Волчье солнце

Человек ломился сквозь кусты, умудряясь делать это почти бесшумно. Даша смогла его разглядеть – худое загорелое лицо с острыми скулами, упрямый подбородок, густые темные брови над сверкающими злыми глазами. Грива черных нечесаных волос. Прямой нос, высокий лоб, тонкие губы. Даша вдруг поняла, что ее несет совсем молодой парень, лет на пять максимум старше нее самой. Одет он был в засаленную толстую куртку, штаны и военные берцы.

Парень выломился из кустов к привязанной лошади. Забросил Дашу вместе с рюкзаком в седло, одним движением запрыгнул перед ней и пнул лошадь в бока.

– Держись, – приказал он девушке.

Даша обвила его руками, прижалась, вцепилась. Лошадь понесла их ходкой рысью. Парень несколько раз оглянулся.

– Вы кто? – наконец отмерла Даша.

– Ермолай меня зовут, – огрызнулся парень. – Сиди крепче. Сейчас через речку прыгнем.

Дашу лихо тряхнуло – лошадь скакнула в узкую бурную речушку.

– Куда мы?

– Домой, – коротко пояснил Ермолай.

– А мои друзья? – вскрикнула Даша.

– Нету их уже.

Ермолай сдвинул брови к переносице и посильнее пнул лошадь, которая и без того неслась стрелой по лесной дороге. Ермолай ловко вел ее, огибая пни и деревья.

– Как – нету? – дрожащим голосом переспросила Даша.

До нее никак не доходил смысл слов незнакомца. Снова почудилось, что все происходит во сне, а не наяву.

– Так, – отрывисто ответил Ермолай. – Дебилы. Лезут и лезут. Таблички для кого стоят? Видали вы таблички? «Не ходить» написано?

– Да, – всхлипнула Даша, и слезы ручьями полились по щекам. – Но Николай, он говорил, что… Что всегда через заповедник ходил…

– Врал, – оборвал ее сбивчивую речь Ермолай. – Никто тут не ходит. Может, повезло ему как-то один раз проскочить, так он снова сунулся. Дурак.

– Их что, волки загрызли?

Дашу тряхнуло – лошадь упорно взбиралась в горку. Ермолай придержал поводья и обернулся на Дашу, хмуро уставившись в ее заплаканные испуганные глаза.

– Какая разница, кто, – зло прошипел он. – Костей не найдешь теперь. А нам расхлебывай из-за дебилов…

Он резко развернулся в седле и снова выслал лошадь вперед, на спуск с холма. Даша посмотрела через его плечо вперед и раскрыла рот.

Впереди лес чуть раздавался, открывая большую поляну. Посередине этой поляны стоял высокий терем, огороженный забором из неохватных бревен, темных от времени. Частокол напоминал исторические фильмы. Посреди него виднелись ворота, одна из створок которых распахнулась настежь.

– Что это? – поразилась Даша, глотая слезы.

– Дом, – последовал ответ.

Даша впала в какое-то тупое оцепенение. Они спустились к частоколу, Ермолай завел лошадь во двор. Снял Дашу с седла, словно мешок, поставил на землю, привязал лошадь, снял с нее седло и забросил на плетень.

– Пошли, – хмуро приказал он.

– Куда?

Даша только сейчас опомнилась.

– В дом, – с раздражением рявкнул Ермолай.

– Я не пойду! – закричала Даша. – Вы не имеете права меня тут удерживать!

Ермолай пожевал губами, глаза его сузились.

– А тебя никто и не удерживает, – спокойно сказал он. – Вон, пожалуйста. Ворота открыты.

Даша перевела взгляд на ворота и вздрогнула. Там ее ждал лес, где неведомые хищники убили – по-настоящему! – ее спутников. Взгляд ее обежал двор и остановился на машине. Выкрашенный в цвет хаки УАЗ стоял под навесом.

– Вы должны отвезти меня в город! – закричала Даша, указывая на машину. – Вызвать сюда спасателей, МЧС и полицию!

