Это не значит, что у одних уровень высокий, а у других – низкий. Нет. Просто совсем другой. У пешехода своя жизнь, а у водителей – своя. Не собираюсь обсуждать, что лучше, что хуже, просто все другое. В последнее время я часто, для меня это часто, раз-два в месяц, стала ездить на метро – то пробки, то машина сломалась. До этого, лет двадцать, в метро практически не была. Поэтому метро для меня как чужой город. Честно, я в метро могу заблудиться, что, собственно, и было не раз. В голове я представляю, куда еду, где хочу выйти, а на деле все получается сложнее. Если вышла, то не там или не на той стороне, а иногда вообще не могу найти выход из метро – это часто бывает в центре. Могу проплутать по бесконечным для меня переходам целый час. А сколько новых станций настроили… Как вы думаете, в Москве есть люди, которые побывали на каждой станции? И не просто на станции, а четко представляют, на какой станции надо выходить, чтобы оказаться в нужном месте, или каждый знает только свой маршрут? Я точно не знаю.

А в машине, я имею в виду свой «Клюгер», я всегда чувствовала себя как дома. Внутри – комфортно и свободно, если у вас есть цилиндр (для тех, кто не знает, цилиндр – это мужская высокая шляпа XIX века), то можно сидеть в цилиндре или сделать внутри свой маленький дом. Когда мы – я и штурман, участвовали в авторалли, наша машина была для нас настоящим домом, маленьким, но домом. Мы там ели, переодевались, даже спали, ну не спали, а дремали.

Дорога в Санкт-Петербург оказалась для нас достаточно напряженной, мы давно по ней не ездили и были просто поражены, до какой степени она испортилась. Выезд из Москвы днем по Ленинградскому шоссе – это нечто! Пробки различной толщины и размеров простираются практически до Клина. Обилие населенных пунктов на трассе и, соответственно, гаишников, создает внутреннюю напряженность при каждом разгоне. Однако у нас был с собой очень разговорчивый антирадар, он выдавал такие рулады на весь салон (даже при отсутствии гаишников), что мы доехали без единой остановки, кроме зеленых, до самого финского залива. Ближе к Великому Новгороду дорога стала более-менее, хотя вся забита фурами, а обгонять их не так просто даже на машине с левым рулем, а у нас-то правый, вся основная нагрузка и напряжение ложатся на штурмана. Но мы не дрогнули и здесь. А вот после свертки на Великий Новгород дорога становится просто ужасной – идет бесконечный ремонт, и едешь медленно с постоянным ощущением того, что попадешь в приличную дырку колесом, не говоря уж о полуметровом обрыве вместо обочины. Может быть, когда-то это будет дорогой, но пока можно говорить только о направлении. Потом постепенно становится лучше. На подъезде к Питеру идет бесконечная череда населенных пунктов с «засадами» гаишников. Здесь мы избрали такую тактику – прицепились к какому-то водителю на «Ауди», который ехал перед нами – он, видимо, знал все засады, и за ним было очень комфортно «держаться». Жалко, что он свернул, не доехав до Санкт-Петербурга.

И вот, наконец, в два часа ночи нас встретил красным вином, фруктами и белыми ночами финский залив вместе с нашими друзьями и знакомыми. Ура! Отдых начинается! Четыре дня пролетели, как одно мгновение. Было все: гонки на автомобиле, гоняли по Выборгскому шоссе, купание и катание на серфинге встречи с друзьями, поездки к родным, обязательный променад по Невскому и т. д. и т. п.

Купание и катание на серфе было, конечно, чисто символическое, так как, чтобы кататься, надо уметь это делать, иначе катание превращается в постоянное ныряние с доски головой вниз. А купаться? Балтийское море, как известно, не славится теплыми водами и комфортным входом в воду – в воде по щиколотку можно идти 200–300 метров, чтобы хоть как-то макнуться, и бегом назад, потому что холодно.

В первый же вечер, устроившись в номере пансионата, отправились на залив, чтобы погулять по песку, посмотреть море. Белые ночи должны были придать этой прогулке особый шарм. И вдруг на берегу в сумерках мы увидели какие-то бесформенные бугры, расположенные по всему пляжу ровными рядами. Не поняли. Сначала даже боялись подойти к ним, но вдруг услышали, что то из одного, то из другого бугра раздается человеческая речь. Что это? Люди вышли посмотреть на залив, на закат, сели на песок и, чтобы не замерзнуть, завернулись в одеяла. Как все просто, а мы боялись. Надо взять это на вооружение.

