Последние дни наших отцов

В ту ночь Пэл с Толстяком отправились в паб вместе. Сели за один столик, и Пэл смотрел на любовь Толстяка. Смотрел на его ужимки, глаза, вспыхнувшие, когда она подошла принять заказ, слушал его лепет, а потом увидел его улыбку – ведь она обратила на него внимание.

– Вы хоть немножко общаетесь?

– Нет, приятель, никогда. Только не это.

– Почему?

– Так я могу верить, что она меня любит.

– А может, и любит.

– Я еще не совсем спятил, Пэл. Посмотри на нее хорошенько и посмотри на меня. Такие, как я, всегда будут одиноки.

– Что за околесину ты несешь, мать твою.

– Ты за меня не беспокойся. Но как раз поэтому я хочу жить в иллюзии.

– Иллюзии?

– Ну да, в иллюзии мечты. Мечта кого угодно в жизни удержит. Кто мечтает, тот не умрет, потому что не разочаруется. Мечтать – это надеяться. Жаба умер, потому что у него не осталось ни капли мечты.

– Не говори так, мир его праху.

– Мир праху – ради бога, но это правда. В тот день, когда ты перестанешь мечтать, ты либо будешь счастливейшим из людей, либо залепишь себе пулю в лоб. Ты что думаешь, мне по приколу сдохнуть как пес, отправившись воевать вместе с ростбифами[6]?

– Мы воюем за свободу.

– Опа! Пиф-паф! Свобода! Но свобода – это мечта, дружок! Опять мечта! На самом деле никто никогда не свободен!

– Тогда почему ты здесь?

– Если честно, сам не знаю. Но знаю, что живу, потому что каждый день мечтаю о своей официантке и о том, как нам хорошо будет вдвоем. Как я приезжаю к ней в увольнение, как мы пишем друг другу любовные письма. А когда война кончится, мы поженимся. Я буду таким счастливым!

Пэл растроганно смотрел на беглеца. Он не знал, что будет с ними со всеми, с группкой храбрецов, но знал, точно знал, что грузный Толстяк выживет. Потому что ни разу не видел человека, способного так любить.

* * *

Пэл пообещал сохранить секрет Толстяка и в следующие ночи притворялся, будто не замечает побегов товарища. Но занятия в Рингвэе близились к концу: это был самый короткий этап обучения, сопряженный с большим риском статистически неизбежных несчастных случаев. Когда им оставалось всего два дня и две ночи, Пэл спросил Толстяка, поговорил ли тот со своей официанткой.

– Не-а, пока нет, – отвечал гигант.

– Тебе два дня осталось.

– Знаю, сегодня вечером поговорю. Сегодня будет великий вечер…

Но в тот вечер курсантам пришлось остаться на базе, их учили обращаться с контейнерами, которые будут сбрасывать на парашютах вместе с ними. В Данэм-Лодж вернулись слишком поздно и сбежать Толстяку не удалось.

Назавтра, к отчаянию Толстяка, курсантов снова оставили в Рингвэе – последний прыжок в ночных условиях. Курсанты выполняли упражнение с колотящимся сердцем: они знали, что скоро придется прыгать по-настоящему, уже над Францией. Один Толстяк плевать хотел на прыжки – они снова вернутся слишком поздно, он не сможет вечером уйти, больше не увидит ее. Летя в комбинезоне с небес, он орал: “Сраный прыжок! Сраная школа! Вы все ублюдки!” Вернувшись в Данэм-Лодж, несчастный Толстяк в досаде ушел в спальню и лег. Все было кончено. Он не заметил, что Пэл созвал остальных курсантов, рассказал им о любовных побегах Толстяка, и все согласились, что если тот до отъезда не поговорит с официанткой хотя бы раз, это будет трагедией. Все решили, что как только лейтенант Питер ляжет спать, вся группа отправится в паб.

14

Одиннадцать силуэтов ползли в ночи. В кроватях вместо них лежали подушки. Теперь они были прямо напротив Данэм-Лоджа.

– Берем драндулет, – шепнул Фарон.

Кей кивнул, Эме хихикнул про себя, а побледневший Клод перекрестился: какого дьявола он ввязался в эту авантюру?

Они беззвучно, хотя и возбужденные своим мелким дезертирством, набились в кузов военного грузовика. Фарон сел за руль, ключи, как обычно, лежали за козырьком от солнца. Он поскорей тронулся с места, пока их не заметили. Машина скрылась на узкой пустынной дороге, которую Толстяк знал как свои пять пальцев.

Когда они отъехали подальше от Данэм-Лоджа, в кузове поднялся веселый гам.

– Потрясающе, как вы все это провернули, ребята! – орал Толстяк, преисполненный любви к товарищам.

– Потрясающе, что ты нашел себе эту малышку, – отозвался Жос.

