Братья Карилло. Когда мы упали

Доктор Лунд научил меня использовать мантры, чтобы сохранять позитив. Ведь это – уже половина успеха. По крайней мере, так сказал доктор. И я изо всех сил старалась следовать его совету. Черт, да я просто вцепилась в него ногтями и держалась изо всех сил.

Глава 8

Лекси

Через десять минут я приняла душ и оделась. Зная, что внутри никого нет и тренеры с игроками до завтра не появятся, я вышла из раздевалки.

Я все еще ощущала себя ранимой и беззащитной и медленно плелась по коридору, прижимая сумку к груди. Я уже прошла половину пути, когда раздался сильный грохот. Я чуть не споткнулась от испуга. И резко повернулась в сторону раздевалки для игроков. Шум доносился оттуда.

Сердце бешено забилось от страха. Я повернулась и хотела уйти, но тут неистовый громкий крик эхом разнесся по коридору, накрыв и меня. Кто бы это ни был, он явно страдал. Мучился. Как будто из него вырывали душу.

Меня тут же потянуло на звук. В конечном счете боль притягивает боль.

И не успела я опомниться, как ноги уже несли меня к раздевалке игроков «Прилива»… к человеку, кажется, более сломленному, чем сама я. К тому, кто смог бы меня понять.

По мере приближения к двери шум все нарастал. А потом внезапно стало тихо, и кто-то издал болезненный крик, рикошетом отразившийся от металлических шкафчиков. Приблизившись к двери, я задумалась, стоит ли мне идти дальше. Может, человек хочет побыть один. Возможно, я помешаю. Но я не могла просто так уйти.

Я разглядывала закрытую дверь раздевалки.

Осталось всего три шага.

И я нажму на дверную ручку, перешагну порог и смогу увидеть, кому так больно.

Еще три шага, и я, возможно, сумею помочь.

Прижав спортивную сумку к груди, словно щит, я шагнула внутрь и тут же замерла, заметив, кто передо мной.

Карилло.

На полу сидел Остин Карилло. Он был без рубашки. На подтянутом мускулистом теле виднелись замысловатые узоры из темных и цветных татуировок. Обхватив голову руками и тяжело дыша, он привалился спиной к холодной дверце шкафчика.

Я молча наблюдала за ним, не решаясь что-нибудь сделать. Карилло явно страдал, но рядом находилась я. Та, кого он ненавидел, угрожал. Наверное, меня он хотел бы увидеть в последнюю очередь.

Наконец я решила просто спокойно оставить его наедине с горем. И уже собиралась развернуться и уйти, когда Карилло резко поднял голову. И я потрясенно замерла.

Темные глаза Остина налились кровью от напряжения, на покрытых темной щетиной щеках виднелись красные полосы. Похоже, он неистово тер руками лицо. Заметив меня, он раздраженно стиснул зубы, и скорбь его чуть отступила.

Вот черт. Кажется, я ошиблась.

И весьма серьезно.

Ударив кулаками в кафельный пол, Остин резко вскочил на ноги. При росте в шесть футов четыре дюйма он, казалось, нависал надо мной, даже находясь в другом конце комнаты. Наши взгляды встретились, и у меня затряслись руки и ноги.

Он был зол…

И я его боялась.

Он принадлежал к уличной банде, Холмчим. Неоднократно подвергался аресту. Его брат отсидел срок. И теперь я осталась с ним наедине. А он был в ярости. И, казалось, его гнев предназначался мне. И никого поблизости, чтобы помочь.

Карилло двинулся вперед, но замер в нескольких шагах от меня. Он буквально излучал опасность и тьму, подобно испускающему тепло солнцу. Вокруг Остина словно висело силовое поле, некая аура, и это лишь еще больше пугало.

Прищурив темно-карие, почти черные глаза, Карилло изучал мое лицо. Я еще крепче вцепилась в спортивную сумку. Но внезапно он поднял брови, и в выражении лица его что-то изменилось. Я нахмурилась.

