Леворукие книготорговцы Лондона

– Я просто уверен. А вот дядя Торстон проверил: заставил кузена Нормана посмотреть назад.

Сьюзен уже открыла рот, чтобы задать следующий вопрос, но Мерлин, сжалившись над ней, заговорил сам:

– Норман – праворукий предсказатель в своем роде. Этакий оракул наоборот. Видит не то, что будет, а то, что было. Понимаю, тебе не терпится спросить, поэтому говорю сразу: праворукие, которые могут заглянуть в будущее, тоже существуют, вот только видят они обрывки, не разберешь, что к чему. Так что судьбу мы не предсказываем, не надейся.

– Да мне и не надо, – с раздражением ответила Сьюзен. – Только… если Норман может заглянуть в прошлое, может, он увидит там моего отца и все станет намного проще.

– Хм… Чем дальше в прошлое, тем туманнее картинка, – сказал Мерлин. – Особенно для Нормана, который, честно говоря, туповат. Ладно, пошли, такси ждет.

– Правда? – удивилась Сьюзен, входя за ним в дом. – Широко живешь. У меня нет денег даже на то, чтобы поймать такси на улице, не говоря уже о том, чтобы заставить водителя ждать.

– Так я же не плачу! – воскликнул Мерлин. – С каких шишей, я ведь работаю в книжном, зарплата мизерная, вечно хожу с пустыми карманами. Все мои тряпки из «Оксфама», даже самые роскошные, или взяты напрокат у родичей. Просто у нас три семейных такси: у тети Одри, у дяди Джерома и одно общее, им пользуются все, кому надо. Кроме меня, увы, – с тех пор, как я разбил «дженсен» Эмилии, мне не доверяют садиться за баранку, никто ведь не учитывает, что я сделал это с целью задержать… а, ладно. Тетушка Меррихью предлагала завести такси как в том старом ТВ-шоу, знаешь, про шпионов. Ну, там еще лампочка такая, электрическая, на шнуре, качается, качается, а потом тр-рах, и разлетается от выстрела – да-да-дум, да-да-да-дум, да-да-дум, да-да-да-дум, пау!

– Каллан, – сказала Сьюзен. – Я смотрела. Что ж, идея хорошая, можно и такси взять, чтобы не отсвечивать. Хотя, по мне, лучше на метро: и дешевле, и быстрее.

– Нам нельзя в метро, – сказал Мерлин.

Выйдя из пансиона, он замешкался на нижней ступеньке крыльца, положив руку на низкую металлическую калитку. Сьюзен захлопнула дверь и остановилась в шаге от Мерлина, ожидая, когда тот сдвинется с места. Но он все стоял и крутил головой, разглядывая площадь перед домом.

– Концепция мифического палимпсеста, с которой я познакомил тебя в прошлый раз… короче, слои очень толстые, они тянутся почти через весь Лондон, особенно под землей. Там полно тварей, которые мирно спят, давно забытые всеми, и лучше, чтобы так продолжалось и дальше. Но есть и другие твари, которые не спят, а ждут знака, чтобы начать действовать. Наше присутствие беспокоит их. Вот почему мы никогда не ездим в метро, только в самых крайних случаях.

– Неудобно, – буркнула Сьюзен. – А как же автобусы?

– О, с автобусами все в полном порядке, – заверил ее Мерлин. – Просто на такси быстрее. Мне повезло, сегодня я получил разрешение им воспользоваться. Даже и не знаю, с чего бы это – то ли ты их действительно так интересуешь, то ли мне сочувствуют из-за моей слабости.

– Прости, что схватила тебя за плечо в саду. Я забыла.

– Вообще-то, мне совсем не больно, только никому не говори, – сказал Мерлин и снова оглядел площадь из конца в конец. – Куда запропастилась тетя Одри с такси?

Сьюзен тоже стала смотреть. На площади было припарковано много разных машин, но черного кеба среди них не было.