Ермолай устало потер лицо.

– Слушай, – сказал он. – Никого мы не вызовем. Во-первых, тут связи нет. Во-вторых, пока мы не решим, что делать, никуда я тебя не повезу…

– Мы – это кто? – спросила Даша.

– Семья, – коротко ответил Ермолай. – Пошли. Ногу твою посмотреть надо.

Он поднялся на крыльцо и открыл перед Дашей дверь в дом. Даша сдалась и заковыляла по ступеням.

* * *

За дверью оказалась широкая темная прихожая, которую Даша толком не рассмотрела. Пахло травами и одеждой. Но Ермолай уже держал открытой вторую дверь, в сам дом.

Даша вошла, хозяин – следом. Дом встретил сухими чистыми полами, покрытыми половиками, скромной простой мебелью, мягким светом из окон, запахом свежего хлеба, теплом печи и удивленным серым взглядом.

Смотрел рыжий упитанный парень, тоже, по первому впечатлению, ровесник Даши. Он стоял возле стола, приоткрыв рот, с тряпкой в руках и взирал на незваную гостью. У парня было круглое добродушное лицо, румянец во все щеки, спелые, словно сочная малина, губы, большие серые глаза и копна чуть вьющихся светло-рыжих волос. Одет он был в обычные треники, водолазку и уютную вязаную кацавеечку голубо-желтых цветов. На ногах – белые плотные носки.

– И-их ты! – ахнул рыжий. – Это кто? Откуда?

– Оттуда! – рявкнул Ермолай. – Ерема, захлопнись. Погляди, чего у нее с ногой. А я отца найду. Он где?

– На леднике был, – сказал Ерема.

– Прекрасно.

С этими словами Ермолай снова вышел, громко хлопнув дверью. Рыжий Ерема уставился на пол, где остались отпечатки следов от ботинок.

– Наследил-то, – проворчал он.

Тут Даша очнулась.

– Извините, – пролепетала она.

– Ой, что вы! – спохватился Ерема. – Это вы извините!

Он бросил свою тряпочку на стол, схватил стул, подставил его гостье и едва ли не силком усадил ее. Опустился на одно колено. Поднял на ее мечтательные, с поволокой, глаза. Даша вдруг почувствовала к нему симпатию, доверие, и внезапно разрыдалась. Только тут, в безопасности, на нее накатил весь ужас случившегося.

– Ах ты, что ж такое, – огорчённо воскликнул Ерема.

Он снова вскочил, метнулся к шкафу, достал оттуда фарфоровую чашку в розах, зачерпнул ей воды из стоявшего на табуретке ведерка и принялся совать ее Даше.

– Попей, попей пожалуйста, – упрашивал он.

Даша приняла чашку и мелкими глотками, всхлипывая, начала пить холодную вкуснейшую воду.

Ерема тем временем снова опустился на пол, и, безошибочно угадав больную ногу, расшнуровал и стянул с нее ботинок. Так аккуратно, что Даша не почувствовала боли. Оглядев окровавленный носок, Ерема поморщился и покачал головой.

– Можно? – прикоснулся он пухлой обветренной рукой к ее лодыжке.

Даша молча хлюпнула носом и кивнула. Сил сопротивляться у нее не было. Ерема аккуратно снял носок и осмотрел повреждения. Пальцы его мягко исследовали кожу, прощупывали кости на предмет перелома. Его движения были очень нежными, почти вкрадчивыми, но в пальцах ощущалась сила.

– Натерла? – уточнил он.

Даша снова молча кивнула.

– Сейчас все будет, – заверил ее Ерема.

И начал бесшумно перемещаться по комнате. Получалось у него как-то на удивление ловко. И быстро. Не успела Даша прохлюпаться, как Ерема уже промыл ранки, помазал пахучей мазью и прихватил бинтом.

– Вот, заживет все к утру, – похвастался он.

И тут же снова спохватился.

– Как тебя зовут?

– Даша, – в нос назвала свое имя Даша.

– Ну, Даренка, не реви, – улыбнулся ей Ерема.