«И что же его так удивило?»

И тут я вспомнила, что не стала вновь накладывать макияж. Меня просто потрясло, насколько легко голос смог снова пробиться в мысли. И хотелось лишь убежать домой.

Я тут же смутилась, ощутила сильную неловкость, ведь он увидел меня ранимой и несовершенной. Хотя и не понимала, почему вообще беспокоилась об этом. Он ненавидел меня, я его боялась. Вот только это задело. Я очень сильно встревожилась, что он обнаружил настоящую меня.

Девушку, что не соответствовала требованиям.

Ту, у которой оказалось слишком много недостатков.

– Какого черта ты здесь делаешь? – холодно спросил Карилло, вторгаясь в мои мысли; на лице его вновь застыло бесстрастное выражение.

– Я… я… я…

Остин шагнул вперед. И я ощутила его запах, острый, мускусный, с древесными нотками, запах тяжелой игры. Который лишь добавлял ему тьмы.

– Ну что якаешь? – Он жестко рассмеялся. – Почему ты всегда появляешься там, где не нужно? И когда тебя явно не ждут? В тех местах, где тебе вообще быть не положено?

Я нервно сглотнула и попыталась отступить, но он резко схватил меня за руку и дернул вперед.

Я тихонько вскрикнула. Хотя его прикосновение не причиняло боли. На самом деле он едва дотронулся до меня. Просто застиг врасплох. Я неохотно взглянула ему в глаза.

– Ты сегодня что-нибудь сказала тому парню из группы поддержки? – тихо прошипел он.

Не в силах вымолвить ни слова, я лишь отчаянно замотала головой.

Остин сжал мне руку чуть сильнее. Я инстинктивно попыталась вырваться.

– Отвечай! Он в ужасе смотрел на меня на протяжении всей чертовой игры!

Глубоко вздохнув, я сумела пропищать:

– Я ничего ему не говорила.

В ответ Остин лишь сузил глаза, и я поняла: он мне не верит.

– Поверь, я ничего не сказала. Клянусь. Ни декану, когда тот говорил со мной. Ни Лайлу. Просто Лайл несколько раз замечал, как пристально ты за мной наблюдал, и предупредил об этом. Вот и все. – Отдернув руку, я потерла нежную кожу.

Остин провел рукой по темным волосам и с облегчением выдохнул. Но по-прежнему пристально смотрел на меня.

Казалось, он боролся с чем-то внутри. Но потом лицо его застыло. И устрашающая маска Холмчего вернулась на место.

– Лучше, если увиденное тобой не выплывет наружу, – ледяным тоном предупредил он. – Я за тобой присматриваю.

Неведомо откуда найдя в себе силы, я шагнула прямо к нему. И на этот раз он замер.

– Я же сказала, что буду молчать. Я знаю, каково это – иметь тайну, нечто такое, что хочется хорошенько спрятать. Уж поверь мне. Так что никому ничего не скажу. Но вот ты заставляешь людей задавать вопросы. И сам все портишь. Хватит смотреть на меня так, будто хочешь убить. Это лишь привлекает внимание. Декан уже начал подозревать, что я что-то видела. Ты просто не умеешь скрывать свои эмоции.

Он промолчал в ответ. Под пристальным взглядом я опустила глаза. И наткнулась на огромное распятие, вытатуированное на обнаженной груди. У его основания лила слезы Мария, Матерь Божья. А еще одна Мария смотрела на муки Иисуса; на лице ее застыла скорбь при виде сына, распятого на кресте… умирающего.

Татуировки покрывали почти каждый дюйм верхней части его тела и все руки. Большинство из них – на религиозную тему. Кое-где виднелись надписи, порой на иностранном языке. Кажется, на итальянском.

Внезапно Остин скрестил мощные руки на груди, а ноздри его раздулись от гнева.

– Убирайся к чертовой матери, – холодно приказал он.