– Пассажира взяла, как пить дать! – в сердцах сказал Мерлин. – Вечно она соблазняется быстрыми деньгами, на мелкие расходы зарабатывает. Если бы везла кого-нибудь из кузенов постарше, то не позволила бы себе такого. Еще и дождь начинается.

– Придется нам все же ехать на автобусе, – сказала Сьюзен и подняла голову, чтобы взглянуть на небо. Дождь еще не шел, но, судя по тяжелым облакам, собирался, грозя свести на нет все обещания весны перейти в лето, которыми она разбрасывалась с 8:20 до 9:13, пока солнце ласково светило с безмятежно голубого неба. – Кстати, а куда мы едем?

– В Новый книжный, – сказал Мерлин, продолжая разглядывать машины на их стороне площади. – В Мейфэр. Стэнхоуп-Гейт.

– О-о… А я думала, вы продаете новые книги в большом магазине на Чаринг-Кросс-роуд. Так говорила инспектор Грин. Я была там, в «Фойле». Это где-то рядом?

– В Новом книжном продают старые книги, коллекционные экземпляры и вообще всякие редкости, – ответил Мерлин, по-прежнему не сходя с места; проследив за взглядом Мерлина, Сьюзен поняла, что его заинтересовал зеленый фургон «форд», в котором сидели двое. – В Старом книжном на Чаринг-Кросс-роуд продают новые книги. Ярдах в ста от «Фойла».

– Запутаться можно, – сказала Сьюзен. – Это что, настоящие названия ваших магазинов?

– Да, – сказал Мерлин. – Новый книжный в его нынешнем виде существует с тысяча восемьсот второго года; Старый книжный построили в тысяча семьсот двадцать девятом. Вот поэтому они называются «старый» и «новый». Слушай, ты раньше видела вон тот зеленый фургон? На площади?

Сьюзен пригляделась. Обычный фургон темно-зеленого цвета, ничем не примечательный, выпущенный не меньше десяти лет назад. На боку выцветшая надпись: «Совет Большого Лондона».

– Не знаю, – медленно ответила она. – Я вообще редко обращаю внимание на машины.

Двое в фургоне заметили ее взгляд, переглянулись, перекинулись парой слов и, кивнув друг другу, вышли на улицу. Обычные, казалось бы, рабочие в комбинезонах, если бы не черные балаклавы на лице и не молоток в руке.

Один из них ткнул пальцем в Сьюзен:

– Ты, Сьюзен Аркшо. А ну иди сюда!

– Зайди в дом и скажи миссис Лондон, пусть жмет на кнопку, – спокойно сказал Мерлин и раскрыл свою радужную торбу.

Его рука в перчатке нырнула туда и вынырнула, сжимая здоровенный револьвер. «Смитон.357», вспомнила Сьюзен, вставляя в скважину ключ и толкая дверь.

– Миссис Лондон! Мерлин сказал, надо жать на кнопку!

Снаружи Мерлин уже светским тоном приказывал «рабочим»:

– Бросьте молотки и поднимите повыше руки…

Миссис Лондон бежала вниз по лестнице, по пятам за ней семенил Мистер Нимбус.

Сьюзен не расслышала, что именно сказал Мерлину мужик в балаклаве, что-то вроде: «Не великовата ли пушка для такой смазливой девчонки?»

Грохнул выстрел, кто-то завизжал, молотки со стуком попадали на мостовую, а Мерлин уже отдавал новый приказ.

– Ох уж эти мне книготорговцы! – фыркнула миссис Лондон, подбегая к репродукции «Оленя в окружении волков», висевшей над общим телефоном.

Надавив на уголок рамы, она просунула руку за наклонившуюся картину, нащупала тревожную кнопку на стене, нажала ее большим пальцем и подождала секунду.

Затем миссис Лондон удивила Сьюзен еще больше: отойдя от картины, она вынула из кармана своего передника синий автоматический пистолетик, шагнула к двери и, спрятавшись за косяк и вытянув обе руки с пистолетом вдоль тела, как заправский профессионал, выглянула в дверной проем.

