Фалор

– И Лонхир…

– О, нет, про него я расскажу, – Джек забрал у неё бутылку, словно это был микрофон. – представь себе самую странную личность, какую сможешь. И умножь на два. Вот это он и будет. Никто не знает, кто он такой, никто не знает его настоящего имени, никто вообще ничего о нём не знает. Но он всем нравится.

– А тебе? – поинтересовалась я.

– Мне тоже. Но я не нравлюсь ему.

– Но тебя это не задевает, потому что ты вообще никому не нравишься?

– Да, – он кивнул, почти довольный моей сообразительностью. – Его ученики тоже странные, но знают больше запрещённых вещей.

Тоже звучит неплохо. Я всегда считала себя странной и очень этим гордилась. Улыбалась и благодарила тех, кто меня так называл, и они ещё больше укреплялись в своих подозрениях. Нас с подругами это чрезвычайно веселило. Теперь, если честно, не очень весело. Странность – это непредсказуемость, а непредсказуемость – это почти опасность. Может, не стоит?

Оба собеседника всё это время наблюдали за моей реакцией.

– Я думаю, тебе пора идти, – произнёс Джек сочувственно.

– Я тоже так думаю, – согласилась я и, чтобы не быть голословной, тут же поднялась и направилась к выходу. – Спасибо за компанию.

Выдохнула, только выйдя в коридор. После тёмной и душной, утонувшей в запахе воска и расплывшейся в дыму, двести двадцатой здесь было слишком светло и холодно. Всё, что произошло там, напоминало скорее дурной сон, чем удачную попытку пообщаться. И проснулась я от него с ощущением, которое могло бы настигнуть крыс в лаборатории: словно тебя изучают, каждую секунду разбирают и рассматривают твои части то по отдельности, то вместе. С туманом из гостиной в голове я побрела к себе. Всё, спать, хватит на сегодня потрясений. Вообще, было бы весьма и весьма неплохо поесть, но это не обязательно.

Я кое-как притащила себя в комнату и, войдя, тут же завалилась на кровать. Потом всё-таки разулась и удачно взглянув, обнаружила на столе поднос. Еда. Отлично. Мой сегодняшний ужин состоял из одного салата. Я не разбиралась в ингредиентах – съедобно, и хватит с него. Закончив с едой, я переоделась и улеглась спать.

Глава

V

Стук в дверь. Чего? С каких пор мама стучится, прежде чем зайти меня будить?

– Угу, заходи, – с трудом выговорила я, не предпринимая попыток открыть глаза.

Я с трудом разлепила глаза и обнаружила на пороге комнаты парня. Стоп, а откуда… Точно. Вспомнила. Добро пожаловать в новый мир, девочка.

Я медленно села, подтянув ноги к груди.

– Доброе утро, – пробурчала я, потирая глаза.

– Тебе того же. У тебя полчаса на сборы, – бодро заявил Джон.

– Сколько времени? – Сказанное до меня доходило словно через густой туман.

– Начало шестого.

– Утра?

– Головой подумай.

– Мгх… не могу. А куда собираться?

– Не важно. Просто собирайся. Ничего с собой не бери.

– Угу, – безропотно согласилась я. – Выйди тогда, я это… короче… ты понял, иди.

Джинн тут же скрылся за дверью, любезно прикрыв её за собой.

Я заторможенно спустила босые ноги с кровати. И, пытаясь разлепить веки и заодно и склеенный со сна мозг, посидела немного так. Какие к черту пять утра? Спать хочется неимоверно. Я зевнула, бессмысленно прижимая руку к лицу. Надо бы умыться, может, поможет.

Откинув одеяло, нетвёрдо поднялась на ноги. Разнеженные мышцы подчинились не сразу, но подчинились, и я перетащила себя к зеркалу. Умылась, причесалась, надела аккуратно повешенные вчера вечером вещи. Всё это отвратительно медленно, но у меня даже думать в обычном темпе не получалось, не то что делать что-то осмысленное. Пару раз я останавливалась не там, и не могла сообразить, в чём дело: сказывались десятки неразбуженных подъёмов перед школой с механическими перемещениями по комнате без необходимости напрягать мозг.

Кое-как собравшись, я выбралась в коридор.

– Быстро ты, – саркастично заметил Джон. – Идём?

– Ну, идём, – снова зевнув, ответила я и зашагала за ним по коридору. – А куда идём-то?