Не колеблясь, я повернулась, чтобы уйти. Но внезапно оглянулась и храбро сказала:

– Ты пугаешь меня, Карилло. Я тебя боюсь. Доволен? Я знаю, кто ты и откуда, из какой семьи. Меня неплохо просветили. Так что хватит угроз и злобных взглядов. Я поняла, что ты опасный парень. Осознала. По ночам я спать не могу от страха. И знаю: если проболтаюсь, ты причинишь мне вред без всяких угрызений совести. Я не дура. Поэтому умоляю, прошу, оставь меня в покое. Я никогда не скажу о том, что видела. Но хватит меня мучить.

Я не стала дожидаться его реакции.

Пробежав всю дорогу до женского общежития, я поднялась на четвертый этаж, чтобы попасть в свою комнату.

Когда я проходила мимо открытой двери Касс, то услышала голос Элли:

– Лекси! Милая, иди сюда!

Я замерла, как вкопанная. Но потом бросила сумку и вошла в комнату, нацепив на лицо обычную фальшивую улыбку. Касс и Элли сидели на кровати.

– Привет, девчонки! – проговорила я, изображая самую счастливую девушку на свете.

– Ай! – взвизгнула Элли и вскочила, чтобы меня обнять. – Детка, ты сегодня была великолепна! Я так тобой горжусь!

Элли отстранилась и тут же изумленно открыла рот.

Я сразу смутилась.

– Что? – спросила я.

– Да ты просто красавица, милая. Я прежде никогда не видела тебя без темного макияжа.

– Черт возьми, точно. Горячая штучка! – добавила сидящая на кровати Касс. Она пила домашний виски прямо из стеклянной банки. Деревенщина до мозга костей.

Теребя влажные волосы, я неохотно пробормотала:

– Спасибо.

Конечно же, я не красавица. Они просто старались быть милыми. Прекраснейшая Элли явно знала в этом толк. Но я терпеть не могла притворные замечания. Ненавидела, когда мне лгали.

– Так в чем дело? – спросила я, чтобы увести разговор от темы моей внешности.

Присев на краешек кровати Касс, я махнула рукой, отвергая ее предложение глотнуть виски.

– Роум устраивает вечеринку в общежитии. И мы туда пойдем, – проговорила Элли.

Живот скрутило. Значит, Остин тоже придет. Ведь он жил с Роумом в одном здании. Так что мне там не обрадуются.

– Думаю, я пас. Просто с ног валюсь, – проговорила я.

Но тут Касс вскочила с кровати и споткнулась, когда ноги ее коснулись деревянного пола.

Отлично. Она уже почти напилась в хлам. Значит, придется всю ночь за ней присматривать.

– Даже и не думай! Ты идешь! Молли уже отвалилась, сказала, что будет учиться. И наши с Элли уговоры не перебьют ее английского упрямства. Но ты нас не кинешь.

Скрестив руки на груди, Элли с ухмылкой наблюдала за Касс, которая оперлась на стол, чтобы не упасть.

Оценив, насколько она пьяна, я лишь закатила глаза, встала и направилась к двери.

– Мне нужно подготовиться, – пояснила я.

– Точно, Лекси-секси, обалденный гот! Сегодня будет грандиозная ночь! – крикнула Касс мне вслед.

Подхватив спортивную сумку, я направилась в свою комнату, готовиться.

«Грандиозная, как же», – подумала я.

Скорее уж напоминает катастрофу, готовую разразиться в любой момент.

Глава 9

Остин

«Ты пугаешь меня, Карилло. Я тебя боюсь. Доволен?»

Я лежал на кровати, а слова этой девчонки настойчиво крутились в голове, вызывая тошноту. Она боялась меня, а я даже не знал, как ее зовут. И ненавидел всю эту ситуацию. Мама учила меня никогда не обижать женщин. Я же возник возле этой чирлидерши, следил за ней, а потом еще схватил за руку. И все из-за банды! Дерьмовая жизнь.

