Звено цепи – 4. Код Стихии

Сбегая по лестнице, Инга буркнула:

– Что он в ней нашёл?

– Тебе какая разница? – удивился Слава.

Берестова ничего не ответила. «Действительно, какое мне дело?» – подумала она, привычно занимая водительское сидение. Слава покорно сменил траекторию и пошёл в обход, на пассажирское место.

* * *

… – Да не знаю я!!! Этот дом сто раз перестраивали!..

– Что ты говоришь! И кто это делал?

Человек, которого держали на краю крыши за полу куртки, сделал попытку извернуться и присесть, но получил пинок в живот и снова завис филейной частью над бездной.

– Я не знаю… Вроде, одна ремонтная фирма. Не надо! Я расскажу, что знаю!

– Ладно, отпусти его… То есть, давай сюда! – быстро поправился господин в золотых очках, испугавшись, что его туповатый помощник поймёт приказ буквально и отпустит полу куртки, за которую удерживает своего пленника на краю крыши.

Амбал дёрнул несчастного на себя, подхватил подмышки и поставил перед хозяином.

– Говори! – приказал господин в золотых очках. – И делай это быстро, пока я не передумал.

– Его раза три перестраивали, – зачастил пленник, сгибаясь и держа себя за грудь. – Ещё в конце девяностых хотели снести, но выкупил один тип… У него сейчас крупная фирма, то ли ЗАО, то ли ООО…

– Короче!

– Ну, я и говорю: он, то есть, его фирма дом отремонтировала, а потом продала не то под богадельню, не то под приют. Через пару лет – пожар, одни стены и перекрытия остались. Дом закрыли на капремонт и эта фирма его опять выкупила, когда встал вопрос о сносе. Только он несчастливый, он после нового ремонта всего пять лет и простоял. Снова пожар, да ещё прорвало что-то в подвале… Говорили: теракт – не теракт, но ремонтировать одни убытки. Только его снова поставили на капремонт и вот, до сих пор жив…

– Что за фирма? Чья?

– Там гендиректором некий Лисовской. Он эту фирму и основал. Больше ничего не знаю.

– Говоришь, трижды чинил эту рухлядь?

– Да это памятник архитектуры! – возмутился пленник и даже выпрямился, так что громила схватил его за локти, чтобы не кинулся на хозяина.

– Ладно, кончай с ним, – буркнул господин в золотых очках.

– Что?! Как кончай?! – Пленник сделал попытку вывернуться, но громила приподнял его и повернулся к краю.

– Стой! Идиот! – рявкнул на него господин в золотых очках. – Сдурел совсем? Нам только полиции не хватало… Отвези домой и напои до беспамятства! А вот если начнёт болтать, когда протрезвеет – тогда точно сдохнет.

Лишние трупы господину в золотых очках были не нужны. К тому же, ничего криминального он пока не сделал. Подумаешь, мягко попугал одного простофилю. Зато узнал то, что хотел. Правда, что-то подсказывало господину в очках, что с Марком Лисовским подобными методами разговаривать бесполезно и нужную информацию будет чрезвычайно сложно получить. Но есть иные способы, не менее действенные. Или даже более…

Глава третья. Вопросы мистические и не очень

Метафизика для человека зачастую сводится к одному вопросу: что будет за гранью жизни? О смерти говорят гораздо больше, чем о любви. Ей посвящено огромное количество произведений человеческого ума, начиная от коротких эпитафий на кладбище и заканчивая творениями великих классиков вроде Толстого и Достоевского.

Мы не знаем, что нас ждёт после окончания нашего земного существования. «Какие сны в том смертном сне приснятся?» – вопрошал Шекспир устами принца Гамлета. А действительно, какие? И приснятся ли вообще? Нам свойственно робеть перед потусторонним миром – антиподом живого. С нежного возраста крутится наша фантазия вокруг могилочек, косточек, гробиков, щекочет нервишки, ворочается липким комом под рёбрами. Мы фантазируем, создавая искусственный страх, чтобы получить прививку, как от оспы – и избавиться от настоящего страха смерти. Но достичь иммунитета невозможно и страх смерти продолжает в нас существовать вопреки всем стараниям.