На его щеках обозначились ямочки, а ресницы сошлись в плутовском прищуре. Даша поняла, что улыбка Еремы – еще более опасное оружие, чем ружье Ермолая.

– Сейчас чай пить будем. С булками.

Ерема проворно накрыл на стол, попутно сунув на печку чайник, и расспрашивая Дашу о том, откуда она, что случилось и почему она вся в слезах. Даша просто отвечала на вопросы, которые Ерема задал как бы невзначай, но очень метко. После того, как гостья все ему изложила, Ерема заметно помрачнел. Подвинул к ней пышные свежие булки, масло, три банки с различным вареньем и вазочку с засахаренными орехами, а сам сел напротив нее и начал машинально протирать тряпочкой стол, глядя на клеенку. Даша взяла орешек и осмотрелась. В углах не было икон. В памяти всплыла передача про сибирскую отшельницу Агафью Лыкову.

– Вы кто? Староверы? – робко спросила она.

– Что? – встрепенулся Ерема. – Мы – староверы? Э-э-э, вроде того. Ты вареньица возьми. Это вот голубичное, это земляничное, а это, мое любимое, из кедровых орешков.

– Спасибо, – ответила Даша, протягивая руку к банке с ореховым.

Тут снова распахнулась дверь, и в дом ввалился высокий плечистый мужик, злой, косматый, с бородой, с проседью в полголовы и сверкающими из-под черных бровей глазами.

– Это что ли Даренка твоя? – заорал мужик густым басом на весь дом. – Приволок! Молодец! И что теперь?

Даша съежилась и едва не опрокинула на себя чашку с чаем.

– А ты что?! – заорал мужик уже на рыжего Ерему. – Братец твой видал, чего выкинул? Гостинец тебе из лесу припер, а ты и рад! Чаевничаешь?!

– А куда мне было ее девать? – заорал, не выдержав, Ермолай.

Мужик резко обернулся к нему, и они злобно уставились друг на друга, ощерясь. Глаза их горели, словно у диких животных, губы обнажили ровные, белоснежные зубы. Даше стало страшно. Она подумала, что эти люди – сумасшедшие.

В глубине дома скрипнула дверь и на пороге кухни неслышно возникла рослая женщина в домашнем платье и косынке поверх заплетенных в длинную косу волос. Лицом она была похожа на рыжего Ерему, волосы тоже чуть золотились рыжиной. У женщины был спокойный внимательный взгляд, тяжелый и пристальный. Она по очереди обвела им всех участников сцены.

– Ты зачем вообще туда поперся? – заревел мужик во всю силу легких. – Я тебе чего делать велел?

– А если я следы увидал и хотел их завернуть, да не успел?! – в ответ заорал Ермолай так, что у Даши заложило уши.

– А, может, ты еще скажешь, что делать теперь, раз такой умный, что отца не слушаешь?

Казалось, еще секунда, и эти двое вцепятся друг другу в глотки.

– Хватит, оба, – негромко произнесла женщина, и оба спорщика обернулись на нее. Дикий блеск в глазах погас, рты закрылись.

– Ты, Ефим, не разоряйся, дело сделано, не воротишь, – добавила женщина. Обедать давайте. И решим. Как раз и Еруслан придет.

Оба противника продолжали мрачно сопеть.

– Еремей, давай, подавай на стол, – обратилась к рыжему женщина.

– Да, мам, – кивнул тот.

– А вы – руки мыть.

Отец и сын одарили друг друга напоследок испепеляющими взглядами, и по очереди вышли в сени.

Ерема и мать накрыли на стол. Сладости исчезли, появились щи в огромном чугуне, хлеб, сало, соленья, вареная картошка.

Когда все расселись, то вышло так, что Ерема, мать и Даша сидели с одной стороны, а с другой – отец и Ермолай. Оба они молча хлебали щи.

Даша сидела, не прикасаясь к своей ложке. Ей было страшно. В тишине послышалось, как стукнула дверь снаружи, потом отворилась вторая, и в дом, согнувшись, вошел высоченный парень.