Маме есть за что меня стыдиться. Но семью придется защищать. Ведь маме совсем не нужно, чтобы хоть один из нас угодил за решетку. Кто тогда будет за ней присматривать?

Сразу после игры мне позвонил Аксель. Маме стало хуже. По-настоящему плохо. Он отвез ее в бесплатную клинику, и врачи прописали еще больше лекарств. У мамы случился очередной приступ. А у нас не было денег, даже чтобы покрыть стоимость больничных медикаментов. Так что Акселю пришлось забрать ее домой, невзирая на боль.

Я дождался, пока все игроки покинут раздевалку, а потом разнес ее на части. А после вошла она, чертова чирлидерша-гот. Вот только она не слишком походила на гота. Мне нравился ее готический образ; она казалась темной, как я. Но без макияжа девчонка выглядела совсем иначе… Красивой. И сердце чуть не вспыхнуло в груди.

За последнее время она слишком много узнала обо мне и моей семье. Так что пришлось ее отпугнуть. Фамилия Карилло обязывала.

Раздался стук в дверь, и в комнату вошел Роум. Он осторожно кивнул мне и сел на диван. Все первокурсники слонялись внизу, готовились к вечеринке, что намечалась в нашем общежитии. Так что до прихода гостей старшекурсникам можно расслабиться.

Роум взял пульт и включил телевизор, нашел спортивный канал. Я безразлично наблюдал, как ведущие подводят итоги игр НФЛ, состоявшихся в прошлое воскресенье.

– Скажешь, кто звонил тебе после игры? – наконец спросил Роум, не отрывая глаз от экрана.

Я бросил на друга быстрый взгляд, отметив, что сегодня на нем привычная майка без рукавов с логотипом «Тайда» и джинсы. Роум сидел, опершись на руку. Но, почувствовав, что я на него смотрю, поднял голову и взглянул в мою сторону.

– Ну? – подтолкнул он.

Усевшись на край кровати, я уперся локтями в колени и расстроенно провел руками по волосам.

Я не мог говорить о маме. Это было чертовски больно.

– Карилло. Выкладывай. Что-то происходит, и это тебя гложет. Дело в твоей маме?

Вздохнув, я взглянул на лучшего друга и заметил, как он обеспокоенно нахмурился.

– Да. Ей становится все хуже.

Лицо Роума вытянулось. Он до смерти любил мою маму. Она стала ему почти родной, в то время как собственная мать даже знать его не хотела. Мама заботилась о нем, выслушивала проблемы и смотрела каждый футбольный матч, где мы с ним играли.

– Что нужно сделать? – задал он прямой вопрос.

Я пожал плечами.

– Не знаю. Достать некую чудо-таблетку.

– Так достань. В чем проблема? – откровенно спросил он.

Внутри все сжалось, и я раздраженно уставился на него.

Роум наклонился вперед и сказал:

– Остин, если речь о деньгах, ты знаешь, что я…

– Не надо, – отрезал я. – Даже не заканчивай чертову фразу. Я ничего у тебя не возьму. Знаю, ты хочешь как лучше и все такое, но этого не будет.

Роум встал и принялся расхаживать по комнате.

– Карилло, мать твою! Не упрямься! Ты же знаешь, у меня есть деньги. Дед с бабкой оставили мне миллионы… Миллионы, восемьдесят третий! А учитывая, как твоя мама в детстве заботилась обо мне, я с радостью отдам их ей. Мне больше не на что их тратить. Если папа добьется своего, я вскоре стану управлять «Принс Ойл» и превращусь в гребаного миллиардера!

Подойдя к Роуму, я положил руку ему на плечо, побуждая остановиться. Он взглянул на меня, и на лице его отразилась боль. Из-за мамы. А еще потому, что на него давил отец, заставляя отказаться от отбора в НФЛ, принуждая заняться семейным бизнесом. Мой лучший друг тоже страдал.

Нам обоим пришлось несладко.