По природе человека, склонного видеть самое таинственное и мистическое именно в смерти, большинство легенд и загадок Петербурга связанно с этим явлением. Тут и Медный Всадник, который сходит по ночам со своего пьедестала и скачет по улицам, и призрак Распутина в ротонде на Гороховой, и духи сорока заживо погребённых в 1917 году священников на Смоленском кладбище. Главной «тайной» Обводного канала становится якобы найденное под ним в 1923-м году языческое капище, на котором совершались кровавые жертвоприношения, и «прославляется» Обводный числом канувших в нём после этого самоубийц. Марсово Поле искатели тайн и загадок признают местом шабаша нечистой силы. Привезённые из Фив сфинксы, по легенде, несут на себе мистические заклинания, при помощи которых египетский фараон Аменхотеп оживлял мумии…

Питер выставляется городом, погружённым в метафизику, в пугающий, но привлекающий мир духов, порождённых убийствами, кровавыми жертвоприношениями и погребениями без соблюдения необходимых ритуалов. Никому в голову не приходит, что наши человеческие ритуалы для Бога – ничто. Душа умершего всё равно предстанет пред Ним и отправится туда, куда Он определит. Или вы воображаете, что большевики, закопавшие живьём сорок человек, или масоны, творившие свои обряды в ротонде на Гороховой, сильнее Бога?

«А привидения? А ожившие мумии и призраки?» – возмутится материалист. Эти почему-то особо охочи до мистики, несмотря на всех основоположников научного атеизма, марксизма и прочих измов, которых они почитают сильнее, чем верующие – Библию. Ответ прост: окружающий нас воздух полон падших духов и они являются нам в том виде, в котором мы жаждем их лицезреть. Когда люди верили в чертей – те и являлись им в виде козлоногих рогачей. Сейчас черти не в моде и большинство предпочитает верить в летающие тарелки, зомби и прочую подобную чепуху. Вот и видят то, во что верят.

Игорь Сергеевич Сокольский за свою бурную жизнь встречал достаточно реальных ужасов, творимых людьми. Может, поэтому он не пугался мистики. Человек со своей индивидуальной, нелогичной и зачастую непонятной психикой и логикой – вот загадка, похлеще надписей на египетских гробницах и завывающих звуков в каком-нибудь заброшенном особняке на окраине города. И даже если ты сталкиваешься с неким «необъяснимым явлением», о котором все вокруг повторяют как заведённые: «Мистика, мистика…» – ты должен помнить, что объяснение есть и оно вполне материально. Нужно лишь захотеть его найти.

Задача таких учреждений, как УВР ФСБ, полиция или прокуратура – искать реальные факты и причины даже самого таинственного происшествия. Поэтому документы, которые изучал сегодня Сокольский, его совершенно не убедили. Никакой мистики! Одно чистое разгильдяйство и нежелание доводить странное расследование до конца. Но чего он хочет? Дело-то было ещё в конце девяностых. В стране бардак, никто не жаждет работать, зато все озабочены тем, как бы побольше взять и поменьше дать. Были, безусловно, и светлые стороны, но где-то за пределами описываемых в докладной записке событий.

– Я тебе лучше на словах расскажу, – предложил Матвей Киппари, который и раскопал все эти сведения для Сокольского. – А ты прикинешь по бумагам детали.

– Валяй, – предложил Сокольский, устраиваясь за столом поудобнее.

– Жил-был Петя Иванов, – начал Мотя. – В школе учился, в армии служил. Получил черепно-мозговую травму, после чего подчистую уволился и стал искать себе места под солнцем. И не просто места, а такого, на котором было бы побольше денег и удовольствий.

– Ты эту часть можешь сократить, – подсказал Сокольский, перелистывая бумаги. – Историю того, как честный парень Пётр Осипович Иванов сделался криминальным авторитетом по кличке Большой Иван, я наизусть знаю.

– Хорошо! – покладисто согласился Матвей. – Я только сделаю пару акцентов. Вдруг ты забыл или читал невнимательно.

Сокольский тихо вздохнул, но возражать не стал.