– Хм… – произнесла она и тут же предупредила двинувшуюся к ней Сьюзен: – Нет. Стой там.

Снаружи Мерлин продолжал что-то говорить мужчинам. Сьюзен с напряжением ждала нового выстрела, но его не последовало. Вдали завыли сирены.

– Что там происходит?

– Ничего особенного. Два дурака лежат носом в асфальт, один, кажется, с простреленной ступней, – ответила миссис Лондон.

Зазвонил телефон. Миссис Лондон, не закрывая двери, попятилась к нему и свободной левой рукой сняла трубку.

– Лондон. Да. Порядок. Двое нападающих на улице, огнестрел в ногу, нужна «скорая». Один либер меркатор особого назначения на улице, э-э-э… женщина, молодая, блондинка, голубое платье, кожаная куртка, с револьвером. Передам.

Сьюзен обратила внимание, что по телефону хозяйка говорила совершенно чисто, шотландский акцент как рукой сняло.

Повесив трубку, миссис Лондон повернулась к двери и крикнула:

– Мерлин! – Акцент вернулся. – Две машины Д-одиннадцать в паре минут отсюда, с ними «панда» из Толпаддла. Приготовь ордер.

– Ясно, – крикнул в ответ Мерлин. – А вот и тетушка Одри, весьма сконфуженная, как ей и полагается. И где же вы были, тетечка?

– Пусть войдет, – крикнула ему миссис Лондон.

Через пару секунд в дом вкатилась улыбчивая пухлая коротышка лет сорока, черноволосая и темнокожая, в джинсах и вельветовом пиджаке поверх футболки. На левой руке красовалась потрепанная перчатка из коричневой кожи. Голой правой она держала пакетик из фольги, от которого шел умопомрачительный запах съестного.

– Миссис Эл, привет, – начала она. – Я только в кебабную сгоняла, пока Мерлин тут копался, а то я без завтрака. Здрасьте, ты, наверное, Сьюзен. Я Одри.

– Э-э-э… здрасьте, Одри, – ответила Сьюзен за двоих, потому что миссис Лондон только хмыкнула. Сирены приближались. – А мне что, опять в полицию придется ехать?

– Нет, – ответили в один голос Одри и хозяйка пансиона.

– Хотя инспектор Грин наверняка захочет с тобой побеседовать, – добавила миссис Лондон.

– Но сначала ты поедешь с нами, – сказала Одри. – Миссис Эл, вы узнаете тех двоих на улице?

– Нет, – ответила хозяйка. – Они не местные. Здесь вокруг все знают, что это за дом, так что никто сюда не полезет. Ну разве что полные придурки.

Сирены на улице завывали все громче, шины с визгом терлись об асфальт, но вот все стихло, захлопали дверцы машин. Синий свет полицейских мигалок заливал переднюю через полуоткрытую дверь.

– Вооруженная полиция! Всем стоять!

Одри развернула свой кебаб и смачно впилась в него зубами. Миссис Лондон спрятала пистолет в карман.

– Пять минут на уборку – и сматываемся, – сказала Одри, продолжая жевать.

Глава 5

В темноте под улицей

Спят гоблины, как курицы,

Натворили разных дел,

Но всему ведь есть предел.

– Ты какая-то тихая, – сказал Мерлин, когда они со Сьюзен устроились в такси.

Сидя на откидном сиденье, лицом к ней, он внимательно оглядывал улицу и машины, в потоке которых они ползли по Юстон-роуд. Движение, как всегда, было отвратительным, к тому же заморосило.

– Я из провинции, студентка художественного колледжа, – ответила Сьюзен. – В Лондон приехала учиться и искать отца. Я вовсе не собиралась… становиться частью… вот этого всего. Мало мне того подозрительного дерьма, как выражается Грин, в которое я вляпалась с самого начала, теперь еще эти бандиты… Ну почему все это должно было случиться именно со мной?

– Хороший вопрос, – сказал Мерлин. – Я бы тоже хотел знать ответ.