– Выяснять твою предрасположенность по магической части.

– Ты же сказал…

– А ты сказала, что видела воду, когда проходила. Ты же не знала, что там будет?

Я заверила, что нет, понятия не имела. Странно с его стороны сначала не предупреждая отправлять не ясно куда, а потом спрашивать, знала ли я.

– Это было типа как… проверка?

– Типа да. Мы так ждали этого дня, хотели увидеть, как переход будет выглядеть для того, у кого нет предрасположенности, а ты…

– Разочаровала? – почти с азартом предположила я.

– Угу. Но ничего, не расстраивайся.

– Я и не собиралась, в общем-то. Мне кажется, я ещё много кого разочарую.

– Да ладно, от тебя не ждут подвигов.

– А мир спасать?

– Это не подвиг, от тебя мало что зависит. Это быстро будет, тебя домой отпустят самое большее через две недели.

Добрались до выхода. Дверь наружу подразумевала только дверь. Ни фойе, ни прихожей, просто дверь, такая же, как в комнаты, но более надёжная на вид.

Я поймала себя на мысли, что еще ни разу не была на улице в этом мире. Вот сейчас и посмотрим, что там. Выскочив из Штаба следом за Джоном, я оказалась в лесу. Вообще-то, я ожидала чего-то подобного, но в моём представлении это была лучшем случае пара елочек под окнами или парк, но не натурально же сосновый бор. В шесть утра должно бы уже светать, но неба сквозь сплетённые ветви не было видно. Холодно и темно.

– Так, – хмыкнул Джон, осматривая местность.

Мне кажется, или он понятия не имеет, где мы? Он помолчал, прошёлся туда-сюда, повернулся пару раз, неосознанно схватился за рукав, отпустил его, схватился снова.

– Знаешь, что… – он явно нервничал, но пока, кажется, был запасной план, – стой тут, я сейчас вернусь.

Его лицо стало странно прозрачным, и он медленно растворился в воздухе. Я осталась одна в холодном лесу и леденящем ожидании. Скорее бы он вернулся. Я прошлась вперёд-назад. Запнулась, чуть не упала. Прошлась в другую сторону, совсем упала. Поднялась, отряхнула ладони, старательно щурясь, осмотрела их на предмет царапин. Не нашла, но скорее от того, что ничего не видно, чем оттого, что их не было.

Ну, где же он? Куда он делся? А главное, почему он не знает, куда идти? Я зябко обняла себя за плечи.

Хотя, если Джон появлялся в Штабе только тем путём, каким пришла я, то есть, через портал или как-то вроде того, он может и не знать, где это место вообще находится. Что ж, он хотя бы знает, что делать. По крайней мере, пока.

Я прислонилась к ближайшему дереву и, ожидая дальнейшего развития событий, стала любоваться природой. Выбор занятия оказался не самым удачным, потому что казалось, что природа в ответ пялится на меня. Пробила дрожь. Кажется, начинает светать. Через пару минут небо изрядно посерело, словно выцвело; на его фоне прорезались ветки, но видеть я лучше не стала – они отлично справлялись с поддержанием темноты и в отсутствие ночи.

Джона всё не было. Мне казалось, что сегодня произойдёт что-то если не ужасное, то явно плохое. И это никак не связано с нынешним положением. Всяким нервным предчувствиям я не особенно доверяла, но неприятный комок внутри от этого никуда не делся. Было беспричинно неуютно и даже страшно. Ладно, решаем проблемы по мере поступления. Мерзкие предчувствия преследовали меня постоянно, причём совершенно беспричинно. Я не сказала бы точно, откуда они вылезали, но ноги росли точно откуда-то из начальной школы. Школа, может, и формирует личность, но только в том случае, если уничтожение и извращение изначальной сути считаются формированием.

Пальцы дрожали и на попытки растереть их и согреться отзывались болезненно. Ветер залезал под тунику и трогал плечи ледяными руками. За спиной хрустнула ветка. Я резко обернулась и едва не столкнулась с Джоном.

– Есть две новости. Во-первых, я нашёл выход. Во-вторых, он страшно далеко, и мы точно опоздаем туда, куда идём.

– И как нам исправить положение?

– Сократить время, на которое опоздаем. Если поторопимся, то придём минут через двадцать после начала. Идём?

– Идём, – вздохнула я. Опаздывать я ненавидела.

Так что приходила самое позднее за десять минут до положенного времени. А тут аж двадцать после… Ужас. Однако, что делать? Смириться и шагать.