А как мы здорово гоняли по Выборгскому шоссе! Штурман, открыв окно, махал, правда, маленьким, но флагом России, я как всегда за рулем, и хором мы орали песню: «По долинам и по взгорьям…» Голосами нас бог не обидел – орали громко, вот, правда, со слухом плоховато, но ничего, наши ушки это выдержали, а что до остальных – уж извините.

Ну вот, накатались, накупались, наступил прощальный вечер – утром мы отправляемся в Москву. На прощальную вечеринку в кафе собралось много друзей и знакомых. Ну что сказать? Было шумно и весело.

Но не все так просто в этом мире. Вечеринка была в разгаре, когда вдруг исчезла моя сумка.

Не буду повторяться и рассказывать (все рассказала и записала в милиции, причем, когда составляла список, сама удивилась количеству вещей, которые в тот момент находились в моей сумке), что было в этой сумке – вы не поверите – все. Осталась только машина (без документов и ключей) и мобильный телефон. Ну и я.

Это было просто счастье, что машина стояла в охраняемом гараже у друзей и ее не угнали, имея на руках ключи.

Что делать?

В милиции нас встретили как чужих. Оформили протокол, сказали, что это «глухарь», справку, необходимую для получения дубликатов паспорта и документов на машину, обещали выдать дней через 10–12. На вопрос «А как ехать в Москву?» был дан четкий и вразумительный ответ: «Как хотите, девочки». Мы очень хотим в Москву. Но как? Без документов и денег даже билет на поезд не купишь, не устроишься в гостинице.

Завтра нам обязательно, ну очень, очень надо уезжать – в Москве куча дел, да и оставаться без документов и без денег в очень любимом, но все-таки чужом городе нельзя. Да, ситуация такова, что остается только сесть и плакать.

В то время в Москве очень активно работал автомобильный клуб «Россия», и я на тот момент являлась его членом уже несколько лет. По секрету, я не очень верила и надеялась на его возможности. Те услуги, которые они предлагали тогда, мной не были востребованы, чисто клубной жизнью я как-то не очень интересовалась, поэтому меня довольно часто посещали мысли о том, что надо бы выйти из членов. Но недаром говорят, что утопающий хватается за соломинку. Не зная, что делать, я как бы на удачу позвонила в автоклуб.

И тут все завертелось, закрутилось.

Представители и юристы автоклуба Санкт-Петербурга связались с головным офисом в Москве и совместными усилиями выработали план передислокации нашей машины вместе с нами из Санкт-Петербурга в Москву.

Случилось с нами это все в пятницу вечером. И вот весь вечер в пятницу и все утро и день субботы начальник юридического отдела автоклуба, директор, исполнительный директор, директор технической службы автоклуба Санкт-Петербурга и директор технической службы автоклуба Москвы были на связи и решали нашу судьбу.

Провели переговоры с ГАИ, помогли получить запасные ключи и ПТС с поездом из Москвы, оформили сопроводительные документы, подобрали водителя для перегона нашей машины вместе с нами, организовали через автоклуб Москвы его встречу в Москве и возвращение в Санкт-Петербург, т. е. решили все вопросы, которые решить нам было не по силам. Они полностью взяли на себя ответственность за нас. Это так благородно с их стороны.

Вы только представьте себе, что могло бы произойти: очень привлекательная для гаишников машина без документов с двумя девочками, у одной – кстати сказать, хозяйки этой машины – нет ни водительских прав, ни документов вообще, должна проехать не просто сто метров, а семьсот пятьдесят километров. И денег у нас не было, чтобы расплатиться с гаишниками. Да нас просто могли арестовать.

И так, благодаря усилиям руководителей Автоклуба России, мы стартовали из Санкт-Петербурга в 16:30 в субботу. Стартовали мы уже в другом качестве. Я – штурман, подруга – пассажир на заднем сидении, а еще наш замечательный и любимый внедорожник и его новый водитель. Стартовали мы от здания автоклуба. Все, кто был там в это время, вышли нас провожать. Не просто провожать, но и поддержать и пожелать все хорошего.