– Была у Большого Ивана тайная страсть, она же – больное место. Он боялся высоты и одновременно жаждал от своего страха избавиться. По этой причине, любимой казнью для тех, кто провинился, было у Ивана сбрасывание виноватого с различных высотных объектов: верхних этажей недостроенных зданий, разводных мостов, башенных кранов. В общем, развлекался Ваня как мог, но не помогало. Собственный страх не проходил. Тогда он купил вертолёт! Милый такой двухместный «пузырь» – Робинсон R22. Кто-то ему помог достать эту игрушку, с помощью которой Иван стал лечить свою фобию.

– Интересно! – признал Сокольский, отложив пачку бумажек. – Я не знал, что у Большого Ивана была фобия.

– Я тоже не знал, – весело сообщил Мотя. – Но случайно обнаружил приложенный к делу счёт. Наш Ваня лечился у настоящего психиатра, частным порядком. За хорошие деньги. Но управлять вертолётом самостоятельно так и не смог, летал с пилотом. Делал это редко, только когда хотел пустить кому-то пыль в глаза. А на сохранившейся аудиозаписи он жаловался своему доктору, что на него ступор нападает, когда этот, с позволения сказать, аквариум с пропеллером поднимается выше десяти метров.

– Короче можешь? – спросил Сокольский, глянув на часы.

– Могу! В 1999-м году у Большого Ивана возник серьёзный конфликт с одним молодым, но подающим надежды бизнесменом. Паренёк не захотел платить и оказал такое умелое сопротивление, что перед Иваном встал вопрос: «Или – или». Не перешибёшь хребет двадцатишестилетнему пацану – тебя перестанут уважать. И Большой Иван приговорил нашего юного бизнесмена к смерти. Все были уверены, что бедняге осталось от силы несколько дней до снайперской пули или крыши какого-нибудь недостроенного его же фирмой здания. Но внезапно Большой Иван разбивается вместе со своим вертолётом. Вот такая история!

Мотя всплеснул руками, сел за стол и воззрился на Сокольского с видом довольного кота, который ожидает, что сейчас у него спросят, куда он девал сметану.

– Я читал материалы дела, – осадил его Сокольский. – Точнее, того, что выдали за расследование. Никому не хотелось напрягаться из-за бандита Иванова.

– Да! В том-то и дело! – воскликнул Мотя и придвинулся ближе. – Я собрал воедино то, что было установлено следствием и то, что можно было восстановить по другим источникам. Первое: в двухместный вертолёт помещался только сам Иванов и его пилот. Второе: на месте аварии нашли только одно тело – самого Иванова. Третье: его пилот таинственно исчез и нашёлся лишь через несколько дней. Оказалось, что накануне катастрофы он выпил с кем-то, не помнит с кем, палёной водки, отравился и попал в заштатную больничку без документов. Заметь: человек он был непьющий и хозяина, то есть, Большого Ивана, боялся как огня. Но уговорил же его некто пить какую-то дрянь! Кто рулил «аквариумом» в его отсутствие – неизвестно. – Мотя сделал короткую паузу, чтобы акцентировать на своих словах. – Сопровождающие Иванова утверждают, что не признали чужака. Да и как признать, когда на нём шлем, наушники? Никому в голову не пришло, что на закрытую территорию, в самое сердце владений Большого Ивана, проникнет злоумышленник и займёт место пилота!

– У тебя есть предположение, кто это мог быть, так что выкладывай, – потребовал Сокольский.

– Между прочим, я потратил на это расследование своё личное время, – пококетничал Мотя. – Ты мой должник.

– Ладно, сочтёмся! – Сокольский не стал спорить, этим делом он заинтересовался по своей инициативе. Матвей имел право требовать благодарности за сверхурочное и никем не запланированное расследование.