И вот уже около часа мы шагаем через лес.

– Джон, – позвала я, в очередной раз споткнувшись обо что-то неопределённое.

– Что? – откликнулся он, перешагивая нечто не более определённое.

– Зачем ты идёшь пешком, если можешь… не идти пешком? Типа превратиться в дым – и вперёд.

Это было не то, что я хотела спросить.

– Я не могу так долго находиться в этой форме здесь. На земле могу, тут – нет.

– Почему? Это как-то связано с тем, что у нас нет магии?

– Ну типа того. Чтобы наколдовать что-нибудь, надо разорвать магическую связь в предметах… что-то такое, я не вникал. Короче, у вас эта связь не такая прочная, как у нас, и разорвать её проще.

– Угу, поняла. А почему мы куда-то идём, а не в Штабе это делаем или как-то по-человечески добираемся?

– Ну, по-человечески не получится.

– Справедливо, – согласилась я. Люблю каламбуры, даже дурацкие.

Из размышлений об исключительных свойствах игры слов, как явления, меня бесцеремонно выбило падение – запнулась о корень и рухнула на землю.

– Почему нельзя было, как в прошлый раз пройти? Через дверь? – прошипела я, потирая ушибленный локоть.

– Проход не настроен. Предполагалось, что идти нам всего ничего, но, видимо, как-то неправильно предположилось.

– Почему было не настроить? Я же вроде как важная личность, – прозвучало совсем криво.

В качестве важной личности меня представить никак нельзя, даже если очень постараться. Но даже если так, все равно, кажется, будто я искренне так считаю. – Ну то есть, я имею в виду, что ты сам сказал, что вы долго готовились ко всему этому и…

– Слишком долго готовились, не всё успели, – без намёка на улыбку отозвался он.

Я не стала настаивать.

– Странные вы тут, конечно, – пробормотала я, отодвигая ветку, норовившую ударить меня по лицу.

– Ты тоже, – хмыкнул он.

– Отрицать не стану, но с чего вдруг?

– Потому что всё происходящее тебе кажется абсолютно нормальным, хотя таковым даже близко не является.

– Может, я просто привыкла

– За день?

Резонно. К новым порядкам я, вообще-то приспосабливалась быстро, но без особого желания и не уставая удивляться странностям, а тут… Тут, с точки зрения рациональности, всё в корне странно, я это отлично понимаю, но лично с моей точки зрения, всё безотчётно кажется правильным. Как будто я всегда здесь жила.

– Ага, – кивнул Джон.

Что?

– Ты мысли, что ли, читаешь? – испугалась я.

– Нет, просто кое-кто подсказал момент, когда тебе в голову придёт эта мысль, – ухмыльнулся он.

Это как?

– Потом расскажу. Так вот. Магия – основа этого мира. Ты – волшебница и владеешь абсолютной магией. Следовательно, она связана с Фалором, потому что здесь находится её лисм.

– Что находится?

– Лисм абсолютной магии. Короче, коробочка, в которой она хранится.

– Ладно, – протянула я.

– Так вот твоя магия пытается соединиться с той, что в этой коробочке. У тебя никогда не возникало ощущения, что ты не там, где должна быть?

О, знал бы ты, как часто. Моя жизнь была интересной, в меру трудной и, в целом прекрасной. Были друзья, понимающие родители, хорошие оценки и любимые увлечения. Всё было хорошо, но неправильно, мне всё чаще казалось, что я не на своём месте, будто всё это временно, что скоро начнётся настоящая жизнь, всё встанет на свои места… Я искала себя даже там, где не хотела бы найти. Жизнь много раз радикально менялась, неизменным оставалось лишь чувство, что всё это – не то, что мне нужно.

– Было, – мрачно ответила я.

– Ну, теперь ты знаешь, почему.

– Действительно.

Поверить в то, что мои мытарства прекратились, было куда сложнее, чем в существование магии. Неужели, всё так просто?

Или сложно? Так или иначе, это закончилось. Даже дышать сразу стало легче.

– Слушай, а… Как мы разговариваем? – Ой, дура. – Ну в смысле, разве возможно, что мы говорим на одном языке? Как мы понимаем друг друга?

– Твой мозг адаптируется. Почти вся культура Фалора упирается в магию, в том числе и язык, а ты как бы… ну как это объяснить? Ты связана с магией, поэтому твой мозг как бы интуитивно понимает этот язык, потому что он вроде как создан с помощью магии. Это сложно.