В Москву мы прибыли в четыре утра воскресенья. В дороге труднее всего пришлось нашему водителю. Машина незнакомая, впервые правый руль, большие габариты, кругом темнота, только фары встречных автомобилей. Я, водитель этой машины, впервые сидела на месте штурмана, т. е. с левой стороны, и каждый раз вздрагивала, когда мимо проносились огромные фуры, – такое впечатление, что они несутся именно на меня.

Только наш водитель был спокоен, невозмутим, улыбался и по-доброму подшучивал над нами. Все-таки события пятницы сыграли свою роль: последующую за ней ночь мы совсем не спали, пили коньяк, все время пытались оправдываться перед собой, друг перед другом, сетовали на судьбу.

Наш водитель это все понял и был к нам очень внимателен. Мы были за ним как за каменной стеной. И вообще на двух слабых женщин и одного мощного японца («Клюгер») у нас было очень много каменных стен. Мы всем говорим спасибо и, если это доставит им несколько приятных мгновений, то целуем. Вот и все приключение.

P. S. Уже в Москве нам позвонила наша петербуржская знакомая, поинтересовалась, как мы, что мы и спросила: «После того, что случилось, вы, наверное, к нам больше никогда не приедете?» Наш ответ: «Не дождетесь!» Как только, то сразу.

Москва – Санкт-Перербург и обратно

Стоит ли во цвете лет там бывать, где низа нет…

Горные лыжи. Мне как-то всегда хотелось научить хотя бы стоять на горных лыжах, но всегда было какое-то «но», и ничего не получалось. И вдруг это случилось. Случилось это, правда, далеко не в молодости. Поэтому все вокруг очень скептически отнеслись к моему решению, кто-то качал головой, кто-то делал круглые глаза, а кто-то просто смеялся и крутил пальцев у виска.

Прошло пять лет. Может быть, вы думаете, что эти пять лет я только и делала, что каталась на лыжах? Конечно, нет.

Но кататься я все-таки стала. Хотя мой штурман, глядя на мое катание, не сказал мне что-нибудь в таком духе: «О да, ты молодец, здорово катаешься», а лишь скупо процедил: «Ну, в общем, держишься уверенно». Да, так оно сейчас и есть.

А тогда, в самом начале пути, пять лет назад, я каталась плохо, лучше сказать – никак. Но вид у меня боевой. Я сделала такой вывод, когда покупала лыжи, ботинки и кое-что еще вместе с одним из известных в узких кругах горнолыжников Москвы (к сожалению, я не оригинальна в выражениях), великолепным лыжником и инструктором, у его знакомых в спортивном магазине на Тульской. Ну а раз я была с ним – с такой величиной, – правда по тем временам: время ведь неумолимо идет только вперед, и сейчас уже все по-другому, но тогда он был великолепен, а видя, что я рядом, ко мне тоже относились как к отчаянной лыжнице, спортсменке и т. д. Примерять давали только самые крутые ботинки и при этом с уважением меня спрашивали: «Ну, вы, наверное, катаетесь агрессивно?» Позвольте уточнить: это были первые горнолыжные ботинки в моей жизни до момента моего присутствия при их покупке, мне такие ботинки раза три давала подружка поносить. Ну, не поносить, а постоять и попробовать покататься. Поэтому, когда меня в первый раз спросили об этом, я чуть очки не уронила от изумления, а потом даже возгордилась – быть бывалой горнолыжницей, которая еще и катается агрессивно, мне казалось очень привлекательным и заманчивым. Вот что значит оказаться в нужном месте с нужным человеком.

А может быть, я на генетическом уровне похожа на настоящую спортсменку-горнолыжницу? Хватит хвастать. Вернемся лучше к нашим «баранам».

На момент покупки лыж мой опыт катания был минимальный. Несколько раз спустилась в Узком с правого склона, левый мне показался очень крутым и сложным – было просто страшно.

Несколько раз спустилась в Ромашково. Там на меня произвел неизгладимое впечатление бугельный подъемник, просто я никогда подобным средством подъема не пользовалась, хотя и видела – берешь в руки палочку с веревочкой, к которой прикреплено что-то, и это что-то цепляется за металлический трос. Раз, и тебя рвануло вперед так, что, кажется, руки сейчас оторвутся. Просто ужас какой-то – ноги едва успевают за руками. Но все равно сначала едут руки, потом все остальное, ну а ноги в последнюю очередь. Я даже не сразу сообразила, что ведь можно – конечно, в меру своих физических возможностей – просто подтянуться на руках, ну, не подтянуться, а подтянуть ноги и встать вертикально, но в тот момент это у меня не получалось, а может быть, просто не приходило в голову.