– Потрясающе будет, если нас не сцапают! – простонал Клод, у которого от ужаса сводило живот.

Толстяк показывал Фарону дорогу, и скоро они приехали. Затормозили перед пабом. Сердце у Толстяка колотилось. Остальные, в полном восторге от этой вылазки, жалели, что не додумались до этого раньше. Они вошли цепочкой, словно веселый духовой оркестр, и уселись за одним столом, а Толстяк устроился за барной стойкой, ощущая спиной два десятка устремленных на него глаз. Когда он оборачивался, они жестами подбадривали его.

Толстяк обвел взглядом зал, но не увидел своей любимой. Он постарался ничем не выдать сразу охватившей его тревоги: а если она сегодня не пришла?

Курсанты за столом внимательно смотрели.

– И где она? – нетерпеливо спросил Фрэнк.

– Не вижу, – отозвался Пэл.

– И что, он так каждый вечер сбегает? – спросил Эме, все еще не оправившийся от изумления.

– Каждый вечер.

– Надо же, и никто не заметил…

Толстяк, облокотившись на стойку, спросил себе для храбрости пива, потом еще кружку, и третью. По-прежнему ничего. Ее не было. В конце концов Эме, посланец сгоравшей от нетерпения делегации, подошел к нему.

– Ну и где твоя девочка?

Толстяк пожал плечами – откуда ему знать. Он вертел головой во все стороны в надежде высмотреть ее в клубах табачного дыма. Напрасно. Он почувствовал, что на лбу выступили капли пота, быстро стер их рукавом и сжал кулаки. Только не отчаиваться.

Спустя четверть часа рядом уселись Кей и Станислас помогать ему ждать. Потом они предложили поискать ее в толпе посетителей:

– Скажи, какая она из себя, мы ее тебе найдем.

– Ее нет, вообще нет, – всхлипнул Толстяк с окаменевшим лицом.

Спустя полчаса настал черед Клода подойти с поддержкой:

– Шевелись, Толстяк, ищи ее, если мы тут засидимся, нас сцапают.

Спустя час усталые товарищи, раз ничего не происходило, рассеялись по залу: кто остался за столом и играл в карты, кто направился к бильярду и дартсу. Пэл тревожился за Толстяка.

– Ничего не понимаю, Пэл. Ее нет. Она всегда была здесь!

Прошел еще час, потом другой. Приходилось признать очевидное: она уже не появится. Толстяк цеплялся за барную стойку, цеплялся за надежду, но увидев, что к нему приближаются Кей, Фрэнк, Станислас и Эме, он глубоко опечалился – пора было возвращаться в Лодж.

– Не надо, не сейчас, – взмолился он.

– Пора ехать, Толстяк, – сказал Кей. – Мне очень жаль.

– Если мы уедем, я ее никогда не увижу.

– Ты вернешься. Получишь увольнительную. Мы все этим займемся, если надо. Но сегодня она не придет. Сегодня – нет.

Толстяк чувствовал, как его сердце вянет, ссыхается, сжимается в комочек.

– Надо ехать, Толстяк. Если лейтенант нас засечет…

– Знаю. Спасибо за все, что вы для меня сделали.

Лора, стоя поодаль, наблюдала эту душераздирающую сцену. Она подошла к гиганту, села рядом и попыталась его утешить. Он уронил огромную голову на ее худенькое плечо, она провела рукой по его влажным от пота волосам.

– И все зря… – вздохнул Толстяк. – Я даже не знаю, как ее зовут, я никогда ее не найду.

Глаза Лоры вспыхнули:

– А что нам мешает узнать ее имя?

Она вскочила. Ей пришлось пробиваться сквозь толпу пьяных мужчин, а потом чуть ли не лезть на стойку, чтобы докричаться до официанта, протиравшего стаканы.

– Я ищу Бекки! – она назвала первое попавшееся имя.

– Кого?

Официанту пришлось приложить ладонь к уху, чтобы расслышать ее в общем гомоне.

– Девушку, которая здесь работает, – громко и отчетливо произнесла Лора.

– Тут только одна девушка работает – Мелинда. Вы Мелинду ищете?

– Да, Мелинду! Она здесь?

– Нет. Заболела. А что вы хотели?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Хемингуэй Э. Предисловие к антологии “Сокровище свободного мира” // Он же. Старый газетчик пишет… / Пер. Б. Грибанова. М.: Прогресс, 1983. С. 213.

2

От pal (англ.) – приятель. (Здесь и далее примечания редактора, если не указано иное.)

3

Дословно – школы “огрубения”, “черновой обработки” курсантов.

4

На здоровье! (польск.)

5

Бомбардировка Лондона и других городов Великобритании авиацией гитлеровской Германии с 7 сентября 1940 года по 10 мая 1941 года.

6

Ростбифы – французское прозвище англичан. (Прим. пер.)