– Это очень сложно. Но я привыкну.

Какое-то (достаточно длительное) время шли молча. Вообще-то, мне было, что ещё просить, но едва ли мне хотелось тратить силы на то, чтобы вникать в ответы: я уже порядком устала.

– Далеко ещё?

– Почти пришли, – без особой уверенности ответил джинн.

– Насколько почти?

Отвечать не потребовалось – впереди, за стеной деревьев, показалась дорога.

– Наконец-то, – раздражённо выдохнула я.

– Да не то слово, – отозвался Джон с не меньшим облегчением. Видимо, риск не прийти оставался в силе до сих пор.

Дальше мы шли уже по дороге. Как оказалось, мы забрели по лесу куда-то не туда, и идти теперь минут на десять больше. Замечательно.

– А как так вышло, что встречу (или куда мы там идём) назначили так, что мы даже из леса не можем выбраться, не опоздав?

– Ну, Штаб перемещают, чтобы, скажем, недоброжелатели не выяснили его местоположение. Видимо, какой-то кретин без разрешения переместил его сюда уже после того, как назначили встречу. А мы теперь мучаемся.

– Да уж, – нахмурилась я.

Дальше шли молча. Джона опоздание, кажется, вообще не волновало. Меня, в общем-то, тоже должно было, я же не виновата, но я уже мысленно готовилась к разносу, подбирая реплики, и ничего не могла с этим поделать.

– Может, попутку поймаем? – неуверенно предложила я. Ноги недвусмысленно гудели от перехода по лесу. – Ну, попросим кого-нибудь довезти нас?

– Я понял, что это значит, но скажи мне, ты видишь здесь хоть кого-нибудь?

– Не вижу, – кивнула я.

– Ну вот и всё, иди и не ной.

– Было бы справедливо заставлять меня не ныть, если бы я сама это выбрала, но вообще-то ничерта подобного.

– Нытьё тебе не поможет.

– Потому что тебе всё равно?

– Это, во-первых. А во-вторых, идти-то всё равно надо. Так что выбирала ты это или нет – вообще ничего не значит.

– Здорово.

Идём дальше. Ноги всё ещё болят, а дорога всё ещё пуста. Я попросила остановиться и получила решительный отказ – нет у нас на это времени. Нет, я понимаю, но такими темпами я не дойду вообще, и едва ли это окажется лучше.

Где-то позади, очень далеко и очень тихо раздался звук. Странно звонкий и отрывистый для машины. Я бы сказала, что это лошадь с повозкой, но…

Это и правда лошадь с повозкой. Под мерный цокот копыт, шуршание колёс по пыли и благодушное мычание хозяина, напевавшего, не разжимая губ, какую-то песенку, конструкция вырулила из-за поворота.

– Эй, господин! Вы в город едете? – крикнул ему Джон.

– В город, мальчик, – весело ответил ему тучный мужчина с открытым лицом. – А вы, смотрю, туда же?

– Точно.

Он раскатисто засмеялся.

– Забирайтесь, подвезу.

Джон просиял, поблагодарил джинна и полез в телегу. Я проделала то же самое и, хотя гораздо менее ловко, но забралась без помощи и свалилась на дно. Из груза (кроме нас, конечно) в повозке обнаружились мешки, ящики и всевозможные другие емкости с фруктами и овощами.

– Голодные? Возьмите там что-нибудь, не жалко, – щедро предложил мужчина. Справедливо рассудив, что завтрак мне светит не скоро, я потянулась за яблоком. Джон немного посомневался, но себе тоже взял.

Яблоки. Значит, сейчас сентябрь. Может, август. Значит, месяцы у них с нашими не совпадают. Прикольно. Интересно, сейчас август этого года или прошлого? Или всё-таки сентябрь?

Лучше, наверное, повременить с такими вопросами, никто же не должен знать, что я не местная, так? Тем более сейчас месяц – меньшая из моих проблем. Я беспечно ела яблоко, рассматривая лес (некоторыми вещами лучше любоваться издалека), раскачиваясь в такт повозке, и какое-то время была весьма довольна своим нынешним положением.

Вести диалог с хозяином повозки я предоставила Джону, чтобы не попасть под подозрение. Когда приходится врать, делать это вдвоём можно только в случае, если вы очень хорошо друг друга знаете и обладаете актёрским талантом или полным отсутствием легенды. А у Джона какие-то наработки, кажется, есть, пусть он и врёт.