Так и болталась на этом канате, как лампочка на проводке, глаза от ужаса открыты так, что, наверное, все вокруг стало светлее. Надо отдать должное: из окружающих меня лыжников, которые стояли в очереди на этот подъемник, никто не смеялся, ну, улыбались, но ведь не смеялись. А это уже хорошо.

Съездила в Переделкино и в Сорочаны. Везде покаталась по чуть-чуть и потихонечку. Но мне понравилось. Зима, снег, так красиво кругом. Я всегда любила кататься на простых лыжах, извините, беговых.

В свое время я каталась на них неплохо. Причем не боялась одна убегать в лес, т. к. знала, что догнать меня, если я на лыжах, непросто. Хотя, знаете, я опять хвастаюсь, то, о чем я говорю, было давно, не сейчас.

На мой взгляд, самое сложное в любых действиях, в том числе и в поступках, т. е. в любом движении – остановиться. Когда я начинала ездить на машине, то только тогда почувствовала себя уверенно, когда поняла, что машину можно остановить мгновенно. Сцепление и тормоз одновременно в пол, пусть тебя занесет, лбом можно выбить стекло, если ты не пристегнут, а тогда никто не пристегивался, но ты остановишься. И когда я это освоила – вождение машины показалось удовольствием. Не знаю, как у других, у меня вождение начиналось с таких вот трудностей: я не могла задом въехать в футбольные ворота, всегда промахивалась и въезжала в штангу. И именно в этот момент надо было резко тормозить, чтобы не расколотить машину, поэтому вопрос экстренной остановки был для меня наиглавнейшим.

Это относится и к лыжам. Как остановиться на горных лыжах, если ты еще «не волшебник, а только учишься»? Для меня это было, сейчас, конечно, не так, но, на мой взгляд, это самое сложное. На беговых лыжах все ясно и просто – сел на одно место, и все – лыжи дальше не едут. На горных лыжах такой номер не пройдет.

Лыжи не отстегнулись, а ты сел, и тебя понесло с новой силой, а куда – это уж кому как повезет.

Мне потом объясняли, что, когда ты сел на лыжи и загружаешь не носки, а концы лыж, создаются условия для дополнительного ускорения движения и при этом управляемость этими самыми лыжами полностью потеряна – ты ведь просто на них сидишь и уже ничего не можешь сделать.

Ну вот, вводная часть закончена. Вы совершенно четко представляете, что я «чайник», не просто «чайничек», а настоящий «чайник». И вот этот «чайник» поехал в горы. А какое горам дело до того, что ты «чайник»?

Здесь горы и солнце,Бездонная синь бескрайнего купола неба,Искрящийся снег,Эльбрус и Чегет – наши два величавых кумира,Скорость и ветер, камни, бугры,Над собой небольшая победа,Трамплины, карнизы, доллар, юга.Просторы от Ая до Мира.

В горах я бывала нечасто. Когда первый раз увидела горы, была ребенком, они меня напугали и, наверное, поэтому какого-то щемящего чувства восторга при виде гор у меня нет, просто поражают их первозданная красота и дикая мощь. Но это восприятие гор снизу.

А вот когда ты на горе, то появляется совсем другое, новое для меня чувство – захватывает дух от всего. От «всего» – это громко сказано. Когда ты на горе, то вокруг нет ничего, кроме гор и неба. И дух захватывает именно от этого: ты такой маленький, маленький человечек, а кругом огромные горы и бездонное небо.

Когда ты на земле, то строчка из стихотворения Валерия Михлюкова «Небо есть, а низа нет» кажется просто забавной. И только на горе понимаешь, что это так и есть. Ты стоишь на небольшом кусочке ровной снежной площадки, вокруг тебя только небо: сверху, слева, справа, сзади – везде небо. И все. А низа нет. В этом месте сказать «посмотреть вниз» просто неуместно, низа не видно, его нет.

Кажется, что спуститься, ведь спускаться с горы надо вниз, невозможно, нереально, но надо. А куда? Когда низа-то нет – просто жуть. А когда спустился и оглянулся назад, то появляется чувство радости и облегчения – ты добрался до самого низа, и он есть!