Сьюзен злобно зыркнула на него, но промолчала. Разговор возобновился, лишь когда они проезжали мимо Дома телерадиовещания на Портленд-плейс.

– Би-би-си, – кивнул на здание Мерлин с видом столичного жителя, отвечающего на вопрос деревенщины.

– Знаю, – раздраженно бросила Сьюзен. – Говорю же тебе, я бывала в Лондоне. Раньше мы каждый год приезжали сюда на мой день рождения, только недавно перестали.

– Это я так, – отозвался Мерлин. – Просто чтобы разговор поддержать. А то ты притихла…

– Расскажи лучше, за что ты ткнул Фрэнка Трингли серебряной булавкой, – перебила его Сьюзен. – Я тебя спрашивала, но ты так и не ответил.

Мерлин покосился через плечо на Одри. Окошко в стеклянной перегородке между пассажирским и водительским отсеками было открыто.

– Хороший вопрос, дорогуша, – поддакнула Одри. – Так за что?

– Он не пожелал ответить на мои вопросы, – чопорно произнес Мерлин. – Хотя я был очень вежлив. А потом он решил полоснуть меня бритвой.

– Тебе повезло, что он так решил и к тому же затевал что-то действительно нехорошее, – сказала Одри. – Причем нехорошее в нашем смысле – завел гигантскую вошь и все прочее. А иначе ты уже огребал бы капустные грядки позади Торн-Хауса.

– Я знаю, – капризно ответил Мерлин.

– Слушайте, о чем тут речь, а? – сердито вмешалась Сьюзен. – И ты до сих пор не ответил на мой вопрос. Что ты хотел выяснить?

– Торн-Хаус – тоже часть семейного наследства, – сказал Мерлин. – Это в деревне, в Дорсете. Там выращивают овощи, много разных овощей. Тебе бы там понравилось. А вот мне – нет, поэтому меня и отправили бы туда в наказание.

– Если я выросла в деревне, это еще не значит, что я фермер, – возразила Сьюзен. – Так что ты хотел узнать?

Мерлин вздохнул.

– Шесть лет назад убили мою мать, – тихо проговорил он, глядя на свои руки: обнаженная правая лежала поверх левой в перчатке. – Застрелили. Предположительно, несчастный случай, из тех, о которых говорят, что человек оказался «не в том месте не в то время». На Слоан-стрит ограбили ювелирный, она вмешалась. Трое грабителей выскочили из магазина, когда она выходила из своего любимого цветочного по соседству. Мама уложила всех троих, но оказалось, что в машине ждал четвертый, с обрезом. Он выстрелил ей в спину, сразу из двух стволов. Когда мне исполнилось восемнадцать и я прошел посвящение, я затребовал в Скотленд-Ярде дело моей матери. Можете сколько угодно называть это нездоровым интересом, но едва я прочитал его, как сразу понял: ни о каком несчастном случае и речи быть не может. Я уверен, что тех троих специально послали туда, чтобы убить мою мать. Ограбление ювелирного было лишь прикрытием. В общем, весь этот год я, пусть и урывками, собираю сведения по этому делу.

– Хотя тебе велели оставить его в покое, – вмешалась Одри. На Оксфорд-серкус движение снова заглохло, так что она могла спокойно повернуться затылком к баранке и поболтать с ними через открытое окошко. Вместе с ее словами до них донесся крепкий аромат говядины с луком. – Никаких свидетельств запланированного убийства не обнаружено.

– Никаких, кроме необычайной тупости исполнителей, – огрызнулся Мерлин. – Я разговаривал с ними в тюрьме. Со всеми, кроме стрелка Крэддока, – мать, хотя и с двумя пулями в спине, успела отправить его к праотцам. Так вот, я выяснил, что они полные кретины. Уверен, что с их мозгами хорошо поработали. Все трое рассказывали одну и ту же историю.

– Может, они всегда были такими, – неуверенно предположила Одри. – Уголовники часто не отличаются умом и сообразительностью. Погоди-ка, у нас кое-что наклевывается.