– А девочка что же молчит? – как-то нехорошо это прозвучало, почти хищно.

– А она немая, – тут же нашёлся Джон.

Мне очень повезло, что я не успела ничего сказать.

– Надо же, жалко, – жалко ему не было совершенно.

– А идёте вы откуда?

– Так из деревни же, там дальше, по дороге.

– Так там только моя деревня, а вас я впервые вижу.

– Ну, наша чуть дальше вашей, наверное.

– Там дальше только дорога на Нирг и его деревни. Что ж вы в Нирг тогда не пошли?

– Мы к родственникам идём.

– Так у вас родственники общие?

– Мы двоюродные.

– Не видно по вам.

– Ну, это вам не видно, другим, может, видно.

Ложь его трещала по швам, а хозяину почему-то нужно было, чтобы она лопнула совсем. Мы же не похожи на воров, тем более, как бы мы у него яблоки бы украли? Мы даже вдвоём и одного мешка не унесём. Он и сам об этом прекрасно знает, значит, мы для него совершенно безобидны. Значит, нет никаких причин допытываться, откуда, куда и зачем мы идём. Если всё-таки считает, что с нами что-то нечисто, почему бы сразу не высадить? Судя по хитроватому выражению, он давно понял, что Джон врёт и сам в своей лжи путается. Но почему бы ему просто не оставить наши тайны при нас, если мы всё равно ничего ему не сделаем?

Джон продолжал пороть чушь, я запоминала подробности нашей легенды на случай, если он совсем запутается, но я же немая, чем я смогу ему помочь?

Появились первые дома: далеко в поле стояли аккуратные деревянные домики, словно недавно выстроенные, утопающие в зелени садов. В своем мире я тоже такие видела, но они были совсем старыми, посеревшими, едва виднелись за покосившимися заборами.

– Спасибо, что подвезли, – заулыбался Джон. – Дальше мы сами.

Я благодарно кивнула хозяину повозки и следом за Джоном выпрыгнула прямо на ходу.

– Да куда ж вы, до города ещё далеко, – окликнул, спешно останавливая лошадь.

Джон схватил меня за руку и кинулся бежать, не разбирая дороги. Я вырвала свою ладонь, припуская быстрее. Мы мчались через поле, топча, кажется, чей-то огород, и остановились только когда отбежали так, чтобы не видно было с дороги, и спрятались за сараем.

– Это что… – задыхаясь, прохрипела я, – сейчас было?

– Я не уверен, но он, походу, не тот, за кого себя выдаёт.

– А за кого… он себя выдаёт?

– За обычного жителя. А он ни разу не обычный.

– А какой?

– Скорее всего, это агент или кто-то в таком духе.

Какие агенты в такой глуши? Ты о чём?

– У меня на родине это называется паранойя.

– У меня тоже, – заверил парень, – но это уже третий за последние четыре дня.

– А что им от нас нужно?

– Мы и нужны. Вернее, ты. Человек, который может спасти мир. Ты практически сильнейшее оружие в мире. В стране сейчас ситуация немного сложная, поэтому некоторые пытаются шантажировать правительство… как-то так, я не вникал.

– А почему он тогда нас отпустил?

– Это другой вопрос. Но думаю, он знает, что мы далеко отсюда не уйдём, и при необходимости нас найдут.

– А мы уйдём?

– Наверное, нет. Но попытаться можем.

Я с готовностью кивнула. Чем дальше, тем больше всё это походило на невозможный абсурд. Мозг отказывался всерьёз воспринимать агентов, заговоры и спасение мира, поэтому я решила пока следовать за своим спутником и не заморачиваться. Когда осознаю весь ужас ситуации, тогда и посмотрим. А сейчас всё равно.

Выходить на дорогу во второй раз мы благоразумно не решились и дальше пробирались через чьё-то поле. Солнце уже встало, и всё пространство на километры вокруг было залито живым золотистым светом. Редкие дома (нам встретились всего два или три) резко сменились узкими улочками, на некоторых попадались лавки со всякой всячиной. Чем ближе мы подходили к центру города, тем больше и крепче становились дома, деревянные почти полностью сменились кирпичными. Город был плоским и круглым, как лужица, в которой плавали цветные опавшие листья – прилипшие к кирпичам пятна света. До центра мы добрались быстро, и меня это несколько смутило: столица разве не должна быть если не огромной, то хотя бы большой по площади? Впрочем, ладно, лишь бы дойти.