И сразу все как бы на месте: небо вверху, над головой, только над головой, а не вокруг, под ногами – ровная площадка, ну, почти ровная, вокруг деревья, дороги, дома…

Взгляд замечает и цепляется буквально за все – камни, сосны, солнце, снег, игривые речки. Одним словом, все кажется очень красивым.

«…нас зовут высота,Солнце и сосны Баксана,Скорость и ветер в лицо,Снежных пиков парад…»

Мне всегда казалось, что в горы кататься на лыжах приезжают очень сильные и увлеченные люди, которые обладают всеми самыми достойными человеческими качествами. Это, конечно, в идеале. Тут сыграли для меня определяющую роль песни Юрия Визбора и Владимира Высоцкого.

Так кто же эти люди? Интересно, что же влечет их в этот красивый край, что заставляет их оставить привычную жизнь в Москве? Встреча с друзьями, красивые места? Необходимость в физических нагрузках? Что привлекает их именно в катании на лыжах, именно на Чегете? Ведь есть еще и маленькие горки в Москве и в Подмосковье, где тоже можно покрасоваться и поездить лихо. Оказывается, это уже образ жизни. Туда приезжают семьями или с детьми, там люди встречаются, влюбляются, там все друг друга знают, вместе катаются, гуляют, отдыхают, поют и сочиняют песни. У многих с этими местами связана вся жизнь или одна из лучших частей жизни, как я понимаю.

«… небольшой налет сомнений – стоит ли в рассвете лет там бывать, где низа нет, лихо оседлать Чегет, крыше передать привет…»

Все познается в сравнении – это прописная истина. Но вопрос в том, что с чем сравнивать? Если сравнивать спуск по Чегету со спуском в Узком (сами понимаете, у меня не очень большие возможности для сравнения), то в Узком – это просто гладкая дорожка. А для того, чтобы скорость не была такой большой, как мне казалось, нужно сначала ехать вправо, потом влево и наоборот – это ведь правда? Получаются красивые дуги. И кажется, все очень просто. А на Чегете нет гладкой дорожки – там бугры! Сначала я даже не поняла, что это такое. Горнолыжники, не надо хихикать и думать, что если вы катаетесь хорошо, то это очень просто и вы все знаете. Мне сначала показалось, что это камни, огромные камни, присыпанные снегом. И раз мы спускаемся с горы, на которой лежат камни, нужно проехать между камнями. Но почему эти камни разбросаны в шахматном порядке? Сразу спросить об этом я постеснялась, да и не знала, у кого можно такое спросить. Подруга точно стала бы смеяться. Хотя я нормально отношусь к смеху над чем-либо, а над собой я вообще смеюсь очень часто. У меня есть одна такая особенность – внутри себя я смеюсь гораздо чаще, чем вслух. Есть свободная минутка, оглядываюсь вокруг и нахожу так много смешного, что можно смеяться непрерывно. А чтобы никто не подумал обо мне что-нибудь «плохое», смеюсь про себя, внешне как бы молча. Но в тот момент почему-то не спросила, скорее всего, решила решить этот вопрос как нормальный первоисследователь (я была на Чегете первый раз и сама для себя могу считать такой), разобраться сама. Но мои научные исследования растянулись во времени, и только через пять лет до меня дошло – именно дошло, без всяких, будем говорить, научных исследований, – что это не камни, а просто следы от катания на лыжах, сотни лыжников делают поворот на одном месте, вот и образуется бугор и след от лыж около бугра.

Я вспоминаю, что, когда спускалась в Ромашково, там было что-то подобное, но, во-первых, спуск был в очень-очень много раз короче, чем на Чегете, т. е. надо сделать всего 4–5 резких поворотов, и на этом все: горка закончилась, и сразу все кажется таким хорошим. Сколько же поворотов надо сделать, чтобы съехать с Чегета? Наверное, никому в голову не приходит их считать. Я первая. Но посчитать, когда я спускалась, мне не удалось. Восторг, удовольствие – это все потом, когда спустился и оглянулся, а в процессе у меня только одна мысль – стоять.