– Ну вот! – энергично продолжил белобрысый аналитик, для порядка потеребив бороду. – Ты знаешь, что твой хороший друг Марк Лисовской закончил вертолётное училище и служил в Северодвинске? – Получив кивок от Сокольского, Мотя продолжил: – Кстати, из характеристик я узнал, что он считался большим талантом и мог с закрытыми глазами справиться с любой машиной. О том, что именно Лисовской был тем молодым бизнесменом, которого приговорил Большой Иван, ты тоже догадываешься? Очень хорошо! Доказать причастность Лисовского к катастрофе не удалось. Никто и не старался. Он сразу предоставил алиби: его не было в городе и вообще в области, он ездил в командировку и даже билеты на поезд сохранил. Аккуратный человек, всё сделал правильно. И были свидетели, которые опознали его и подтвердили, что он приехал поездом во столько-то, на такой-то вокзал и всю дорогу от пункта А до пункта Б из вагона не выходил… Теперь смотри! – Мотя развернул на столе карту. – Вот тут случилась авария. Поскольку пилот пропал, можно предположить, что он покинул вертолёт раньше, примерно вот в этой области. – Он обрисовал линией предполагаемое место. – Довольно обширно, да? Но здесь несколько дорог и если приложить усилия – можно быстро выбраться либо на эту, либо на эту. Дальше, с попуткой, до железки и на электричку. Доезжаешь до конечной – и оказываешься в нужном тебе городе. Быстренько отмечаешься со своими делами, возвращаешься на вокзал и садишься в поезд на Питер! Несколько часов – и ты дома. У тебя куча свидетелей и никто не заподозрит, что ты проделал солидный крюк вместо того, чтобы ехать прямо.

Сокольский скрестил руки на груди и задумался. Мотя не стал ему мешать. Только проследил за взглядом, которым его начальник скользил по карте, словно прикидывал, как бы он сориентировался на местности.

– Ну, допустим, – согласился Сокольский. – Как версия такой вариант возможен…

– Дальше версии мы тут и не продвинемся, – признал Мотя. – Но если версия хоть каким-то боком приближается к истине – Марк Лисовской может знать, куда делся «несгораемый кейс» Большого Ивана. Тот же летел заключать сделку и взял всё необходимое с собой. Все видели, что этот его кейс, который он на заказ сделал и нигде не оставлял, был при нём. А после аварии кейс не нашли. Сгореть он не мог.

– Существует вероятность, что кейс исчез из вертолёта до крушения, – заметил Сокольский. – Мы же не знаем, что случилось и почему эта штука рухнула посреди леса, да ещё совсем не там, где её ждали. Он отклонился от намеченного курса километров на двадцать. Марк может и не знать, куда делся кейс.

– Я приведу тебе только один аргумент, – заявил Мотя, выразительно подняв указательный палец. – Точнее, даже два. Первый – конкурент Большого Ивана, подобравший его бизнес, о Лисовском почему-то забыл и никогда не вспоминал. Ну вот будто такого не было! Второй – дела Лисовского тогда здорово пошатнулись из-за тёрок с Иваном. Но уже через год он не просто выправился, он стал в несколько раз богаче и дела его резко пошли в гору. Само по себе это ни о чём не говорит, но на твоём месте я бы попытал Марка. Так, в дружеской беседе. Потому что если он знает, что произошло – он может знать и о том, куда делся интересующий нас предмет!

– Вот тебе и мистика… – медленно протянул Сокольский. – Смерть Большого Ивана задала загадку девятнадцать лет назад, а разгадка вполне материальна и ничуть не таинственна…

– Ну не скажи! Иванов должен был везти этот странный артефакт, то ли обломок летающей тарелки, то ли неизвестный науке сплав…

– Хоть ты не лезь в мистику, – посоветовал Сокольский.

Зазвонил телефон. Сокольский отвлёкся и ответил.

– Да, Инга!

– Ты просил сообщить: место забронировано, мы сейчас заберём твою гостью с квартиры и отвезём в пункт назначения.

– Погоди! – Сокольский покрутил рукой, чтобы Мотя сам прибрал бумаги. – Будет лучше, если я ей лично сообщу о смене места жительства. Я сейчас приеду.

– Нельзя всё делать самому, – напомнил Матвей. – Там Берестова с Капустиным.

– Вот и хорошо! Прикроют.

– Ну, как знаешь, – не стал возражать Мотя.

Сокольский быстро собрался. Он предпочитал иметь дело с Зоей Максимовной Курковой лично. Та еле согласилась прятаться на их конспиративной квартире, а теперь её нужно уговорить покинуть город и отсиживаться в области, на ещё более секретном положении. Вопрос с Марком Лисовским и его причастностью к делу многолетней давности мог подождать…

* * *

В коридоре старинного дома было прохладно, несмотря на летнюю жару и солнце за высокими окнами. Немолодой военный в чине полковника стоял у одного из окон и смотрел, как по булыжной мостовой Дворцовой площади, перед самым Военным Архивом, снуют бойкие туристы с фотоаппаратами и планшетами, щёлкают всё вокруг себя – и даже не подозревают, что их самих могут в подробностях сфотографировать камеры слежения на этом доме и арке Главного Штаба…

– Александр Павлович!