По главной улице мы шли, кажется, дольше всего – нескончаемо длинная, по-утреннему безлюдная, с множеством только-только открывающихся лавочек она выглядела почти сказочно и навевала это странное ощущение единения, когда в некогда шумном месте остаются меньше десятка человек и становятся друг для друга настоящими людьми, а не безликими манекенам в толпе.

Главная улица упиралась в площадь, и прямо перед нами выросло около полудюжины внушительных зданий. То, что оказалось нашей целью, было высоким и плоским, без единого объёмного украшения, по форме стремившимся к необъёмному квадрату. Сверху смотрели с десяток простых высоких окон, а под простым навесом над крыльцом прятались двери.

– Нам туда? – поинтересовалась я, кивая на здание.

– Туда, – мрачно вздохнул Джон и зашагал к дверям. Мы пересекли площадь, поднялись по ступенькам и остановились перед дверьми. Парень медлил: оглядывался, что-то искал в карманах, порывался что-то сказать, но молчал.

– Заходим? – неуверенно предположила я, берясь за ручку двери.

– Да, да, сейчас, – рассеянно отозвался он, не сводя взгляда с чего-то на другой стороне площади.

– Что-то случилось?

– Пока нет, но может, – туманно отозвался, переходя на другую сторону крыльца.

– Скажи, что, – предложила я, опираясь локтями на перила.

– Ещё непонятно. Но у меня должна была быть одна вещь…

– Ты её потерял по пути? Или забыл в Штабе? – я представила масштаб проблемы. Возвращаться мы уже не будем, естественно. Теперь либо все планы сорвутся, либо нас просто отругают.

– Может, у меня её вообще не было, может, украли…

– Как её могли украсть?

– Есть способы, – он развернул ладонь и протянул мне бумажку с бегло написанным трехзначным числом. – Ценник от одежды. У тебя в кармане только что лежал.

Я, ошеломлённо глянув на его руку, забрала бумажку и засунула обратно в карман брюк. Действительно, лежал. Ни малейшего понятия, как он это сделал.

– Ну, мы можем сказать, что она потерялась по пути. Типа долго шли, устали, не заметили и так далее. А тащиться в такую даль пешком, между прочим, они нас заставили, так что сами виноваты. Сами пусть и ищут. А что это было-то?

– Какая-то ручка или вроде такого… Что-то из твоих вещей.

Я вопросительно подняла брови.

– Зачем она тебе?

– Скорее тебе. Определение предрасположенности – очень болезненная штука, поэтому почти всегда берут какие-нибудь вещи, которые очень дороги хозяину и… как бы это… впитали его душу? Типа такого.

Надо же. Впитали душу. Но на самом деле так и есть. Ручка, о которой он говорил, изначально была самой обычной письменной принадлежностью в пластмассовом корпусе, но стала волшебной после того, как я трижды потеряла её навсегда и трижды она ко мне вернулась. С тех пор я берегла её как зеницу ока, заботливо заматывала скотчем и меняла стержни. В школу я её брала редко, только когда происходило что-нибудь важное или мне нужна была удача. Вчера (или позавчера?) я собиралась исправлять оценку по географии, удача была жизненно необходима. А теперь она совсем потерялась. Закономерно она, конечно, должна была вернуться, но в этом мире магия ручки просто не сможет перебить местную магию и её не хватит, чтобы разорвать связи в вещах и мыслях и заставить судьбу вернуть её мне.

– Чего молчишь? – неловко спросил он.

– Осознаю потерю. Это была не просто ручка.

– Это была как часть тебя. Я знаю, у меня такое было. Зато теперь ты знаешь, что она и правда волшебная.

– Была. Раньше. Она же не вернётся?

– Скорее всего, нет. А возвращалась раньше?

– Угу, – я тщательно старалась делать вид, что я просто зла на Джона, но потерять ручку было почти что лишиться друга.

– Значит, её украли.

– Не надо обвинять в своей криворукости всех, кроме себя.

– Не в это дело. Если она возвращалась раньше, значит, ей хватило бы сил не потеряться. Она держалась бы за тебя всеми средствами. Но чужой воле она противостоять не сможет.

Я постояла ещё немного молча, мысленно оплакивая ручку.

– Ладно, пойдём уже, мы и так опоздали.