Еще в Москве, меня учили – присел, «укол» (это так лыжную палку надо втыкать), встал, и поворот в другую сторону, а там (в другой стороне) – все то же самое. Перед некоторыми буграми, огромными, а еще и просто вертикальными, меня просто оторопь брала, я не могла сдвинуться с места, какой уж там «укол». А люди, особенно дети, между этими буграми не катаются, а просто порхают. Так смотреть интересно, эти движения завораживают, приковывают все внимание, взгляд, вызывают восхищение, кажется, что ничего нет проще. Хотя не я одна останавливалась как вкопанная перед этими буграми. Передо мной с Чегета спускались мама с дочкой. Девочке было лет 10–12. Мама – крупная женщина, но, надо сказать, это не мешало ей порхать по буграм, как птичке. Подъехав к остановившейся перед очередным бугром дочке, строго сказала: «Ну-ка быстро, людей задерживаешь, все из-за тебя в очереди стоят». В очереди была, правда, я одна, все остальные, не замедляя ход, тут же объезжали нашу нерасторопную троицу со всех сторон. Кто слева, кто справа. Но девочка, наверное, так же, как и я, не могла сдвинуться с места от того, что увидела перед собой – даже слова не могу подобрать, слово «бугры» – это очень мягко, и тогда мама ее просто кольнула лыжной палкой в мягкое место, вот это был «укол» – движение на горе возобновилось.

К концу спуска я оказывалась мокрой как мышь. Все, что было на мне, можно было выжимать. Это не страх, не ужас, не сверхфизические нагрузки, это вот такой экстрим, то все вместе вышеперечисленное.

Но я прошла весь Чегет, с самого верха до низа, несколько раз. И как ни странно, падала не очень часто, а там, где было не очень круто, можно сказать, что просто неслась на всех парусах. Не воспринимайте это как хвастовство с моей стороны, ведь перед тем, как приехать кататься на лыжах на Чегет, я всего несколько раз стояла на горных лыжах, и на Чегете (зимнем) оказалась первый раз, и мне, к сожалению, не двадцать лет, а, как очень мягко сказал один мой знакомый, я прибываю в самом расцвете, обычно говорят сил, а он сказал лет.

Со мной кались два молодых человека лет по шестнадцать. В горах они с четырех лет. Чегет для них просто дом родной – бывают в этих местах каждый год, а то и два раза в год и знают на Чегете каждую кочку. Катаются очень красиво и мощно. Вот они-то и были основными спутниками «…дней моих суровых».

Они присматривали за мной, пока их родители отрывались по полной на крутых склонах Чегета.

Я все о себе и о себе. А ведь все, что происходило со мной, проходило на фестивале.

Кто говорит восемь, кто – десять–пятнадцать лет назад, когда все мы были еще молодыми, барды-горнолыжники Терскола решили организовать ежегодные встречи. Утром покатался на лыжах, вечером – сел с друзьями и попел песни, т. е. отвел душу, если, конечно, душа поет.

А получилось здорово.

Сейчас на фестивальную неделю на Чегет приезжают человек 200 (почему 200? Просто это цифра мне кажется очень большой, но на самом деле людей приезжает гораздо больше) – покататься, послушать старые и новые песни, встретиться с друзьями, посмеяться, повеселиться. В общем, отдохнуть.

На этих встречах, помимо ежедневных вечеров бардовской песни, проводится и костюмированный бал.

«Костюмированный бал» – звучит очень соблазнительно. Я думаю, что это всем сразу навевает мысли о чем-то таинственном, о новых знакомствах, о веселье, смехе и шутках, танцах и до. Так все и было на самом деле. В том танцевальном зале, где проходил бал, было все: ослепительный свет – солнце светило ярко, на небе не было ни облачка; безукоризненный интерьер – сверкающий белизной снег; исключительно чувствующие момент музыканты – пели и играли лыжники – барды и гости, гости, гости…

Карнавальные костюмы от смешных до элегантных – Новый год отдыхает. Около «Ая» маленькая площадка была забита желающими оказаться на балу до отказа. Многие в карнавальных костюмах, кто-то сразу решил перекусить и принялся за угощение, которые приготовили местные жители, кто-то просто решил себя подбодрить освежающими или бодрящими напитками, а кто-то просто решил посмотреть. А посмотреть было на что. Смех, веселье, музыка, песни. Песни о лыжах, о Чегете, о горах – они словно повисают в воздухе и спускаются вниз, затихая.