Двигатель снова заурчал, и Одри со снайперской точностью направила машину в узкую щель между белым «фордом-транзит» и автобусом, прежде чем невесть откуда взявшийся фургон перегородил им дорогу и на добрых минут десять отрезал другим водителям доступ к Оксфорд-стрит.

– Бандиты редко рассказывают одну и ту же историю одинаково, – возразил Мерлин. – А эти слово в слово твердят одно и то же, причем уже много лет. Обычно люди что-то путают, забывают. Значит, этот рассказ буквально вписали им в память, предварительно стерев оттуда кое-что другое. Тогда я покопался в их досье, досье их приятелей и так далее. Я искал связи, то, что свело их вместе для этой работы.

– И конечно, ни фига не нашел, – отозвалась Одри, резко бросая руль вправо, в сторону Ганновер-стрит. – И тебе велели оставить это дело в покое. В который уже раз.

– Ну да, ничего определенного я не нашел, – признался Мерлин.

– А как же твой кузен? – спросила Сьюзен, которая думала о нем с тех пор, как ей рассказал про него Мерлин. – Оракул наоборот.

– Чего-чего? – не поняла Одри.

– Я воспользовался этим выражением, чтобы объяснить Сьюзен суть дара Нортона, – высокомерно ответил Мерлин. – Да, Нортон заглядывал в прошлое по моей просьбе. Но со дня убийства прошло пять лет, а Нортон лучше всего работает, когда речь о месяце-другом, не больше. Правда, есть такие… сущности… которые могут разобраться в путанице прошедшего или будущего либо дать подсказку, чтобы помочь вычислить правду. К одной из них я сходил.

– Против правил, – сказала Одри.

– Они в серой зоне, – ответил Мерлин.

– Ну и что? – сухо спросила Одри и тут же выругалась и вывернула в сторону руль, чтобы объехать пешехода, который внезапно шагнул на проезжую часть.

За ним потянулись другие – люди обходили группу рабочих: окружив наполовину вырытую дыру в тротуаре, те смотрели в нее с таким видом, будто она была диковинной тварью, готовой скрыться, стоит им только отвести взгляд.

– Короче, она… оно… сказало мне вот что. – И Мерлин, набрав полную грудь воздуха, откинулся на спинку сиденья и монотонно продекламировал:

– Ищи дегустатора, кровопийцу,Скупщика краденого и убийцу,Хозяина воровНа севере,На севереГорода Луны.Он знает, он знает, он знает,Но молчит,Клятвы и обеты сказать мешают,Он не заговорит.

– Да уж, помогла так помогла, – заметила Одри. – Я насчет «не заговорит».

– Оракулы обычно уклончивы и ненадежны, – сказал Мерлин. – Вот почему я решил, что в этой песенке не хватает одной строки, невысказанного «пока не», или что разговор с этим парнем, если я его найду, даст мне другую подсказку. И в сущности, оказался прав. Кстати, «Город Луны» – это Луан-Дун, или Лондон. Вот почему я решил пошарить среди дегустаторов Северного Лондона и обратить особое внимание на тех, кто связан с преступным миром. Я нашел двоих – карманника и книжного вора. Не самые большие авторитеты, конечно, но именно они вывели меня на Трингли, настоящего вора в законе. С теми двумя я разговаривал вполне мирно и с «дядей Фрэнком» поговорил бы так же, если бы тот не полез за бритвой…

Вдруг он умолк, подался вперед и уставился через плечо Сьюзен в заднее окно, потом резко обернулся и поглядел в переднее. Такси медленно ползло по Керзон-стрит, только что миновало поворот на Болтон-стрит. Вся проезжая часть была запружена автомобилями, а тротуары – пешеходами, в основном туристами.

– Одри! – воскликнул он. – Мелюзга!

– Вижу, – ответила Одри так, словно глазам своим не верила. – Чего это они повылезли-то при солнце?