– Во-первых, ты не будешь управлять «Принс Ойл». Ты пройдешь отбор и станешь профессиональным игроком. Ты же знаешь, тебя возьмут уже в первом раунде. Так что просто следуй этому плану. И во-вторых: я ценю все, что ты пытаешься сделать для меня и мамы, но твоих денег я не возьму. Аксель их не примет. Просто мне, ему и Леви придется постараться. Но мы справимся.

Роум усмехнулся и покачал головой.

– Каким это образом? Холмчие? Вот решение твоих денежных проблем? Дурь? Так ты справишься?

У меня кровь в жилах заледенела.

– Не твоя забота, Пуля.

Роум положил руку мне на плечо.

– А тут ты ошибаешься. Это мое дело. Не желаю видеть, как лучший друг, почти брат, загремит за решетку за торговлю наркотиками. Ты разрушишь свою жизнь. И я предупреждаю, Карилло: если свернешь на этот путь, от меня помощи не жди. Я не стану наблюдать, как тебя снова втягивают в ту жизнь. Не сейчас, когда на горизонте замаячила НФЛ.

Отбросив его руку, я вернулся к кровати и тяжело опустился на край.

– Карилло? Какого хрена? – сердито спросил Роум.

– Я не торгую наркотой, так что успокойся.

– Но торгует Аксель? – почти уверенно проговорил он.

Я кивнул. Роум сел рядом, и какое-то время мы смотрели куда-то вдаль. И молчали.

– А теперь и Леви, – наконец неохотно признался я.

Роум мгновенно замер.

– Леви? Четырнадцатилетний Леви? Боже, Остин! Нет! Ты говорил, он у Холмчих просто на подхвате. А не торгует для них! – вскричал он, разозлившись еще больше. Роум любил моего младшего брата и хотел для него большего.

– Да, Роум. Мой маленький брат. Леви достаточно взрослый, чтобы внести свою лепту. Акс вытащит его, когда все кончится. Мы, Карилло, выкручиваемся, как умеем.

– И нарушаете закон, – пробормотал Роум.

Я недовольно взглянул на него.

– Не важно, Роум. Главное, чтоб мама не мучилась от боли. Ты же знаешь, это не навсегда. Заработать сейчас хоть пару сотен тысяч. А потом я постараюсь вытащить нас всех отсюда.

Роум повернулся ко мне.

– Остин, умоляю, позволь мне оплатить ее лечение. Ни займов, ни возвратов. Просто позволь мне сделать вам подарок… ради нее.

Я хлопнул Роума по спине, от чувства признательности в горле встал ком.

– Не парься, приятель. Но я никогда не забуду, что ты предложил. Я столько в жизни ни от кого не получал.

Возможно, это казалось упрямством, но я не возьму денег у лучшего друга. Ни цента. Маме бы это не понравилось. Она гордая женщина… а я – такой же гордый сын.

Мы с Роумом какое-то время молчали, раздумывая каждый о своем. А потом он встал и направился к двери. Между нами вновь царил мир.

– Внизу, в десять. Нам с тобой нужно выпить, – проговорил Ром, и я расслабился, поняв, что разногласия остались позади.

– Конечно.

Роум открыл дверь. Он почти шагнул за порог, когда я спросил:

– Эта англичанка, с которой ты проводишь время…

– Молли? – спросил Роум. – А что с ней?

– Та маленькая готка, что с ней тусуется, чирлидерша…

Роум прищурился, пытаясь уловить, о ком я говорил. Через какое-то время на лице его мелькнуло понимание.

– Да?

Я опустил глаза, стараясь не встречаться с ним взглядом.

– Ты знаешь, как ее зовут?

Роум на мгновение замолчал. Взглянув на друга, я увидел, что он задумался. И, пожав плечами, наконец ответил:

– Лана, Люси, Лиззи, что-то в этом роде. Или Лекси? Да, думаю, Лекси. – Он нахмурился. – Может, скажешь, зачем тебе это?

Я тупо уставился на него. Роум рассмеялся и дважды стукнул по двери.

