Ребус

– Кто считает, что у меня преследование? А кто унюхал? Не своим носом, а всемирным нюхом полицейского? Кто…

– Парцес, мы согласны, шеф, – кивнул Коггел. – Я беру свои слова обратно, у тебя не преследование. Астр понатыкал в графины Ребус. Или кто-то по его указке.

– Господин звезд, – прошипела Виалла. – Считает астру своим цветком? Гнилая мразь – голубую гралейскую астру? Да как он смеет?!

Все умолкли, многие смотрели на цветы с нескрываемым отвращением, даже Ралд скривился, когда до него дошло. Другие во все глаза глядели на Дитра. Он же обернулся к глашатаю.

– Даю вольную, – мрачно проговорила та. – Реагируй как хочешь.

– Отдайте мне цветы, все вы, – приказал Дитр, и коллеги стали подходить к нему, протягивая ветки с чистыми, но всемирно оскверненными злым прикосновением цветами.

Он собрал астры в охапку и вышел из здания казарм прямо на Линию Стали. Там было много праздных силовиков, но манекена за роялем уже не было слышно. Стемнело, и разноцветные фонари украсили ночную улицу своей причудливой геометрией. Локдор принес горючей жидкости, Дитр поблагодарил его и вылил все на сваленные в кучу астры, которые вынес на тротуар. Он выпрямился и огляделся. Военные, полицейские и силовые чиновники были заняты собой и своим послерабочим отдыхом. Кто-то пел, кто-то ругался, кто-то ворковал с уличными девками, которых далеко не всегда прогоняли с Линии Стали, и никто не знал, что прямо сейчас за ними следят непонятно откуда два темных глаза, наполненных всемирным злом.

Дитр вытащил коробок спичек и зажег одну. Он постоял молча, чувствуя, как позади тревожно дышат его коллеги. Бросив спичку на астры, он отошел. По Линии Стали пополз аромат горящих растений.

– Ничего не скажешь? – на всякий случай уточнила глашатай.

Дитр молча покачал головой. Он стоял и смотрел на пламя, а едкий дым на нездешнем уровне прокрадывался в его ноздри чужим и очень недобрым любопытством. Решив, что с него хватит, Дитр развернулся и пошел обратно в здание. Коллеги пошли за ним.

– Мне теперь спать страшно, – пробормотал Коггел.

– Это террорист, он и хочет, чтобы тебе было страшно, – высоким от напряжения голосом отвечала связистка, – но бояться нельзя.

– Страх, – громко и сухо проговорил старший помощник шеф-следователя, – это нормальная реакция души на всемирное зло. Я не буду болтать о том, что вы все знали, на что шли, и так далее. Вы в полном праве бояться. Но я прошу вас сохранять трезвый и холодный рассудок. Он явится завтра, он к нам придет. Не бойтесь засыпать, просыпаться куда страшнее.

Они разошлись по комнатам, и Дитр, открыв сундук, понял, что не может начать разбирать вещи. Плюнув на все, он вышел в коридор и направился к двери в квартиру Виаллы Эрлисы.

– Тихо, тихо, – говорила она куда-то в сторону, открывая дверь, – ты же умный кот, вот и веди себя как настоящий охранник. Что ты хотел, шеф? Заходи.

Дитр вошел, и кот принялся обнюхивать его штанину, навострив серые вибриссы. Виалла закрыла дверь.

– Гралейцы очень много уделяют внимания именам, да? – сказал он.

– Только дворяне, душевнобольные вроде Ребуса и снобы вроде моей мамы, – ответила она.

– А твое имя переводится как…

– Серебряная, да, – сказала кодировщица, улыбаясь. – Мама вообще хотела назвать на знатный манер, но отец спас. А твое означает шторм, верно?

– Шторм, буря, мятеж, как тебе угодно, – глухо ответил Дитр.

– Ты хочешь остаться у меня на ночь?

Дитр подошел к ней и протянул руку, впервые за свое знакомство с ней прикасаясь к ее волосам. Он бы очень хотел долго прогуливаться с ней между цветных фонариков, зайти в механический цирк, чтобы посмотреть бои шестеренок, а потом сесть на одну из легких железнодорожных линий и уехать в порт, где можно пострелять по летучим рыбам. Потом он бы долгими и темными южными днями вымалчивал всемирную фразу, чтобы наконец сказать ей. И чтобы она, наконец, ответила, что она тоже. Но времени на все это у него не было, потому что назавтра их ждал Ребус. И Дитр сказал сразу:

– Я люблю тебя, Виалла. Я тебя люблю.

– Я тоже, – ответила она, ловя его руки на своих волосах. – Я тоже тебя люблю.