Даша даже приоткрыла рот – настолько он был огромный. Его спокойное лицо ничего не выражало, а белокурые, холодного зимнего оттенка, волосы, стянутые в хвост, спускались почти до поясницы.

Парень поднял взгляд, и глаза их с Дашей встретились. Она почувствовала странный укол в сердце, который словно отозвался у нее во всем теле. Одна секунда, но Даша вдруг поняла, что за эту секунду что-то такое произошло, нечто настолько значимое, что изменило разом всю ее жизнь. Парень тоже едва заметно вздрогнул, видимо, его тоже укололо. Они с Дашей смотрели друг на друга, чуть удивленно, почти завороженно.

– Привет, Рус! – нарушил тишину Ерема. – У нас тут гости. Садись за стол, все расскажем.

Рус молча кивнул, одарил Дашу коротким взглядом, повесил свою куртку на вешалку, и пошел умываться.

Когда Рус присоединился к общему столу, отец вкратце рассказал суть дела. Что Ермолай не послушал его, поехал туда, куда не надо и притащил чужую в дом. Что теперь делать – неясно.

Ермолай не утерпел.

– Надо ее в поселок отвезти, – заявил он всем. – Я могу. Сейчас если выехать, то…

– Ты ополоумел? – взорвался отец. – Куда ты ее повезешь, сегодня первая Луна! До ночи не успеешь!

– Успею! – не сдавался Ермолай.

– Не успеешь, – мрачно отрезала мать. – Дорогу размыло, дожди были. Еще и сядешь в грязи.

– Я лучше всех машину вожу, не сяду! – зарычал Ермолай.

– Лучше у нас ее оставить, пока Луна не сойдет, – вставил Ерема.

Отец зарычал низким голосом, и рука его дернулась, словно он уже хотел отвесить сыну подзатыльник.

– А отвечать за нее ты будешь? – рычал отец. – Ты, рыжий дурак?

– А что, а что? – засуетился Ерема. – Задняя комната запирается. Там переночует. Ничего не случится. Я ей чай с валерианой заварю и душицей…

– С волчьим лыком сразу завари! – рявкнул отец. – Послал господь детей, не дети, а идиоты! А ты что думаешь?

Оба брата, отец и мать уставились на молчаливо хлебавшего суп Руса. Тот поднял взгляд от тарелки и внимательно посмотрел на Дашу. У той снова замерло сердце. Глаза у Руса были красивые, в густых-густых ресницах. Но взгляд пугал – как будто в бездонную темную пропасть смотришь.

– Везти мне ее? – снова влез Ермолай.

Рус отрицательно покачал головой и отломил себе еще хлеба.

– Что ж, тут на все три ночи оставить? – нахмурился отец.

Рус кивнул, посмотрел на него и улыбнулся.

– А-а, да ну вас к свиньям, делайте, что хотите, выкормил на свою голову идиотов! Если что – ваша ответственность.

Отец в сердцах вскочил, не доев, и вылетел из дома, хлопнув дверью. Ермолай с рыжим Еремой переглянулись. Рус спокойно продолжил хлебать суп. Мать встала, и принялась уносить еду со стола. Даша смотрела, как Рус дохлебал суп, встал, взял с вешалки свою куртку, и тоже ушел.

– Чаю хотите? – спросил Ерема.

Ермолай вместо ответа фыркнул.

* * *

После ужина Даша помогала рыжему Ереме мыть посуду. Вернее, он ее мыл в тазу с теплой водой, а Даше отдавал вытирать.

– Почему вы не можете меня в город отвезти? – спросила Даша.

– Потому что до ночи никак не успеть, – виновато вздохнул Ерема.

– А ночью почему нельзя?

– Потому что… нельзя, – замялся Ерема. – Дороги очень плохие. Опасно.

– А почему ваш папа так против, чтобы я тут осталась?

– Ну, – Ерема снова замялся. – Видишь ли, он чужих не очень любит. Как бы вот. И потом, мы ночью все на рыбалку поедем. А тебе придется одной остаться.