Сьюзен разглядывала улицу сквозь боковое окно в рябинках дождя, пытаясь понять, что так встревожило Мерлина и Одри. На ее взгляд, снаружи все было как обычно – море машин, фургонов и мотоциклов плескалось между тротуарами, по которым тек такой плотный поток пешеходов с зонтами всевозможных цветов, форм и размеров, что те, у кого зонтов не было, то и дело подныривали под чужие, не желая получить струйку воды за шиворот или спицу в глаз.

– Там нет солнца, – сказала она. – А что вы…

– Фигура речи, – пояснил Мерлин. – Те, кого мы зовем мелюзгой, вообще не показываются при свете дня… а тут я уже троих насчитал, Одри…

– А я – четверых, – последовал ответ. – Пятерых… Чертово движение! А вон шестой! Седьмой! Ну же, поезжай, идиот!

Такси резко остановилось – впереди него сдал назад фургон, причем там, где места для этого не было совершенно. Позади них автомобили и без того стояли бампер к бамперу, так что такси застряло намертво.

– Остаемся здесь или сматываемся? – тревожно спросил Мерлин.

Одри посмотрела вперед, по сторонам и наконец назад.

– Они окружают такси хороводом, – мрачно сказала она. – Кто знает, вдруг холодное железо поможет, но я не понимаю, я такое в первый раз вижу. И вообще никогда их так много не видела, не говоря уже о том, чтобы они танцевали при свете дня. Сматываемся!

– Ладно, – сказал Мерлин. – Ты на восток? А мы на запад?

– Ага, – выдохнула Одри.

– У тебя нет чего-нибудь старого, чтобы их треснуть?

В ответ Одри выхватила из-под солнечного козырька палку из ветки терновника. Палка была примерно ярд длиной, кривая, узловатая и твердая, как железо, без наконечника или украшений. Два шипа торчали из ствола крестообразно, образуя что-то вроде рукоятки. Одри просунула палку в окошко перегородки:

– Возьми ты. Они наверняка гонятся за Сьюзен.

– Спасибо, – ответил Мерлин.

– Если удерете от них, отключишь охрану, – добавила Одри.

– Ага. И ты, – сказал Мерлин.

– Готовы? – спросила Одри. – Вперед!

– Что такое? – удивилась Сьюзен.

Она смотрела в окно. Снаружи все выглядело совершенно нормально, и вдруг прямо за стеклом возник ребенок: мальчик лет пяти или шести, со странной клиновидной мордашкой, блестящими глазенками и ярко-красными щеками. Свободная ярко-алая рубашка, разорванная во многих местах, придавала ему сходство с клоуном, которого протащило через аэродинамическую трубу.

Он начал приплясывать и кривляться, отчего стал еще больше похож на клоуна, и вдруг ухмыльнулся во весь рот, показав ряды гнилых пеньков, среди которых выделялись два желто-белых резца непомерной длины и остроты.

Сьюзен шарахнулась, но Мерлин, схватив ее за руку, распахнул дверцу, и они выскочили на асфальт, Одри сделала то же самое с другой стороны.

Около дюжины уродливых пацанят в ярких рубашках, держась за руки, выплясывали вокруг такси. Они явно собирались встать в хоровод, но не успели: Мерлин с размаху ударил терновой палкой по двум протянутым друг к другу рукам и метнулся в возникшую дыру, таща за собой Сьюзен, как на буксире. Ей пришлось бежать со всех ног, иначе он вывихнул бы ей плечо.

Мерлин бежал по проезжей части, лавируя между автомобилями, и вдруг встал как вкопанный. Навстречу им, откуда ни возьмись, высыпала новая толпа страшноватых ребятишек, окружила их и пустилась в пляс.

Тут Сьюзен с ужасом осознала, что с улицы исчезли все пешеходы – и с зонтиками, и без таковых, и здравомыслящие люди в плащах с поднятыми от непогоды воротниками, и юркие, легко одетые оптимисты. Всюду, куда ни глянь, были только дети – дюжины дюжин ребятишек плясали, сужая круги и протягивая друг другу руки: трехпалые ладони с загнутыми назад большими пальцами, растущими совсем из другого места, чем у людей, с кривыми, словно когти, ногтями. Одним словом, они больше походили на лапы хищных птиц, чем на человеческую ладонь.