Дитр проснулся в соответствии со своими внутренними часами. Он не знал, мозг ли у него такой или же это некая его всемирная особенность, но Дитр Парцес всегда вставал без будильника. Он крепко поцеловал Виаллу, отчего проснулась и она. Она была хороша собой даже спросонья – с темно-русыми волосами, ореховыми глазами и тонкими черными бровями. Дитр приподнялся на локте и вместо того, чтобы пожелать ей доброго утра, брякнул:

– Ты можешь сегодня остаться в казармах, я думаю, ты не выспалась. Я дам тебе отпускной день.

Виалла нахмурила одну бровь и посмотрела на него так, будто впервые видела.

– Парцес, я знаю, что ты хочешь сказать. Если ты еще раз что-нибудь подобное отмочишь, этот раз будет последним, когда ты видел меня голой, – с этими словами она встала с кровати и направилась в ванную. Дитру стало стыдно.

Все встали вовремя, никого не пришлось расталкивать, даже Ралда, который, похоже, вообще не спал этой ночью, но и он не выглядел сонным, хоть у него и дергалась одна ноздря.

– Полицейское отделение всемирно защищено от огня, – сообщил Дитр, шагая во главе компании по коридору казармы, – а в дополнение оснащено пожаротушительной техникой, и на каждом этаже дежурит по специалисту. Так что он нас не подожжет.

– Он очень изобретателен по части убийств, и огонь – это далеко не самый его любимый способ прикончить – как это он говорит? – телесную тварь, – возразил Локдор, поравнявшись с ним, чтобы Дитр его услышал.

– Верно, он очень любит подчинять себе чужую волю, – кивнул Парцес, отворяя дверь. – Разум жертвы оставляет свободным, чтобы обреченный знал и чувствовал, что делает. Берегите свою волю.

В отделение они явились за пятнадцать минут до начала планерки. Шеф-следователя с Керлой, старшим глашатаем, еще не было. Эстра принялась варить горький отвар, а Коггел вдруг бросился строчить письмо.

– Кенеа, дай хорька, – нервно попросил он связистку.

– Он не для личных посланий, – отказала она. – В обеденный перерыв сходи в отделение связи и возьми себе почтовую тварь.

– Это важно, – умолял Коггел, – я написал родителям, что я их люблю, о нежности своей написал, чтобы они знали, когда им пришлют мой череп…

– Сентиментальная ты гралейская рожа, – сплюнул Ралд, – все в порядке будет с твоим черепом.

Найцес не любил гралейцев, постоянно распространяясь о том, что они чудные, упрямые и чувствительные, но Дитр попросту думал, что Найцеса задевает, что не только он один хорош собой в мире телесном. И Виалла, и Коггел были обычными славными людьми, не проявляя никаких признаков пресловутого гралейского менталитета, как и остальные представители этой национальности, которых знал Дитр. Единственным ненормальным гралейцем в Конфедерации был Ребус. «Но шутка в том, – подумал следователь, – что он никакой не гралеец по своей извращенной сути. Скорее даже антигралеец».

В отделение прибежал шеф-следователь, а за ним по пятам с рупором и портфелем наперевес трусила глашатай.

– Кенеа, Вица, – зашипела глашатай, – вы не могли еще позже своего хорька выслать?

Легр Беркеэ согласно хмурился, не желая признавать публично, что хорек был один на двоих.

– Мы выслали его где-то в десять тридцать, шеф, – ответила Эстра, косясь на подходящий к краю напиточного сотейника горький отвар. – Этот хорек всегда был быстрым, не могу знать, что его задержало.

– Мы действительно выслали его в десять тридцать, – закивала связистка. – А во сколько он прибежал?

– В час ночи! К тому же был злой, словно не закодированный, а наполовину дикий…

Связистка охнула, сжимая исцарапанные разными животными кулаки.

– Чего?! – рявкнул Беркеэ. – Чини своего хоря, иначе я его отправлю в утиль…

– Шеф, – сказал Дитр, – дело не в хорьке. Кенеа, – обратился он к связистке, – его могли перехватить?

– Когда животных перехватывают, – тихо ответила она, – они обычно теряют код, они не продолжают свой путь, ведь помните, как было с доминионцами…

– У нас не доминионцы, а Ребус, – покачал головой Дитр, переглядываясь с шеф-следователем.

– Мразотно, довольно мразотно и гнило, – прокомментировал начальник. – Он изобрел какие-то новые коды для почтовых тварей. Парцес, гони всех во внутренний дворик.

– Шеф, сейчас, – ответил Дитр. – Только вы должны посмотреть вот на это, – он отдал ему папку с материалами, которые раздобыл Ралд. – На основе фактов, обнаруженных Найцесом, я хочу предложить тактические шаги.