– Как на рыбалку? – опешила Даша. – Ты же говоришь, что ночью опасно?

– Это в город ехать опасно, а на рыбалку самое оно, полнолуние сегодня, при луне и ловить, – пояснил Ерема.

Даша поняла, что он врет. Даже не то, чтобы прям врет, а чего-то не договаривает.

– Хорошо, тогда возьмите меня с собой! На рыбалку.

– Нет, нет, ты что, это невозможно, – всполошился Ерема. – В машине места не хватит. Да и вообще… Нельзя! Ты не умеешь, с непривычки всю рыбу испугаешь, промокнешь, застудишься… У тебя ни сапог, ни одежды.

Даша открыла было рот, но тут же его закрыла. Что толку спорить? Тем более, что ей вовсе не улыбалось тащиться на рыбалку куда-то по темноте и глухомани. Лучше выспаться.

– А Рус, он немой? – спросила Даша, вытирая последнюю тарелку.

– Еруслан-то? – переспросил Ерема. – Не, он просто разговаривать не любит. Молчит больше.

– Вы не похожи все, даже странно, что родные братья, – заметила Даша.

Ерема широко улыбнулся, снова показав ямочки на щеках.

– Ну, так вот, – развел он руками. – Ермолай в отца, я – в мать.

– А Рус? – спросила Даша.

– А Рус у нас особенный, – серьезно ответил Ермолай. – Он ни на кого не похож.

Ерема взял ведро с грязной водой и пошел на улицу. Даша отправилась за ним.

На улице садилось солнце. Небо начинало алеть. Даша остановилась и засмотрелась на лес. Внезапно откуда-то, совсем близко, раздался громкий волчий вой. Даша вздрогнула и шарахнулась в сторону, налетев на стоявшего с ведром в руках Ерему. Тот тоже на что-то засмотрелся. Даша инстинктивно прижалась к его теплому плечу. Ерема приобнял ее и прижал к себе.

– Не бойся, это не опасно, – сказал он каким-то странным голосом. – У нас тебе бояться нечего. Обещаю. Иди-ка в дом.

Даша вздрогнула и послушно двинулась к дверям. Ей захотелось спрятаться под одеяло, закрыть глаза, а открыть их уже дома, в безопасности родной квартиры.

Глава 4

Даша сидела в задней комнате. Простая обстановка, кровать с пышной периной, покрытая домашним покрывалом. Одно окно, закрытое снаружи ставнями. Даша прислушивалась к суете, которая творилась за дверью.

В доме бегали, что-то роняли, топали, хлопали дверьми, приглушенно спорили. Даша чувствовала себя забытой и одинокой. Хотелось плакать.

Сразу после ужина Ерема привел ее сюда, сунул в руки чашку с ароматной земляникой, и ушел. Теперь они все собирались на ночную рыбалку, а Даша пыталась собраться с мыслями.

Семейка выглядела странно. Даша вспоминала хмурый взгляд матери, злые выпады отца, который нарочно ее игнорировал, словно она была подобранным в лесу птенцом. Ефим ни разу не обратился к ней напрямую, и Дашу это убивало. Она вспомнила, что маньяки иногда тоже нарочно не разговаривают с жертвой, чтобы не завязывать личный контакт.

Ермолай тоже с момента, как привел домой, слова ей не сказал. Да, именно он привел ее сюда, спас. Но от чего? Она слышала крики своих спутников в лесу, потом Ермолай стрелял во что-то, что пряталось в кустах.

А вдруг, это были никакие не звери, а люди? Возможно, тут в лесу живет секта. И убивает всех, кто попадает на ее территорию. Вопрос в том, связана ли приютившая ее семья с сектой?

Если судить по рыжему Ереме, который о ней заботился, то нет. А вот если по молчаливому Русу, или его отцу, да даже по самому Ермолаю, то…

Размышления Даши прервала скрипнувшая дверь. В комнату зашел Ерема. Он был одет в охотничий костюм и высокие резиновые сапоги.