Полковник Мегавой оглянулся. Его друг и сослуживец, полковник Астафеев, подошёл к нему.

– Вы себя хорошо чувствуете?

Звучало участливо, но почему-то Мегавой не получал ни малейшего удовольствия от того, что кто-то замечает перемены, произошедшие в нём за последние месяцы.

– Так… Голова с утра болит, – соврал Мегавой. – Всё в порядке, Натан Олегович.

– Может, к нам на дачу на этих выходных? Рыбалка, шашлычки.

Александр Павлович рассеянно кивнул. Отказываться глупо, но почему-то ему казалось, что ничего с этой поездкой не выйдет. Что-нибудь непременно произойдёт раньше. Он устал от постоянного ожидания неизвестности, которая пугала куда сильнее, чем пуля в пистолете. Но увы, он не мог даже руки на себя наложить. Не получалось. Внутренний запрет стоял незыблемо, как скала. Едва Мегавой начинал думать о том, как ему обойти этот запрет – у него мутилось в голове и он переставал осознавать действительность. Один раз даже сознание потерял. Хорошо, что никто из сослуживцев не заходил в те десять минут в кабинет…

«Так не пойдёт! – говорил он себе, вынырнув через некоторое время из тяжкого дурмана. – Так нельзя! Не думать об этом! Не думать! Сделать что-то, не раздумывая! Но что?..»

– Конечно, я с удовольствием съезжу на дачу, – согласился он, улыбнувшись почти привычной улыбкой. – Давно не сидел с удочкой. Обязательно приеду!

И тут же отвернулся, сделав вид, что торопится на своё рабочее место. Астафеев некоторое время смотрел ему в след. Потом вздохнул и подумал: «Совсем сдал Палыч! Эх, ему бы сейчас отпуск!..»

Он отвернулся и направился к себе в кабинет, расположенный в том же коридоре, в десяти шагах от кабинета полковника Мегавого…

* * *

Номер высветился незнакомый. Сокольский не хотел отвлекаться от дороги, поэтому переключил телефон на другую линию и соединился через спецканал со своим заместителем, майором Киппари.

– Пробей, откуда идёт звонок на мой телефон, – приказал он. – Потом сообщи. Я не отключаюсь.

Женщина на заднем сидении машины с тревогой смотрела ему в спину.

– Думаешь, за мной следят? – спросила она, когда Сокольский получил ответ и убрал телефон.

– Не бойся, – ответил он, не отвлекаясь от дороги. – Чтобы через мою трубу следить за тобой, нужно сперва узнать её номер. – Он посмотрел на неё в зеркало заднего вида. – Просто расслабься и воспринимай это как небольшой отпуск.

Зоя Максимовна ещё не пришла в себя после случившегося, поэтому не нашлась, что ответить. Сокольский перестал за ней наблюдать, активировав связь с идущей следом машиной.

– Через полкилометра сворачиваем на платную, – предупредил он.

Тут ему позвонил Киппари.

– Игорёк! Звонок был сделан из приёмной полковника Астефеева. Что от тебя нужно военным?

– А я знаю? – вопросом на вопрос ответил Сокольский. – Ладно, если сами не перезвонят, потом поинтересуюсь.

– Уже звонят, – обрадовал Мотя. – Прямо сейчас, на твой второй телефон, который ты у меня оставил.

Пресловутый «второй телефон» был обычным аппаратом, приобретённым в салоне связи. На нём не было защиты от пеленга, поэтому Сокольский не брал его, когда следовало избежать постороннего интереса к маршруту следования.

– Странно, что они позвонили сразу на служебный, а не на тот аппарат! – задумчиво проговорил Сокольский.

– У них в Штабе свои связи, – напомнил Киппари. – Если хотят обратиться к тебе как к сотруднику УВР – могли и узнать твой служебный номер.

– Ладно, сойдём с Кольцевой – сам им перезвоню. – Сокольский предпочитал знать, кому и зачем он понадобился. – Не отвечай.