– Не парься. Я уже ухожу.

Я снова остался в комнате один. И сразу же перед мысленным взором возникло ее лицо. Ланы, Люси, Лиззи или, может, Лекси? Как бы ее ни звали, я тут же ощутил себя засранцем.

«Ты пугаешь меня, Карилло. Я тебя боюсь…»

* * *

Час спустя в мужском общежитии оказалось полно народу. Мы с Роумом стояли в углу комнаты, потягивая пиво. Роум походил на гребаного наркомана. Прислонившись спиной к стене рядом со мной, он неотрывно наблюдал за дверью, постоянно дергался и покачивался с ноги на ногу. Друг уже отверг всех фанаток, которые к нему приближались. Роум был плейбоем до мозга костей, и внезапное отсутствие интереса к противоположному полу показалось мне чертовски забавным.

Эта англичаночка, Молли, и правда зацепила парня.

Роум болтал о каких-то глупостях, когда я вдруг увидел вошедшую в комнату Элли, его кузину. Следом за ней появилась Касс, девушка Джей-Ди; кажется, она уже изрядно перебрала.

Сперва я не заметил ее. Но, как оказалось, она шла сзади. Лана, Люси, Лиззи, а может, Лекси, как бы там ее ни звали, оделась во все черное. Черная рубашка с длинными рукавами подчеркивала тонкую талию; казалось, я мог бы обхватить ее одной рукой. Короткая черная юбка, черные колготки, черные ботинки на каблуках. Завитые волосы она зачесала набок, как у Диты фон Тиз[18], подчеркнула черной подводкой огромные глаза, а губы накрасила темно-красной помадой.

Черт. К большой моей досаде, выглядела девчонка хорошо.

Она улыбнулась Касс, а потом вдруг подняла бледно-зеленые глаза и взглянула в мою сторону. На несколько мгновений наши взгляды встретились, и на ум тут же пришли слова, что она сказала чуть раньше. «Оставь меня в покое». Зажав в руке банку пива, я отвернулся и стал пробираться сквозь толпу пьяных игроков «Тайда» и их фанаток, а потом вышел через заднюю дверь на улицу и окунулся во влажный ночной воздух.

– Остин! – окликнул меня кто-то.

Рис сидел возле ямы для костра вместе с другими игроками-первогодками. Я кивнул и направился к похожему на серфера светловолосому квотербеку из второй группы, рассевшемуся в непринужденной позе, а по пути бросил уже пустую банку в мусорную корзину.

Стоило подойти, как Рис протянул мне новую бутылку, а сидевший рядом с ним новичок-лайнмен[19], Коллинз, подвинулся, чтобы освободить место.

– Ты в порядке, парень? – широко ухмыляясь спросил Рис.

Парнишка и вправду оказался нормальным. Вот только я не мог говорить с ним, как с Роумом или Джей-Ди. О своей жизни и проблемах я осмелился бы рассказать только кому-то по-настоящему особенному.

Похлопав его по плечу, я кивнул, подтверждая, что все в порядке. Рис повернулся к Калебу Бейкеру, юному ресиверу, и принялся обсуждать с ним Таню, вице-капитана группы поддержки, которая как раз шла по лужайке. Я не стал им мешать. Мне вовсе не хотелось говорить о некой крашеной блондинке, чьи проблемы сводились лишь к выбору помады для понедельничных занятий.

Откинувшись на спинку скамьи, я поднял взгляд к усыпанному звездами небу и глубоко вздохнул. Почему каждый раз, когда смотришь на миллиарды крошечных огоньков, рассеянных в просторах галактики, чувствуешь себя отрадно-незначительным и все проблемы куда-то уходят? И кажется, что в жизни, в целом мире есть нечто большее, недоступное пониманию. Как будто все люди – просто части некоего великого плана, грандиозного замысла, предназначенного нам Господом. Но стоит отвести взгляд от сверкающей россыпи бриллиантов на темном покрывале неба, как все заботы обрушиваются вновь, а невзгоды просто сокрушают. Проблемы, словно кинжалы, впиваются в грудь, омрачая жизнь собственным светом.