– Спускайся пока, а я гляну, – кивнул Беркеэ.

Они вышли во внутренний дворик и встали прямо под окнами кабинета своей рабочей группы. На остальных этажах полицейского отделения закрыли окна и железные ставни, чтобы планерка имела вид конфиденциальной. В кабинете остались лишь шеф-следователь и глашатаи, и Беркеэ стоял, листая папку, а старший глашатай оперлась локтями на подоконник открытого окна, оглядывая коллег с возвышения.

– Да, – проговорил начальник, – Парцес, ты правильно сделал, что взял в группу Найцеса – и отправил его именно по этому направлению… Керла, стартуй.

Глашатай подняла локти и распрямилась. Она хлопнула в ладоши и объявила о начале собрания.

– Группа, начинаем оперативную планерку по реагированию в агломерации Гог. Как нам уже известно, после нашего с шеф-следователем отъезда старшим останется Дитр Парцес, Эстра Вица будет отвечать за информационное влияние. Разработкой лояльных террористу преступных групп займется…

– Эр номинно! – звонко и певуче проговорили откуда-то сверху.

Полицейские обернулись на звук, а Беркеэ и глашатай вздернули головы. На крыше соседнего здания, где располагался склад инвентаря, сидел человек в черной тальме. Он свесил ноги через водосточную трубу и скрестил руки на груди, ухмыляясь краем того, что когда-то было ртом.

– Не трогать пистолеты! – прошипел Дитр, увидев, что кто-то потянулся за оружием. – Не трогайте ничего!

– Раннее утро, омм, – ответил шеф-следователь. – Что привело вас до наступления темноты?

– Темнота еще не отступила, – Ребус провел в воздухе дугу уродливой длиннопалой рукой. – А между тем меня пригласили на горький отвар. Мало что может сравниться с горьким отваром поутру.

– Ясно, – холодно ответил шеф-следователь, продолжая листать папку. Дойдя, очевидно, до рисунков, Легр присвистнул. – Это ваша физия, омм? – Он раскрыл папку в сторону Ребуса.

Тот прищурился, издалека разглядывая рисунки своими острозоркими глазами.

– Да, кто-то с изящных искусств тренировался, но не могу вспомнить, кто. Они были бестолочи, схватить суть мог лишь Таттцес, но я не уверен, что он сейчас жив или в полной вменяемости. Но с чего вы вдруг полезли по столь давним временам? И где мой горький отвар?

Глашатай отвернулась от окна и зашипела на Эстру, чтобы та скорей выносила стакан с отваром, пока Ребус не разозлился. Шеф-следователь ответил террористу, что ему с коллегами лишь было интересно.

– Любознательность – полицейская добродетель, – насмешливо кивнул Ребус с крыши.

Во дворик, стараясь держаться ровно, вышла Эстра Вица, неся блюдце с дымящимся отваром. Блюдце предательски ходило ходуном, о чем стакан не замедлил сообщить вибрирующим позвякиванием. Ребус легко поднялся и подбежал к угловому краю крыши, где водосточная труба спускалась во внутренний дворик полиции. Порхая, словно он был почти невесомым, и с потрясающим проворством Ребус, едва хватаясь за трубу и ее крепления, в два счета спрыгнул во дворик и направился к глашатаю. Та вперилась в утрамбованную землю, не решаясь поднять глаза на обгоревшее лицо. Ребус встал близко к ней и наклонился с высоты своего роста.

– Эр коммо, – поблагодарил он, забирая стакан. Отпив глоток, он изобразил жуткое подобие довольства на своем искаженном лице. – Ни сахара, ни молока, да и к тому же ирмитская девица. Вы делаете утро куда менее неприятным для меня, Беркеэ.

– Рад стараться, омм, – холодно ответил шеф-следователь. – К вашему приходу был тотчас готов отвар.

– Вообще-то я его для себя варила, – буркнула глашатай кончикам своих туфель, выглядывающих из-под подола юбки.

Ребус поднял свободную руку и легонько дотронулся пальцем до подбородка глашатая, и голова молодой дамы начала подниматься. Дитр на расстоянии десяти шагов чувствовал, как стонет от насилия воля Эстры Вицы, которая изо всех сил не желала смотреть на Ребуса. Узрев вблизи страшные черты одушевленного зла, она болезненно выдохнула в несколько горловых спазмов, и ее смуглое лицо побледнело до зеленоватого оттенка.

– Она вообще хорошенькая, кто-нибудь мне скажет? Беркеэ прислал мне «одинокую горечь» с хорошеньким глашатаем или тут очередная страшная потаскуха? Я не разбираюсь.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.