Через полчаса они въезжали в ничем не примечательный посёлок городского типа. Только тут, получив от Ольгина доклад о том, что за ними никто не следит, Сокольский снова взялся за телефон.

– Подполковник Сокольский, – представился он, хотя был уверен, что человек на другом конце беспроводной связи знает это. – Вы мне звонили минут тридцать назад. Могу я поинтересоваться, по какому поводу?

– С вами будет говорить полковник Астефеев, – ответил ему мужской голос. – Соединяю!

– Игорь Сергеевич! Это полковник Астафеев. Мы с вами заочно знакомы. Генерал Чёрный наверняка обо мне упоминал.

– Было, – коротко ответил Сокольский, опустив приветствие, коли и собеседник без него обошёлся.

– Мне нужно с вами встретиться.

– Где и когда?

– Вы не спрашиваете, зачем?

– Если бы вы могли сказать это по телефону – не просили бы о встрече, – ответил Сокольский.

– Мне нравится ваш подход к делу, – признался полковник. – Можете подъехать часам к двум к Мраморному дворцу? Там есть садик перед памятником…

– Понял. К половине третьего.

– Приходите один, – добавил Астефеев и разорвал связь.

Сокольский убрал телефон.

– Инга! – позвал он, активировав наушник. – Свяжись с майором Киппари. Пусть пришлёт свободного человека на Шпалерную, чтобы ждал нас. На нашем месте, в 13:30.

Зоя Максимовна забеспокоилась и едва Сокольский закончил переговоры с коллегами, напомнила о себе.

– Я надеялась, что останусь под твоей охраной.

– С тобой будут двое моих сотрудников, – пообещал Игорь. – К тому же, это закрытая зона, сюда никто кроме своих не заходит.

– Наверное, я поторопилась согласиться на твоё предложение быть свидетелем, – мрачно пошутила госпожа Куркова.

– У тебя не было выбора, Зоя, – напомнил Сокольский.

Глава четвёртая. Перпендикулярные прямые

Инга припарковала машину в Мраморном переулке, как можно ближе к выезду на набережную. Повернувшись, посмотрела на Сокольского. Тот сидел расслабленно, словно поймал момент для отдыха. Мобильник торчал из его руки, как оружие на изготовку, но глаза мужчины были прикрыты.

– Он может не прийти, – бесцеремонно прервала его размышления Берестова.

Сокольской открыл глаза и посмотрел на неё.

– Он придёт. – Сказано было со спокойным убеждением.

– Забьёмся? – предложила Инга тоном полнейшей невинности.

Сокольский наконец-то усмехнулся.

– Не придёт – с меня внеплановый выходной, – также невинно предложил он.

Инга сделала вид, что обиделась.

– Так и знала! Сволочь ты, Сокольский!

– Все бы так реагировали на предложение взять выходной, – серьёзно заметил тот, но потом добавил: – Расслабься! Тебя я ни на кого не променяю.

Она снисходительно хмыкнула, но тут же напряглась, подавшись вперёд.

– Его машина проехала!

– Я заметил, – отозвался Сокольский. Он и не сомневался, что никакие разговорчики не отвлекут Ингу от наблюдения. Нужный автомобиль она не пропустит даже ночью, с закрытыми глазами.

Через несколько секунд завибрировал мобильник в его руке и Сокольский ответил на звонок.

– Да, я тут, неподалёку. Хотел убедиться, что вы не передумаете. Сейчас подойду. – Он толкнул дверцу, сказав Инге напоследок: – Подожди минут пять, потом подходи. Если покажется кто-то подозрительный – ты знаешь, что делать.

Инга посмотрела ему вслед и в очередной раз подумала, что ей нравится работать в паре именно с Игорем.

* * *

Астефеев сидел на одной из скамеечек, выбрав место, с которого просматриваются оба выхода из садика. Деревья перекрывали прямой обзор с улиц, а памятник загораживал место встречи от окон дворца.

Сокольский отметил, что в зоне досягаемости нет никаких признаков сопровождения. Он подошёл к сидящему на скамейке человеку и остановился в двух шагах.

– Здравствуйте, Натан Олегович, – поздоровался он, не без интереса разглядывая пожилого господина, временно сменившего форму на светлый гражданский костюм, но не обманувшего опытный взгляд: в Астафееве за километр чувствовался бравый вояка.