– Дарьюшка, ты послушай меня, – обратился он к ней.

Дашу еще никто никогда так не называл. Она даже плакать перестала.

– Послушай, – ласково повторил Ерема, присаживаясь у кровати на корточки. – Мы уедем, а ты останешься. Эта комната изнутри запирается, вон ключ в двери. Дом мы снаружи запрем. Тут безопасно. Ты, главное, не выходи никуда до рассвета. Мы засветло вернемся. И тебя скоро в город отвезем, домой отправим. Потерпи. Ты про нас ничего не думай плохого, мы тебе добра хотим.

– А ты не можешь остаться со мной? – спросила Даша, машинально прикасаясь к руке парня.

На лице Еремы появилось страдальческое выражение. Взгляд у него стал виноватый, как у побитого щенка.

– Я бы сам очень хотел, но…

Ерема опустил голову и несколько секунд молчал.

– Никак нельзя, к сожалению. Мне надо со всеми ехать. Прости, пожалуйста. И не плачь. Не будешь?

Ерема погладил ее по руке ласковым легким прикосновением. Он выглядел таким милым, добрым. Даша против воли улыбнулась.

– Не буду.

– Вот и хорошо! – обрадовался Ерема. – Всего-то дел, ночь переночевать. А утром я тебе завтрак приготовлю. Блинчики! Любишь блинчики?

Даша кивнула.

– Тогда договорились.

Ерема встал.

– Главное, не выходи никуда из комнаты до утра, – очень серьезно напомнил он. – Ну, до свидания.

Ерема вышел, осторожно закрыв за собой дверь. Даша подождала, пока затихнут его шаги. Бросилась к двери и заперлась на три оборота ключа. А потом упала на кровать и разрыдалась.

* * *

В комнате было темно. Сквозь узкую щель в ставнях комнату посеребрила тонкая полоска света. Там, снаружи, взошла луна.

Полнолуние.

И сразу же раздался волчий вой – так близко, что Даша невольно съежилась на постели, закутываясь в одеяло. Она прислушивалась, но в доме царила полная тишина. Ничто не выдавало присутствия человека. Зато волки свое присутствие обозначали все громче и злее.

Даша не выдержала. Она поднялась с постели, медленно открыла дверь и двинулась по пустому темному дому. Передвигаясь медленно, ощупью, Даша выбралась на кухню. Лунный свет бил в окна, и двор снаружи был виден почти как днем.

Огромная ослепительная луна висела над тайгой в беспросветно-черном небе. Даша, как завороженная, подошла к окну и замерла, уставившись на луну. Та сияла, и Даша чувствовала, что с ней что-то происходит. Словно лунный свет магически действовал на нее. Даше вдруг захотелось выбежать из душного дома на улицу, почувствовать на лице свежий ветер, побежать по лесу, чтобы луна плыла над головой… Ее вдруг охватило истеричное веселье, словно она опьянела.

Даша приложила руку ко рту и тихо засмеялась. В этот момент ее взгляд остановился на волке.

Лунный свет ярко заливал двор и распахнутую створку ворот. Там, снаружи, ровно напротив этой открытой воротины, сидел волк и выл, подняв морду к луне.

Даша замерла, не веря собственным глазам. Но картина не изменилась: здоровенный черный волк сидел хвостом к воротам и выл на луну.

Даша резко шарахнулась от окна, прячась вглубь дома. Сердце судорожно колотилось в груди. Почему они не закрыли ворота? А если волки проникнут во двор? А если…

Она осторожно подкралась к входной двери, толкнула – крепко заперто. Но тревога не улеглась. Даше было очень, очень страшно. У нее тряслись руки и клацали зубы. Она снова подкралась к окну и выглянула.

Волк больше не выл. Сидел, насторожив уши, и слушал ночь. Внезапно из темноты вынырнул второй – упитанный, округлый. В ярком свете луны его шерсть отливала рыжиной. Первый волк повернул к нему голову. Второй мотнул головой и уселся в воротах. Первый встал и исчез, растворился в ночных тенях.