Танцоры – сорок, а то и пятьдесят – встали в большой круг, посередине которого оказались Мерлин и Сьюзен, и побежали против часовой стрелки. При этом они совсем не шумели, только обернутые в тряпье ноги шелестели по асфальту, а из широко распяленных гнилозубых пастей вылетало зловонное дыхание. Все быстрее и быстрее неслись они по кругу, подскакивая и шаркая, подскакивая и шаркая…

Правой рукой Мерлин притянул Сьюзен к себе, а левую, с палкой, вытянул вдоль бока.

– Опоздали, – сказал он. – Они поймали нас в Майский круг. Держись за меня, не отпускай.

– А где… – начала Сьюзен и умолкла, озираясь по сторонам, не столько в страхе, сколько в изумлении. За спинами скачущих пацанят исчезли не только пешеходы – вся улица, все дома, все автомобили таяли на глазах, истончались, уступая место совсем иному пространству: впереди теперь лежало открытое поле, а вокруг них громоздились палатки и шатры, сараюшки и телеги, повозки и прилавки. Погода и та переменилась – дождевые облака раздвинулись, открыв ярко-голубое небо, с которого лился прямо-таки августовский зной, хотя календарь с утра показывал девятнадцатое мая.

– Бесплатно ничего ни у кого не бери, – предостерег Мерлин. – Особенно еду и питье.

– Но здесь же никого… – опять начала было Сьюзен и опять не успела закончить: вокруг стояли люди, много людей, все в средневековых одеждах – коротких кожаных куртках, домотканых рубахах и штанах, в сапогах и простых башмаках из кожи.

Вместе с людьми вернулись и звуки: продавцы громко называли свои товары, покупатели болтали и смеялись, вдалеке играли музыканты – гудели дудки, бил барабан. За звуками нахлынула волна запахов – вонь от множества потных, немытых тел, земли и навоза мешалась с ароматами жареного и копченого, переслаивалась дымом костров.

Тут плясуны дружно встали, засмеялись и, разорвав круг, бросились кто куда и быстро растаяли в толпе.

– Где мы? – спросила Сьюзен и несколько раз моргнула.

Все вокруг выглядело как-то странно, но она не могла понять почему…

– На Майской ярмарке, – отозвался Мерлин. – А точнее, внутри ее мифического резонанса, который сохранился благодаря тому, что место, где она проводилась много веков подряд, сохранило свое название до наших дней[3]. Это ловушка. Пацанята… точнее, гоблины… заманили нас сюда своим танцем. Что совсем не похоже, кстати, на их обычное поведение. Они, конечно, трикстеры, но сравнительно безобидные. Например, они никогда не отнимают жизнь, по крайней мере нарочно…

– Поцелуй меня, красотка, – взревел вдруг рядом с ними пьяный здоровяк. Из одежды на нем была только рубаха из грубого домотканого полотна, да и та задралась намного выше колен. Слюнявыми губами он потянулся к Мерлину, но тот ловко вывернулся и ударил его терновой палкой под коленки. Здоровяк потерял равновесие и рухнул на грязную землю. Еще крепче сжав руку Сьюзен, книготорговец повел ее подальше от разбитой деревенской колеи – будущей Керзон-стрит, – где пьяница лежал в луже и хохотал так, словно всю жизнь мечтал вываляться в грязи.

– Они настоящие, – задохнулась от изумления Сьюзен, когда мимо, едва не задев ее, проплыл поднос с ароматными пирожками. Его несла женщина, чье лицо цвело счастливой улыбкой. – И все такие довольные, даже странно.

– Здесь все настоящее, но только для нас и ненадолго, – сказал Мерлин. – А они такие довольные, потому что это идеализированная версия ярмарки. Куда нас заманили гоблины. Но они обязаны следовать традиции и дать нам шанс выбраться…