– Куда это он? – услышал я голос Риса и оторвал взгляд от лайма, плавающего в бутылке с мексиканским пивом. Чей-то локоть толкнул меня в бок.

Проследив за взглядом Риса, я заметил Роума, бегущего через улицу к женскому общежитию. И в ответ на вопросительный взгляд парня лишь пожал плечами.

В патио я разглядел торчащих возле гриля Элли, Касс и Джей-Ди. Но чирлидерши видно не было.

Когда сидевшие вокруг парни принялись делиться планами на праздники, я решил, что мне тут делать нечего. Они обсуждали огороженные частоколом белые домики и обычные семьи, где обменивались подарками и радостно встречали Рождество. А я чувствовал себя здесь подобно сорной колючке, затесавшейся среди роз.

– Я пойду, – сказал я Рису и поднялся со скамьи, а потом направился сквозь ухоженный сад в летний домик братства. Ключ от него имелся лишь у нас с Роумом. Конечно, не стоило так наглеть, но в общежитии, да и в самом «Приливе» мы считались старожилами, так что слово наше было законом. Ром теперь редко приходил сюда, так что в основном здесь обитал я. Видит Бог, иногда приходилось и прятаться.

Нащупав в кармане ключ, я выудил его и открыл деревянную дверь. Свет решил не включать. В противном случае сюда обычно являлись пьяные студентки, пытаясь использовать домик для постельных утех. Не хотелось бороться с ними сегодня.

Домик был маленьким, но чертовски великолепным. Деревянные стены и пол, на огромных окнах – плотные красные шторы, два коричневых кожаных дивана, камин, маленькая кухонька, телевизор и, наконец, предмет особой гордости – огромное окно в потолке, заливающее светом весь центр дома. Лишь еще один пример того, как здесь обращались с футболистами.

Какому студенту в двадцать один год нужен чертов летний домик? Но я провел здесь много времени. Я просто не терпел подобных вечеринок. Не мог наблюдать, как парни играли в пив-понг[20] и клеили девчонок, когда мама, возможно, лежала в трейлере, страдая от боли, или братья могли схлопотать пулю из проезжающей мимо машины. Нужно держаться незаметно и просто дотянуть до отбора. Во всей этой истории мне выпала именно такая роль. Пройти отбор и спасти всех нас.

Ничего сложного.

Футбол стал моим выходом.

Ответом на вопрос.

Откликом на все молитвы Карилло.

Сгорбившись на диване, я вытащил телефон. Аксель прислал сообщение.

Аксель: Сегодня заработал прилично, хватило маме на таблетки. Леви преуспел на улицах, хорошо поработал. Маме стало лучше, чем пару часов назад. Ей даже удалось уснуть. Мы, Карилло, по-своему со всем справимся, Ост. Просто нужно продолжать в том же духе.

Ощутив свою беспомощность, я сунул телефон обратно в карман. И тут снаружи разразился настоящий ад. Заметив вспышки света, отбрасывающие тени на светлые деревянные стены домика, я вскочил и задернул тяжелые бархатные шторы, оставив лишь небольшой просвет, чтобы видеть происходящее. Я находился довольно далеко оттуда, да и домик скрывался в тени деревьев. Что бы там ни случилось, меня не должны заметить.

А потом я увидел людей в форме.

Полиция кампуса вместе с настоящими полицейскими, держа на поводках собак, вломилась на вечеринку. Кто-то из студентов сбежал. Другие оказались слишком пьяны и просто не понимали, что происходит. А потом я увидел, как, обводя взглядом собравшихся, в патио вышел декан в сшитом на заказ дорогущем сером костюме.

Черт, этот гад меня просто ненавидел.

Полицейские друг за другом выстроили студентов с вечеринки, и рабочие собаки начали их обнюхивать.