Оставшийся волк тоже запрокинул голову, и снова над домом повис долгий, на одной ноте, вой.

Даша больше не могла этого выносить. Она бросилась через весь дом в свою заднюю комнату, заперлась, спряталась под одеяло и накрыла голову подушкой. Зажмурилась.

Она твердила себе, что это все – сон. Что такого не бывает. Что ей все снится и скоро она проснется и не будет ни ночи, ни волков, ни ужасного воя.

Так и уснула.

* * *

Проснулась она от того, что ей в глаза било яркое солнце. Даша лежала на постели, разметавшись. Она резко села и поняла, что ставни на окне снаружи открыты.

Даша слезла с кровати и выглянула в окно – солнце сияло высоко в синем небе. Судя по нему, было примерно часов девять утра. Даша достала из куртки мобильник, проверила: «8.45». Прислушалась – тишина в доме была уже совсем другой. Живой, теплой, наполненной. Даша осторожно повернула ключ в замке и вышла из комнаты.

На диване, стоявшем напротив двери, спал, уютно свернувшись в клубочек под тонким одеялом, Ерема. Рыжие кудри на затылке торчали смешным хохолком. Пахло выпечкой.

Даша подошла к Ереме и наклонилась к нему. Тихое ровное сопение. Даша чуть потрогала его за плечо – никакой реакции. Парень спал, как убитый.

Тогда она отправилась на кухню и увидела, что стол покрыт полотенцем, под которым угадывались тарелки и чашки. Даша сдернула полотенце – ей с блюда улыбалась горка блинов, розетки с вареньем, сметаной и медом, тонко нарезанная рыба, масло и записка.

Даша взяла ее и прочла: «Ешь блины и не грусти. К обеду проснемся». И пухлощекий смайлик. Нарисовать такой мог только Ерема. Даша улыбнулась и приступила к завтраку. На столе также нашлись бутылка свежего парного молока, банка растворимого кофе и сахарница. Чайник стоял на печке – он был горячим.

Даша вздохнула – завтракать в одиночестве было не очень весело, но зато давно она так со вкусом не ела.

Солнце ласково светило в окно, было так мирно и уютно, что все ночные страхи показались Даше сном. Она прислушивалась к сонному дыханию – в доме крепко спали хозяева. Будить их Даше показалось невежливым. Позавтракав, она сложила посуду в таз для мытья, накинула куртку и вышла на улицу.

Здесь ее ждал неприятный сюрприз – ворота были крепко заперты. Захоти она уйти, пришлось бы лезть через высокий частокол. Даше стало не по себе. Она опять вспомнила злое лицо хозяина дома, хмурые взгляды матери и дикий блеск в глазах Ермолая.

Неожиданно за домом раздался громкий стук, от которого Даша едва не подпрыгнула. Кто-то был на заднем дворе, и этот кто-то, судя по звукам, рубил дрова.

Даша осторожно обошла дом и заглянула за угол. На заднем дворе, перед конюшней, стоял спиной к ней Рус. Он был голым по пояс, в старых спортивных штанах. Длинные волосы его были забраны в пучок и перетянуты банданой. Он действительно рубил дрова.

Даша замерла с открытым ртом, наблюдая, как перекатываются мускулы под гладкой кожей, как уверенно управляются руки с топором и как легко разлетаются на полешки толстые коряги. У Руса были широченные плечи, спина – сплошь узлы мускулов. Но не таких перераздутых, как у культуристов из спортзала, а гармоничных, как у актеров из старых вестернов.

Рус резко обернулся, хотя Даша ничем не выдала своего присутствия. Их взгляды встретились, и Даша снова почувствовала этот странный укол в сердце.

– Привет, – сказал Рус.

У него оказался низкий, чуть хрипловатый голос. Приятный до мурашек.

– Привет, – ответила Даша.

Повисло молчание. Рус косился на дрова.

– А ты почему не спишь? – спросила Даша. – Ты же тоже на рыбалку ходил.